Тысячи дорог

 

 

1

 

— Дорогой мой ученик, сейчас ты стоишь на перепутье тысячи дорог, где тебя подстерегает бесчисленное множество невероятных и прекрасных открытий… как и тьма опасностей, — одетый в повидавшую лучшие времена парадную мантию и нахлобучив на голову давно вышедшую из моды остроконечную шляпу, старый маг развел руки и по-театральному возвышенно произносил слова, давно ставшие традицией среди магов. — И выбор твой не прост. Какая из этих дорог приведёт к истине, а какая заведёт в тупик, только предстоит узнать, пройдя свой путь…

— Я готов! — гордо вскинув подбородок и выпятив щуплую грудь, выкрикнул юноша.

— …до самого конца…

— Я готов! — мальчик неуклюже, от волнения чуть не споткнувшись на ровном месте, шагнул вперёд.

— …где глаза твои обретут истинный цвет — цвет твоей магии. Для этого ты и…

— Я готов!

— Да не перебивай ты меня! — гаркнул учитель, топнув ногой, отчего его шляпа тут же съехала на глаза, напрочь испортив весь торжественный момент. — За что Боги послали мне такое непутёвое чадо!

— Я… простите учитель, я волнуюсь, — опустив голову, невнятно ответил он.

— Волнуется он, — учитель попробовал поправить шляпу, но та капризно съезжала на бок, и, махнув рукой на окончательно подпорченный ритуал, он швырнул шляпу на стол. — Твои чувства мне понятны. Я тоже не нахожу себе места, но иначе нельзя. Моих способностей тут недостаточно.

— Понимаю, учитель.

— Ничего ты не понимаешь, Седрик! Чтобы обрести истинный цвет глаз и стать настоящим магом, со всеми грамотами и другими бесполезными бумажками, тебе надо пробудить в себе твою ленивую силу, дать ей толчок.

— Я…

— Да знаю я, Седрик, знаю, что ты готов, слышал уже не раз. Только быть готовым — мало. Увы, жаль, мы не в Семи Башнях, а в этом захолустье, они там уже давно практикуют другие методы раскрытия дара, не такие рискованные и смертельные, но затратные. Поэтому я не могу просто взять и отправить тебя к ним, положившись на свои чувства. Но я не сомневаюсь, в тебе есть сила…

— А если вы ошиблись? — неуверенно, боясь этих слов, спросил мальчик.

— Никто не идеал, тем более такой старик как я, но и похожий случай в магической практике не первый и, я не сомневаюсь, не последний. Заучить пару бестолковых заклинаний может каждый, кто обладает силой, но вот пробудить её — дело другое, — учитель уселся в своё старое кресло, потянул затёкшие ноги и с улыбкой глянул на худенького, черноволосого мальчика. — Но я в тебе уверен, мне достаточно и этого. Но не для них. Так что, к сожалению, я отправляю тебя в «Путь». Так поступали раньше…

— Я знаю, учитель, я читал в ваших книгах.

 

— Тогда тебе известно, что испытание «Тысячи дорог» может обернуться столь же множеством опасностей. Как и затянуться. За стенами этой башенки опасно, но иначе никак. Ладно, не будем больше тянуть время, все необходимые вещи я собрал, остальное возьмёшь на своё усмотрение, деньги дам пред уходом, ну а пока я расскажу, что тебя ждёт. Только чай заварю. И не стой столбом, неси заварку и сервиз!

 

 

2

 

 

Учитель о многом успел предупредить: о жутких чудовищах, челюсти которых за раз перекусывают каменную глыбу, о разбойничьих шайках, подстерегающих добычу в укромных уголках, о наглых торговцах, дай им волю, заберут у тебя последние деньги, а потом ещё и скажут, что недодал. Но вот о чём он забыл предупредить, так это о лужах. Как оказалось, злейшим врагом путешественника были размытые дороги, особенно если от них осталось лишь одно название, а остальное превратилось в непроходимое болото, месива из грязи и луж. С детства привыкнув к мощёным дорогам, Седрик даже представить не мог, как тяжело живётся за городскими стенами.

— Заблудился.

Вступив в очередную лужу и набрав полные ботинки воды, Седрик некоторое время ещё постоял так, силясь сдержать в груди поток грубых слов.

С того самого момента, когда он пересёк порог башни, выйдя наружу, прошло недели две. Первая стала самой трудной и напряжённой, сказывалась неопытность и страх перед новым для него миром, о котором абсолютно ничего не знал. Собственно, до того, как полтора года назад учитель забрал его и сделал своим учеником, Седрик ещё ни разу не выбирался за стены родного города. А став учеником, так и подавно застрял в башне; за всеми теми книгами и теориями он не находил времени порой даже на себя.

Теперь же он стоял на звериной тропе посреди осеннего, почти сбросившего свои листья леса, росшего на склоне какой-то горы. Где и когда свернул не туда, узнать не представлялось возможным, даже запомни он весь путь до мельчайших подробностей, но своё незавидное положение Седрик осознал спустя пять дней, когда, несмотря на все заверения и наставления, так и не добрался до ближайшего города. То ли карта оказалась жутко старой, то ли серьёзно переоценил свои способности читать её, да только вернуться назад Седрик уже не мог. Окончательно потеряв дорогу, он принял решение идти только вперёд.

А вот запас провизии показывал дно. Учитель рассчитал всё строго, и пополнить его стоило неделю назад в одной деревушке. Но и её следов он тоже не нашёл. Положение становилось скверным, а выхода из него Седрик всё никак не видел.

Уже к началу второй недели путешествия, когда даже отчаяние плюнуло на всё и покинуло голову Седрика, пошёл дождь. Тут-то он уже окончательно забыл о дорогах, картах и еде, поставив в приоритет только одно — не окоченеть от холода.

