Музыка жизни

— Андрей Одинцов, — слаженно пропел мужской хор, и девятнадцатилетний юноша, понурившись, побрёл к выходу из громадного холла Дома Музыки. Минорное исполнение не оставляло места сомнениям.

Уже в третий раз он не прошёл экзамен. Самый главный в жизни. Попытаться снова?..

— Увы, Андрей, — Виктор Горов, председатель экзаменационной комиссии мялся на пороге, не зная, куда девать руки. — Я не понимаю…

И никто не понимал. Все кибертестирования, которые проходил Андрей, показывали: у юноши огромный талант, равного которому не было и нет. Искусственный интеллект оценил шансы Одинцова на включение в состав Космического Оркестра — мечта Андрея — как почти стопроцентные.

Но все выкладки компьютера разбивались в пух и прах практикой. Юный самородок, чей дар был обнаружен достаточно поздно, проваливал одно испытание за другим.

В первый раз Андрей пришёл в Дом Музыки два года назад. Его выступление вместе с оркестром экзаменаторов никто не смог дослушать до конца. Андрей испортил всё, что можно.

Преодолеть горчайшее разочарование было трудно. И всё же музыкант не сдался. Год прошёл в упорных занятиях. Преподаватели считали, что флейтист делает успехи. Но из Дома Музыки Андрей снова ушёл ни с чем, хоть и оказался ближе к цели, чем раньше.

На этот раз справиться с тоской своими силами не удалось. Помогли в городском центре коррекции. Его лучшие специалисты потратили немало дней на то, чтобы своими мелодиями сначала вернуть пациенту спокойствие, а затем укрепить его уверенность в себе.

Сеансы терапии, во время которых флейтист мирно спал, освободив подсознание для музыки, помогли. Когда наступил май, сотрудники центра провожали Андрея на экзамен с улыбками. Просили навещать их, если работа в Космическом Оркестре позволит.

Припомнив их напутствия, Одинцов усмехнулся. Космический Оркестр… куда там! Он не смог добраться даже до уровня мастерства "Ми", который давал право работать в городских коллективах. Остался в "Ре". Уровень кварталов. Максимум — небольшой район. А для Космического нужен был, самое меньшее, крепкий "Ля" с перспективой получения "Си" через несколько лет.

Пусть на этот раз не хватило всего чуть-чуть — толку-то? Конечно, если сравнивать с первой попыткой, когда отметка Андрея вообще оказалась в секторе "До"… ну уж нет! Этого — мало!

"До", "Ре", теперь вот почти "Ми"… можно, конечно, попробовать снова — в следующем году.

Одинцов с досадой мотнул головой и вышел на улицу. Огляделся с недоумением в глазах: куда? Блуждающий взгляд зацепился за кроны деревьев, росших в сквере неподалёку. Юноша, шаркая ногами, отправился туда.

На удобной скамейке, мигом подстроившейся под гостя, флейтист уронил руки на колени и, сгорбившись, застыл.

Два года беспрерывных занятий, столько усилий специалистов Центра коррекции… и что? А ведь когда-то он и представить себе не мог, что всё это ему вообще понадобится. Жизнь казалась чертовски лёгкой и приятной штукой.

Космический Оркестр… Андрей глухо застонал.

Коллектив даровитых исполнителей, отточивших своё мастерство до невиданных высот. Самый интересный из земных Оркестров высшего уровня. Именно он прокладывает для колонистов пути к новым планетам. Всё дело в музыке — её, правда, рассчитывает и пишет искусственный интеллект, но исполнять должны именно люди. Она — особая, не похожая ни на что. Музыканты играют, и порождённый мелодией транс соединяет их со Вселенной. Люди берут в свои руки её струны и сближают между собой миры. Благодаря Оркестру достаточно сделать всего один шаг, чтобы оказаться под иным солнцем.

О том, чтобы стать одним из Космических Музыкантов, Андрей мечтал с самого детства. Конечно, были и другие Оркестры — тот же Целительский, Научный, или Созидания… но флейтист смотрел на них равнодушно. Каждому — своё. Кому-то хочется играть музыку, чтобы строить, познавать тайны мироздания, врачевать тело и душу, или делать на Земле что-нибудь ещё — удачи им на пути!

