Аз есмь

Конец света вышел абсолютно невпечатляющим, и даже более того — будничным.

Георгий раз за разом проматывал запись с уцелевших геостационарных спутников. Вот на Землю накатывает гигантское бесформенное полупрозрачное облако. Затем оно окутывает ее, скрывая за белесой пеленой. А потом сыто сползает с планеты, оставляя после себя голый каменный шар. И все. Больше ничего нет: ни Сикстинской капеллы, ни Тихого океана, ни любимого попугайчика Гоши. Георгий замерил время — пришелец из космоса уложился в восемнадцать часов. Понадобилось меньше суток, чтобы человечество исчезло, как будто его и не было. Масштабы катастрофы до сих пор не укладывались в голове. Трясущимися руками "последний из Могикан" откупорил фляжку с контрабандным коньячком и сделал пару судорожных глотков.

Больше всего Георгия потрясло, что он почти целый месяц не догадывался ни о чем. Работал, строил планы на отпуск. Просто у него была привычка получать почту и новости в один определенный день, разворачивая коммуникационную антенну. Все остальное время космонавт наслаждался тишиной и уединением. А начальство и так отслеживало его деятельность по датчикам, в случае чего выходя на связь по спецканалу. Собственно, именно по этой причине он и выбрал майнинговую компанию "Фаэтон". "Отдохни от суеты и заработай" — отличный слоган. Но вот пришел "связной" день с "материком". Пять дней вещания, а затем тишина. Молчали соседи, молчала перевалочная база на Марсе, молчала разноголосая Земля. Эфир словно вымер. Сначала, конечно, бывалый старатель не поверил в беду. Когда по полгода зависаешь в астероидном поясе, люди еще и не так развлекаются. Но одно его встревожило — в почтовом ящике не было обязательных недельных видеоотчетов от бывшей жены. Когда они развелись, это было прописано в судебном решении. В противном случае он имел право не платить алименты. Георгий хорошо знал Ольгу — она никогда не пропускала отчеты о Витальке. Настроив телескоп, он молча изучил все, что осталось от Земли. В прострации вскрыл конверт с аварийными кодами, подключился к корпоративному сегменту Starnet и просмотрел запись трансляции со спутников…

"Одинокая фигурка в белом скафандре медленно растворялась в безграничной мгле…".

Звук зуммера разогнал остатки дремоты. Открыв глаза, Георгий машинально нащупал тумблер локального канала с "Фаэтоном-11".

— Жора, ты меня слышишь? — всхлипывал Нильсон, — Я так больше не могу! Разгерметизация… Слышишь меня?

Георгий молчал. Слова казались лишними. Огонек зуммера по имени Нильсон погас. Накатило жуткое ощущение одиночества. Последний оставшийся человек? Можно и так сказать. Нет, были еще огоньки, разбросанные по всей Солнечной системе, но они напоминали тлеющие свечи в пустом и темном храме. В целом с человечеством было покончено. Запасов "Фаэтона-13" хватило бы космонавту на полтора года. Правда, от него ускользал смысл подобной жизни.

"Может, вдогонку за Нильсоном?", — вяло подумал Георгий.

Старатель вывел на экран телескопное изображение "амебы". Она шла по эллиптической орбите к Солнцу, чтобы разогнаться и, в конечном счете, покинуть систему.

— Хорошо покушала, тварь? Чтоб ты сгорела! Сгорела…

Последнее слово перекатывалось на пересохших губах, словно не желая их покидать. Внезапно в голове вспыхнула сверхновой безумная идея.

— Сгореть…

Георгий проверил связь с добывающими автоботами — все работали исправно.

— …в чистом пламени…

Проведя серию вычислений, он сверился с запасами фаэтонита — пять астероидных полос только на его полях. Приблизительно 500 гигатонн. И это только его участок.

— …очищающем…

План в общих чертах был сформирован. Но требовался большой объем инженерных и строительных работ. Уложиться в полтора года. Если взять запасы Нильсона, то и в три года. Реально.

