Разделённый

1

 

В то утро к заставе — одной из тех странных, что контролируют единственную дорогу посреди бескрайного поля — подъехал новенький черный форд. Молодой человек выбрался из задней двери едва ли не раньше, чем затих последний всхлип двигателя. Это был высокий парень, чью острую болезненную фигуру обтягивал поношенный плащ. Выгоревшую фетровую шляпу он держал под мышкой, поверх заскорузлого саквояжа.

Молодой человек наклонился к лобовому стеклу и махнул рукой водителю. Тот кивнул в ответ.

— Сюда, — прогундосил низкорослый солдат в длинном плаще и противогазе. Его рука в черной резиновой перчатке указывала на бревенчатый домик у дороги.

Душный полумрак единственной комнаты не нарушался даже приоткрытым окном. Молодой человек прошел к письменному столу, за которым сидел объемистый малый и что-то сосредоточенно печатал на машинке левой рукой — правая была обмотана таким количеством бинтов, что выглядела как дубина сказочного огра. Толстяк буркнул "присаживайтесь" и защелкал по клавишам быстрей. Молодой человек заметил, что он смотрит не на клавиатуру и лист в каретке, а куда-то в сторону.

Шли минуты. Наконец Огр встал, потянулся (правая рука при этом подозрительно клацнула) и направился куда-то вглубь комнаты. Половицы вафельным хрустом отзывались на его шаги.

— Подождите, — то ли прохрипел, то ли пробулькал он. Молодой человек отвлекся на дрогнувшее пламя газового фонаря, а когда обратил взор на собеседника, того вместе с печатающей машинкой как будто вычихнуло из комнаты.

Вернулся Огр почти сразу, со стороны кладовки у чёрного хода.

— С какой целью решили посетить наш славный город, мистер?..

— Шейден, — не сразу отозвался молодой человек. — Роберт Шейден.

Огр раскладывал по столу кипы незаполненных бланков, бормоча что-то себе под нос.

— Простите?..

— Ничего, — скорей прохрипел, нежели побулькал толстяк. Стул ревматически простонал под его мешкообразной тушей. — Внимательно вас слушаю.

Роберт усилием воли заставил себя оторваться от подсчета подбородков Огра.

— Меня интересует история Холдстока. Вот. — Он достал из саквояжа две скрепленные бумаги и протянул их толстяку. Тот сделал жест, означающий, что из рук он не возьмет. Пришлось положить их на стол.

Пока толстяк читал, не утруждая себя повернуться к фонарю, Роберт старался разглядеть его лицо. Бесполезно: весь свет доставался расплывчатым контурам фигуры, а не анфасу.

— Краевед, значит…

— Решил написать про ваш город диссертацию, — осторожно вставил Роберт.

— И даже добились разрешения правительства штата, — в голосе Огра послышалось какое-то странное пренебрежительное уважение. — Как будто бумаги правительства имеют здесь вес…

— Простите, вы хотите сказать…

— Это было необязательно. Пока нам велят, мы терпим выходцев вашего… университета.

— Но, насколько мне известно, Холдсток объявлен закрытой зоной, и без разрешения правительства…

— Мистер Шейден, вы никогда не пробовали толочь воду в ступе? — перебил Огр. В этот раз он скорее пробулькал. Роберт смутился и ничего не ответил.

— Если будете соблюдать правила, вам не откажут в проходе. Быть может, у вас не возникнет проблем и с выходом… — Толстяк хмыкнул всем телом, и Роберт с облегчением осознал, что это была шутка. — Давайте вы просто ответите на несколько вопросов и пойдете на все четыре стороны? У вас наверняка много дел, а мне еще целый день хрены пинать.

Опрос походил на психологический тест — с той лишь разницей, что варианты ответов не предлагались. Когда Роберт не мог что-то понять или расслышать, Огр делал какие-то пометки в бланке и переходил к следующему вопросу. Затем толстяка занесло в сторону античной философии, истории Ассирии, современной механики, кулинарии, технологий книгопечатанья, астрономии и астрологии, особенностей разведения кроликов в городских условиях, ритуалов вуду и магии юкатанских индейцев. Роберт уже потерял нить смысла, когда прозвучал вопрос об его вероисповедании.

— Чего молчите? Если не придерживаетесь никакой веры, так и скажите. — Это была первая "непротокольная" реплика Огра на протяжении всего опроса.

— Просто ваш вопрос сбил меня с толку, — признался Роберт. — Я католик и никогда этого не скрывал.

— Христианин, значит? Смело. — Опять Огр пустил в свой клокочущий шепот это странное уважение. — Намного лучше, чем нигилизм, атеизм и прочие неаппетитности с окончанием на "-изм". Главное, не афишируйте, а на прямые вопросы отвечайте прямо. И ничего с вами не будет. Можете повторить цель визита?

— Написать диссертацию про Холдсток.

— Написать можно и дома. Цель визита, пожалуйста.

— Собрать информацию для диссертации…

Сначала Роберт подумал, что Огра одолел краткий приступ бронхитного кашля, но когда толстяк неожиданно ироничным тоном сказал "ну, как знаете", то понял: это был смешок.

— Все хорошо, мистер Шейден, — после непродолжительного молчания сказал Огр, — осталась только пара формальностей.

Порывшись в ящиках стола, он извлек склянку с резиновой крышечкой и перочинный ножик.

— Всего пара капель крови, мистер Шейден. Сами сдюжите? А то видите… — он как бы виновато потряс обмотанной рукой.

— К-конечно…

— Вот вата и пластырь.