Его выбор — космос. До сих пор так толком и не познанный, несмотря на то, что люди смогли побывать на множестве планет, а некоторые и заселить. Манящая бесконечность, сулящая всё новые и новые тайны. И пусть не он, Андрей, прикоснётся к ним первым — зато будет знать, что в руке, бережно донёсшей космонавтов сквозь тьму и холод до новых пределов, есть и его частица.

В воображении Одинцова в который уже раз возникло видение Космического оркестра. Музыканты, обступив юношу со всех сторон, играли очередной транспортный марш, и голос его флейты вплетался в канву мелодии.

А перед ними, за прозрачной стеной из выращенного монокристалла, стояла экспедиция. Первопроходцы готовились шагнуть в неведомое и ждали, когда раскроется вход в сияющий всеми цветами радуги туннель.

Вероятно, переживания обострили восприятие Андрея. Картинка обрела небывалую доселе яркость и глубину. Ему даже на миг почудилось, что он ощущает то, о чём с тихим огнём в глазах рассказывали музыканты, встреченные ранее: энергию, рождающуюся из игры оркестра, переполняющую душу и тело, а затем истекающую вовне мощным потоком, меняющим реальность.

Быть частью целого, создающего великое — что может быть лучше такой судьбы? Андрей знал: ни один музыкант ни за что не отказался бы от места в каком бы то ни было оркестре, даже за все богатства Земли и колоний. Тем более, что помогать своим искусством людям — честь, которую ещё надо заслужить.

Андрей поднял голову. Посмотрел на Дом Музыки.

Нет.

Сюда он больше не придёт. Трёх раз достаточно. Даже чересчур.

Ему следовало понять всё раньше и не мучить понапрасну других людей.

Юноша встал и пошёл по направлению к дому.

Добравшись, Андрей тщательно запер дверь, строго-настрого наказав киберсторожу отсекать любые звонки и сообщения.

Ему надо было побыть в тишине, чтобы как следует обдумать появившиеся мысли.

Усевшись в кресло, музыкант подобрал ноги под себя и свернулся калачиком — как в детстве. Только книжки на коленях — старинной, из бумаги — не хватало.

Глубоко вздохнув и закрыв глаза, юноша попытался сосредоточиться на той идее, которая родилась у него в сквере. Но мысли упрямо возвращались к неудаче, постигшей флейтиста в Доме Музыки.

"Что со мной?.. я могу… или нет?.. да могу же, могу!.. я ведь — играю. Здесь играл… и тесты тоже… почему?".

Блуждающий взгляд упал на флейту, лежавшую в раскрытом футляре. Глубокий серебристый цвет инструмента манил к себе, звал ещё раз прикоснуться пальцами к полированной поверхности, ощутить кожей лёгкую прохладу одиночества, тут же уступающую место теплу узнавания хозяина… нет, друга.

Медленно встав, Андрей подошёл к флейте. Взял её в руки. Какое-то время он просто стоял и смотрел на инструмент. Потом поднес флейту к губам.

"Она-то уж точно ни в чём не виновата… она может всё… а я?"

Флейта отозвалась тихим вздохом. Потом ещё одним. Слабое дыхание инструмента рождало незатейливую мелодию — словно ветер пел сухому тростнику предзимнюю колыбельную.

А потом Андрей положил инструмент на место.

"Может, снова корректоры?.. ведь получалось же… с "Ре" почти до "Ми" поднялся".

Юноша покачал головой. Нет, не надо обманывать себя. За целый год в начале эры Музыки корректорам удавалось исцелять даже закоренелых преступников. Патологические маньяки, отпетые насильники и неисправимые воры возвращались в общество, избавившись от своей болезни. А ведь тогда, в середине двадцать первого века, врачебные мелодии ещё только создавались и совершенствовались. Они не были так эффективны, как сейчас, спустя сто с лишним лет.

Андрей вдруг хмыкнул от неожиданно пришедшей в голову мысли. Забавно: когда всё только начиналось, сильная музыка была нужна целителям, как воздух, чтобы как можно скорее помочь злодеям стать нормальными людьми. Но её ещё только предстояло создать. А теперь, когда для каждой болезни души есть лекарство, почти не осталось больных.

Разве что он сам… Но тут, похоже, корректоры бессильны. За целый год всего лишь один шаг вперёд… и такой маленький.

