В погоне за чужими идеями

1

— Вы хотите, чтобы я украла чужой замысел?!

— Знаешь, Агидель, у тебя талант задавать риторические вопросы... Впрочем, о твоих талантах или же об их отсутствии мы поговорим позже. Сейчас запомни: лучшее, что можно сделать с идеей — это украсть её.

У Двулика была особая манера общения со своими учениками. Сначала он унижал их, в такие моменты на его лице появлялась ироничная и одновременно грустная улыбка, говорившая: "А что мне остаётся? Ведь иначе они не поймут…" А потом без какой-либо видимой причины он начинал обходиться с ними как с равными себе. И тогда выражение его лица становилась чрезвычайно серьёзным, и он даже переходил на "вы".

— Агидель, вы же понимаете, — продолжал он, — я от всей души желаю, чтобы вы прошли испытание и стали Мастером Отражений. И я уверен, что у вас это получится, если, конечно, будете в точности следовать моим указаниям, — и он снова пустился в пространные объяснения того, что и как ей нужно было делать.

Всё, что говорил Двулик, она уже слышала много раз. Её внимание ускользало от цепей, которыми он пытался приковать его к своим речам. Крамольные мысли атаковали Агидель. Она думала, что могла бы потратить это время с большей пользой. Но мир без наставлений Двулика существовал лишь в сослагательном наклонении.

Вдруг произошло чудо — Двулик замолчал. Но Агидель так и не успела почувствовать сладкого вкуса надежды на скорое избавление. Ведь Двулик решил проверить, хорошо ли его слушала ученица.

— Во-первых, сегодня же я должна посетить Клуб Ждущих Конца Света. Во-вторых, я… — вот тут-то Двулик её и перебил:

— Ты не просто должна, тебе жизненно необходимо, — он снова перешёл на "ты"; такие резкие смены настроения её наставника начали раздражать Агидель. И она так быстро отбарабанила оставшуюся часть инструкции, что Двулик не успел и слова вставить:

— Во-вторых, "мне жизненно необходимо" внимательно рассмотреть и запомнить работы Мастеров Отражений в клубе. Эти работы помогут мне пройти испытание. В-третьих, на испытании ни в коем случае нельзя будет тратить время на "глупые фантазии". Моя задача — конкретно отвечать на вопросы и в точности следовать указаниям, — закончила она любимыми словами своего наставника. В её глазах Двулик прочёл немой вопрос.

— Ты, Агидель, наверное, удивляешься, почему всё так запутано. Ты не можешь понять, зачем тебе тратить драгоценное время последнего дня подготовки на поездку в Клуб Ждущих Конца Света, не так ли? — увидев, что он ждёт её реакции, она кивнула. — Так ты этого и не узнаешь до испытания, тем более не узнаешь, если провалишь его. Принимайся за работу!

Агидель направилась к выходу. Она наслаждалась мыслью, что с громким стуком, от которого Двулик вздрогнет, захлопнет дверь…

— Подожди, Агидель, — окликнул он её. — Отнеси, пожалуйста, эти бумаги в третью аудиторию этому, как его… Неотмиру.

Он торжественно вручил ей увесистую кипу бумаг и сразу же потерял интерес к ученице. Двулик подошёл к столу, достал из воздуха старинную монету и осторожно поставил её на ребро. Он точным щелчком пустил монету кружиться, пока она не перестала нервно жужжать и не затихла на столе.

Агидель не почувствовала облегчения, покинув кабинет Двулика. Слишком мало ей было известно об испытании, время словно испарялось на глазах. Агидель не могла сосредоточиться, так как она всё ещё слышала назойливое жужжание монеты. Агидель хорошо изучила привычки наставника и знала, что ненормальная жужжащая монета — это признак того, что Двулик чем-то очень сильно обеспокоен.

