На пурпурные пляжи Алькоры!

 

"Гений" — это звучит слишком скромно для меня!

Ещё не придумано слова, способного описать всю неповторимость моей мысли и грандиозность свершений!

Дружище Кхе может подтвердить — мне есть чем гордиться.

Вот только правительство огеронов, пришедшее к власти и устроившее речипизацию населения, жестоко отправило нас в изгнание на целых сто сорок семь лет в отдаленную галактику!

Но когда судья зачитал вердикт, утонувший в громе аплодисментов, завидующих моему гению сограждан, оказалось, что не всё так ужасно.

Кирисс, куда нас отправляли, являлась одной из перевалочных баз, в заказанном и оплаченном ещё до ареста путешествии сразу по нескольким галактикам.

Там, в транспортной лагуне, стоял наш космочелнок, на котором мы должны были отправиться на шикарные пурпурные пляжи Алькоры. Так что нам с другом здорово повезло!

Я не обижался на огеронов — новая метла метет чисто, а мы с Кхе, прямо сказать, перестарались с изготовлением собственных клонов и эксплуатации их себе на благо.

Клонов были тысячи, а нас всего двое. Они работали как проклятые, и зуги на наши счета лились рекой!

Мечты, что эта река не иссякнет, были разбиты после переворота — счета заморожены, наличных зугов — на пару дней, но зато остался полностью оплаченный тур по нескольким галактикам.

Всё бы ничего, ведь не было придумано ещё законов, запрещающих изготовление собственных двойников и использования их рабского труда (это мой блистательный ум придумал клонар!)

Но мы посягнули на чипы — "святую вещь" для каждого правительства.

Все наши клоны были снабжены фальшивыми чипами, вот что больше всего их обозлило! Найти меня и Кхе среди огромного количества двойников, разбросанных по всей стране, было бы почти невозможно, если бы нас банально не "сдали" соседи, которым клоны вытоптали все грядки с селекционными дубарозами.

В общем, схватили нас у самого корабля, когда мы прилетели на Раманану, затесавшись в ряды первых добровольцев, отправляющихся осваивать Зеллю — прекрасную, полную воды и чистого воздуха, почти не загаженную планету из другого измерения.

Правда, там была масса хорошо вооруженных аборигенов. Но нас они не страшили. Первые разведчики сообщили, что местные жители были в ужасе от их внешнего вида.

Мы с Кхе разглядывали друг друга, удивляясь, кого могут напугать такие пятнистые, шипастые, с выдвижными тройными жвалами, красавцы?!

 

 

Буквально сразу после приговора нас отправили на Кирисс.

Анабиоз в тюремном корабле, это не то, что платные сны в комфортабельных люльках для богачей! Даже сквозь сон чувствовался адский холод и слышался скрежет старого оборудования. Я периодически просыпался и проверял, на месте ли клонар, который я утаил от поцаев, спрятав за одну из жабр. Он был маленький, не больше ворска — зримое доказательство моей гениальности и надежда на спасение.

Преступники всех планет нашей галактики спали сном праведников в прозрачных люльках. Кхе, всегда отличавшийся морозоустойчивостью, мирно сопел, забавно открыв все три ряда своих жвал, усыпанных острыми зубами, и я вспомнил, как мы впервые разыграли его с моим первым клоном.

Кхе тогда замочил себе с вечера полезный пуприковый суп, и, собираясь позавтракать, обнаружил на кухне моего клона, пожирающего суп прямо из кастрюли.

Возмущенный он бросился в комнату, чтобы в отместку обломать ветки у моего брадиктуса, и обнаружил там ещё одного меня, пожирающего суп из кастрюли. Надо было видеть ошарашенные огромные, цвета спелого чака, глаза Кхе! Это воспоминание всегда вызывает у меня приступы смеха!

Ещё в зале суда я стал думать, как сбежать, но нас стерегли тщательно, поэтому я отложил побег до Кирисса. Я не знал, как мы слиняем оттуда, но надежда горела в моей душе и космочелнок ждал в лагуне, чтобы унести нас на Алькору.

Если вы никогда не были в тюрьме Кирисса, то не видели преступников всех видов и мастей, сосланных сюда на "полезные работы для пострадавшего отечества".