Наверное, потому, что он не болен, а просто бездарен. Искусственный интеллект ошибся.

Андрей закрыл футляр. Вернулся в кресло.

"Значит, только так… один… что же я буду делать?".

Музыкант повторил вопрос вслух, и ему стало страшно. Один. Легко сказать это в шутку, представляя себе, как разволнуются родные и друзья, как они будут ахать и пытаться его уговаривать отказаться от отшельничества. Приятная вырисовывается картина.

А если понимать, что всё всерьёз…

Юноша скрипнул зубами и до боли закусил губу, пытаясь пробудить в сердце былую решимость. Иного выхода нет. Он не в силах стать музыкантом нормального оркестра, влиться в целое его новой частью. А ничего другого попросту не умеет. Да и чего уметь в мире, где почти всё нужное и важное создаётся и поддерживается музыкой? Убирать улицы? Разносить еду в ресторанах? Играть вторые роли.

Играть...

Не вовремя промелькнувшее в мозгу слово заставило Андрея скривиться.

"А может, районный оркестр?.. там примут".

Какое-то время он обдумывал этот путь, но затем, покачав головой, отказался. Играть и то и дело ловить сочувственные взгляды коллег-музыкантов, знающих, кем он должен был стать?

"Знали бы корректоры…" — Андрей усмехнулся.

Они, конечно, захотели бы помочь. Флейтист знал: там работают только те, кто физически не может переносить, когда другим людям плохо. Такое уж призвание.

"Только время зря потратят… да и… как тут поможешь? Ведь целый год…".

А ещё, положа руку на сердце, музыкант знал: он не хочет этой помощи. Может быть, потом, когда-нибудь… только не сейчас. Почему, он и сам толком не знал. Чувствовал только: не надо.

"Вдруг всё же придут?" — испугался Андрей. Бред, конечно. Врачи не имели права лечить против воли. Да и не нужно это было — все всегда соглашались, не желая причинять боль другим. Но… он ведь знал, какой властью обладает над ним дар. Пусть даже…. пусть даже такой маленький. Стоило только прозвучать первым нотам, и юноша забывал себя. Музыка вливалась через него из Вселенной, и он едва успевал выдувать её обратно при помощи флейты.

Что, если с корректорами тоже — так? Что, если, узнав о его состоянии, они потеряют контроль над собой?

Андрей помотал головой. Нет, ерунда. Полная. Даже если так — не успеют. Искусственный интеллект не позволит, он ведь наблюдает. И непременно сообщит Оркестру Коррекции уровня "Си".

И всё же… лучше подстраховаться.

Нервно посмеиваясь над самим собой, музыкант взял со стола свечу, сохранявшуюся в его семье из поколения в поколение. Бабушка рассказывала, что порой её зажигал ещё его прадед, когда учился игре на скрипке. Потом он стал одним из первых Космических музыкантов.

Раньше Андрей верил, что свеча поможет и ему. Последний раз он зажигал её накануне вечером.

"Прадед… прости. У меня не получилось… ну, хоть так свеча пригодится".

Взяв вибронож, юноша отрезал от пузатой свечи два небольших кружка.

"Пока так… должно хватить. Если что, ещё чуть-чуть добавлю".

Ему хотелось сохранить свечу как можно более целой.

На то, чтобы как следует разогреть воск в ладонях, ушло минут пятнадцать. Затем флейтист тщательно залепил им уши.

"Вот так… никаких звуков… никакой музыки. Никто не помешает мне оставаться в одиночестве. А там посмотрим…".

Впервые за последние часы на лице Андрея появилась улыбка. Скользнув по губам, она опустила их левый уголок вниз, а правый приподняла.

Чувствуя себя ныряльщиком на большой глубине, музыкант неторопливо разделся и лёг спать. Лёгкий гул крови в ушах подействовал на него умиротворяюще.

* * *

"Срочное сообщение. В Оксфорде, почти на самом верху ротонды Радклифа, обнаружена кровать. Предмет мебели возник посередине улицы сегодня в восемь одиннадцать утра по местному времени. А в Москве, как вы уже, должно быть, догадались, было одиннадцать минут двенадцатого. Кровать принадлежит Андрею Одинцову — флейтисту, который около месяца назад прервал все контакты с внешним миром. Сам он никак не комментирует происходящее. Напомню, по результатам кибертестирования Одинцова считали самым талантливым музыкантом в истории человечества. Но он трижды…".

