Фехтовальщик и Уроборос
Как жить человеку двадцать первого века, который был рождён для фехтования? Что делать, если ты точно знаешь: твой путь — это шпага, ежедневные тренировки и мечты о настоящем сражении? Ты можешь попробовать себя в боевых искусствах, в танцах, в спорте. Можешь научиться дизайну, программированию, администрированию или просто устроиться офисным клерком. Но рано или поздно ты достигнешь предела в своем мастерстве. И не став лучшим ни в одном из своих занятий, наконец-то осознаешь: если ты рожден для фехтования — то лишь эфес, крепко зажатый в руке, даст тебе безграничную свободу. Свободу быть собой и заниматься тем, что уготовано для тебя судьбой.
Сейчас моя рука судорожно сжимала лишь полупустую банку пива. Я цеплялся за неё, словно в этой жестянке был скрыт ответ на терзавший меня вопрос, и прежде чем допить содержимое, я просто обязан был выдавить правду из металлического корпуса.
Зачем мне жить, если в мире никому не нужно мое умение?
Я поглядел на прогнувшиеся стенки банки и ослабил хватку. В ней плескалось пиво, а поскольку истина — в вине, жестянка явно не смогла бы отчитаться за божественную ошибку, наградившую меня талантом фехтовальщика.
Черный, как ночное небо асфальт услужливо стелился мне под ноги, изумрудно поблескивая мириадами песчинок. Над головой тоже все было агатовым — как ни как двенадцать ночи. Из-за этого однообразия небесной выси и земли я внезапно почувствовал себя пленником темной чёрной коробки.
Пришло время выбраться из нее.
Если хорошенько подумать, я выбрал странное место для осуществления своего плана. Обычно меня радовала возможность привлечь всеобщее внимание к своей скромной персоне. Я даже задумался над тем, чтобы стать учителем фехтования. Это казалось выходом из сложившейся ситуации. Мой талант был бы востребован, принят и полезен. К тому же я любил взгляды зрителей, исполненные восхищения, любви и даже легкой зависти к моему умению владеть телом и выписывать рапирой завораживающие фигуры. Но я не думаю, что стал бы хорошим учителем. Чужие взгляды лишали меня неприятного чувства одиночества и никчемности. Ощущая их на себе, я понимал, что делаю нечто важное, нечто имеющее смысл. Но если никто не захочет стать моим учеником, смотреть на мое мастерство и учиться ему — то разочарование и крах надежд принесет лишь очередную порцию тьмы в мою и без того тоскующую душу.
Быть может сейчас своим поступком я не вызвал бы в зрителях ничего кроме ужаса. Но даже ужас способен утешить. Так почему же я выбрал столь безлюдное и унылое место для смерти?
Вдоль окружной дороги, что пульсировала потоком машин, крайне редко можно было увидеть живого человека из плоти и крови. Только с больших рекламных бигбордов на водителей сумасшедшими взглядами пялились огромные лоснящиеся лица актеров.
Будто городские дриады, представительницы самой древней профессии подпирали стволы светофоров и столбы линий электропередач. Лишь эти пёстрые нелепые фигурки станут свидетелями неизбежного…
Я даже не стал оглядываться кругом. Под действием наития я резко свернул вправо и бросился на дорогу. Истерический визг шин стал последним, что я услышал.
Прости, безымянный водитель, это даже не переход дороги — надеюсь, в суде ты сумеешь оправдаться…
Удар вызвал головокружение. Боль была резкой и пронзительной, причем я не мог четко определить в какой части тела она возникла. Как художественный офорт на металлической пластине, меня протащило под огромным прессом. Наверняка на черной дороге растечется большая живописная лужа крови. Хотя бы на время она сделает асфальт ярче.
Я ждал, когда же сознание отключится и наступит полная пустота. Мне даже было любопытно — что там, впереди, за гранью? Но беспамятство все не наступало, а мрак не желал окутывать разум.
Я открыл глаза и оторопел. Передо мной, с выражением легкого сожаления, склонился морщинистый, словно комок жатой бумаги, мужчина. Красный старинный камзол с вышитой змеёй на его плечах никак не хотел вписываться в мое понимание современной моды. Нелепую одежду дополняла яркая алая лента, которая петлёй обтянула лошадиный хвост седых волос на затылке. Но самой необычной чертой в облике незнакомца были глаза — желтые змеиные и на удивление теплые.
— Ай-яй-яй, — устало вздохнул мужчина, — Такая нелепая смерть… Нет-нет, мне это совсем не нравится!