Кхе озирался в поисках спасения от гвалта, рёва и визга, издаваемого выходящими из анабиоза узниками. Его чувствительные уши буквально сворачивались в трубочку, особенно от ультразвуковых завываний легарпийцев. Но предыдущая работа на штамповочном конвейере так закалила мне слух, что я их просто не воспринимал.

Нас отвели в общую камеру, а вот это было плохо. Мы с Кхе были на виду у всех, что затрудняло планы по побегу. Оставалось дождаться распределения на работы, может больше повезёт там.

 

— Жрать охота, — сообщил Кхе, — сейчас бы пуприкового супа...

За этот суп он продал бы и яйцовую биокамеру, которая его выносила. Кхе всегда ревностно считал куски супа, если приходилось со мной делиться, но всё-таки он был моим другом и я принимал его таким, каков он есть.

— Подожди, скоро принесут обед, — успокоил его я, оглядываясь в поисках материала.

Даже скобру понятно, что имея клонар и попав в тюрьму, можно незаметно выбраться оттуда, только оставив вместо себя клонов. Но для их создания нужны были материалы. Ничего особенного. Подошли бы любые материалы: мусор, остатки пищи, тряпки, да вообще всё, кроме железа!

Но тут меня ждало разочарование. Камера была чиста, системы санации устроены на славу, всё, что падало на пол, мгновенно всасывались очистной системой. Так вот почему не ощущалось запаха вечно выделяющих слизь малатян!

На транспортной ленте появились "яства". Насыщающие таблетки. Никаких изысков, никакого вкуса, только необходимые для жизнедеятельности вещества. Ничтожно маленькие таблетки. Даже если нам с Кхе отказываться от двух кормлений в день, набрать на клоны мы сможем в лучшем случае лет через сорок, тогда уже не будет смысла бежать, ибо мы адаптируемся и будем считать тюрьму своим домом.

Первая ночь в тюрьме прошла ужасно, я всё время просыпался и проверял наличие клонара. Моё спальное место находилось рядом с ложем талмакитянина, обросшего непрестанно шевелящимися червеобразными щупальцами. О талмакитянах ходила дурная слава клептоманов и бессовестных лгунов, и я каждый раз открывал глаза и судорожно ощупывал жабры, с неприятным холодком в груди поглядывая на соседа, повернувшего ко мне все свои четырнадцать маленьких красных глаз.

От переживаний сон как ветром сдуло, и до самой утренней выдачи таблеток я просидел, так и этак прокручивая мысли в голове. Кхе меня боготворил, поэтому я не мог упасть в его глазах и потерять ореол лучшего друга.

Утро принесло очередное разочарование.

Хитрые кирисские тюремщики разделили нас. Кхе отправили обслуживать местный музей, выступая там в качестве экспоната. А меня спустили в шахту вместе с вечно весёлыми рамананянами, непроницаемыми борками и вороватыми талмакитянами, где заставили нагружать гремящие тачки какими-то светящимися камнями и цеплять их к длинной веренице таких же тачек. Я хотел было украсть один из камней, чтобы попробовать в клонаре, но получил по хребту здоровенной железной дубиной охранника.

В камеру мы вернулись одновременно. Я — побитый, но не сломленный, а Кхе — довольный и жизнерадостный. Экспонатов щедро кормили экскурсанты, во множестве посещавшие музей в перерыве между пересадками на космочелноки. Кхе пожаловался, что пытался прихватить кое — что и для меня, но охранники отобрали все лакомства.

Я поблагодарил друга за заботу, и велев Кхе присматривать за талмакитянином, тут же провалился в сон.

Проснувшись среди ночи, я обнаружил Кхе спящим, а талмакитянина настороженно и злобно уставившегося на меня. Связываться с ним я не стал, а отвернулся и, по привычке нащупав клонар, снова уснул.

Так прошло ещё десять дней. Кхе отправляли в музей, меня в шахты, а по ночам рядом таращился талмакитянин, к которому я уже почти привык.

Раздобыть что-либо для клонирования не представлялось возможным и я немного приуныл. Заботы добавлял и Кхе, с неподдельной радостью отправлявшийся на работу в музей и всячески выражавший своё удовольствие от сложившейся ситуации.