Андрей угрюмо усмехнулся, и прекратил чтение. Одно хорошо: они больше не пытаются достучаться до него, чтобы получить подтверждение. Уже и так всё ясно. Но, чёрт побери, когда же всё это прекратится?! И кто, кто это делает? Зачем?!

Юноша встал с биостула — кресло давно уже улетело в Кострому, первым же "рейсом" — и подошёл к окну.

Вчера, после того, как из ванной исчезла раковина (её нашли в Торонто), ему пришло на ум: выманить пытаются. Корректоры добились-таки разрешения действовать без его разрешения. И теперь ждут, что когда в доме ничего не останется, он выйдет наружу.

Вот только кто же тогда телепортирует вещи? Это ведь направление Космического оркестра. Конечно, не он сам, какой-нибудь коллектив ниже уровнем…. или всё-таки?.. Вдруг там решили, что несут ответственность за судьбу музыканта? Вдруг…

Тут юноша, зашипев рассерженным котом, ущипнул себя за тыльную сторону запястья.

"Очнись! Очнись, придурок!".

Боль помогла.

Андрей тяжело вздохнул. Тишина, разбавляемая по большей части только шумом крови в ушах да редким стуком зубов друг о друга, оказалась совсем не таким хорошим другом, как он думал вначале.

Слишком много мыслей роилось в голове. Всё чаще тянуло обернуться: вдруг за спиной кто-то уже стоит? Порой присутствие этого "кого-то" прямо-таки ощущалось. По спине бежал холодок, ладони становились влажными. Андрей оборачивался — когда сразу, желая одним махом покончить со страхом, когда медленно, не в силах понять, чего же он боится больше: встретиться взглядом с незнакомцем, или же увидеть, что позади никого нет.

Однажды, не выдержав, флейтист разбил большое зеркало, висевшее в ванной комнате, и расставил осколки по всему дому — чтобы в одном из отражений поймать таинственного пришельца. Но тщетно.

Футляр с флейтой в первые же дни отшельничества был убран в самый дальний угол — попробовав сыграть на инструменте с залепленными воском ушами, Андрей с трудом преодолел искушение растоптать его в труху.

Но вынуть воск музыкант не решался. Да и зачем? Ведь самого главного — мелодии, которую надо играть вместе с остальным оркестром — он всё равно не услышит так, чтобы сыграть её без фальши. А всё остальное…

Может, зря он сопротивляется, и сумасшествие — это на самом деле выход?

Андрея передёрнуло от такой мысли. Ну, нет, не пойдёт!

Но сколько ещё удастся выдержать?

Остаток дня Одинцов провёл, одолеваемый сомнениями и ближе к вечеру признался самому себе: впервые за весь последний месяц ему хочется выйти. Хотя бы ненадолго. Погулять.

В конце концов, если оставить воск в ушах, ему ничего не будет грозить. Насильно вытаскивать пробки никто не посмеет.

"Завтра… посмотрим, как оно будет. Да, завтра…".

Андрея раздирало надвое. Тянуло на улицу и мучил стыд: как же так, ведь он хотел жить один до самого конца? И что, готов сдаться всего через месяц?

В конце концов, клятвенно пообещав себе, что это будет только прогулка, всего одна и короткая, Одинцов лёг спать.

Открыв утром глаза, Андрей улыбнулся. Киберсистема дома, словно угадав сон хозяина, изобразила видение на потолке.

По ярко-синему небу плыли лёгкие облака. Одно из них, очень похожее на маленькую собачку из тех, что так любят заводить пожилые люди, догоняло другое, которое воображение юноши тотчас же увидело подобным котёнку.

Такое совпадение Андрей счёл хорошим знаком, сулящим удачу и безопасную прогулку.

А потом подул лёгкий ветерок. Музыкант недоумённо нахмурился и приподнял голову, чтобы взглянуть, не открыла ли система окно.

Окна не было. Как, впрочем и стен с потолком и полом. Флейтист, не веря своим глазам, смотрел вниз, где под ним, метрах в ста, лежала площадь какого-то города.