— Спасибо… — Роберт поставил наполненную склянку на стол. Толстяк вылил ее содержимое в небольшой аппарат, что стоял возле "парадной№ двери, а нож бросил в корзину под столом. Прочитав бумажку, что выдал аппарат, он хмыкнул, отправил ее вслед ножу и сел на место.

— Теперь несколько правил города, мистер Шейден. Курите?

— Нет.

— И правильно делаете. Огнестрельное оружие при себе имеете?

— Нет.

— Вы говорите правду, — кивнул толстяк. — Ни одна капля вашей слюны и крови не должна пролиться на улицах города. Солдат на входе даст вам бумажные салфетки. Выбрасывать только в мусорные баки! Если вдруг использованная салфетка попадет на землю, немедленно подзовите чистильщика. Они дежурят повсюду. Испражняться необходимо только в туалетах. Если что, стучитесь в дома, вам обязательно помогут. Ни в коем случае не делайте этого на улице. Поверьте, об этом узнают очень скоро и мало вам не покажется.

— Это угроза? — полюбопытствовал Роберт. Ему показалось забавным, как трепетно холдстокцы относятся к таким очевидным мелочам.

— Это правила. Если не нравится, дорога за шлагбаум вам будет заказана на всю жизнь. Даже родной дядя в администрации штата не поможет. И двоюродный брат на модной машине.

— Откуда… — опешил Роберт. Огр указал нормальной рукой на аппарат возле парадной двери.

— Вы не против соблюдать эти простые правила, мистер Шейден?

— Ни в коем случае не против, — отчеканил Роберт, стараясь не дать волю смутной панике. Он почувствовал, что отныне Огр будет следить за каждым его шагом, за каждой его мыслью и желанием. Но больше всего удручало то, что слежка не прекратится и за пределами этого городишки. Неужели вся эта магия нужна лишь для того, чтобы знать, когда он мочится в подворотне? Здравый смысл подсказывал бежать, скрыться, бросить эту затею, но черная воля, что поселилась в нем незадолго до того, как он узнал про Холдсток, подавила эти отчаянные порывы.

— Найдите Руфуса Пейна, он живет в доме с беззубым зеленым черепом на стене, — сказал толстяк. — Он поможет вам с диссертацией и комнатой. В смысле, Руфус Пейн. Удачи, мистер Шейден, и добро пожаловать в Холдсток! Не возвращайтесь, пока не закончите свое дело. — Последняя фраза прозвучала почти как предупреждение.

— Благодарю, — буркнул Роберт. Он тонул в сильном головокружении, как будто потерял не две капли, а два галлона крови.

 

2

 

От заставы до Холдстока тянулось полмили проселочной дороги. Весь путь Роберт провел в коляске военного мотоцикла. За рулем сидел уже знакомый солдат, который сдал вахту другому такому же молодчику в противогазе и ехал в город, отсыпаться.

Атмосфера Холдстока началась задолго до того, как начался он сам. Выжженные поля, осколки красного кирпича вдоль дороги, тяжелый плавленый воздух (а сейчас было только полседьмого) выцветшее солнце, каракули прокопчённых облаков... По мере приближения воздух становился менее прозрачным, приобретая сначала розовый, алый, а затем венозный оттенок. Роберт попросил лишний противогаз, но его заверили, что все в порядке.

Когда солдат высадил Роберта на окраине городка и уехал, не удостоив даже мимолетным взглядом, воздух обзавелся угрожающе багровыми мотивами. Здравый смысл беспомощно забарахтался в болоте обреченности, но пути назад уже не было.

— Вот, значит, какой ты, — пробормотал Холдстоку Роберт. — Почти каким и малюют…

Сначала он подумал, что причиной такой окраски были экзотические природные газы, или пыль. Но сделав несколько глубоких вдохов, он удивился неестественной чистоте этого воздуха, стерильного, как в хирургических кабинетах платных больниц, но при этом лишенного запахов и малейшего намека на свежесть. Роберт обнюхал себе руки и далеко не сразу уловил запах одеколона. Обоняние не исчезло, но обратилось в своеобразную фата-моргану.

— Чертовщина какая-то…

И он побрёл вглубь городка, беспрестанно озираясь. Все дома в Холдстоке были трёхэтажными. Первые два этажа, всегда деревянные, отличались друг от друга лишь оттенками и степенью облупленности серой краски. Бельма пыльных окон глядели на чужака с ленивым любопытством пока что сытого хищника. Третьи этажи, казалось, были построены за столетия до нижних и вообще далеко отсюда, но потом их по чьей-то прихоти свезли в Холдсток по камешку и бесцеремонно взвалили на готовые дома. В отличие от нижних, что тянулись ровно, как по линейке, стены третьих напоминали зубы сказочной злой ведьмы: аспидно-черные и кривые, они плясали какой-то зловещий колдовской танец, время от времени поваливаясь на соседей.

Не менее четверти часа Роберт простоял перед конструкцией из двух домов на противоположных концах улицы, чьи третьи этажи переплетались как волосы, собранные в косу.

Сразу же за ними раскинулась небольшая площадь. Воздух здесь буквально пульсировал агрессивным багровым цветом, и Роберту понадобилось время, чтоб восстановить дыхание: обманутый разум упорствовал на том, что дышать здесь тяжелей, чем на улице. А разницы не было совершенно никакой.

В центре площади высилось нечто, заставившее Роберта наяву узреть свои давние ночные кошмары. Как зачарованный, он приближался к этому, не сводя с него глаз. Ноги подкашивались, сухожилия костенели и трещали, в солнечном сплетении возник ледяной осколок, что с каждым шагом разрастался подобно дьявольскому терновнику и все сильнее тянул к земле. По воздуху разошлись трескучие помехи…

— Потерялись?