— Ты пытаешься сказать, что уже не хочешь бежать?! — спрашивал я, глядя на его гладкую, лоснящуюся, пятнистую морду.

— Хочу конечно, — слегка дрогнувшим голосом отвечал Кхе, — но мне так нравится быть экспонатом!

— Тогда ты тоже должен включить мозги и думать, где раздобыть материал.

Кхе вздохнул.

— А давай, ты оставишь мне клонар, и я сам попробую? Там, в музее, столько добра!

Давать клонар мне ему не хотелось, и до этого я много раз пробовал научить его с ним работать, но Кхе был тупой, как скобр, и всё время путал последовательность действий. Дома, на нашем складе, валялись сотни полторы нежизнеспособных клонов — результаты его упражнений. Я обещал подумать до утра.

 

А ночью клонар исчез.

Вместе с соседом-талмакитянином.

С ними исчезла и надежда на побег. Сто сорок семь лет за решеткой!!! Да ещё всего лишь в нескольких секах от купленного на собственные зуги космочелнока! Я чуть не взвыл, как самый настоящий легарпиец!!!

Кхе сочувственно посмотрел на меня своими большими глазами и отправился в музей. А я поплёлся за остальными в шахту.

Набивая тележки светящимися камнями я даже и думать не хотел о том, чтобы остаться здесь на долгие годы! В жизни мне приходилось выкручиваться из разных ситуаций. Что-нибудь придумаю и на этот раз!

Однако, ничего не придумывалось. И я порядком вымотался на этой утомительной работе. Жабры мои, от вредных выделений светящихся камней, высохли, бока ввалились, и шкура стала некрасиво облезать. А Кхе всё толстел и хорошел на подножном корме, но мне было ничуть не обидно. Всё-таки он моложе и нежнее меня, и в шахте бы долго точно не протянул.

В один из дней, когда я, свалившись без сил, отдыхал между тачками, на горизонте показался знакомый талмакитянин. Он медленно приближался, поглядывая, нет ли охранников. Наверное искал, чего бы украсть.

Я замер, ожидая, когда он подойдет поближе. Оба моих сердца забухали так, что чуткий мохнач мог их услышать. Но, слава богу, где-то посыпались камни, загремев на всю шахту. Второго такого шанса получить обратно клонар могло уже не представиться.

Как только этот здоровенный талмакитянин поравнялся со мной, я, выскочив из-за тележки, как бешеный накинулся на него, нанося удары по мягкой, упругой шерсти, вставшей от неожиданности дыбом!

Мы схватились и стали бороться, потом упали и покатились, вцепившись друг в друга, вдоль по шахте. Драться с ним было сложно, так как покрытую червеобразными отростками шкуру негодяя, не удавалось как следует схватить — она сама вырывалась из пальцев, попутно покрываясь жгучей слизью.

Ярости моей не было предела. Я оседлал талмакитянина, и схватив за толстое горло, стал душить, вперясь грозным взглядом в его вытаращенные красные глаза.

— Ш-ш-што-о-о ты хочеш-ш-ш-шь?! — прохрипел вор, пытаясь отодрать мои руки от своей шеи.

— То, что ты украл у меня, негодяй! Где клонар, говори???

— Я...не...брал, клянус-сь...

— А кто взял?!

— Друг... твой... — с трудом проговорил мой противник.

— Кхе?! — моему изумлению не было предела.

— Именно, — ответил, отбросив мои враз ослабевшие руки талмакитянин и медленно поднялся, надсадно кашляя.

Я помог ему отряхнуться. Хотел даже извиниться, но не успел, так как в этот момент на нас обоих обрушились удары железной дубинки неслышно подобравшегося сзади охранника.

— Вы! Что! Тут! Устроили! Твари! — разорался он, с каждым словом обрушивая тяжёлое оружие на наши спины. — Сейчас вас за это спустят в нижние шахты, откуда не выберетесь! — Тут он захохотал, ткнув талмакитянина прямо в один из глаз своей дубинкой.

— А-а-а-р-р-р!!! — взревел тот от боли, и внезапно бросившись на охранника, вырвал у него дубинку и ударил по голове.