Так, погрузившись в свои мысли, волшебным образом избегавшие самого важного для неё предмета — испытания, Агидель добралась до третьей аудитории. Здесь царил Неотмир. Он обучал новичков основам Мастерства Отражений. Неотмир был мыслителем. Если у Двулика формула успеха заключалась в "точном следовании указаниям", то у Неотмира она заключалась в "философском взгляде на любую, даже самую заурядную проблему". Это отношение к миру отразилось и на его методах преподавания. Он заставлял учеников сочинять длинные эссе на различные философские темы, чем, кстати, они и занимались в тот момент, когда Агидель вошла в аудиторию. На заострённых кончиках карандашей скрипели и шуршали идеи, с трудом превращаясь в слова. В дальнем конце аудитории, на доске было записано суждение, которое должны были объяснить ученики в с эссе: "Всё, что реально, было когда-то придумано; всё, что может быть придумано, реально".

Неотмир сидел за столом, читая книгу, судя по толщине, она являлась либо философским трактатом, либо толкованием философского трактата. Агидель уже собралась подойти к нему, как неожиданно на доске начали появляться новые слова. Кто-то из учеников неумело создавал Отражение высказывания Неотмира. Наконец, Агидель смогла прочесть следующее: "Всему, что необъяснимо, можно придумать объяснение; всё, что объяснимо, можно и не объяснять".

Неотмир, будто почуяв неладное, отложил книгу и оглядел свои владения. Его величественный взор упал на новорожденную надпись, а она, словно не выдержав столь пристального внимания, исчезла.

— Вы будущие Мастера Отражений. Вы обладаете исключительным даром — создавать силой мысли, — хотя Неотмир говорил очень тихо, его властный голос подчинял себе. — Вы можете, изучив реальный объект, создать его Отражение таким, что никто не отличит оригинала от копии. Изменив некоторые изначальные свойства объекта, то есть, исказив Отражение, вы получите нечто совершенно новое. Но для начала вам нужно научиться мыслить и рассчитывать свои силы. А что касается вашего беспечного отношения… Агидель положила бумаги на стол и, бесшумно прикрыв за собой дверь, вышла из аудитории.

В коридоре она случайно столкнулась со Всёчплохом. А любые случайности, связанные с этим человеком, имели вредную привычку: они всегда вырастали в большие неприятности.

— Хуже некуда, — ответил он на её вопрос о том, как у него дела. На самом деле, он всегда так отвечал на этот вопрос, поэтому "хуже некуда" должно было стать у него синонимом "всё как обычно". Агидель надеялась, что на сухом обмене любезностями их разговор и закончится.

— Я нуждаюсь в твоей помощи, — произнёс он трагическим тоном.

Агидель горела жаждой действия, а этот Всёчплох, который уже третий год не мог пройти испытание, прям-таки излучал уныние. И всё-таки нужно отдать ему должное, даже очень непродолжительный разговор с ним избавлял вас от балласта воодушевления.

— У меня завтра испытание, у меня, к сожалению, совсем нет времени, — процедила она сквозь зубы.

— Я же однажды тебе помог, — это был не упрёк и не намёк, это было официальное напоминание.

Мастера Отражений никогда просто так никому не помогали, но они оказывали друг другу услуги, потому что престиж Мастера Отражений напрямую зависел от количества людей, бывших у него в долгу. Другая польза от доброго дела — помощи ближнему своему, заключалась в том, что все Мастера Отражений следовали неписаному закону: услуга за услугу. А не возвращать такие долги считалось дурным тоном.

— Хорошо, я тебя слушаю, — вздохнула она.

Всёчплох немного оживился, если, вообще, к нему можно было применить это слово.

— Я потерял идею.

— Ах, ну да, конечно… Все в последнее время стали такими невнимательными, что теряют идеи. Нет чтобы хранить их дома, сдувать с них пыль и полировать тряпочкой…

— Иронизируй, иронизируй. А дело серьёзное.

— Какая уж тут ирония… Так, быть может, ты меня посвятишь в детали этого дела, чтобы я прониклась его серьёзностью?

— Стало быть, ты согласна помочь мне? Это не займёт много времени, где-то полчаса или около того.

— Полчаса и никаких около того.

— Что ж, тогда пойдём искать мою сбежавшую идею, — приравнивание идеи к живому существу, обладающему собственной волей, позабавило Агидель. Она подумала, что на месте идеи поступила бы также.