Роберт как наяву увидел себя со стороны: саквояж со шляпой валяются на мостовой, сам на коленях, закрывает лицо влажными от слез руками… Он вскочил на ноги и принялся спешно подбирать пожитки.

— Точно потерялись, — доверительно проговорил улыбчивый старичок, который так вовремя появился из ниоткуда. — Новеньких к Валуну как пчёл на мед тянет.

Роберт бросил опасливый взгляд в сторону этого… и увидал всего лишь груду бесформенных камней.

— Не глядите так, а то еще обидеться может. — Роберт тут же потупил взор. Старичок расхохотался. Смех волшебным образом омолодил его голос лет на тридцать. — И почему вы, заезжие, так легковерны? Шутка это была, шутка! Расслабьтесь, сэр.

Роберт сам не понял, что пробормотал в ответ.

— Пойдемте-ка за мною. В ногах правды нет, а вам она ой как понадобится…

Старичок привел его к облезлой скамеечке с медными подлокотниками, что стояла на краю площади.

— Сажайтесь, сажайтесь. Путь-то неблизкий проделали.

— Неблизкий… — эхом отозвался Роберт, устраиваясь поодаль от него.

— Знаю, — улыбнулся старичок. — Я Джереми, кстати.

— Роберт.

— Какое творческое имя. Вы писатель, Бобби? Ничего, что я называю вас "Бобби"?

— Ничего, — невольно улыбнулся Роберт. — Вы почти угадали, я краевед.

Перламутровая улыбка Джереми стала шире, но каким-то образом утратила ослепительную непринужденность.

— Вы из них, что ли? Что ж вам всем дома-то не сидится...

— Простите?

— Мысли вслух, поток бреда, воспаление старческого маразма, — скороговоркой произнес старичок. — К нас не привечают любопытных чужаков. Кругом шпионы, знаете ли, миссионеры, Свидетели разные…

— Но я не шпи… — запротестовал Роберт, но старичок оборвал его взмахом на удивление тонкой руки:

— Я-то понимаю, Бобби, я все понимаю. Но холдстокцы… они особенные. Улавливаете?

— О да, — вздохнул Роберт. Жители почти всякого захолустного местечка мнят себя особенными, и в одном случае из двух терпеть не могут, когда чужаки суют нос в их уютный быт, что формировался целыми поколениями. Особенно этим грешат отсталые общины, почти не имеющие связей с внешним миром.

— Вы с Руфусом Пейном не разговаривали? Он местный часовщик, неплохой часовщик, тоже приезжий, но живет здесь давно. Тоже интересуется историей Холдстока. Разговаривали?

— Пока еще нет.

— Не нашли? — понимающе улыбнулся Джереми, доставая из кармана старенького пиджака нежно-розовый платочек. — Это очень просто. Видите вон ту улицу, которая еще начинается серой аркой? Не та, из которой вы пришли, и не та, где на вершине стоит каменный кондор. Просто серая арка.

Вглядываясь вдаль, Роберт обнаружил еще одно удивительное свойство местной атмосферы: она нисколько не уменьшала видимость, но при этом "замыливала" детали даже близких объектов. Найдя арку, про которую говорил Джереми, он перевел взгляд на свои ладони. Линий не разглядел.

— Да что такое с вашим воздухом?! — выпалил Роберт. Джереми добродушно хохотнул:

— А вы молодец. Не каждый приезжий понимает, что это не туман.

— Так что это?

— Наболело, небось? — лукаво улыбнулся Джереми. Лицо этого человека было просто слеплено из десятков разнообразных улыбок. — Так вот, пройдите по этой улице до моста и дальше. У нас там вроде квартала, для приезжих. Руфус там и живет. Он вам все расскажет. И про историю нашего города, и про воздух, и про Валун, и даже про сны… — Роберт вздрогнул при упоминании снов. — А мне пора.

Джереми встал, протер лысую голову платочком и небрежно затолкал его в нагрудный карман рубашки.

— Удачи, мистер Шейден. Еще свидимся.

Роберт поднял глаза, чтобы спросить Джереми еще кое о чем, но старичок исчез, оставив за собой лишь смутный силуэт, облепленный багровым воздухом Холдстока.

"Я называл ему свою фамилию?"

 

***

 

— Говорите, диссертация, — изрек Руфус Пейн, внимательно выслушав его историю. Иссушенное лицо маленького человечка, обрамленное длинными спутанными волосами, не выражало эмоций.

— То есть, вы полагаете, я шпион? — раздраженно вопросил Роберт. Лучше бы этот чудак сразу отмел его с порога, чем заставил потратить столько времени и сил, чтобы уже потом отмести с порога.

— Почему же. Но в Холдстоке предосторожности нелишни. — И немного подумав, добавил: — Допускаю, что вы не из них, несмотря на официальную цель визита. И фамилию.

Теперь еще и фамилия… Немотивированная неприязнь местных становилась все более и более мелочной. Вообще-то за время путешествий Роберт попривык к подобным фортелям, но угнетающая обстановка Холдстока пробила брешь в его обороне. Он устал. Он просидел на бордюре до вечера, где единственным "развлечением" было наблюдение за толстыми пучеглазыми мужиками, лежавшими возле речки в самых разных экстравагантных позах. У некоторых животы впирали так, что грозили лопнуть, оросив пространство желудочным соком и непереваренной едой. Ближе к закату они зашевелились. Роберт не замечал ни дергающихся конечностей, ни ползущих тел, ни ртов с зубами, сцепленными в единый монолит: лишь десяток черных немигающих взглядов, от которых он и пальцем пошевелить не мог. Из панического транса его вывело не появление Руфуса Пейна и даже не бегство в дом Руфуса Пейна, а добрая пинта темного пива, которой хозяин угостил его на кухне.