Я присоединился к избиению. Теперь мы оба стали молотить мерзавца, вспоминая все принесенные нам обиды и побои.

Остановились мы только когда обнаружили, что похоже, укокошили его.

На наше счастье, кроме нас в этом отсеке никого не было, так, что всё произошло без свидетелей. Затащив тело охранника в одно из боковых тупиковых ответвлений шахты, мы завалили его камнями.

После этого талмакитянин остался дальше нагружать тележку, а я перебежал в соседний коридор, где, как ни в чём не бывало, продолжил работу. С силой откалывая очередной светящийся камень, я переживал самые разнообразные чувства. Мысль, что Кхе украл клонар, чтобы остаться обжираться в музее, пока я теряю силы в шахте, причиняла душевную боль. Какой махровый эгоизм! Ну, посмотрю я в эти "честные" глаза цвета спелого чака!

 

Мы встретились с Кхе после работы, но сразу поговорить не получилось, в камеру набили новеньких, и теперь на моих нарах расположились, кроме меня, ещё двое каннибалов-малатян, которых я терпеть не мог. Наконец, когда все угомонились, я подобрался к Кхе поближе, чтобы поговорить, но тут начался переполох. Обнаружилось отсутствие охранника, и всех, кто работал в тот день в шахте, вытолкали в коридор.

Первый раз я увидел раздутого, как шар, начальника космической тюрьмы Кирисса, упакованного в блестящую, как фольга униформу. Он был вне себя от злости и что-то выкрикивал на своём тюремном наречии, а присутствующие при этом дежурные поцаи впали в ступор, боясь пошевелиться. Всех, кто работал в шахте, развели по комнатам допросов, где всю ночь допытывались, кто последним видел исчезнувшего охранника? Никто ничего не видел и только один заключенный слышал, как охранник кого-то бил.

Вот тут-то мы с талмакитянином и попались!

Всех подвергли тщательному осмотру и обнаружили на нас следы побоев от железной дубинки охранника. Отпираться было бессмысленно и чтобы не ухудшить своё положение, нам пришлось отправиться в шахту, чтобы показать место, где мы его закопали.

Однако, охранник странным образом исчез. Тупик был тут, камни тоже, а тела охранника не оказалось.

Я посмотрел на талмакитянина. Он невинно хлопал своими четырнадцатью глазами и искренне удивлялся. Все поиски тела охранника не увенчались успехом.

— Чёрт с ним! — раздраженно сказал начальник тюрьмы. — Нет трупа, нет вопросов. Может быть он сбежал или его сожрали малатяне! А вы! — Он указал на нас с талмакитянином. — Работать! — И удалился, сопровождаемый свитой поцаев.

Мы остались одни и молча стали складывать светящиеся камни в тележку. Я удивлялся, куда же делся охранник? Может очнулся, выкопался и ушёл?

— Эй ты, так где же труп? — спросил я усердно работавшего талмакитянина.

— Меня, между прочим, зовут Джу Сахха! — ответил он с вызовом.

— Ладно, Джу, колись! Куда ты его дел? Ведь это ты последним оставался в шахте.

Неожиданно из его мохнатой груди послышались странные звуки, как будто стучали гаптой по табару. Джу смеялся.

— Да превратил я его, вот этой твоей штучкой! — И тут он достал из густой бороды мой клонар!

Я бросился к талмакитянину и выхватил клонар у него из рук. Он и не пытался сопротивляться, легко отдав его.

У меня на душе полегчало. Значит, Кхе тут ни при чём! И как я мог забыть, что талмакитяне — воры!

— Ах ты, скотина! Заставил меня усомниться в лучшем друге! — Я осмотрел клонар. Он был в порядке. — Так во что же ты его превратил? И как ты узнал, что за штуку я прячу?!

— Всё просто. Твои подвиги с Кхе уже вся галактика знает. Я тебя сразу признал и подумал, не может быть, чтобы тот парень так просто сдался. Наверняка захочет сбежать. Ну и стал следить за тобой. А уж то, что ты всё время проверял свою жабру, навело меня на мысль, что ты там что-то прячешь. И я оказался прав! А теперь пойдём, покажу мою работу! — Джу схватил меня за руку и потянул в тупик, где был закопан охранник.