Георгий вперился красными слезящимися глазами в монитор с "амебой":

— Врешь, не уйдешь!

Потянулись бесконечные дни, заполненные сваркой в космосе, перегоном астероидов с повышенным содержанием фаэтонита, формированием из них цепочки "поездов". Эти своеобразные "торпеды" нацеливались в газовые гиганты, ближайшим из которых был Юпитер. Работа казалось бесконечной. Засыпал Георгий зачастую в скафандре, болтаясь на тросе возле очередного астероида. Кушал и справлял нужду на ходу. Поэтому он не смог определить, на который день "они" начали появляться. Первым пришел его старый учитель астрофизики, профессор Цукерман. Старатель в это время набирал на навигационном компьютере очередную формулу расчета траектории.

— Ай-я-яй, молодой человек! И вот так вы решили отплатить за мою науку?

Космонавт вздрогнул и обернулся. В полумраке рубки виднелась сутулая и худощавая фигура старика, синими отсветами мониторов поблескивали линзы очков.

— Профессор? — хриплым голосом и не с первой попытки осведомился Георгий.

— Собственной персоной. Позволь поинтересоваться, что ты делаешь?

Старатель промолчал.

— Зачем все это? Почему ты хочешь уничтожить все вокруг? — Цукерман патетически воздел руки, — Плевать на человечество — но зачем рушить мир, который создавался миллиарды лет!

— Да, я помню. У вас в кабинете висела модель Солнечной системы, — Георгий улыбнулся, — Вы могли часами рассказывать о гравитационных полях… Но учитель умер, причем еще до конца света. А это просто галлюцинация. Я сошел с ума — какая досада.

— Неужели даже старый иллюзорный еврей не может говорить толковые вещи? У тебя ведь никогда не было деструктивных наклонностей, зачем же пестовать их сейчас?

Космонавт развернулся к монитору и продолжил вводить данные.

Тонкая, почти прозрачная старческая рука легла ему на плечо:

— Жизнь — очень хрупкая субстанция. Но она не уникальна — гость из глубин Вселенной этому подтверждение. Ты же не даешь ей второго шанса, разрушая дом, где она может возникнуть повторно.

— Какое мне до этого дело. Зачем это человечеству. Мы уже никогда ничего не увидим, — Георгий исступленно продолжал бить по клавишам, — Ты даже не больная совесть — просто бред воспаленного разума. Сгинь.

Когда он оглянулся, профессора уже не было.

Отца Серафима, который крестил Витальку, он встретил на одном из астероидов. Медленно подошел, разматывая трос.

— Здравствуй, блудный сын! — поздоровался священник, поглаживая бороду.

— И тебе привет, образ мертвого человека.

— Смерти нет, тебя кто-то обманул, — рассмеялся Серафим.

— А что же тогда произошло, не просветишь? — старатель начал неспешно бурить скважину.

— Как что? Второе пришествие, конечно. И было сказано: "Вышел человек из бога, и к богу вернуться должен".

— Это Создатель был, что ли? — махнул рукой Георгий в сторону удаляющейся "амебы", — Больше похож на Разрушителя.

— Не столь суть важно кто это — сам бог, или его посланник. Можно разрушить телесную оболочку, но души всех людей слились воедино. Это и есть обещанный рай!

— Не пудри мозг, нелепо сделанная проекция. Я давно догадываюсь, что эта мразь космическая как-то влияет на меня. Чует, что пахнет жаренным. Бог существовал только в человечестве. Теперь людей нет. Точнее есть последний представитель — я. А значит последний приют бога во мне. Он говорит моими устами! Догадайся, чего наш бог хочет? Заколоть Змия! Только ветхозаветная месть — око за око, зуб за зуб! Изыди, бес!

Потрясенный священник отпрянул, перекрестившись:

— Да смилуется над тобой Господь…

Из скважины брызнула крошка, все скрылось в облаке мелкой взвеси. Когда пыль рассеялась, Серафим уже исчез.