— Замечали в городе странные письмена, знаки, может, пентаграммы? — неожиданно спросил Пейн.

— Знаете, нет.

— Посмотрите в глаза, — Роберт вяло повиновался. Глаза у Пейна были как два полупотухших угля. — Хм. Или старею, или вы действительно совпадение…

— Так, мистер Пейн, — сказал Роберт, поднимая с пола саквояж. — Простите, что отнял у вас так много времени, я ухожу.

— Надоела эта свистопляска? — Пейн, криво ухмыляясь, достал сигарету и зашарил по столу в поисках спички. — Вы начинаете мне нравиться, мистер… можно просто Роберт?

— Да, раз моя фамилия вызывает у вас аллергию.

Пейн зажег сигарету.

— Они заискивают, готовы терпеть любые претензии. Вы другой. — Он затянулся несколько раз и издал стон блаженства. — Есть где ночевать? Сегодня из города уже не выбраться.

— Мне сказали, это к вам, — без особого энтузиазма сообщил Роберт.

Руфус Пейн затушил сигарету в помятую пепельницу на краю стола.

— Есть свободная комната. Хотите — провожу.

Роберт кивнул.

 

2

 

Единственная свободная комната находилась на третьем этаже, а точней, и была третьим этажом. Камни, из которых его сложили, держались на честном слове — по крайней мере, не на цементе. Стены скрипели и плясали, зияя щелями размером с палец. Из щелей сочился бледный воздух, а крыша гипнотически моталась из стороны в сторону. Иногда воздух впрыскивался короткими рывками, как вода из забитого шланга, но с таким мерзким хлюпаньем, что у Роберта стали возникать ассоциации с выдавливанием гигантского прыща.

Несмотря на это подобие сквозняка, было невыносимо, просто герметически душно.

Дом изобиловал настенными, напольными, настольными, даже каретными часами, бесчисленные полки — наручными и карманными, а также метрономами. Все это издавало разнобойное тиканье, щелканье, позванивание, кукование. Вначале Роберт приятно удивился, ибо благодаря этой какофонии понял, насколько ненормальная тишина царила на улице. А теперь страдал, ибо акустикой третий этаж обладал знатной.

В ту единственную минутку, когда он уснул, вновь появилось это. На сей раз он избавился от него быстро и решительно, выскочив из спальника с истошным воплем. Хозяин, кажется, не услышал его за шумом своих игрушек.

Остаток ночи Роберт провел у окна, любовался в щелку между ставнями на искрящийся пурпуром фонарь.

— Дурная ночка? — осведомился Руфус Пейн, хлопоча над завтраком. — Не отвечайте. Первая ночка у всех одинаковая. На третью неделю многие слетают с роликов. Слабаки. Надо всего лишь найти то, за что цепляться. Ненавижу тишину, потому и стал часовщиком. Эти механизмы, понимаете?

Яичница с беконом и кусочками болгарского перца показалась Роберту даром богов. Запивали дар богов холодным чаем.

— Что знаете о Холдстоке, Роберт?

Молодой человек вытер губы салфеткой и с молчаливого согласия хозяина плеснул себе еще чаю.

— Возник из ниоткуда в тысяча девятисот тридцать девятом году на земле, принадлежавшей Джайлзу Олдману, местному фермеру. Когда он оправился от потрясения и помчался с жалобой в правительство штата, в архивах чудесным образом оказались документы, подтверждающие законность городка. Узнав об этом, старик пришел в бешенство и пристрелил трех чиновников. Был признан невменяемым, и потому отправлен в психлечебницу. Через неделю Олдман сбежал. Тело нашли в устье холдстокской реки, которая, к слову, тоже возникла из ниоткуда.

— Известно, почему Холдсток объявлен закрытой зоной?

— Из-за участившихся случаев пропаж людей. У меня есть список, сейчас… — Роберт потянулся за саквояжем, но Пейн остановил его:

— Верю. Что насчет населения?

— А это самое любопытное. Такое ощущение, что оно возникло вместе с Холдстоком. Точное число жителей неизвестно, но если судить по размерам городка, их не более трех сотен. Итак, в сорок втором здесь объявились эти странные солдаты…

— Чистильщики, — машинально поправил Пейн.

— …и правительство окончательно потеряло контроль над ситуацией. Поступила срочная телеграмма из Вашингтона: забыть про Холдсток до тех пор, пока сол… Чистильщики не покинут его пределов.

— Что еще? — внешне спокойно поинтересовался Пейн.

— Больше ничего. Мне хочется расспросить местных об их обычаях, истории и многом другом. Предчувствую, мой материал будет иметь успех.

— И вы пришли сюда вопреки исчезновениям? Как-то добились разрешения правительства, а то и проигнорировали? — голос Пейна был пугающе обыденным, словно он гадал, что Роберт купил ему в магазине. — Признавайтесь, Роберт.

— В чем?..

— Да во всем, мать вашу! На кого работаете?! Федерал, или агент, нанятый правительством штата? Частный детектив, расследующий одну из пропаж? Или один из них?..

Его лицо, вспыхнувшее дикой злобой, нависло над Робертом как маска африканского бога смерти. В руках Пейн сжимал кухонный нож.

— Н-не понимаю… — Роберт слез со стула и попятился к выходу.

— Все понимаете! — одним прыжком Пейн настиг его и схватил за грудки. Лезвие ножа нащупало сонную артерию. — Признавайтесь… Шейден… кто вы… на самом деле…

Роберт лихорадочно соображал, что делать. Он сумеет освободиться из его неумелого захвата благодаря богатому опыту уличных драк, быть может, и удрать, но тогда потеряет ценный источник информации, да еще и наживет себе врага, который будет преследовать его в пределах, а то и за пределами городка. И все мечты о диссертации рассыплются в прах…

— Ааай!