Подойдя к груде камней он пнул их ногой. Камни повалились без стука. На ощупь они были мягкими. Это был преобразованный охранник! Мысль у Джу Сахха работала в правильном направлении.

— Возьмите меня с собой! — стал просить он.— Я может быть, пригожусь! Не хочу ещё сто пятнадцать лет долбать эти камни!

— Мне надо посоветоваться с Кхе...

 

Вечером нас доставили в камеру. Видели бы вы, как обрадовался Кхе! Он думал, что больше никогда меня не увидит. А когда узнал, что клонар у меня, его пятнистое лицо засияло, как костюм начальника тюрьмы. Мне было стыдно, что я сомневался в лучшем друге. Но как только я сказал про Джу Сахха, он уперся.

— Давай сбежим скорее! Я что-нибудь придумаю с материалом. А этого мохнатого гада даже не думай брать с собой! Он нам всё дело испортит. Разве можно доверять талмакитянам?!

Я видел, что Джу исподтишка наблюдает за нами. Наверное, он понял, что Кхе против, поэтому улёгся на нары и повернулся к нам спиной. Его большая спина вздымалась от протяжных вздохов.

 

На следующий день, когда мы спустились в шахту, я вошёл в тупик и вышел оттуда уже с моим клоном. Органические камни из охранника стали для него отличным материалом. Глаза Джу от изумления стали круглыми, а зубастая челюсть отпала. Клон тут же начал работать, повторяя за мной движения. Через короткое время он уже лихо складывал камни. После работы я спрятал клона в шахте, а сам вернулся в камеру.

Один клон теперь у нас был. Оставался Кхе. Но его попытки достать материал были тщетными.

Джу что-то замышлял, я его видел заговорщицки шепчущимся с другими талмакитянами.

Прошло ещё шесть дней. Кхе отчаянно искал материал, стараясь принести хоть что-то из музея, но лишь заработал предупреждение от поцаев, что если это ещё раз повторится, он отправится в шахту.

Время поджимало. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь обнаружил моего клона.

При виде охранников в голову стали лезть нехорошие мысли. Отчаянно нужны были материалы. И когда я совсем уже был готов на преступление, ко мне с заговорщицким видом подошёл Джу Сахха.

— Я готов тебе помочь с материалами. Но у меня условие, — cказал он решительно.

Ну, конечно, я знал, чего он хочет. Чтобы мы взяли его с собой. Что ж. Не буду возражать, тем более, когда положение безвыходное.

— Хорошо, Джу. Мы возьмём тебя с собой, доставим до места, а дальше дело твоё. Но у меня тоже условие. Никакого воровства!

— Клянусь своей шкурой! — ответил талмакитянин, всем своим видом демонстрируя верность данному слову.

Мы скрепили договор рукопожатием.

На следующий день в отсек шахты, где работал мой клон, а я отдыхал у стены, зашёл Джу Сахха и трое громадных талмакитян. Они о чём-то быстро переговорили и вдруг один из них, схватив себя за верхнюю и нижнюю губу, дёрнул их вверх и вниз, разорвав себе рот, и стал, в буквальном смысле стаскивать с себя шкуру! Под ней находился быстро темнеющий на воздухе бледно-кремовый "исподний" пушок, придававший хозяину милый и беззащитный вид.

Закончив своё превращение, талмакитянин бросил шкуру к моим ногам и удалился. То же самое сделали двое других, и теперь у моих ног лежала внушительная гора отлично подходящих для работы шкур.

Я не стал демонстрировать талмакитянам принцип работы клонара и отправив их в другой коридор, занялся клонами. Мне предстояла сложная задача, создать копию Кхе, да ещё умудриться, чтобы хватило на клона Джу Сахха.

Через некоторое время удалось воспроизвести Кхе, только малость постройнее, чем он был сейчас. Клонар помнил его старые параметры. А вот на Джу материала не хватило. Я не мог сделать его маленького роста, такого Джу Сахха каждый бы раскусил. Пришлось сделать большого, но одноногого. Прислонив клона к стене, я вышел к талмакитянину и рассказал о нехватке материала. Мне казалось, что ему решить проблему просто, ведь со своей шкурой он ещё не расстался. Неожиданно талмакитянин расстроился. Он объяснил, что его шкура ещё не созрела и отделить её будет невозможно.