2

Здесь Агидель раньше проходила сотни раз, и никогда не обращала внимания на это старое здание. И неудивительно, ведь это был один из тех заброшенных домов, которые не обладают даже и налётом таинственности. В нём не водились ни призраки, ни чудовища. Он был всего лишь двухэтажным обветшалым домом, где в шкафах не прячутся скелеты, где нет пятен крови на стенах, где безумные гении не ставят ужасных опытов над людьми. И, конечно, хоть немного уважающий себя человек не стал бы там терять идею. Но как бы там ни было, Агидель не хотела в него входить.

— Нет. И ещё раз нет. Это ведь частная собственность, а незаконное проникновение… Да и вообще, как ты умудрился потерять идею в чужом доме? Нет, подожди, лучше объясни, как при здравом уме и принадлежности к бренному миру можно потерять идею. А то я в таких тонких вещах не разбираюсь… — она и не надеялась получить от него вразумительного ответа. Всю дорогу сюда Всёчплох, как умелый мореплаватель, лавировал в безбрежном океане тем для разговора, так и не наткнувшись ни на одну мель вопросов о его злополучной идее.

— Хорошо, подожди меня здесь. Если кто-то зайдёт в дом, предупреди меня, свистни.

— Я свистеть не умею.

— Ладно. Но ухать по-совиному ты умеешь?

— Всёчплох, твой наставник — Неотмир, так?

— Неотмир. А в чём дело?

— Сразу видно, — пробормотала под нос Агидель, — Может, лучше, я по-человечески просто крикну: "Тревога!"

— Ты ж нас так выдашь!

— А если я буду ухать по-совиному в городе днём, то я нас не выдам?!

Всёчплох ушёл от ответа на этот вопрос самым простым способом, какой у него был: он развернулся спиной к Агидели и направился к дому. Она приготовилась к бессмысленному времяпровождению. Агидель знала, что Всёчплох был человеком, любившим побиться над решением задачи, которая ему не по зубам, и потом бросить это бесполезное занятие с тем, чтобы впоследствии со странным наслаждением рассказывать знакомым о своих мучениях.

Ветер лениво играл пылью, угрюмые серые облака захватили небосвод. Пустынная улица равнодушно глядела на Агидель десятками глаз грязных окон. Заморосил дождь. В тишине было слышно, как капли весело перестукиваются по крышам, очевидно, рассказывая друг другу смешные истории.

Вдруг, из дома, куда вошёл Всёчплох, раздался душераздирающий крик. Он резко оборвался, и снова Агидель слышала, как капли переговариваются между собой. Но с улицей что-то случилось, она преобразилась и теперь с большим интересом наблюдала за девушкой. Ветер, обидно расхохотавшись, бросил ей пыль в глаза. А тот самый дом, что притворялся обычным и незаметным, грозно возвышался над ней. Его дверь была широко распахнута (конечно, Всёчплох забыл её закрыть за собой), и внутри можно было разглядеть чёрные зубы лестницы. Все эти перемены произошли мгновенно. Агидель, не колеблясь ни доли секунды, бросилась спасать неудачливого ученика Неотмира.

Пока она металась по пустому дому в поисках Всёчплоха или того, что от него осталось, её воображение, вырвавшееся из-под контроля сознания, рисовало воистину леденящие кровь картины. Но действительность как всегда превзошла ожидания.

Она нашла Всёчплоха в самой отдаленной комнате. Он замер на месте, в занесённой правой руке он держал молоток, левой рукой он прижимал к груди старую записную книжку. На лице его застыло выражение непоколебимой решимости. Он был похож на статую, воздвигнутую либо в честь труженика, либо в честь бога-покровителя ремёсел. Агидель так и не успела определиться.

— Как ты вошла сюда? — свистящим шёпотом спросил он.

— Полагаю так же, как и ты…

— Обернись! — Вместо дверного проёма она увидела зеркало. Сначала оно, как и любое добропорядочное зеркало, отражало то, что находилось перед ним. Агидель даже стала машинально поправлять причёску. Но внезапно, без предупреждения, оно перестало отражать реальность, и в нём возникло изображение языков пламени. Агидель на всякий случай отступила назад. Но вот пламя исчезло, и зеркало крупным планом показало пасть волка, с увлечением что-то пережёвывающего. На этом фантазия зеркала исчерпалась.