Руфус Пейн лежал на полу, потирая ушибленную челюсть. Нож валялся где-то на другом конце столовой.

— Вы очень проницательны, мистер Пейн. Агент Коллсон, ФБР, — Роберт протянул руку. Пейн оперся на нее и неуклюже плюхнулся на ближайший табурет. — Надеюсь, подобных эксцессов больше не повторится.

— Я знал, я знал, я знал… — мямлил Руфус, все еще разминая челюсть. — Я знал, наверху ими кто-нибудь заинтересуется…

— Где вы держите холодное, мистер Пейн?

— В подвале. Я сам… подождите…

Сияющий от радости Пейн вернулся пару минут спустя, прижимая к лицу бутылку с пивом.

— Я знал, вы придете! Я знал! Они…

— Сядьте, пожалуйста, — посоветовал Роберт. — Успокойтесь, глотните пива. Давайте с самого начала. Кто такие — они?

Только-только присевший Руфус вскочил как ужаленный:

— Так вы не знаете?.. Как вы не знаете?! Они везде, они…

Вдруг он плюхнулся обратно на табуретку и сделал глубокий вдох.

— Простите. Так долго один в окружение чудовищ… Так много, так долго… Но, сэр, почему не знаете о них? Неужели никто…

— Пейн, расслабьтесь. Успокойтесь, — "я чего-нибудь придумаю", едва не добавил Роберт. — Понимаете, Пейн… Их так много развелось…

— Ублюдки безбожные, как их земля держит… — прошипел Руфус.

— …что мы можем говорить о совершенно разных людях. Кого именно вы имеете ввиду?

Пейн вскочил, подбежал к единственному окну, проверил надежность ставней, затем выглянул в коридор. Убедившись в безопасности, он все равно понизил голос:

— Сатанисты, сэр. Все как один называются краеведами, а потом… Знаю, видел, это все их рук дело!..

— Похищения, — кивнул Роберт. Он не определился, верить этому ненормальному, или нет. Не будь Холдсток… таким, Шейден ни за что бы не поверил в байку про каких-то сатанистов.

— И не только! — Руфус уселся за стол и поманил "Коллсона" за собой. Роберт сел напротив. — Это они создали город, сэр.

— Мистер Пейн… — запротестовал Роберт.

— Выслушайте. Выслушайте… Я давно здесь, все вижу. Местные помешаны на чистоте и порядке, даже есть за пределами дома нельзя…

"Этот мерзавец в будке ничего не говорил про еду!"

— Но они… Помните, говорил про письмена и пентаграммы? Они малюют это повсюду! Вы и не заметили, Холдсток и без этого странная дыра… Видел, как Чистильщик в упор смотрел на то, как они малюют… И бездействовал. А когда я пытался смыть их закорючки со своего дома, то… — он расстегнул верхние пуговицы рубашки и продемонстрировал глубокий ожог на всю правую половину груди. — Так наказывают только гадящих посреди площади.

— Это не показатель, Пейн, — проговорила сомневающаяся часть Роберта.

— Тогда объясните сгущающийся после каждой мессы воздух. Знаю, когда у них мессы. По воскресеньям. Сегодня воскресенье.

— Пейн… — Роберт поднялся и забегал глазами по комнате в поисках саквояжа. Бредни часовщика начали его серьезно пугать: в основном, потому, что они идеально ложились на бредовость самого Холдстока. С него хватит. Он должен найти этого старичка, Джереми.

— Стойте, Коллсон. Знаю, почему вы назвались… иначе. Умно. Помогу вам.

— Простите, Пейн, но я справлюсь один…

— Посмотрите в глаза. Живо. — Против воли Роберт повиновался. — Хотите уйти. Я вижу. Не уйдете.

— Пейн… — Роберт нашел саквояж и собрался по-быстрому улизнуть от часовщика, но не тут-то было: Пейн сбил его с ног и прижал к земле коленом.

— Не уйдете, Коллсон. Знаю, как это делается. Сообщите в центр, что все нормально, и лет десять никто и вспоминать про Холдсток не будет… Нет, Коллсон. Вы исполните свою миссию.

— Какая… миссия… черт… — выдохнул Роберт. Острое колено больно сдавливало грудь.

— Не будьте идиотом, Коллсон. Ваш псевдоним все рассказал даже толстому у шлагбаума.

Он медленно слез с Роберта и протянул ему руку.

— Идемте. Есть в закромах кое-что — поможет в вашей операции по внедрению.

 

3

 

Они остановились, не дойдя и до середины улицы Каменного Кондора — краевед и местный, оживленно травящий холдстокские байки.

— Там, — Руфус кивнул на неприметный проулок между двумя домами. Их третьи этажи легонько соприкасались, издавая душераздирающий скрежет. Роберт опасался, как бы эта конструкция не повалилась на их с Пейном головы.

Чуть поодаль стоял одноэтажный деревянный домик, резко отличающийся от холдстокских не только габаритами, но и… нормальностью. При иных обстоятельствах Роберту захотелось бы провести в нем остаток жизни.

— Они его построили, — ответил Пейн на невысказанный вопрос. — Знали бы вы, что Чистильщики творят с теми, кто пытается малюсенькую пристройку сколотить… — он потер верхнюю часть спины. — Не двигаться! Я сейчас.

Опасливо прижимаясь к земле, Руфус шмыгнул к дому. Он припал спиною к стене под окном, перевел дух, перекрестился и на миг высунул голову, чтобы заглянуть внутрь. Что-то внутри Роберта пожелало, чтобы у окна дежурила дюжина злобных сатанистов с дробовиками. Но их не оказалось ни в этом, ни в других окнах, которые Пейн проверил вопреки своему животному страху.