А далее все повалили гурьбой — родственники, друзья, знакомые. Они требовали, умоляли, угрожали. Но больнее всего были приходы Ольги с сыном. Она просто стояла в углу каюты, держала Витальку на руках и молчала. Это сильно раздражало Георгия.

Порой он вскакивал с кровати и начинал бегать по станции с воплями:

— Ну, чего молчишь? Давай, начинай укорять какой я плохой отец! Что вы все сдохнете, а мне плевать! А мне действительно плевать, потому что все и так уже сдохли! Я сам как ходячий труп…

Выплеснув из себя ужас, боль и раскаянье, он забивался в угол и засыпал под хныканье Витальки. А проснувшись, натягивал скафандр и отправлялся работать дальше.

Время уже давно потеряло свое значение, и Георгий мерял его по количеству воды в резервуаре. "Амеба" покинула Солнечную систему и удалилась на приличное расстояние, став едва различимой точкой в телескопе. Подготовка к проекту почти походила к концу, когда на астероиде близь станции "Фобос-11" старатель встретил Нильсона. Тот сидел в скафандре на скалистом выступе, с открытым забралом шлема, и смотрел на Солнце.

— Что, тоже будешь меня отговаривать?

— Знаешь, не буду.

— Почему? — деланно удивился Георгий.

— Мне плевать на все эти теории о загробной жизни, ноосфере… И на космического засланца положить, даже если он инкорпорировал в себя все человечество. Симбиоз, так сказать… Меня это явно не коснулось. Я каждый раз переживаю свою смерть, тысячи, миллионы раз. Щелчок-разгерметизация-удушение. Щелчок-разгерметизация-удушение. Бесконечная боль и страх. Это мой ад, и если он исчезнет во вспышке сверхновой, то я буду очень рад. Просто хочу перестать быть, понимаешь?

Георгий отправился дальше, оглянувшись через некоторое время. Нильсон по-прежнему сидел и смотрел на Солнце. Космонавту стало страшно. А вдруг он сам давно мертв и весь этот сизифов труд — его персональный бессмысленный ад? Старатель непроизвольно потянулся к клапану, но свербящие разум слова товарища о бесконечном страхе смерти остановили руку. Боль следовало прекратить. И для этого есть только один способ.

По поверхности "амебы" прошлись судорожно-радужные волны. Завертелись словно в испорченной карусели лица — знакомые и незнакомые. Все десять миллиардов людей цеплялись за него, хватали за руки, умоляли пощадить. Он продирался сквозь них с каменным лицом, говоря каждому:

— Я прекращу твою боль.

— Мы не хотим прекращать боль! — кричали они, — Мы хотим жить! Я хочу жить!

Георгий добрался до центра управления "Фобоса-13", куда сходились все каналы связи.

— У тебя не получится! Ты бездарный больной ублюдок! — визжал Цукерман.

— Ты хочешь убить бога? Уничтожить рай? Опомнись! — хрипел Серафим.

— Сынок… — стонала мать.

Отдав все команды на приведение в готовность, последний человек завис над "красной кнопкой", отделяющей Жизнь от Смерти. Его полубезумный взгляд блуждал в поисках последнего знака, ключевого символа, определяющего все. Им стала икона Георгия Победоносца, поражающего Змия.

— Аз есмь… — просипел космонавт.

Окружающие его люди начали вопить в ужасе.

— …и аз воздам! — палец плотно утопил кнопку пуска.

Кричал Цукерман.

Кричал Серафим.

Кричала Ольга с Виталиком.

Георгий начал смеяться. Он хохотал, когда "торпеды" устремились к Юпитеру. Он катался по полу, когда зажглась новая звезда зеленого цвета на месте газового гиганта.

А затем чудовищной силы взрыв разметал планеты как в бильярде, опрокинув их в лузу Солнца.

Божественное сияние затопило все вокруг.

Нильсон на астероиде приветственно поднял руку разбухающему на глазах светилу.