— Но ты же можешь использовать камни? — спросил Джу.

— Я уже использовал целых двадцать процентов камней, больше нельзя, клон не сможет передвигаться.

Джу Сахха крепко задумался, обхватив голову руками. Потом вдруг вскочил, и сказав: "Никуда не уходи, я скоро!" — бросился вон из шахты.

Через некоторое время он появился, сияя широкой улыбкой и гремя полной тележкой, от которой исходила страшная вонь. Находчивый мохнач собрал все попавшиеся в шахте экскременты, которые работники оставляли то тут, то там. Чистая органика! Молодец, что тут скажешь!

Стараясь не дышать, я направил два луча клонара в разные стороны, один на тележку, другой на клона Джу Сахха. Ногу я успел ему сделать буквально за мгновение до окончания рабочего дня, когда на горизонте уже маячили охранники.

Итак, первая часть плана удалась. Осталось продумать дальнейшие действия.

Ускорить развязку неожиданно помог Кхе, попытавшийся в очередной раз притащить что-то из музея. Как и предполагалось, он допрыгался! С хлебного места его сослали в шахту. И это упростило дело.

Ещё несколько дней ушло, чтобы Кхе похудел. Я специально не давал клону работать за него, и вскоре мой дорогой осунувшийся друг уже намного больше походил на собственную копию.

 

Наконец, час "Х" настал! Вместо нас в камеру отправились безответные клоны, которым теперь придётся сотню с лишним лет провести в тюрьме Кирисса. Хотя, скорее всего, они развалятся намного раньше

Глубокой ночью мы поднялись на лифте вверх, на площадку, куда нас каждое утро поцаи доставляли на работу. Охранник, сидевший в стеклянной каморке, крепко спал. Кхе, который запомнил план эвакуации при пожаре в тюремном комплексе, висевший в музее, взял инициативу в свои руки. Он долго водил нас по коридорам и лестницам, но в конце концов мы до него добрались. Только из музея можно было выйти на свободу, смешавшись с толпой посетителей.

Второй охранник, сладко спавший снаружи у входа, не слышал наших тихих шагов.

В зале, заставленный раритетной космической мебелью, некогда украшавшей первые космочелноки, мы и спрятались. Пришлось прождать почти до обеда, пока музей не заполнился толпами любопытствующих. Мы стали изображать посетителей, неторопливо прогуливаясь по залам. Я чуть не умер со смеху, наблюдая, как Джу Сахха делал вид, что рассматривает на стенде какую-то матовую тарелочку, украшенную рамананскими закорючками, при этом все его глаза смотрели в разные стороны, оценивая обстановку.

Меня беспокоило непонятное скопление посетителей на выходе. Когда же до меня дошло, что это означало, я похолодел, но деваться уже было некуда. Толпа плотно прижала меня и Кхе и несла к выходу. Там стояли охранники, проверяющие сканерами посетителей на предмет выноса экспонатов и забирающие пропуска, выданные на входе. А пропусков-то у нас и не было!

Ни живой, ни мертвый, от волнения, я по привычке ощупал свой клонар, и глядя прямо перед собой, ступил на порожек сканера, каждое мгновение ожидая сигнала тревоги. Но охранник, посмотрев на меня, расплылся в улыбке, и поклонившись чуть не до земли, сказал: "Спасибо за посещение! Приезжайте к нам ещё!"

Ошарашенный, я слегка поклонился в ответ и вышел деревянной походкой. Кхе вальяжно двинулся следом, ничуть не удивлённый. Увидев мой озадаченный взгляд, он сказал:

— Да ты же сам ещё четыре месяца назад забронировал посещение этого музея на двоих VIP!

— Точно! — вспомнил я наконец, чувствуя, как облегчённо застучали оба сердца. — Но где Джу Сахха?

— Куда он денется? Вон его мохнатая голова торчит!

И точно, в конце очереди показался Джу, возвышаясь над всеми, как гора.

"Как он выйдет?" — переживал я.

