Превращение
Антон Михайлович Синицын с нетерпением дожидался обеденного перерыва. Обыкновенно он начинался в два часа дня. Во-первых, из-за общего нездоровья ему хотелось поскорее уединиться в кабинете. Во-вторых, с самого утра он страдал жестокой мигренью и слезотечением, и поэтому не мог заставить себя полноценно выполнять возложенные на него трудовые обязанности. Синицын возглавлял бухгалтерию жилищно-коммунального отдела при заводском управлении. Должностью своей он гордился, положением в обществе тоже был весьма доволен. И лишь одна небольшая деталь раздражала Антона Михайловича — это безоговорочное преобладание женского пола в его небольшом коллективе. Справедливости ради нужно заметить, что справляться с ролью единственного мужчины в дамском цветнике — совсем непростая задача. Иногда Синицын ощущал себя паршивым кукушонком, подкинутым в гнездо аиста.
Офисный коллектив жилуправления насчитывал семь человек. Помимо Антона Михайловича его состав был укомплектован шестью очаровательными специалистками с высшим и средне — специальным экономическим образованием. Несмотря на столь соблазнительное окружение, попытки окольцевать перспективного жениха были заранее обречены на провал.
Синицын имел заслуженный статус материально обеспеченного заядлого холостяка, а жениться он вообще не собирался.
И даже к своим тридцати девяти годам, нажив небольшой пивной животик и аккуратную лысину, он никогда не задумывался над продолжением рода. Его отношения со слабым полом ограничивались редкими свиданиями (не более двух раз в месяц) по предварительной договорённости. Интимные встречи с техничкой жилуправления молодой вдовой Ираидой Соломоновной проводились исключительно на нейтральной территории в свободное от работы время.
Большего счастья в личной жизни для себя Синицын и не помышлял.
На службе Антон Михайлович слыл ужасным занудой и педантом. От своих сотрудниц требовал безукоризненной дисциплины и ответственности в работе. Девушки отвечали ему недружелюбной взаимностью, выражающейся в плохо скрываемой антипатии к начальнику. Офисная атмосфера периодически накалялась до опасного градуса кипения.
Ещё один момент выводил Синицына из равновесия: все без исключения дамы были блондинками высокого роста. Временами ему вообще казалось, что он на полставки подрабатывает тренером женской баскетбольной команды. На общем фоне особенно выделялась Светлана Аркадьевна Воробьёва, главный экономист статбюро, которая без каблуков вымахала под сто девяносто сантиметров. Сам же начальник статным молодцем никогда не был и поэтому взирал на девиц снизу вверх с некоторой завистью, с высоты не более ста семидесяти сантиметров, включая толстые подошвы ботинок.
***
Стрелка на часах двигалась предательски медленно, и до заветного обеденного перерыва оставалось ещё чуть более часа. А мигрень, как назло, разыгралась не на шутку. Головная боль достигла апогея, грозя разорвать утомлённый мозг изнутри как переспелый томат. Синицын впервые в своей карьере решился на отчаянный шаг. Прервав напряжённую рабочую тишину и немного откашлявшись, он громко произнёс:
— А почему бы вам, девушки, не пойти сегодня на перерыв пораньше? Я вас отпускаю, — попытался бодрым тоном сказать Антон Михайлович, но быстро скис под недобрым взглядом голубоглазого большинства. — Заодно, по настоянию медиков, проветрю помещение в целях профилактики вирусных заболеваний, — уже совсем неуверенно добавил он.
Сотрудницы с удивлением переглянулись. А Воробьёва посмотрела на Синицына с некоторым недоумением и хитро прищурившись, произнесла:
— Конечно же, Антон Михайлович, нет проблем. Вы, наверное, хотите побыть в одиночестве?— и она кивнула головой в сторону Ираиды Соломоновны, уже давно призывно гремящей вёдрами и шваброй в коридоре.
Синицын пропустил мимо ушей язвительный намёк Светланы Аркадьевны. В конце концов, пусть эта гренадёрша в юбке думает, что угодно. Лишь бы поскорее вывела подружек-переростков на перерыв!
Когда дамы удалились, Антон Михайлович закрыл дверь на ключ и полез в потрёпанный портфель в поисках таблетки аспирина. Он почти сразу понял, что по рассеянности оставил упаковку с лекарством дома.
"Вот растяпа!" — с горечью подумал Синицын и потёр виски. Он уже был близок к отчаянию, когда его взгляд привлекла раскрытая дамская сумочка Воробьёвой, легкомысленно оставленная без присмотра. Из ридикюля кокетливо выглядывал розовый носовой платок и отчётливо виднелся краешек начатой упаковки таблеток. Спасение было рядом! Дамская часть коллектива регулярно поглощала какие-то пищевые добавки и витамины. Во всяком случае, так это обязательное ежедневное потребление медикаментов было объяснено Синицыну.