Сойдя с тропы, он сел на подгнившие остатки поваленного дерева, согнав с него несколько крохотных, одетых в листву, существ, и стал стягивать мокрые сапоги. В голове возникли образы магических чудес; как он самостоятельно сушит при помощи магии огня обувь и носки или испаряет ненавистные ему лужи одним щелчком пальцев, чтобы уж больше в них не ступать. С детства, ещё задолго до встречи с учителем, он мечтал стать огненным магом, повелителем непокорной стихии, увидев на ярмарке невероятное по зрелищности выступление одного приезжего мага, устроившего на сцене невообразимый по красоте огненный танец. Создаваемые магом чудеса навсегда оставили глубокий и яркий след в сердце Седрика.

Только вот все попытки учителя зажечь в нём хоть крохотную искорку дара провалились. Даже учитель опустил руки, признал своё поражени. В итоге они решили попробовать прибегнуть к древнему испытанию «Тысячи дорог». Маги прошлого отравляли ученика в путь, в надежде что тот, столкнувшись со своей судьбой и осилив тяжёлое испытание, раскроет способности. Какое испытание — никто не знал; то мог быть смертельный бой, в разгар которого ученик покажет все умения, или же в отчаянной попытке спасти чью-то жизнь, рискуя всем. Множество путей, тысячи подготовленных судьбой дорог, все, как писалось в книгах, откроются только магу, а лишённый сил так и будет скитаться по миру, отчаянно ища свою «дорогу». Одним из таких отчаявшихся Седрик до дрожи в коленках и боялся стать.

Размышления прервала упавшая на ладонь маленькая холодная капля. Седрику хотелось бы поверить, что она случайно сорвалась с листвы, но с него хватило прошлого раза, когда в итоге долго сушил всю одежду у огня, замерзая от холода под одеялом. В спешке надев мокрую обувь, он сорвался с места в поисках хоть какого-нибудь надёжного укрытия.

Спускаясь по склону, путаясь в кустарниках и виляя меж деревьев, пару раз оцарапавшись о ветки и споткнувшись о корень, Седрик со всех ног торопился, сам не зная куда. В его сердце росло отчаяние: стихия мало-помалу набирала силу. Хотелось плюнуть и попробовать наломать веток с остатками листвы, соорудить на скорую руку шалаш, только подобным он никогда не занимался, предпочитая коротать ненастье под уютной крышей.

Седрик отчаянно вертел головой в поисках укрытия, то останавливая взгляд на поросшем мхом и кустами склоне, то надеясь меж стволами деревьев разглядеть жилище лесника. Он так бы и летел дальше, ничего не отыскав, если бы случайный валун не встал на его пути: больно ударившись ногой о камень, Седрик растянулся на земле, почувствовав на своём затылке весь вес рюкзака.

— За что вы меня так наказываете! — горестно простонал Седрик, попробовав встать.

И тут, среди известняка и мха на склоне, он заприметил тёмное пятно входа в пещеру. Седрик не мог поверить своим глазам, даже часто заморгал, стараясь разогнать наваждение, но вход не исчез, наоборот, стал манить, суля спасение и защиту. Седрик даже не подумал о возможной опасности, только отчаянно бросился вперёд, нырнув в узкий лаз, ползя на коленях, пока потолок не стал выше; можно было встать в полный рост, свободно вздохнув.

Пещера была не такой уж и просторной в ширину, да и не особо это беспокоило: исследовать пещеру Седрик не собирался, он был доволен уже сухим полом и возможностью отдохнуть.

Скинув с уставших плеч рюкзак, он вынул из него маленький магический светильник в форме светлячка, свет от которого разогнал вокруг Седрика сумрак, затем мешочек с сухарями, его единственную оставшуюся еду, достал пару сухих носков и уселся на голый камень, с облегчением стянув ставшие тяжёлыми ботинки. Теперь он спокойно мог переждать ненастье и даже вздремнуть. Хоть какое-то чудо на его пути.

— Насколько надо быть храбрецом или дурнем, чтобы расположиться на отдых в пещере, и не убедиться, что больше никого здесь нет, — готовый отправиться в рот сухарик выпал из разжавшихся пальцев, когда Седрик услышал полный сарказма голос, доносящийся из дальней части пещеры. Сердце вздрогнуло, застучало от страха, сковав тело. Труся произнести хоть одно слово, он с трудом попытался повернуть голову, но шея отчего-то перестала подчиняться, став каменной.

— Не силься обернуться, сам виноват, что такой растяпа. Я не причиню вреда, — заверил незнакомец.

Голос был низкий, в нём чувствовалась ирония и искорки веселья: вся эта ситуация позабавила прятавшегося в темноте. Над Седриком откровенно глумились.

— Ты бы видел сейчас себя со стороны, рот до земли раскрыл, я даже легко могу сосчитать отсюда, сколько у тебя зубов.

— К-кто ты?! — он, наконец, собрал остатки мужества и, как мог, ответил.

— Я — исследователь, ищу приключения на свою голову, как и ты, — неизвестный вышел на свет, и к удивлению Седрика, перед ним возникла невысокая, примерно до его груди, одетая в испачканную рубашку с кожаным жилетом поверх и потёртые штаны, девочка. На первый взгляд она была его ровесником, может чуточку младше, но ненамного, без рюкзака или оружия, даже палки, чтобы защищаться. Она спокойно, не боясь, подошла и уселась рядом, нагло забрав мешочек с сухарями.

— Вкус мог быть и лучше.

— Прекрати! — видя, как девочка критикует остатки его запасов, не прекращая при этом хрустеть, Седрик осмелел и вырвал мешочек, сильно удивив этим девчонку. — Не смей без спроса ничего брать, особенно мою еду.

— Ты не только дурень и трус, но ещё и жадина, — нахмурилась она.

— Я ни то, ни другое и ни третье, но я не собираюсь разбрасываться остатками еды.