Но Джу вручил охраннику билет и спокойно вышел. Я помахал ему рукой, затем мы вместе беспрепятственно выбрались из музея на улицу.

Свобода!!! Я ткнул Кхе в бок, а он радостно укусил меня выдвижными жвалами.

 

До лагуны, где стоял наш космочелнок, ходил воздушный поезд. А денег у нас и не было. Зато они оказались у талмакитянина, который не только утащил в толпе чей-то входной билет, но и пачку боркских денег. Злиться я на него не мог. Ведь он поклялся своей шкурой, которую через некоторое время выкинет!

Наш дорогущий красавец челнок переливался в лучах Кирисских солнц у края чистейшей лагуны. Джу был потрясён и не переставая расхваливал корабль.

— А мы вас ждали только через месяц! — подобострастно сообщил начальник транспортной лагуны, после того, как проверил наши с Кхе чипы.

— Планы поменялись, — отвечали мы ему, а он согласно кивал, мол: "Понимаю, у богатых свои причуды!"

У самого входа в челнок Кхе стал торопливо прощаться с талмакитянином. Ему не терпелось избавиться от Джу Сахха. Тот не стал возражать, помахал нам своей огромной рукой и преспокойно уселся неподалёку на парапет.

Мы готовы были лететь на Алькору прямо сейчас, но оказалось, что пилот, который должен был доставить нас туда, ещё не вернулся.

"Простите! Но мы вас ждали только через месяц! Пилот будет только через неделю", — трясся от страха начальник транспортной лагуны, глядя на рассвирепевшего Кхе, нависшего над ним и щёлкающего всеми своими зубастыми жвалами.

— Мы не можем ждать целую неделю!— рычал он.

— Простите! Простите!! Простите!!! — совсем скрючился в углу начальник.

Тут я увидел неторопливо приближавшегося Джу.

— Если Кхе не будет возражать, я поведу челнок, — сказал талмакитянин.— Я лицензированный пилот!

Начальник радостно выбрался из угла.

— Отлично! Вы можете назвать свой личный номер, чтобы я мог выпустить челнок из лагуны?

— Разумеется! — и он быстро назвал длинный ряд талмакитянских цифр и букв.

— Могу я проверить ваш личный чип?

Джу покорно поместил руку внутрь кольца сканера. На экране побежал текст, и высветилась физиономия талмакитянина. Начальник внимательно посмотрел на экран, потом на Джу Сахха, читая какую-то информацию и бормоча при этом себе под нос. Всё это время мы были как на иголках. В клонах я не сомневался, но лучше отсюда удрать подальше! Из дерьма мне их делать ещё не приходилось.

Наконец, начальник протянул ему, отливающий всеми оттенками синего, плазменный ключ от челнока и сказал:

— Добро пожаловать на борт ZZZ в качестве пилота! Ваша лицензия подтверждена, уважаемый Этт Форо-Гаро!

— Спасибо! — рявкнул талмакитянин.

Мы с Кхе переглянулись и пошли к челноку.

Талмакитянин действительно оказался профессионалом. Надо было видеть, с какой лёгкостью он включил все приборы и развернул навигационные голо-карты. Движения мохнача были выверенные, глаза рассредоточились по карте, руки быстро бегали по приборной панели.

Кхе недовольно бурчал себе под нос, что ещё пожалеем, что связались с этим мохнатым негодяем.

Челнок ожил, тихонько загудел. Тёплый свет наполнил кабину. Из кресла пилота раздался полный важности голос:

— Прошу пассажиров занять места, мы вылетаем на Алькору!

Я расположился поудобнее и спросил:

— Так как тебя на самом деле зовут, чёртов ты талмакитянин! Джу Сахха или Этт Форо-Гаро?! Знай: вранье сослужит тебе однажды плохую службу!

Он засмеялся, как будто гаптой по табару и ответил: "Пока что на его службу я не жаловался! А теперь — на Алькору!"

"Да ну его, — подумал я, погружаясь в сладкий сон в анабиозной люльке, — Джу или Этт, один чёрт — жулик и вор..."

Но за секунду до погружения я ощупал клонар и на всякий случай перепрятал его под коленную пластину.

А вот теперь — на Алькору!