Конечно, чувствовалась некоторая неловкость в том, что Антон Михайлович решил взять лекарство из чужой сумки. Но выхода у него не было, ибо невидимые внутричерепные молоточки уже не просто стучали, а забивали гвозди в мозговые ткани несчастного. Преодолевая угрызения совести и врождённую порядочность, страдалец робко схватился за спасительную соломинку.Упаковка, вытянутая из недр воробьёвского ридикюля, тоже была ядовито— розового цвета, а надпись на ней, сделанная тёмно-синими латинскими буквами Раrасеtomol вполне устраивала начальника конторы.
"Отлично,— подумал Синицын,— это тоже может сгодиться на худой конец".
И не раздумывая, он выдавил одну таблетку из серебристой ячейки и сразу же её выпил. Потом, немного поколебавшись, решил принять и вторую. Для закрепления действия и усиления эффекта.
Антон Михайлович сразу и не понял, что с ним творится что-то неладное. Ему сделалось дурно. Сначала сильно закружилась голова, отчего он неловко присел на стул статистки Дятловой. Потом, волна небывалого жара прокатилась по всему организму, резко затюкало в затылке и методично запульсировало в висках.
Перед его глазами с невероятной скоростью в калейдоскопическом порядке промелькнули мультипликационные картинки, виденные в далёком детстве. Разросшийся до гигантских размеров Заяц с хищной улыбкой гонялся за Волком.
Одинокая Царевна-Лягушка крепко прижимала к чувственной груди сломанную стрелу и жалобно рыдала на болоте, ожидая суженного... Синицын даже не успел испугаться по-настоящему, как на него навалилось забытье.
***
Первое, что он услышал, приходя в себя, был какой-то треск, похожий на звук, издаваемый наэлектризованной расчёской. Треск группировался в причудливые шумовые вибрации и очень беспокоил Антона Михайловича.
"Что со мной такое? Я потерял сознание?" — вяло подумал Синицын.
И тут он уловил первую чёткую фразу, пробившуюся сквозь непонятный звуковой фон.
-Он, видимо, мутирует только морфологически и частично. Скорее всего, кульминация мутагенеза уже прошла. Метаболизм по основным параметрам ускорился в тысячу раз. Наверное, этот идиот принял две таблетки. Период полного выведения катализатора из человеческого организма займёт несколько часов.
Синицын с удивлением подумал, что этот голос мог бы принадлежать Скворцовой, плановичке — стажёрке. Обычно эта невыразительная особа тихо сидела у окна и постоянно подкрашивала губы помадой ядовито-морковного цвета. Разговаривала Скворцова крайне редко и неохотно.
Антон Михайлович с трудом открыл глаза и обнаружил себя лежащим на кушетке. Вокруг него полукругом расположились шесть фигур, не поддающихся видовому биологическому определению. Более всего, по внешнему облику они напоминали гигантских лягушек, но с длинными чешуйчатыми хвостами и совершенно безобразными плоскими мордами, покрытыми мелкими бородавками.
Странно, но Синицын даже не удивился, когда одна из этих мерзких тварей заговорила голосом Светланы Аркадьевной Воробьёвой:
-Метаболизм держится по семи пунктам, морфология неустойчивая. Он может видеть, слышит хорошо, но речь не понимает. Удивительно, что такое жалкое двуногое вообще выжило, — явно нервничала глава статбюро. — Они вообще очень живучими оказались, эти примитивные млекопитающие! И как это меня угораздило оставить катализаторы без присмотра? Со мной впервые случился такой прокол с самого начала Мезозойской эры!
-С этим мы позднее разберёмся, — строго сказала жаба-Скворцова. — Ты уверена, что Синицын ничего не понимает? Смотри, вроде он хвостом шевельнул и глаза приоткрыл. Что делать будем? Может, нейтрализуем его ингибиторами до полного окончания мутантного цикла или вообще разложим на субатомные частицы?
-Ну, зачем же сразу применять радикальные меры? Ведь он ещё относительно молод, по сравнению с нами. И не пожил почти. Надо оставить ему шанс! — загадочно произнесла самая молодая из бывших блондинок секретарша Канарейкина.
-Ничего страшного. Подождём ретрансформации, потом дадим ему успокоительное, часик поспит, будет, как новенький! — вклинилась в беседу лягушек ужасная бородавчатая физиономия, ранее принадлежавшая бухгалтерше Дроздовой.