— И? — Она ближе придвинулась к Седрику, в упор глянув на него своими необычного зелёного цвета глазами, в которых читался укор. — Тебя не учили делиться с теми, кто беднее?

— Почём я знаю, кто тут беднее. И прекрати дышать на меня.

— Как видишь, всё моё — на мне, больше ничего нет, ни еды, ни рюкзака, — она отодвинулась, сев на своё прежнее место и достала из мешочка в своей руке очередной сухарик.

— Прекращай у меня воровать!

— Так почему ты не купишь себе ещё еды? — проигнорировала она его слова. — На бедняка ты не похож, хоть и чумазый.

— Кто бы говорил.

— На худой конец мог и вот этот магический свет продать.

— Не собираюсь я продавать вещи учителя.

— Так что случилось?

— Я… — Седрик замялся, не решаясь сказать правду, да и не хотелось, но выражение лица девочки тут же изменилось; она во весь голос засмеялась, чуть не повалившись на спину.

— Так ты ещё и заблудился, вот умора!

— В этом нет ничего смешного, прекрати! — Седрик не выдержал и вновь попробовал отобрать мешочек, но она сразу его остановила, выставив вперёд руку.

— Забирай, всё равно невкусные. Кто же знал, что ты такой неудачник.

— А сама ты тут как оказалась? Небось, не я один плутаю.

— Не угадал. Всё намного интереснее, — она подняла вверх указательный палец, сосредоточив всё внимание на нём, продолжила: — Я скрываюсь.

— От кого?

— Дождя, — девочка и не думала прекращать насмехаться над Седриком. — Вот я и решила пока не выходить.

— Значит до дождя ты уже тут «скрывалась»? Он начался недавно, а тебя я не видел.

— Умником заделаться решил? — отчего-то всё веселье девочки сразу как рукой смахнуло после его слов. — Не стоит, тебе совсем не идёт.

— Так я угадал, — Седрику это знание ничего не давало, но он хоть как-то смог дать отпор.

— Не силься, я тебе ничего говорить не собираюсь, и вообще, с тобой скучно, лучше пойду.

— Куда?

— Где раньше и сидела до твоего прихода.

Она поднялась, стряхнув пыль с одежды, и зашагала вглубь пещеры. Правда сразу остановилась, вновь усевшись неподалёку, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди. Уходить она не собиралась, догадался он.

Пускай желудок и давал о себе знать громким бурчанием, Седрик вернул сухарики в рюкзак, а сам рюкзак спрятал за спиной, навалившись на него. Усталость последних дней давала о себе знать, хотелось спать, чего он делать категорически отказывался, пока тут сидела она. Тут-то и подумал, что не спросил её имени, но просто спросить после всего он как-то не решался.

— Меня зовут Седрик, — сказал он как бы невзначай.

— Своё имя я тебе не скажу, нам всё равно не по пути, — девочка полностью сменила тон, сказав последние слова с полной, точно обречённой, уверенностью. — Скоро наши пути разойдутся, а заводить знакомства, особенно такие глупые, не собираюсь.

Седрику эти слова не понравились, они прозвучали грубо, и продолжать разговор дальше смысла уже не имело. Пускай дальше сидит там и дырявит взглядом стену. Только девочка не собиралась молчать:

— Но чтобы ты не помер с голоду, я тебе помогу. Когда выйдешь отсюда, иди прямо, пока не наткнёшься на тропку, там легко её найти, хотя есть некоторые сомнения, глядя на тебя. По ней уже шагай налево около часа. Если сделаешь всё верно, а сделать это не сложно, то наткнёшься на два поваленных дерева, вот тогда сверни направо, понимаешь? И ещё через час выйдешь к долине, там уже не заблудишься, заметишь деревню. Только прими к сведению, запомни, — с напором, сделав акцент на последнем слове, сказала она, — не задерживайся там ни минуты, сразу уходи. Возьми в любом доме запасы, сколько влезет, тебе никто и слова не скажет. Всё, теперь я вздремну, надеюсь, ты меня понял.

 

Она закрыла глаза, сделав вид, что уснула, а Седрик непонимающе смотрел на неё, не решаясь сказать спасибо и не потревожить, спросив о значении последних слов, прозвучавших как предостережение. Что делать с ней дальше, он не знал, потому вновь облокотился на рюкзак и, чтобы не уснуть, стал наблюдать за переливами света в светильнике. Спустя десять минут он уснул.

 

 

3

 

 

— Будь проклята такая неровная дорога! — Седрик сделал последний шаг и свалился от усталости на мягкую подстилку из засохшей травы и прелой листвы, оставив, наконец, позади лес.

Он воспользовался советом той нахальной девочки, ранним утром выбравшись из пещеры в поисках укрытой в дебрях ненавистного леса дороги. Самой девочки, когда он проснулся, рядом уже не оказалось: первым делом Седрик проверил пожитки, убедившись, что всё на месте. Девочка покинула его так же, как и появилась, словно сон, но слова о деревне, из которой надо сразу убираться, не были плодом воображения — впереди ясно виднелись струившиеся из крохотных труб струи чёрного дыма, а чуть дальше стоял крохотный замок. Седрик устало вздохнул и поднялся с улыбкой на лице, шагнув вперёд.

Деревня постепенно приближалась; Седрик мог разглядеть фигуры людей, ходивших у домов, по улице, занимаясь хозяйской деятельностью. Миновав поля, с которых уже давно собрали урожай, обогнув неширокое озеро, прошагав ещё немного, он очутился в довольно крупной деревне, располагавшейся по обоим берегам неширокой реки. Людей встретил немного, на него никто даже не обратил внимания, хотя парочка крестьян точно должна была заметить. Это первая странность, которую Седрик про себя отметил, впрочем, не насторожившись. Вторая — он не встретил никакой живности, даже снующих возле хозяйских домов собак, чего тогда упоминать лошадей и бурёнок! Вот тут Седрик насторожился, но решил, что всех загнали в хлева и зашагал по улице дальше.