Взбивая воздух руками и ногами, он заорал, срывая голос. И вдруг замер, осознав: не падает. Спустя несколько секунд юноша осторожно ощупал всё вокруг себя. Но пальцы ни на что не наткнулись.

Пришлось признать: никакой иллюзией здесь не пахнет. Никто не пытался его обмануть, замаскировав ради каких-то непонятных целей комнату родного дома.

Андрей начал барахтаться, желая сесть: оставаться лежать казалось ему совершенно невозможным. Но отчаянные попытки успеха не принесли — оставшись без опоры, тело не понимало, как изменить своё положение в пространстве.

"Как жука! — ярость ожгла горло, спеклась в нём колючим комом. — А-а-а, гады! Да кто вам позволил!...".

Он продолжал извиваться, отказываясь признавать поражение. Но через несколько минут, обессилев от бесплодной борьбы, затих, тяжело дыша. Прислушался к внутреннему хронометру и мрачно кивнул: ну да, стоило ожидать. Шестнадцать минут двенадцатого. А было, ясное дело, одиннадцать.

"Вытащили всё-таки… а я ещё не верил. Думал, с ума схожу… — неожиданно спокойно подумал Андрей. Вяло удивился своему состоянию. Чуть поразмыслив, решил, что всему виной внутренняя опустошённость: проиграл. — И что теперь?.. Будут лечить?.. да, наверное".

Он ухмыльнулся, представив себе, как разочаруются заговорщики, когда их замысел рухнет. Не быть ему одним из Космического оркестра — бездарь потому что.

"Странно только… чего сразу вот так за шкирку не выдернули?.. Зачем ждали?.. а, кажется, понимаю… Да-да, конечно, — Андрей саркастически хмыкнул. — Хотели, чтоб своей волей… ну-ну".

Скрестив руки на груди, флейтист принялся ждать появления виновников своего нынешнего положения.

Когда внутренний хронометр отсчитал ещё четыре минуты, Одинцов почувствовал нарастающее удивление. Заговорщикам давно полагалось бы появиться. В идеале, они должны были ждать его здесь. Кстати, почему — здесь? Почему выбрали именно это место, да ещё и в воздухе?

Кто-то дотронулся до его плеча. Андрей устало улыбнулся: наконец-то. Руки тем временем подхватили его под мышки, и помогли сесть. Вслед за этим в поле зрения появился мужской силуэт.

Андрей вытаращил глаза, не веря себе — перед ним стоял председатель экзаменационной комиссии Дома Музыки. Потом усмехнулся.

"Ну, конечно… я ведь его знаю. Уважаю… точно, миром хотят дело закончить".

Тот улыбнулся в ответ — слегка устало, утёр ладонью со лба пот и что-то сказал. Заметив, что Одинцов его не слышит, показал пальцами на свои уши. Музыкант, пожав плечами, вытащил затычки. Какая теперь разница — чуть раньше, или чуть позже. Итог один.

— Задал ты нам задачку напоследок, — услышал Андрей, едва его уши освободились от воска. — Пришлось поискать, погоняться за тобой. Городов, которые на "Р" начинаются, не так уж и мало в мире. Поди их все проверь… ну да ничего, дело того стоит.

Виктор уставился на юношу, видимо, ожидая вопроса, но флейтист апатично молчал, опустив голову вниз.

— Тебе неинтересно? — не выдержал, наконец, гость.

— Честно? Нет, — откликнулся Андрей, продолжая рассматривать площадь у себя под ногами. На ней потихоньку собирался народ.

— Ты хоть понимаешь, что вообще произошло?! — вскричал Виктор, вмиг потеряв своё самообладание. — Это же новая эпоха! Да мы теперь!.. — он замолчал, пытаясь хоть немного успокоиться.

— Что вы теперь? — Андрей против своей воли ощутил, как в душе затеплилось робким свечным огоньком любопытство.

Виктор, несколько раз шумно выдохнув, покачал головой, словно недоумевая: как вообще можно оставаться безучастным, когда тут такое происходит? И зашёл с другой стороны:

— Ты же знаешь, как началась эра Музыки. Курт Борисофф, хотел создать музыкальный процессор нового поколения. И однажды мелодия, которую написал компьютер, ввела его в транс… ну, да что я буду повторять историю, которую всем детям рассказывают. В общем, с тех пор искусственный интеллект рассчитывает музыку — под каждую конкретную задачу — а мы её играем. Так?