— Интересная вещь, — задумчиво произнесла Агидель, — а ещё более интересно, как мы теперь отсюда выйдем. Что можно сделать с зеркалом? Разбить, расплавить… — ей не следовало рассуждать вслух.

— Отойди, — твёрдо произнёс Всёчплох, он швырнул молоток в зеркало и быстро отбежал назад, чтобы не угодить под обстрел осколками. Но зеркало оказалось чрезвычайно живучим, молоток отскочил от него и чуть не попал в Агидель. В самый последний момент она всё же успела увернуться.

— Прекрасно, — прошипела Агидель, надвигаясь на Всёчплоха. Это, по сути дела, безобидное, положительное слово, будучи произнесено Агиделью, окрасилось в чёрный зловещий цвет.

— По крайней мере, мы узнали, что зеркало очень прочное, — пролепетал Всёчплох.

— А мне кажется, мы узнали, что у меня хорошая реакция. А ещё очевидно, что зеркало было создано Мастером Отражений.

— Да и вообще, здесь когда-то жил Мастер Отражений, — сказал Всёчплох, обрадованный тем, что гнев Агидели начал потихоньку остывать.

— Что?! Постой-ка, ты пришёл сюда не за своей потерянной идеей, а за идеями человека, который здесь раньше жил!

— Именно, ведь идеи в отличие от человека бессмертны. С другой стороны, идее, чтобы жить, а не существовать, нужен человек, и поэтому я решил, зачем им тут прозябать, если я могу ими воспользоваться…

— Угораздило же меня оказаться запертой в одной комнате с циничным философом! Что ж мне теперь делать? — простонала она.

— У меня есть одна идея… — неуверенно начал Всёчплох.

— Это был риторический вопрос, — резко оборвала его Агидель. — Лучше держи эту идею при себе. А то знаешь, все идеи гениальны до того момента, как ты кому-нибудь о них расскажешь или хуже того — реализуешь их. Нужно определить, что показывает нам это зеркало. Отражение наших страхов? Как-то сомнительно. Отражение желаний? Нет, тем более нет. Отражение действий. Оба из этих действий разрушительные… Всёчплох, в этой записной книжке, которую ты только что спрятал за пазуху, случайно не увековечены те идеи, которыми ты так стремился обладать?

— Прости, не понял, — он попятился от неё, — ты не могла бы переформулировать вопрос, который ты только что задала, чтобы он стал короче, и, следовательно, легче для восприятия, и я мог на него точно ответить?

— Отдай записную книжку! Нам нужно её уничтожить.

— Нет! Я не пойду на поводу у этого зеркала. И с чего ты взяла, что от нас требуется уничтожение идеи?

— Ничего страшного. Мы сейчас это проверим.

— Да и вообще идею нельзя уничтожить!

— И это мы тоже проверим.

— Может, найдём другой способ выбраться отсюда?

— Видишь ли, твои полчаса давно истекли.

— А что если в этой записной книжке есть ключ к счастью всего человечества?

— Человечество столь изобретательно, оно сможет подобрать такую скважину для этого ключа, что в результате откроет дверь, за которой его будет ждать гибель. Ладно, давай хотя бы посмотрим, что там написано, — сжалилась над ним Агидель.

Это был личный дневник. Он не содержал в себе никаких драгоценных или хотя бы полудрагоценных идей в понимании Всёчплоха, но он явно был бесценен для своего хозяина. Все его чувства и переживания были выплеснуты до единой капли на страницы. Это был один из тех дневников, которые не должны попадать в чужие руки.

Агидель подняла взгляд на Всёчплоха. Он сдался, но по выражению его глаз она поняла, что убийство иллюзии великой идеи он ей никогда не простит.

3

— Подайте нищему на пропитание, люди, помогите! — его настойчивый звенящий голос разносился над улицей. Сотни людей за день проходили мимо сгорбленного нищего. Вокруг него образовалась воронка времени, нищего затягивало всё глубже и глубже в рутину дня, где мимо него проплывали безразличные лица. Одинаковые люди делали вид, что не слышат его. Их лица краснели не от стыда, а от ледяного ветра.