Деревня ему сразу понравилась; опрятная, любо-дорого посмотреть, все домики с резьбой, крыши чинены, ни одного сломанного забора. Здесь жили заботливые люди, которым дорог их родной дом. Но вот люди… они словно игнорировали его, продолжали заниматься своими делами, разговаривать друг с другом. Для них чужак не существовал. Седрик не удержался и подошёл к двум крестьянам.

— Извините… — начал он и прервался, когда один из мужиков заговорил, но не с ним:

— Жена моя сильно лютовала после вчерашнего. Ох и досталось нам с сыном! — произнёс он, горестно улыбнувшись. — А твоя?

— А моя чего? Она ж со мной и сидела рядом, больше меня съела! — засмеялся во весь голос второй, схватившись за тучный живот.

Седрик ещё разок позвал их, но ответа не дождался. Тогда он решил чуток набраться наглости, так не свойственной ему, и дёрнул одного из крестьян за куртку. Дёрнул один разок, второй, затем чуть сильнее третий, но никакой реакции, ни возмущения, не последовало. Его не замечали.

Тут-то страх и взял своё. Седрик попятился назад, с ужасом глядя на продолжавших, как нив чём не бывало, болтать крестьян. Пятился он, пока не наткнулся на что-то спиной; Седрик вздрогнул и обернулся: рядом шла женщина, неся в левой руке ведро воды. Она тоже прошла мимо, даже не сказав грубого слова в ответ на такую наглость. Седрик, готовый сейчас вопить от ужаса, упал на землю, уже не имея возможности подняться — ноги его не слушались.

— Я не понимаю, что за проклятие на них всех? — прошептал он. Казавшаяся такой приятной с виду деревня, стала теперь страшнее участи заблудиться в том лесу, куда теперь мечтал вернуться. Вспомнились слова девочки, чтобы он брал еду и убирался немедленно, не задерживаясь.

Седрик потерял счёт времени, сколько так просидел; сдвинуться хоть на дюйм было страшно, не зная, что с ним тогда случится. Но прошло время, а его так и не заметили, не обратили внимания, что посреди улицы сидит незнакомец. Тогда Седрик осторожно поднялся, постоял немного и аккуратно, стараясь не делать лишних движений, попятился к забору, прислонился спиной и поплёлся вдоль него. Да только размашистый свист и сильный удар за спиной выбил почву из-под ног, отчего Седрик навалился на ивовый плетень, да так сильно, что тот с треском переломился и Седрик рухнул на убранный огород, увидев здоровенного мужика с занесённым для удара топором. Лезвие зловеще сверкнуло на солнце и опустилось… на полено, разлетевшееся на две половинки. Мужик взял следующее и повторил свои действия. Седрик его тоже не интересовал.

Плюнув на всякую осторожность, он бросился по огороду, обогнул сарайчик и забежал в открытую дверь прируба, оттуда попав в горницу с печью, а после на кухню. Он опять вспомнил слова девочки и остановился: вокруг, на стенах, висели репчатый лук и чеснок, которые, совсем не стыдясь, схватил. Поискав немного, нашёл горох, крупы и ещё много чего. Совсем уж осмелев и обнаглев, Седрик спустился в подвал, взяв оттуда сыр, набив рюкзак так, что тот стал оттягивать плечи.

Из избы Седрик выбрался уже не таясь, хотя и поглядывал постоянно по сторонам. Пока он шагал по улице, на него всё так же никто не обращал внимания, хотя только что совершил преступление, за которое с каждым шагом становилось всё стыдливее. Но не обернулся и не вернулся. Девочка утверждала, что ему никто ничего не сделает, она знала об этом, даже очень хорошо. Но что за проклятие на всех?! Они словно живут в другом мире, где никого, кроме них, на белом свете нет. Надо было срочно бежать отсюда.

— Стой, негодяй!

Этот прогремевший не хуже грома рыкающий голос заставил Седрика остановиться, его бедная душа вновь ушла в пятки, пригвоздив к земле. За спиной раздался стук копыт, громкие крики и брань.

«Вот и попался. А ещё другой мир…» — подумал про себя Седрик, уже прощаясь с жизнью за свои прегрешения, когда стук копыт стал опасно близок, а голоса раздавались чуть ли не у самых ушей. Мимо, едва не сбив, пронеслась одна лошадь, затем другая, а вслед за ними, грохоча, проехала крытая повозка. Лошади остановились и с них спрыгнули ворожённые люди, облачённые в ливреи цвета неизвестного ему рода.

— Поскуда! — гаркнул один из солдат и схватил за руку… но не Седрика. Рядом стоял мужчина, одетый в тёплые одежды, а возле него гружённая мешками телега. Мужчина не испугался и не стал вырываться, а только улыбнулся:

— Чем могу служить доблестным защитникам барона Барнерс, — из его уст лилась патока, да не долго. На глазах Седрика солдат ударил мужика в скулу, а затем, схватив за одежду, потянул на себя, швырнув чуть ли не к ногам Седрика. Тот невольно попятился в сторону.

— Прихвостень Старфа, мы прекрасно помним тебя! Тайных дел мастер, убийца, думал, мы не узнаем, что ты привёз ядовитое зерно? Нам прекрасно известно, что это якобы «чудесное, устойчивое к холодам» с примесью, и ты собирался продать его нашему барону на пробу.

Обвинение было серьёзное, даже очень. Любое такое обвинение, будь оно доказано, влекло за собой немедленную казнь, и вполне заслуженно. Седрик перестал пятиться и остановился прямо возле телеги, рядом с мешками с зерном, бросив на них осторожный взгляд. Тем временем торговец продолжал, но уже сменив патоку на обиду:

— Как такой доблестный воин может…

Вновь удар, который окончательно повалил «торговца» на землю.