— Ну, так, — кивнул Андрей.

— А ты помнишь, в какие города отправились твои вещи? — внезапно огорошил его вопросом председатель комиссии. — И в каком порядке?

Полюбовавшись пару секунд на выражение лица Андрея, Виктор улыбнулся:

— Вижу, что если и помнил, то сейчас всё точно из головы вылетело. Не беда. А помнишь хоть, когда это происходило?

— В одиннадцать минут двенадцатого. Но…

— Именно. Каждый раз — в одиннадцать минут двенадцатого. Одиннадцать — одиннадцать. Единички. А города…

Мужчина достал из кармана шарик голопроектора, сжал в ладони. Между ним и Андреем вспыхнул список.

— Кострома, Осака, Мадрид, Париж, Орёл, Зальцбург, Иерусалим, Торонто, Оксфорд, и… — Виктор посмотрел себе под ноги, — Ржев. Вот так-то, Андрей.

Юноша молча смотрел на председателя комиссии.

— Это всё твоё подсознание, — тот не спешил раскрывать карты. — На самом деле, ты очень кстати запер себя в четырёх стенах. Остаться одному — то, что было нужно... но это мы, конечно, уже потом поняли, ближе к концу. Когда ты до Зальцбурга добрался… а до тех пор всё думали, как же убедить тебя выйти. Хотели, очень хотели, Андрей. Знаешь, мы ведь были уверены — ты там страдаешь в одиночестве, губишь себя и свой талант. Ещё немного, и всё. Надо непременно помочь — только тогда ты станешь музыкантом. А со временем, лет через пять-десять, может, и в Космический оркестр войдёшь…

Виктор вдруг захохотал — громко, заливисто. Не удержав равновесие, завалился на спину, что породило новый взрыв смеха.

Продолжая смеяться, он с трудом сумел выговорить:

— Какие же… ха-ха-ха… какие же мы были дураки, Андрей!

Юноша криво усмехнулся. Значит, таки хотели выманить. Конечно, ради его же блага… но всё же. Он-то ведь этого не хотел.

— Время, Андрей, значило только одно — Виктор, снова став серьёзным, в упор посмотрел на музыканта. — Ты — сам по себе. Первый. И единственный, пока что. Вот о чём говорило твоё подсознание. А теперь — возьми только первые буквы от названий городов.

Список всё ещё сиял перед Андреем. Скользя по нему взглядом сверху вниз, юноша прочитал:

— Ком-по-зи-тор. Композитор.

В ответ на недоумённый взгляд флейтиста Виктор улыбнулся.

— Считается, что мы, люди, не можем рассчитать мелодию. Непременно ошибёмся — и здание, которое надо построить, рухнет, космонавты угодят в чёрную дыру, или ещё чего-нибудь стрясётся. Так? Так. Но раньше, Андрей, — до Борисоффа с его процессором — мелодии сочиняли именно мы. И неплохо справлялись, должен тебе сказать. А назывались такие люди композиторами. Мы обленились, забыли о них — выходит, зря. Ты композитор. Первый в эре Музыки.

— Композитор? — тупо переспросил музыкант. — Но… я…

Потряс головой.

— Да нет, ерунда какая-то. Я даже играю… ну, вы сами слышали. А уж сочинять…

— Слышал. Ты играешь не как все. Не можешь играть чужое. Зато своё — великолепно!

— Своё?

— А ты думал, как все твои вещи, да и их хозяина, по городам раскидало? — снова развеселился Виктор. Заметил сумрачный взгляд Андрея, и заулыбался ещё шире. — Нет, это не мы, что бы ты там себе ни воображал. Я вот сюда попал после того, как Космический оркестр для меня сыграл. А ты — сам постарался. Во сне, правда, но какая разница? Главное, музыка была твоя… Красивая, кстати очень. От искусственного интеллекта я такой ни разу не слышал. Она, знаешь… тёплая. Человеческая. Пожалуй, по-другому и не скажешь.

Мужчина поднял вверх большой палец.

— Так что, Андрей, сбылась твоя мечта. Ну, почти. Надо научиться задавать цели наяву. Но это, сам понимаешь, не проблема, корректоры помогут в два счёта. И — добро пожаловать, композитор Космического оркестра!