— Медлят. Уж боялся, мы опоздали, — пробормотал Пейн, вернувшись. — Значит так, Коллсон. Идете в дом и выполняете свою миссию. Увижу, что дрейфите, пристрелю на месте. Пушка моя не такая крутая, как ваша, но за мной преимущество: вы не знаете, откуда придет смерть.

— Вы промахнетесь, — еле слышно выдохнул Роберт.

— Хотите проверить? — ухмыльнулся Пейн. — Вперед, Коллсон! — и пропал.

Растворился, прямо как Джереми. На мгновение Роберту даже показалось, что безумного часовщика с "Томпсоном" наперевес никогда и не существовало. Но он привык не доверять первым впечатлениям, и поэтому, понурив плечи, зашагал к единственному нормальному домику Холдстока. Не успел Роберт занести руку для того, чтобы постучать, как его окликнули:

— Опять потерялись, мистер?

— Джереми?! Только о вас подумал…

— Надеюсь, только хорошее? — уточнил Джереми, сверкая своей самой жизнерадостной улыбкой.

— Исключительно хорошее! — Роберт улыбнулся в ответ измученно, но искренне.

— Отличная сегодня погодка, не находите? Что вам понадобилось в самом опасном местечке нашего города?

— Джереми… понимаете… это…

— Отлично понимаю, Бобби. Лучше вас, наверное. Но не бойтесь. Первый раз он точно промахнется, второй раз — наверняка. На третий я бы тоже не поставил. — Джереми заговорщицки подмигнул.

— Вы знаете!.. — ахнул Роберт.

— Сначала ответьте, что вы здесь забыли, Бобби? Это важно.

Роберт не знал, что ответить и потому сморозил откровенную глупость:

— Здесь живут мои друзья…

— Друзья. — Джереми был явно разочарован. — А я-то полагал, что ваша фамилия — совпадение… Желаю приятного дня, Бобби.

И пропал. Растворился! "Да что за чертовщина…" Но делать было нечего. Он постучал шесть раз, а затем почему-то в седьмой.

— Кто? — раздался недовольный голос.

— Роберт Шейден.

 

***

 

Дальнейшее происходило для него словно не взаправду. Вообще-то, все пребывание в Холдстоке напоминало Роберту череду обрывочных снов… Но то, что творилось в единственном нормальном домике города, выделялось на фоне остального как бред разгоряченного разума из плеяды обычных липких сновидений.

Его провели в раздевалку, стянули плащ и прямо поверх костюма натянули какую-то поношенную рясу. Которая, что любопытно, пришлась впору. Затем следовала купальня, где ему обрили голову, попутно сжигая волосы в каменной чаше с грубо намалеванными чудовищами. Всюду его преследовал удушливый запах благовоний и струйки красного воздуха, что по воле сложной системы вентиляции образовывали прихотливые узоры под потолком, вдоль пола, а то и по всей комнате. Культисты бормотали что-то о Шестерых, угодных Повелителю, и Седьмом, могущему одарить их огромной силой. О Холдстоке, нарыве на челе земном, который восславит имя Повелителя. О жертве, что вызволит магические токи, способные перевернуть земной шар.

Роберт очутился в зале ритуалов. Освещение обеспечивали одни только свечи по углам семиконечной звезды, контуры которой были обозначены едкой красной краской. Вдоль стен тянулись колья с тушами козлов и баранов. Их кровь ручьями стекала в специально подложенные тряпки. Прямо над центром звезды висела изуродованная ослиная голова.

Культисты устроили перекличку:

— Шейдман.

— Шедоукипер.

— Шейдланд.

— Шедоустоун.

— Шейд.

— Шедоури.

Пауза. Все смотрят на него.

— Шейден…

— Братья, — молвил Шейдман, — в этот день Повелитель улыбнулся нам, снизослав Седьмого. К этому дню мы и стремились все последние пять лет, когда Повелитель впервые одарил нас видением о Холдстоке: зле не меньшим, а быть может и большим, нежели Он. Сегодня брат Шейден поможет нам завершить великую миссию. Да восславим же Повелителя!

Когда сумасшедшие затянули гимн своему загадочному патрону, Роберт нащупал в кармане револьвер Пейна.

"Не простая пушка", — вспомнил он слова часовщика. — "Выменял у армянского колдуна, на бутылку джинна и коробок спичек. Сказал, это инопланетный демон, заработавший вечное наказание у какого-то бога, живущего по ту сторону времен. Не знаю, враки или нет, но пока попадаешь по живым существам, перезаряжаться не надо. Значит, колдовской. Эта камора пуста: однажды я промахнулся. У вас минимум семь выстрелов, Коллсон".

Роберт прикидывал свои шансы. Ну, застрелит он одного, может троих, однако остальные разбегутся, или попросту скрутят и пристрелят из его же пистолета. Или позовут местную полицию — этих, Чистильщиков. Нет, нужно самому позвать Чистильщиков, пускай разбираются…

Двое культистов на мгновение вышли из комнаты. Вернулись они со связанным толстяком из реки. Мужчина тихонько стонал сквозь зубы, но Роберт не заметил, чтобы он хоть как-то сопротивлялся.

Кажется, Шейдман поймал изумленный взгляд новоявленного "брата".

— Повелитель требует жертвы из местных. Но обитатели Холдстока не люди, а багряные тени, брат Шейден. Эти несчастные — единственные существа из плоти и крови, которых мы здесь нашли.

Он указал на слабо шевелящегося толстяка, которого растянули в центре звезды так, чтобы ослиная кровь капала ему прямо в центр лба.