— Кончай трепаться, хорёк, с тобой будет говорить барон. А ну кидайте его в повозку!

Двое солдат — один с другой лошади, а третий соскочивший с козел — схватили «торговца» за одежду и поволокли к повозке, в один миг затолкав его туда, захлопнув дверцу.

— И мешки не забудьте туда же, как доказательство.

 

Седрик не сразу понял, что солдаты идут прямо на него, а когда дошло, было уже поздно. Правда в голове мелькнула мысль, что, как обычно, не тронут, да только она была не верной; солдат встал рядом с ним, презрительно окинув взглядом, Седрик же шагнул назад, навалился на мешки с мукой, и его тут же схватили за плечи, больно сжав их. В следующую секунду он оказался на плече солдата, словно какой-то мешок, а потом в повозке.

 

 

4

 

 

Седрик уже некоторое время шёл по мрачным холодным коридорам. В общем-то, он сразу же мог сбежать, когда повозка остановилась, как он догадался, у замка барона Барнерс. Хотя замок по размерам больше напоминал усадьбу. Но убегать не стал; ему, пока везли в повозке с отравителем и его мешками, стало очень любопытно, что же здесь приключилось. Всю дорогу Седрик думал об этом, но здравые мысли всё никак не шли в голову. А когда повозка встала, он выбрался наружу и поплёлся вслед за солдатами, которые волокли за руки отравителя.

Вскоре они пришли. Помещение, в котором очутился Седрик, было небольшим и до дрожи пугающим, даже несколько факелов не могли разогнать ту давящую атмосферу, навалившуюся на него диким зверем. Захотелось сбежать, ничего хорошего здесь сейчас произойти не могло, Седрик прекрасно это понимал, но одиноко стоящий в центре комнаты деревянный стул, на который и швырнули «торговца», приковал к себе всё внимание.

— Сейчас прибудет барон, мы с тобой поговорим, — незнакомый мужчина в перепачканном фартуке схватил отравителя за подбородок и стиснул его, словно клешня. — А пока жди.

Ожидание длилось долго, даже Седрик свыкся с происходящим и просто дожидался момента, разглядывая людей, надеясь понять, что с ними не так. А затем за дверью раздались звенящие шаги человека, облачённого в тяжёлые доспехи. Дверь распахнулась резко, с размаху ударив о стену, чуть не переломившись.

— Я же сказал увести Альдис, зачем вы её с собой-то тащите! — громко рыкнул барон и захлопнул за собой дверь, повернувшись: — Говорил хоть что-нибудь?

— Никак нет. Смирно сидит.

— Недолго осталось. Хм, и правда приближённый Старфа, всё никак не уймётся меня убить. Сильно вы прокололись. Рекомендую начать говорить.

Молчание в ответ. Точнее Седрик услышал знакомое громкое восклицание, но донеслось оно со стороны двери.

— Ты?! Дурень, идиот!

Седрик не поверил своим глазам, увидев ту самую девочку из пещеры, одетую в пускай и помятое, но дорогое платье. Она стиснула кулаки и, словно стараясь пронзить Седрика насквозь злым взглядом своих необычных зелёных глаз.

— Ты?! — ответил тем же он, после чего девочка волоком потащили его прочь из комнаты, не дав сказать больше ни слова. Зато Седрик заметил, что на неё никто не обратил внимания. Люди тоже не видели эту девочку.

— Я же тебе чётко сказала, ведь ясно, даже тупой тролль поймёт, чтобы ты не задерживался в деревне!

— Я и не собирался, — Седрик вырвал руку из крепкой хватки девочки и отошёл от неё. — Они меня схватили и привезли сюда!

— Ты врёшь, никто из них тебя даже не видит, — она продолжала гневно смотреть на Седрика, аж покраснев как помидор от переполнявших её эмоций.

— Просто меня спутали с мешком, — для него эти слова прозвучали вполне убедительно, но вот девочка, поднявшая руку с неизвестной целью, замерла, вникая в их смысл.

— Боги, ты и правда самый-самый дурень на свете. Но почему-то я верю твоей белиберде. Мешок…

Она повалилась на пол, тихо, совсем не весело, засмеявшись. Казалось, этот смех в любую секунду перерастёт в полный горечи и отчаяния плач. Седрик никогда не утешал плачущих девушек, растерялся, не зная, что говорить в подобных ситуациях, потому сказал первое пришедшее в голову:

— Меня зовут Седрик, я ученик мага.

 

— Да знаю, как тебя зовут, помню, — отмахнулась она и вытерла ладошкой слёзы. — А я Альдис, дочь барона Барнерс. Но можешь звать меня Аль.

 

 

5

 

 

— И так уже почти два месяца, — сказала Альдис, повернувшись к сидевшему рядом за огромным столом Седрику.

— Альдис…

— Аль, я же говорила.

— Аль, что за проклятие наслано на них?

Для Седрика этот обед казался больше похожим на сон, таким же нелогичным, нелепым и неправдоподобным. За столом сидело с десяток мужчин, в том числе и барон. Все мрачнее тучи, но при этом они старались беседовать так, словно ничего ужасного до этого не происходило. И старались они ради одной Альдис; рассказывали ей какие-то весёлые истории из жизни, при этом сама Альдис на них старалась не смотреть и не отвечала, ворочая вилкой в тарелке. Но барон словно слышал её ответы, посмеивался, с любовью глядя на дочку.

— Все они проживают один и тот же день, вот что. Слова, жесты; можно даже сказать, когда и кто моргнёт. И так каждый день. Невыносимо.

— И как ты здесь всё время жила… одна.

Он только сейчас понял, что проживая эти два месяца среди близких ей людей, любящих её, она всегда оставалась одна. Ни заботы, ни любви, всё доставалось несуществующему фантому. От такого можно легко сойти с ума… или сбежать в пещеру.