— Кто ты такой? — спросил я, но не услышал собственного голоса.
Тем не менее, собеседник понял мой вопрос и улыбнулся:
— Уроборос. По-моему неплохое прозвище, да? — затем он вытянул руки вперед и провел ими надо мной. Я уловил едва заметное свечение, что исходило от белых, словно выцветших, ладоней. Оно оторвалось от поверхности кожи и подобно жухлой листве опало вниз — на моё изувеченное тело.
Внезапно я вновь ощутил свои руки, ноги, шею и даже пальцы. Удивительно, но ни в одной из конечностей не чувствовалась естественная при моих увечьях боль.
— Что ты делаешь? — растеряно пробормотал я. — Моё предназначение… Смысл моей жизни… Все это никому не нужно… Зачем ты возвращаешь меня? Я должен умереть.
Уроборос снисходительно усмехнулся, заставляя меня замолкнуть. Его живые ясные глаза говорили намного больше, чем мои несвязные речи.
— А зачем ты фехтуешь? — коротко бросил собеседник, — У каждого свой талант… Просто нужно найти ему применение.
С этими словами Уроборос хлопнул меня по груди, точь-в-точь как массажист после лечебного сеанса. С удивлением я обнаружил, что снова способен слышать. Шум моторов, визг шин, шелест листьев — все это обрушилось водопадом звуков и заполнило голову.
Внезапный прилив сил заставил меня содрогнуться. Я не ожидал, что после удара автомобиля тело сможет быть настолько живым! Пока я безвольно распластавшись лежал на земле, время, казалось, замерло. Но теперь секунды вновь побежали вперед. По моим венам снова заструилась кровь. И ни одна её капля не пролилась на асфальт.
Я открыл глаза. Оказывается, до сих пор они были плотно зажмурены.
Незнакомца в старинном камзоле рядом не оказалось. Уж не привиделся ли он моему воображению, воспалённому бессонницей и алкоголем?
Оглядевшись, я понял, что нахожусь не на проезжей части, где должен был оказаться, а на безопасном изумрудно поблёскивающем асфальте. Вместо Уробороса подо мной лежало и тихо постанывало нечто живое, а со стороны светофора к нам на всех парах мчалась круглая, будто футбольный мяч, бабулька с двумя кошёлками. На её красном от натуги лице мне удалось прочесть тот ужас, которого я ещё недавно ждал от окружающих. Но кроме этого бабушка также была восхищена, удивлена и крайне встревожена.
Наконец-то поравнявшись со мной, старушка бросила свои торбы на землю и, заламывая руки, начала тараторить:
— Ох, страх-то какой, страх-то и ужас какой!
Нечто живое подо мной зашевелилось. Я с опаской отстранился и все ещё не в силах взять себя в руки от удивления уселся на землю.
Хрупкая девичья фигурка на земле перевернулась на спину и всхлипнула.
— Как она, жива? — обеспокоилась старушка, глядя на девушку, что обессиленно лежала рядом со мной, — Вот дурёха-то такая! Взять и под машину — раз! Да что ж у этой молодёжи в голове творится-то?
— Под машину? — растеряно переспросил я, все еще не понимая, что же произошло.
— Ну да! — оживленно закивала бабуля, — И если бы вы ее не спасли — так и сгинула бы под колесами… — старушка замахала руками, — Скорее берите дурёху на руки — тут травмпункт рядом, я вам дорогу покажу!
Все ещё действуя механически, мне удалось поднять изящное тельце и быстрым шагом двинуться по стопам неумолкающей от волнения старушки.
-Ох, молодой человек, давно я такого не видела! Давно. Чтоб так броситься за незнакомой девушкой прям под машины. Не ради себя, а ради кого-то. Не о себе думая, а о благе другого… Ох, давно я не видела…
Едва поспевая за проворной помощницей, я прислушался к дыханию пострадавшей. Оно было ровным и даже спокойным. Кажется, девушка отделалась легким сотрясением и парой синяков. Крови на её одежде я не заметил, а будь у несчастной переломы — она не стала бы тихо поскуливать у меня на руках. Я удобнее подхватил её за плечи и наконец-то сумел рассмотреть получше. На вид — лет семнадцать. В её возрасте я уже был международным чемпионом, но учиться никогда не поздно. Худенькая, симпатичная, с длинными руками, крепкими ладонями и тонкими пальцами… Из неё может получиться отличная фехтовальщица. И наверняка получится!
Почему-то я улыбнулся.