На торговой улице кипела жизнь. Фонари разноцветными бликами бежали по прохладной гладкой коже монет. Их потоки, радостно блестя, переливались из одних карманов в другие.

Одна монета выскользнула из рук продавца и звонко поскакала по мостовой. Нищий увидел, как она подмигнула ему. Он направился к ней, но грубый окрик торговца отрезал ему путь к монете, как пропасть, которая разверзла бы пасть посредине улицы.

— Уходи отсюда, здесь нет для тебя наживы! — кричал он. — Посмотри, что ты делаешь! Покупателей моих распугиваешь!

Он махнул рукой в сторону Агидели, которая, и вправду, отшатнулась от нищего, хотя и не собиралась ничего покупать у громкоголосого торговца. Для неё время замёрзло. От ярких вывесок разбегались глаза, но она чувствовала, что ей нужно искать что-то неприметное. Агидель проклинала Двулика, так и не сумевшего дать ей точного адреса клуба.

Тем временем, в душе нищего неуклюже зашевелилось желание вступить в пререкания с торговцем. Это желание мгновенно выросло на дрожжах раздражения и обратилось в слова:

— Почему ты думаешь, что мне так нужны твои деньги?! Знаешь, кто я? Я — Мастер Отражений. — Агидель резко обернулась. Голос нищего прорвал пелену радостного гула, висевшего над улицей. — Посмотрите на эту серую дверь, — самозабвенно продолжал нищий. — Я сделаю из неё самую прекрасную дверь в мире.

Конечно же, он не являлся Мастером Отражений, и двери суждено было так и остаться серой и невзрачной, зато Агидель увидела на ней табличку с надписью: "Клуб Ждущих Конца Света. Не мы вычёркиваем дни, а дни вычёркивают нас".

Она толкнула дверь, и та неохотно со скрипом отворилась.

Агидель думала, что окажется в очень мрачном месте, соответствующем девизу, который она прочла на табличке.

Двулик сказал бы, что это помещение было оформлено в изысканном стиле. Неотмир заметил бы, что деревянная мебель, цветные обои на стенах, клетчатые скатерти на столиках — всё это было воплощением гениальной идеи, любая деталь подчинялась глубокому смыслу… Но внимание Агидели привлекла лишь жёлтая бабочка, сидящая на клетчатой скатерти. Вот, что имел в виду Двулик, когда говорил: "работы Мастеров Отражений в клубе". Когда Агидель огляделась, она увидела, что бабочки, то есть их Отражения, были повсюду. Конец Света с большой пафосной буквы и бабочки — это необычное сочетание заставило Агидель на некоторое время забыть, зачем она пришла в клуб.

К реальности её вернул писклявый женский голос:

— Здравствуйте! Вы хотите стать членом нашего клуба? Тогда вам нужно заполнить эту анкету. Посмотрите, пожалуйста… — обладательница писклявого голоса оказалась пожилой дамой, с несвойственной её возрасту активностью пытавшейся всучить Агидели анкету.

— Прошу прощенья, — она перебила её, — Вы не могли бы мне сказать, почему в вашем клубе так много бабочек? То есть, что они символизируют?

Дама строго посмотрела на Агидель.

— Бабочка у нас символизирует мимолётность и бессмысленность жизни. Девушка, так вы будете заполнять анкету? — Агидель посмотрела на анкету. Она не хотела продираться сквозь чащу развесистых вопросов, тем более она ведь узнала всё, что ей было нужно. Она вежливо попрощалась с пожилой дамой и покинула место, где бабочки символизировали "бессмысленность жизни".

Она совсем немного времени провела в клубе, а ночь уже пришла сменить вечер на его посту. Острые запахи торговой улицы в сочетании с загадочными звуками и кривляющимися тенями пьянили Агидель. Она была настроена на философский лад. Ей в голову приходили самые неожиданные идеи. Например, лавка с различными тканями навела её на мысль, что жизнь сплетается из прозрачных нитей возможностей и цветных нитей поступков, причём прозрачные нити составляют основу ткани жизни. Она думала о том, что многие возможности существуют лишь для того, чтобы пройти мимо них. Агидели так понравилась эта мысль, что она не заметила, как прошла мимо нужного ей поворота и свернула на следующем.