— Не беспокойся, милая, — ласково произнёс барон, — завтра мы отправимся к Лесному Древу, посмотрим на танец опадающих листьев, тебе обязательно понравится.

— Ты верно сказал, — она бросила вилку и поднялась, — одна. Не просто одна. Пойдём отсюда.

Альдис схватила Седрика за рукав, вытащила из-за стола и настойчиво вытолкав прочь из зала. Они прошлись по коридорам, заставленных старыми доспехами и трофейным оружием, пока не оказались на свежем морозном воздухе, на защитной стене замка. Альдис остановилась и обернулась, так и не выпустив руку Седрика.

— После тех слов отца я с ним и разругалась. Я видела, что все на нервах и чего-то ждут, но при мне они старались говорить как с избалованным ребёнком, сюсюкаясь. Я и не выдержала, как дура требовала рассказать всё, а когда отец отказался, наговорила много лишнего. А потом было уже поздно просить прощение.

— Почему поздно? Главное вытянуть всех из этой западни и тогда ты скажешь ему всё.

— Нет, Седрик, я не смогу, — Альдис отпустила его руку и отошла к краю стены, облокотившись о зубец. Она окинула взглядом владения своего отца, её родину, где родилась и гуляла, радуясь жизни. — Спустя несколько часов сюда явился барон Старф со своими наёмниками под предлогом, что отец коварно похитил его человека в целях узнать хранимые им тайны и уничтожить. Старф истребил всех, но и сам погиб.

— Но зачем ему всё это? — Седрик встал рядом с Альдис, испуганно глядя на неё.

— Моя мама. Он, как говорят, любил её, но она ушла к отцу, а рожая меня, умерла. Старф возненавидел из-за этого отца и меня тоже, не раз уже пытался убить, даже почти преуспел. И он отомстил, очень жестоко. И мой отец отомстил ему.

— Невероятно, так это не проклятие. Тогда почему люди живы и выглядит всё, будто и не было ничего?

 

— Это… — Альдис замялась, не решаясь сказать, пока не вдохнула полной грудью и не выпалила: — Это всё моя вина!

 

 

6

 

 

— Зови меня Аль, не забывай, — вновь разозлилась она. — И ты сам признался, что ты маг. Помоги мне спасти их от этой участи.

— Я ученик… и не маг, пойми.

— Ты и правда дурень.

Они уже несколько часов сидели в библиотеке отца Аль, перерывая семейные архивы в поисках подсказки как решить эту проблему. А решение казалось невозможно отыскать: заклятие, как оказалась, наложила Альдис, и эта могучая сила была для Седрика незнакома. Некромантию он даже не затрагивал в своём обучении. Не самая часто встречающаяся магия; знания о мирах мёртвых не привлекали его, хотя и понимал, сколько блага приносили миру её обладатели. Седрика больше привлекали эффектные взрывы, чем возможность из праха восстановить целое здание или человека, как сделала это Аль. Правда самым невероятным для Седрика тут было не это, а то, что Альдис, не зная этого, прошла в тот день испытание «Тысячи дорог».

Она никогда не обладала никакой магией, как и родные, её даже не думали проверять на наличие таких сил, просто судьба решила иначе. Когда напали на замок, Альдис пряталась в чулане и ничего не слышала и не знала о происходящем снаружи, а выбравшись, решив извиниться перед отцом, увидела только смерть и пожар. Словно оглушённая, она шла по двору, переступала через трупы, даже не замечала боя, единственная мысль в её голове тогда была — увидеть отца.

— Меня словно заклинило, я хотела извиниться, сказать, что люблю его, а когда увидела, было поздно — оба, отец и Старф, были уже мертвы. Тогда и случилось всё.

— Ты оживила их.

— Я не знаю, как вызвала то нефритовое свечение, но огонь потух, тела исчезли. Всё вокруг вернулось к изначальному состоянию, а мёртвые спали в своих постелях.

— И тогда твои глаза обрели этот оттенок.

Седрик признал себя полным дурнем, ведь он раньше мог обратить внимание на цвет её глаз, всё время путая с зелёным, но не сделал этого. Значит нефритовый. Магия обладала свойством менять цвет радужки глаз хозяина; именно так другие маги могли понять, кто перед ними, и именно по этой причине маги всячески скрывали свой цвет. Седрик тоже мечтал обрести свой, пылающий словно закат, цвет. А лучше несколько оттенков сразу.

— Это и называется испытанием «Тысячи дорог». Никто не знает, как и когда судьба отметит тебя и какую магию в итоге обретёшь, но для каждого это испытание тяжелее скалы. Я даже завидую тебе.

— Завидуешь?! — взъярилась Аль, кинув в Седрика книгой и соскочив с кресла. — Чему ты завидуешь?! Что я потеряла всех близких мне людей и обрекла на такую участь из-за этого идиотского испытания? Лучше бы его никогда не было!

— Прости, я дурень, не подумал, — Седрик неудачно пригнулся, и очередная книга ударила его в бок. — Я не то хотел сказать.

— Ты не дурень, ты полнейший идиот! — её гнев постепенно стал стихать, и она вернулась в кресло, взяв со стола старый свиток. — Теперь я проведу здесь весь остаток жизни, но спасу их, чего бы мне это ни стоило.

— Даже самые могущественные маги долго шли к своему величию, — Седрик стал прибирать за Альдис, складывая книги на место. — Десятки лет учёбы, если не больше. Тебе не стоит себя так терзать.

— Не тебе решать. Я не вправе покинуть их; они мне все родные, с ними я прожила всю свою жизнь, и я же обрекла на это. Тебе не понять, что я чувствую.

— Ты права, но увиденного мне хватает, чтобы подумать и о твоей участи.

— Тогда помоги мне найти способ.

— Я тебе уже говорил, что я не маг, — горестно вздохнул он, открывая очередную книгу. — И эта библиотека не то место, где стоит искать ответы. Тут только история и немного кулинарии.