-Между прочим,— задумчиво сказала земноводная статистка Дятлова, без стеснения разглядывая Синицына, — а он ничего себе так, симпатичный. Даже сексуальный. Что значит, принял родной морфоидный облик, не то, что этот мерзкий — человеческий, — кокетливо проквакала она. Мечтательно прикрыв перепончатыми веками выпученные водянистые глаза и немного помолчав, Дятлова добавила, — кстати, а на Дельта Тритона сейчас самый разгар брачного периода!
-А вот это, как раз, сейчас совсем некстати! — отрезала чешуйчатая Воробьёва.
На смерть перепуганный Синицын предположил, что в данной ситуации, лучше не обнаруживать себя, как понимающего речь бывших сотрудниц. Единственное, что его насторожило — это упоминание о каком-то хвосте, которым, он якобы пошевелил. Он решительно открыл глаза и осмотрел себя…
Антон Михайлович сразу всё понял: он просто сошёл с ума! Не зря, видимо, голова болела в последнее время. Он даже обрадовался, что нашёл объяснение своему новому неожиданному облику: жабообразному субъекту с раздвоенным на конце чешуйчатым хвостом. Это было его единственное отличие от лягушек — сотрудниц, и очевидно, половое. Ещё некоторое время Синицын пребывал в раздумьях о неожиданной форме помешательства. Он даже не обратил внимания, как разговоры коллег по работе опять перешли из членораздельной речи в области запредельного инфразвука, а затем горячая волна вновь накрыла его и закрутила в полубредовом мареве…
***
— Так что с ним такое произошло? — наконец услышал Антон Михайлович человеческий голос.
-Мы уходили на перерыв, а когда вернулись, нашли его без сознания. По-видимому, наш шеф принял две таблетки парацетамола из моей сумочки,— озабоченным тоном с кем-то объяснялась Светлана Аркадьевна.
-Наверное, парадоксальная аллергическая реакция на препарат, — произнёс незнакомый мужчина.— Такое, к сожалению, невозможно предвидеть. Голубчик, вы меня слышите? Если да, то кивните.
Синицын послушно выполнил просьбу доктора и попытался присесть на кушетке. Голова всё ещё кружилась, во рту ощущалась сухость, и сильно хотелось пить:
-Да, доктор, я, в самом деле, принял эти проклятые таблетки, и мне стало нехорошо. Возможно, у меня был бред или что-то в этом роде.
-Понятно, — сказал врач, — мы вам сейчас капельницу поставим, полежите и отдохнёте. Страшное уже позади. Но на будущее запомните простое правило. Никаких медикаментов без назначения врача!
Антон Михайлович остаток рабочего дня провалялся на кушетке. К пяти часам вечера он полностью оклемался и собрался идти домой. Синицын заглянул в контору попрощаться с девушками. Блондинки сосредоточенно работали, каждая за своим столом. Синицын подошёл к Воробьёвой и благодарно пожал ей руку:
-Спасибо вам, Светлана Аркадьевна, за помощь и участие. Вот как иногда бывает: выпил человек не ту таблетку и в жабу мерзкую превратился... — он ещё не договорил фразу, когда увидел зло прищуренный зрачок Воробьёвой совсем рядом со своим носом:
— Кто это тут жабы? Посмотрите, девочки, на этого бесхвостого червяка, что он о себе возомнил! Ты бы лучше больничный лист взял и показался психиатру, недомерок! И по сумкам чужим шарить не надо и таблетки воровать! — проквакала рассвирепевшая Воробьёва вслед убегающему Синицыну.
***
Остановивший своё паническое бегство только на лестнице возле лифта Антон Михайлович с ужасом подумал:
"Боже мой! С какими мерзкими тварями я работал столько лет и лишь в бреду сумел разглядеть их истинные личины! За что они меня так ненавидят? Что я им сделал плохого? Двуличные лицемерки, все до единой. Женщины — это самые опасные существа на планете. Как же я раньше этого не понимал? От них нужно держаться подальше!"
Синицын чуть было не прослезился, вспоминая все перенесённые им за последние годы унижения и обиды.Чего стоило терпеть постоянно работающий на обогрев кондиционер и это вне зависимости от времени года! Они всегда мёрзли — эти хладнокровные бесчувственные куклы! А чем он заслужил пытку отвратительными духами с ароматом рыбьей икры, которые Дятлова поминутно наносила на предполагаемую зону декольте?
— Уродливые жабы, бессердечные интриганки. А я ещё выписывал им премиальные и дарил букеты на Восьмое марта! — бормотал он себе под нос, постепенно успокаиваясь.
Антон Михайлович нажал кнопку лифта, с твёрдым намерением завтра же написать заявление о переводе на другое место работы и незамедлительно расстаться с Ираидой Соломоновной.
Своё трудовое будущее Синицын представлял теперь исключительно в мужском коллективе.
-