Агидель осознала ошибку лишь тогда, когда улица закончилась тупиком. Ветер взвыл раненым зверем. Агидель рассмеялась нервным смехом, сама не понимая почему. Всё это из-за завтрашнего испытания, думала она. Агидель уже перестала смеяться, но всё ещё слышала смех. Это эхо, думала она, это эхо, а по коже у неё побежали мурашки.

Смех был хриплым мужским. Агидель заставила себя обернуться, готовясь в любой момент закричать. К ней шёл мужчина. Нет, в этом факте не заключалось бы ничего ужасающего, если бы на лице у него не была написана похабная ухмылка, если бы сияло солнце, а не слабо светили звёзды, если бы за спиной у неё не было этой проклятой стены, в конце концов!

Агидель хорошо владела Мастерством Отражений, но паника, охватившая её, мешала думать. Ей хотелось как-то отгородить себя от этого человека. Но каменную стену за несколько мгновений даже Двулик не сумел бы создать.

— Попалась рыбка в сети, — проговорил неприятный незнакомец.

— Попалась рыбка в сети, — шёпотом повторила его слова Агидель.

Их разделяло несколько шагов и несколько бешеных ударов сердца Агидели, пара судорожных вдохов и выдохов, пара секунд.

Какая-то мысль бабочкой билась о стекло отчаяния. Вдруг стекло исчезло, и бабочка растворилась в свете понимания.

Она представила рыболовную сеть. Отражение получилось несколько искажённым. Вряд ли с помощью этой сети можно было ловить рыбу, зато своего противника Агидель смогла-таки застать врасплох.

Когда он, чертыхаясь, избавился от пут, она была уже далеко.

4

— До испытания остаётся час, — говорил Двулик. — Вот тебе бумага и карандаш. Теперь ты должна описать вчерашний день с того момента, как покинула мой кабинет. Очень важно рассказать обо всех событиях того дня, ты меня слышишь? Обо всех!

Он пришёл к холму, на котором по древнему обычаю проводились испытания, в то же время, что и Агидель, но всё равно упрекнул её, что она опоздала. Вершина холма была открыта всем ветрам, Двулику приходилось придерживать старомодную с широкими полями шляпу, чтобы она не слетела с головы. Холм находился на окраине города, и с него открывался чудесный вид, но пока что местные красоты никого не интересовали.

Агидель, как и было ей сказано, описала все события вчерашнего дня, даже те, о которых не очень хотелось вспоминать. Это занятие немного развлекло её, и когда она закончила, члены Совета Мастеров Отражений уже собрались. И вот кем-то была произнесена ужасно обыденная фраза, которую так ждала и так боялась Агидель:

— Пора начинать.

А где-то высоко над их головами шла битва не на жизнь, а на смерть.

Облака подкрадывались к городу. Они надеялись достичь цели до того, как солнце взберётся на небосвод и прольётся лучами на крыши домов. Но их намерениям не суждено было осуществиться. Солнце выглянуло из-за чёрных громад зданий, его лучи коснулись туч и сорвали с них маску безобидности.

Чтобы создать Отражение предмета, нужно сконцентрироваться. Чтобы создать Отражение, нужно не только представить предмет во всех мельчайших подробностях, необходимо знать, как он устроен. Именно поэтому так сложно было стать настоящим Мастером Отражений. Пока что она могла выполнить любое задание и ответить на любой вопрос, но ни одно задание и ни один вопрос не подходили под определение "простые".

Наконец, солнце поднялось во весь рост над городом. А тяжёлые облака, не сумевшие его опередить, разразились слезами обиды и ярости. Солнце же беззаботно рассмеялось. Оно выпустило тучу золотых стрел.

Вскоре Двулик создал Отражение навеса.

Казалось, что она и её экзаменаторы существуют в параллельных мирах, где всё одинаково, только время в одном из них размеренно течёт, баюкая секунды, а в другом несёт десятилетия бурной рекой, разбивая их об острые камни. Для них прошёл какой-то час, для неё же — целый век.