— Это мамины, она любила баловать папу.

— Хотел бы я попробовать, — Седрик остановил свой взгляд на строчке «Яблочный пирог» и мечтательно вздохнул.

— От меня таких щедрот можешь не ждать.

— Знаю, — он захлопнул книгу и вернулся к полкам.

Время незаметно летело вперёд, но никакого результата они так и не добились. Книги о роде Альдис не упоминали о магах и магии, только легенды о доблестных воинах и их победах. Но Аль не сдавалась и брала каждый раз новую книгу, пристально изучая её, размышляя над чем-то и вновь откладывая. Седрику же хотелось бросить это дело, но видя настрой Аль, старался взять себя в руки и отогнать лень.

На столе уже скопилась внушительная стопка, готовая обрушиться на пол, когда Седрика отвлёк взволнованный голос Альдис:

— Послушай, что здесь написано, какая-то древняя история: «И только когда маг, пронзённый мечом нашего героя, издал последний вздох, его магия освободила принцессу…» Что это значит?

— Случается магия развеивается со смертью хозяина. Так бывает не всегда, всё зависит от силы и качества заклинания. А вообще… погоди!

Он остановил себя, поняв, что несёт опасную чушь, но было уже поздно. Альдис поднялась, поправила одежду и с улыбкой на устах произнесла:

— Любой выход всегда выход, ведь так?

Надо было ответить, меткой фразой вышибить возникшую в её голове мысль, но он не успел и рта раскрыть, когда услышал гул сигнального рога, а вслед за ним второй.

— Мой отец сейчас идёт в бой. Ещё немного и всё начнётся с самого начала. Уходи Седрик, ты хороший дурень, но это не твоя проблема.

— Если ты вздумала сделать то, о чём я подумал, то не смей. Я тебя тогда скручу и привяжу к этому столу, можешь не сомневаться.

 

— Сомневаюсь, — улыбка на её лице, словно прощальный подарок, стала последним, что он увидел, прежде чем метко брошенная книга попала в его голову, и он вырубился.

 

 

7

 

 

Сколько прошло времени, прежде чем он очнулся, Седрик не знал, но надеялся на лучше. Схватившись за стол, он медленно поднялся, пытаясь прийти в себя и отогнать муть перед глазами, и только почувствовав себя лучше, осторожно зашагал к двери. Выбравшись в коридор, он услышал доносящиеся снаружи крики и звон, и это, несмотря на всю трагичность, давало повод для маленькой радости и прибавило сил: она ещё не исполнила задуманное. Седрик бодрее пошёл по коридорам, переходя с быстрого шага на лёгкий бег. Миновав лестничный пролёт, спустившись вниз, он оторопело остановился; солдаты отца Аль ожесточённо бились с врагом, но их теснили, а пол уже окрасился в бурый, мерзкий тёмно-красный цвет. Седрику стало дурно, и перила, за которые он и схватился, выручили, не дали опять свалиться. Он был готов ко многому, но вид этой бойни вышибал дух сильнее тяжёлой книги. Аккуратно ступая, он шёл к выходу в общий двор, где ожидала картина пострашнее этой.

Лязг металла и крики сильно резали слух, мелькающие фигуры, избивающие друг друга железками, казались варварством, но остановить это безумие чужой злобы он не мог. Только становилось страшно за Аль, за то, что эту картину она видела каждый день на протяжении двух месяцев, переживая гибель близких и отца. Сколько же в ней мужества, такое не каждый воин сможет выдержать, не говоря о девочке.

Выйдя за порог и спустившись по небольшому каменному крыльцу, Седрик увидел то, что и ожидал — смерть. Невероятное, шумное, стонущее столпотворение, одним взмахом клинка или метким ударом копья прерывавшее очередную жизнь изо дня в день. Можно понять, почему Аль так уцепилась за его слова. Именно поэтому Седрик и не собирался дать умереть ещё и ей. Он стал искать её среди толпы, а не увидев, решительно ринулся напролом, готовый сейчас на всё.

Мимо промчался всадник, чуть не сбивший Седрика на полном скаку, но того остановил чей-то метко брошенный камень. Кто-то со свистом едва не отрубил ему голову, Седрик успел пригнуться, чудом избежав удара с другой стороны. Пришлось сбавить темп и идти осторожнее, хотя душа рвалась вперёд, хотелось наколдовать себе крылья, чтобы с высоты птичьего полёта увидеть её.

Но идти на такое не пришлось. Что-то или кого-то высматривая, Аль шла, особо не соблюдая осторожности, между воинами. Что именно она искала, Седрик не знал, главное, что жива и шанс защитить её у него оставался.

— Стой! Стоять! — выкрикнул он, стараясь перекричать шум битвы.

Аль остановилась, завертела головой, пока не увидела его.

— Я слабо тебя ударила, дурень! — крикнула она в ответ. — Уходи, я не хочу, чтобы ты видел ещё и это.

— Как бы ты меня не называла, я не отступлюсь, как и ты. Я заберу тебя к учителю, он поможет найти решение! Слышишь?!

— Слышу, спасибо тебе! Спасибо за всё! Но я уже пришла. Именно здесь всё закончиться.

— Не смей! — Седрик побежал, надеясь успеть остановить Аль и не дать убить себя. Прошмыгнув между двух солдат, чуть не напоровшись на меч и увернувшись от летящего в него молота, он кричал во всё горло, подгоняя себя, надеясь не дать Аль совершить страшное. Она оказалась возле стоящего на коленях солдата, раненого в грудь и безуспешно силившегося подняться, раскинула руки, словно призывая смерть, и Седрик увидел её, облачённую в шкуру лошади и всадника с копьём. Он мчал лошадь во весь опор на солдата, надеясь добить, но Альдис решила встать на пути копья, зная точно, куда оно ударит.