— Бедное существо, несчастная тварь… Твоя смерть послужит благой цели, ибо меньшая жертва призвана предотвратить великую…

— Что вы имеете в виду? — рискнул спросить Роберт. Шейдман перевел на него взгляд, озаренный грустной улыбкой:

— Коли сам Повелитель не поведал тебе, мы не имеем права. Прости, брат, быть может со временем…

Он сел возле одной из свечей и затушил ее пальцами. Примеру главного последовали остальные. "Вот момент!" молнией сверкнуло послание здравого смысла, но Роберт устало отмахнулся от него и затушил свою свечу…

Едва ритуал успел начаться, как он почувствовал: что-то здесь не так. И мигом понял, что. Мрак не наступал, хотя все свечи были потушены.

Он глянул вверх. Потоки алого воздуха ожили и зашевелились как змеи. Буквально кожей Роберт ощущал треск, с коим они тёрлись друг о друга.

Прежде чем залу накрыла ослепительная вспышка, он успел увидать побагровевшую змею, что прыгнула ему в лицо…

 

***

 

И вновь Роберт повидал это. Все такое же противоестественное, наводящее порчу и безумие, оно изменилось со времен их последней встречи. Теперь из его необъяснимо отвратительного тела торчали шипастые ростки. Как и всегда, хотелось закрыть глаза, забыть о его существовании, проснуться, но Роберт знал, что от этого удар по психике станет только разрушительней. Он смотрел на это не моргая, стараясь не обращать внимания на гулкий шепот в голове. И тут его мозг расколол крик Джереми:

— Беги!

 

***

 

Роберт очнулся, по-рыбьи хватая воздух ртом.

Чистильщики. Деловито сворачивают шеи обездвиженным культистам. Роберт приметил нависший над ним противогаз, и со сверхъестественной отчетливостью осознал, что это по его душу. Он ухватился за "хобот" противогаза и резко потянул на себя. Раздался жуткий вопль, сопровожденный шкворчаньем кожи. Отбросив Чистильщика в сторону, Роберт поднялся.

На него надвигались трое.

Он начал пятиться, неуклюже стаскивая рясу. Едва освободившись от нее, Роберт выхватил револьвер и взвел курок. Чистильщиков это остановило, но только на мгновенье.

Первый выстрел пришелся вхолостую. "Эта камора пуста: однажды я промахнулся". Еще выстрел. Результат превзошел всякие ожидания: Чистильщику оторвало руку, а потоки алого воздуха воспламенились и, словно опавшие лианы, накрыли остальных. Воспользовавшись их замешательством, Роберт сиганул в коридор. Не обращая внимания на пламенеющие узоры, в которые превратились потоки воздуха из вентиляции, он выбежал на улицу.

Очередь из "Томпсона" изрешетила деревянную стену домика, но ни одна пуля не достигла цели. Зато багровая плоть холдстокской улицы была вспорота почти десятком непотухающих огненных плетей. Роберт ринулся к огромному мусорному баку, и еще одна очередь просвистела над его головой.

Когда выстрелы стихли, Роберт осторожно выглянул из укрытия. Пейн лежал на земле со свернутой шеей, а из окна третьего этажа выглядывало два противогаза. "Первый раз он точно промахнется, второй раз — наверняка. На третий я бы тоже не поставил". Роберт спрятался, глубоко вздохнул и со всех ног побежал на улицу Каменного Кондора. Если повезет, он выберется из этого проклятого городишки.

 

4

 

Когда погоня стихла, его наручные часы показывали половину девятого. Судя по переговорам Чистильщиков, они решили искать его за пределами городка. Каким-то образом Роберт слышал их не ушами, а как будто разумом. Сначала он подумал, что это галлюцинации, но когда новообретенная способность спасла ему жизнь три раза подряд, то решил прислушиваться к ней почаще. И вот сейчас она побуждала действовать.

Роберт выбрался из мусорного бака, стоявшего за улицей, что тянулась к мосту, и начал осторожно подбираться к площади. В Холдстоке осталось четыре Чистильщика, но их обрывочные фразы доносились из квартала для приезжих. Когда он проходил мимо Валуна, то привычно съежился, ожидая видения, но никакого видения не возникло.

Никакого… видения…

Из улицы, что вела к проселочной дороге, шли двое. Сначала Роберт принял их за Чистильщиков. Но двое приближались, не обращая на него никакого внимания, и он понял, что ошибся.

Один был мальчиком в набедренной повязке. Воздух Холдстока боязливо отступал от его гладко выбритой головы, и казалось, что она озарена бесцветным нимбом. Восковое личико напоминало образ задумавшегося Будды — сосредоточенная безмятежность. В руках мальчик держал молоток на длинном, длиннее его самого, древке.

А рядом с ним, только не рука об руку, вышагивала девочка. Роберт и сам не мог понять, почему принял это существо за девочку, ибо это был узкий удлиненный колокол с детскими ногами. Лучистую бронзовую поверхность покрывали страшные колдовские символы, некоторые из которых Роберт смутно узнавал.

Странная процессия приближалась к Валуну. Когда Роберт снова глянул на него, то увидел на его месте винтовую лестницу с нависающим над землею помостом. Мальчик пропустил колокол вперед, и лишь затем начал взбираться по лестнице.

Их путь обозначал свежий, прозрачный воздух. Даже внизу, окутанный плотной багровой стерильностью, Роберт учуял подзабытый запах вечерней прохлады. Они поднимались, а он как воочию узрел раскаты грома, отблески молний, дождь… Когда они достигли вершины, того самого помоста, ему показалось, что голова мальчика отражает свет Луны. Мальчик степенно приковал к специальному кольцу на верхушке колокола длинную цепь, другой конец которой вгрызался в саму плоть лестницы. Дело было сделано, и одним ударом босой ноги он сбросил колокол вниз.