Солнце воздвигло преграду на пути у туч, и разноцветная дуга легла меж небом и землёй. Но тучи не могли отступить, даже если б захотели, ведь их подгонял ветер в порыве безумного веселья. Солнце с золотистой улыбкой наблюдало за приближением врага.

— Вам осталось выполнить последнее задание, — эти слова Неотмира были глотком живой воды для неё. — Предупреждаю, это творческое задание, и оно потребует от вас не только техники исполнения на высшем уровне, но и напряжённой работы мысли. Помните, что вы зеркало, в котором отражается реальность, а ваши поступки и решения — это отражения вас. И только от человека зависит, какими они будут, — кто-то из Мастеров Отражений громко откашлялся, Неотмир смутился. — Но это так, небольшое отступление… Двулик, я полагаю вам как наставнику, подобает озвучить последнее задание.

Двулик смотрел сквозь Агидель. Он медленно, будто смакуя каждое слово, произнёс:

— Создайте, пожалуйста, Отражение вашей поездки в Клуб Ждущих Конца Света.

— Простите, что?! — на самом деле, она хорошо расслышала наставника.

Но события нельзя пощупать, у них нет ни вкуса, ни запаха. Невозможно создать Отражение события! А её поездка в Клуб Ждущих Конца Света являлась именно чередой событий.

Туча разинула бездонную пасть, почти целиком заглотив солнце, оно из последних сил пыталось дотянуться хоть одним лучиком до крыш самых высоких домов. Туча неторопливо наслаждалась трапезой. Но вот она проглотила последний лакомый кусочек светила.

— У вас есть ещё десять минут на подготовку.

Время резво бежало вприпрыжку, Агидель за ним уже не поспевала. А ведь ей дали подсказку: "…вы зеркало, в котором отражается реальность, а ваши решения и поступки — это отражения вас…", но она не понимала, как ею воспользоваться.

Что из этой поездки сильнее всего повлияло на неё? Отражение какого события являлось наиболее чётким? Эти вопросы были самыми важными. Но оказалось, что она почти и не помнит Клуб Ждущих Конца Света. Зато она могла отчётливо представить Всёчплоха с молотком, упрямое зеркало и "рыбака", попавшего в сеть. Порывшись в воспоминаниях ещё тщательнее, оно увидела и нищего, благодаря которому нашла Клуб Ждущих Конца Света, и клетчатую бабочку… Это воспоминание оказалась последней каплей, необходимой яростному потоку фантазии, чтобы прорвать плотину, сдерживающую идеи. Она даже не заметила, что воображение, не спросив у неё разрешения, превратило бабочку на клетчатой скатерти в клетчатую бабочку.

Тучи обессилили. А безумный ветер всё гнал их куда-то, как будто хотел захватить сам горизонт.

Она создала огромную клетчатую бабочку, в каждой клетке которой были запечатлены самые яркие моменты вчерашнего дня. На крыльях бабочки располагались десятки маленьких портретов, пейзажей, натюрмортов — всё это были отражения её восприятия мира, ассоциации, возникшие благодаря событиям, оказавшим влияние на Агидель. Мастера Отражений долго изучали её бабочку, сверяясь с текстом, написанному ею по требованию Двулика.

— Вы прошли испытание, — мир стал намного лучше и красивее после произнесения этой фразы, так, по крайней мере, показалось Агидели. Она с трудом отвечала на поздравления, посыпавшиеся на неё со всех сторон. И всё-таки кое-что смущало её. Она подошла к Двулику.

— Почему же всё-таки лучшее, что можно сделать с идеей — это украсть её?

— Ты так ничего и не поняла, Агидель?! — он возмущённо тряхнул головой, чем не преминул воспользоваться ветер, чтобы сорвать с него шляпу. Двулик побежал вдогонку за шляпой, а к Агидели подошёл Неотмир.

— Ваш наставник, как я вижу, очень занят. Пожалуй, я смогу ответить на ваш вопрос. Видите ли, всё новое рождается в пламени. Но ведь огню нужна пища, не так ли? Пища эта — всё старое, уже придуманное, уже изобретённое…

— Короче говоря, — Двулик так и не сумел поймать шляпу, и поэтому был очень зол, — каждый Мастер Отражений — это вор. И мечта каждого Мастера Отражений — украсть чужую идею и выдать её за свою.