Надрывая глотку, Седрик сделал последний рывок, стараясь увеличить скорость, а оказавшись близко к Аль, прыгнул, выставив руки вперёд и навалившись всем своим весом, повалив её на землю. Копьё свершило своё предназначение, пронзив насквозь добычу, но не девочку. С трудом дыша, часто моргая, стараясь избавиться от мути в глазах, он посмотрел на живую, целую Аль, а она, плача, попыталась вырваться.

— Всё равно поздно, ничего не изменить, пускай я лучше умру и сниму так заклятие, — кричала она ему прямо на ухо, не переставая навзрыд рыдать. — А ты спасись! Беги! Сейчас тут проскачет лошадь, и тогда уже ты будешь вечно проживать бесконечный день. Спасайся, дурень!

— Пускай и дурень, на то я и тут! — выкрикнул он в ответ и повернул голову; в их сторону во весь опор и правда скакала другая, с кровавой пеной на губах, лошадь с всадником, копыта которой грозили завершить испытание Седрика в ближайшие секунды. Время на размышления не оставалось, сбежать не получалось, иначе погибнет Аль, а магия… всё равно умирать, будь что будет, так хоть пускай живёт она.

Подумал он, но понял, что обречёт тем самым её на ещё большие страдания. И тогда Седрик просто выставил руку и зажмурил глаза, ни на что особо не надеясь, но желание остановить это бесконечное безумие и вытащить из петли Альдис, прошедшую одной из тысячи дорог и застрявшей на ней, заставило действовать.

Копыта стучали, готовые вот-вот нанести смертельный удар, ещё секунда, ещё чуть-чуть… но прошло время, а он был жив. Зато Седрик услышал испуганное ржание и крик человека.

— А ты говорил, что не маг, — прозвучал удивлённый голос Аль, и тогда Седрик открыл глаза; от руки его, к лошади и всаднику, тянулась нефритовая, переливающаяся ниточка, а воин рассматривал свои руки, словно бы не веря новой дарованной ему жизни. — Седрик, ты прервал цикл.

Он не верил своим глазам, тому, что настоящая магия сейчас была в его руках и вера учителя в его силу свершилась. Он стал настоящим магом.

— Скажи, какого цвета мои глаза?

— Нефритовые.

Нефритовые, как и у неё. Цвет, повелевающий смертью испокон веков, магия, дарующая возможность говорить с духами ушедших и помогать отводить от людей саму смерть. Не этой силы он желал, но получив её в свои руки, выкинул из головы все прошлые мечтания. Теперь он мог помочь Альдис и всем, кого её магия вернула к такой ужасной жизни, пускай она и не хотела этого.

Седрик решительно встал, посмотрел на свои ладони и на мир вокруг: он чётко видел тянувшиеся отовсюду нефритовые ниточки прямо к Альдис. Сотворённая ей магия оставалась с ней, и это облегчало работу. Седрик подал ей руку, потянул на себя, помогая встать, и взял за ладони: так он чувствовал каждого, кто когда-то был воскрешён, каждую личность, каждый поток силы, исходящий от души. Ладони засветились, искорки побежали по рукам, телу, и их охватило сияние, обрывая каждую нить, позволяя умершим покинуть этот мир, обретая покой.

Вскоре сияние угасло, мир стал обретать очертания, вновь вернулось всё к прежнему состоянию, а звуки… они не слышали ничего. Вокруг только запустение, ни следа недавнего сражения, ужасов этой ночи. Всё стало так, как и должно быть.

— Они теперь свободны? — с надеждой спросила Аль.

— Не все, — Седрик поднял ладонь и показал ей оставшуюся нетронутой нить, тянувшуюся к главному входу замка. — Я подумал, ты будешь сильно сожалеть, если не сделаешь этого. Пойдём.

Седрик потянул Альдис за собой, неторопливо ведя по тёмному двору, где потухли все огни. Потому Аль не сразу заметила со звоном бредущую и растеряно оглядывавшуюся фигуру в доспехах, а когда пришло понимание, кто это, она остановилась, больше не решаясь сделать и шага.

— Ты хотела по-человечески попрощаться с отцом, так не упускай шанса, иди.

Он настойчиво подтолкнул её, вынудив сделать первые шаги, а затем уже она сама, сорвавшись с места и крича во весь голос: «Папа!» — побежала к нему. Седрик тяжело вздохнул и рухнул на землю.

— Ноги теперь неделю отходить будут, — простонал он, — как я ещё сам не помер.

Аль долго не возвращалась, обнимая отца и о чём-то с ним оживлённо болтая, взмахивая руками и чуть ли не прыгая на месте от счастья. Можно было услышать отсюда отдельные фразы, даже почудилось его имя.

Небо начинало светать, приходило новое тихое утро. По двору больше никто не ходил, не слышалось звуков жизни, только ветер гулял среди руин. Совсем не обыденный, но теперь счастливый день.

Седрик почувствовал на себе взгляды и обернулся: отец и дочь, стоя друг возле друга, смотрели на него, улыбаясь счастливой и одновременно горестной улыбкой. Седрик понял — время пришло. Поколебавшись, подумав об Аль, он всё же поднял руку с нефритовой нитью, глянул последний раз на две обнимающиеся в последний раз фигуры, и разжал ладонь.

Ещё долго он лежал в одиночестве, изучая затягивающееся тучами небо, когда послышались тихие шаги, и рядом присела Альдис.

— Спасибо тебе за всё, — сказала она. — Я и не надеялась.

— Не благодари.

— Что нам теперь делать, знаешь?

— Возможно, — сказал он и достал из внутреннего кармана куртки обтянутую лентой старую карту, нарисованную на коже. — Если ты умеешь читать карты, то предлагаю посетить башню моего учителя. Только я не знаю, как к нему идти.

 

— Дурень, — только и услышал он в ответ.