Цепь натянулась со звонкостью струны. Помост с мальчиком отделился от лестницы и завис на одном уровне с колоколом. Мальчик взвесил молоток в руке, примерился и от плеча ударил по колоколу.

Пронзительный визг прошелся мелкой рябью по воздуху Холдстока. Третьи этажи вдруг застыли, как на параде. Разговоры Чистильщиков на периферии стихли.

— Чудесно, не правда ли? И без тебя мы бы этого не достигли, Бобби.

Джереми сидел на лавочке неподалеку от Роберта.

— Сажайся, сажайся, в ногах правды нет.

Роберт сел, охваченный теми же ощущениями, что постоянно возникали при появлении этого.

— Да, Бобби, я, — мягко усмехнулся Джереми. Роберт пересилил себя и скользнул взглядом в его сторону. На месте дружелюбного старичка пульсировало это.

— Ты?.. Значит… ты…

— Значит, я, — удивительно, но в этот раз от этого исходило дружелюбие.

— Кто… ты?.. — выдавил Роберт, когда, наконец, совладал с собой.

— Проще сказать, что является мною. Холдсток, Беразамен, Ушкшан’Явальх, еще тысяча названий, которые ничего тебе не скажут. А если подумать, я — тот, кто породил тебя, моего защитника, моего агента в этом мире.

— З-защитника?..

— О да. Эти олухи, поклонявшиеся вымышленному божку, могли сильно замедлить рост моего земного фрагмента: лет, по-вашему, на триста-четыреста. Но твое появление обратило их ритуал мне во благо.

Роберт сидел, облокотившись о колени и обхватив голову ладонями. Присутствие этого взбалтывало мысли как ментальная бетономешалка.

— Ты помнишь свою жизнь до тридцать девятого года, Бобби?

Слепые, блеклые картины. Рождество… торт с шестью свечами… теплота отцовской улыбки, всегда такой живой, такой разной… гольф… поступление в университет…

— Как назывался университет? — спросил… спросило это. — Не помнишь?.. То-то и оно, мой мальчик. Торопился я, когда нагружал твою память ложными воспоминаниями. Да и силенок тогда было поменьше…

— Этого… этого не может быть! — воскликнул, нет, вскричал Роберт. Больше всего в этом… создании было отвратительно то, что если не смотреть на него, казалось, будто с ним разговаривает человек, старый Джереми из Холдстока.

— Может. И ты это знаешь, — сочувственно проговорил… проговорило... — Признайся себе: ты изучал краеведение только чтобы прибыть в это место, неведомый городок, что вечно жил в твоих снах и мечтах…

— Кто ты?!

Это колыхнуло шипастыми ростками, как бы окидывая ими пространство вокруг себя.

— То, что здесь — аналог человеческой селезёнки. Ни одна планета не способна породить существо, подобное мне, а Земля и вовсе оказалась пригодной только для… селезёнки.То, чем я являюсь целиком — единственный из Нас, кто предназначен для Земли, для людей. Нет, не только людей. Землян. Так точнее. Поэтому такие как ты способны понимать меня лучше, нежели Остальных. Когда все мои части на разных концах Вселенной вырастут и соберутся воедино, быть может, я вступлю в свои владения. Я вижу тебя насквозь, Бобби, я вижу, ты хочешь знать больше. Присоединяйся, отринь эту оболочку, стань моим чемпионом, не просто защитником!

— Нет… Неет! — Роберт отпрянул от этого и упал на мостовую. — Нет!

— Ты жаждешь нормальной жизни подальше от Холдстока? Разве нормально, когда у тебя под носом возникает город — целый город! — а все признают его длительное существование только потому, что так написано в каких-то бумажках? Его же не существовало раньше, и это всем известно. Разве нормально, когда перед тобой творится нечто сверхъестественное, а через секунду ты выдумываешь ему идиотское «рациональное» оправдание… а если не можешь выдумать и принимаешь истину, то натыкаешься на непроходимую ограниченность остальных, которые в упор не желают видеть что-то из ряда вон выходящее? В нормальном мире тебя ждет изоляция в кругу больных и помешанных, мой мальчик. Отринь оковы человеческого разума, прислушайся к голосу, что возник у тебя в миг опасности; поди ко мне, чтобы узреть правду целиком, а не жалкий её кусочек... Или ты хочешь бороться? Тогда дом с беззубым черепом ждет тебя. Быть может, игрушки «рационального» прошлого помогут продержаться тебе до самой смерти... Что это с ним?

Роберт бился в конвульсиях, хватаясь за голову. После слов "Именно то, что перед тобой" вся речь этого превратилась в дребезжание сотни нечеловеческих глоток, коим вторил вой живого колокола. Мозг не воспринимал ничего, кроме шума, шума, шума, который ни на секунду не прекращал нарастать.

Когда это затихло, шум все еще разрывал его разум изнутри. Но внезапно обрушилась тишина — багровая и стерильная. Этого на лавочке не оказалось, зато Роберта обступали вооруженные огнемётами Чистильщики. Они медлили. Дожидались чего-то.

Роберт лежал с закрытыми глазами, вслушиваясь в спасительную тишину, пока кто-то не бросил «Пора». Он медленно разлепил веки. Воздух вокруг был чистым, свежим, прохладным… таким обыкновенным. За угольными тучами пряталась луна. Где-то вдалеке пели кузнечики.

***

 

Все еще дергающиеся ошметки Чистильщики сбросили в холдстокскую реку, под жадным взглядом девяти пар черных глаз.