— Вы так, на самом деле, не думаете, — проговорил Неотмир. — Вы сейчас слишком огорчены. Относитесь к жизни позитивнее. — В тот момент, когда он произносил эти роковые слова, навес не выдержал тяжести скопившейся воды и порвался. Это было очень странно, ведь Двулик всегда создавал качественные Отражения. Вода хлынула в дыру и окатила с ног до головы Неотмира, Агидель однако успела отскочить.

— Точно. Как же это раньше не приходило мне в голову?! — с притворным удивлением воскликнул Двулик. — Позитивно нужно относиться к жизни! — он похлопал по плечу мокрого и несчастного Неотмира.

Агидель впервые за это утро взглянула на небо. Двулик подметил бы, что погода изменилась в лучшую сторону. Неотмир сказал бы, что по голубому умытому небу бежало одинокое белое облачко, нарушавшее гармонию… Но Агидель наслаждалась видом и была счастлива, впрочем, очень недолго, так как к ней подошёл Двулик и небрежно произнёс:

— По давней традиции, каждый прошедший испытание должен сформулировать своё понимание идеи, причём одним предложением, — он протянул ей толстую книгу, чернильницу и перо, — это несмываемые чернила, всё, что ты напишешь ими, будет жить вечно, — усмехнулся он.

Агидель села и положила книгу на колени. Она благоразумно решила не вступать в неравный бой с любопытством и пролистала несколько страниц. Её внимание привлекло следующее изречение: "Идея не топор, ей дерево не срубишь". Ниже стояла разборчивая угловатая подпись Двулика. Всю соседнюю страницу занимала огромная языковая конструкция — плод философских изысканий Неотмира. Она начиналась словами: "Идея рождается в пламени мысли…", а заканчивалась: "… приручить идею не каждому дано".

— Агидель, давай быстрее, всё равно это никто читать не будет. Ты хочешь, чтобы мы все тут замёрзли? — проворчал Двулик.

— Никуда не торопитесь, — сказал Неотмир и тут же чихнул, — отпустите мысль свободно бродить по пастбищу воображения.

Агидель уже было ухватила мысль за скользкий хвост, как вдруг за спиной у неё раздался знакомый меланхоличный голос:

— Агидель, я остаюсь твоим другом, несмотря на всё, что сегодня произошло. И я пришёл, чтобы сказать: провалить испытание не самое страшное в жизни, — самым обидным было то, что Всёчплох говорил совершенно искренне.

— А я прошла испытание, — произнесла она, не оборачиваясь.

— Здорово, — он сумел так произнести это слово, что от него повеяло могильным холодом. — И ты уже решила, чем будешь заниматься?

Она не ответила. Клетчатая бабочка ползла по книге. Агидель хотела её смахнуть, но тут ей в голову пришла незваная, и потому восхитительная идея. Она подумала, что эта бабочка улетит, и кто-нибудь в другом конце мира, случайно встретит её. На её крыльях он прочтёт историю целого дня из жизни Агидели. Идея лавиной обрушилась с горы размышления. Агидель поняла, что придумала новый способ обмена впечатлениями для людей, которых разделяют огромные расстояния. Дело осталось за малым — "привить" бабочкам инстинкт возвращения. Но Мастеру Отражений всё по силам, особенно Мастеру Отражений, окрылённому идеей.

— Агидель! — окликнул её Двулик.

Она торопливо набросала: "Идеи — капризные гости, они приходят без приглашения и уходят, не попрощавшись, идею нельзя запереть, можно лишь быть ей радушным хозяином".

Агидель всё ещё держала чернильницу в руке, когда отставшая от облачного воинства тучка уронила скупую прощальную слезу. Капля из последних сил хваталась за перья ветра. Ей суждено было умереть, разбившись о макушку Агидели.

Она вздрогнула. Её рука дёрнулась, и чернила перелились через край.

Агидель не обратила внимания на чёрную кляксу, вольготно расположившуюся на странице, превратившую в руины слова, начертанные её рукой. Одна единственная идея захватила в плен мысли Агидели. Впрочем, она и не была против.

А тем временем солнце любовалось на свои отражения в тысячах луж.