Отчуждение

 

Хэнк проснулся от взгляда. Сквозь сон почувствовал — на него кто-то смотрит. Такое ощущение неудобное, что невольно начинает свербеть внутри — какие уж тут грёзы Морфея, поневоле откроешь глаза проверить: не зарезать ли кто собирается. Жена, между прочим, имела мотив и возможности…

Действительно, Стана сидела в кресле и задумчиво разглядывала мужа.

Хэнк с недавних пор спал в гостиной, на диване. С одной стороны — удобно, но с другой: спальня-то тогда на что?

Первая — хозяйская. Ну, допустим, с хозяйкой в ссоре… Хотя нет, это не ссора — холодная война. Или не война даже, а вялотекущий конфликт жизненных позиций двух людей, которые на Библии поклялись в общности взглядов и интересов. Библия — бог бы с ней, но запись о браке налагала юридические нормы существования, а с ними так или иначе приходиться считаться. Не хочешь — юристы напомнят. Можно через суд отстоять половину имущества, включая любимую кровать, только в войне грамотнее совершить тактическое отступление. Во вторую спальню. Она — детская. Хотя, какая к чертям детская, дети уже взрослые. Комнату берегли на случай тактического отступления не родителей — отпрысков от жизненных проблем, своеобразная база передислокации. Родительский долг, хвала Конгрессу — юридически не закреплённый, а то бы Роджер с Шарлоттой вполне могли открыть второй фронт. И пипец папе.

Есть ещё третья спальня — гостевая. Комната, которая использовалась в разное время по-разному: то в качестве второй детской, то для ночёвки балканских родственников жены, то в качестве домашней мастерской… Можно отступить туда. Вот только статус комнаты низводил Хэнка до гостя, а Стану оставлял хозяйкой. Не юридически, морально, но моральное влияет на юридическое.

Подвал завален оборудованием. Гараж — тоже. Кабинет на первом этаже имел назначение, как не удивительно, кабинета: Хэнк принимал посетителей на дому. Гостиная — лучшее место: центр жизни дома, мимо не пройти, так что тот, кто контролирует гостиную — держит руку на пульсе жизни семейного гнезда.

Расслабиться только нельзя.

Стана сидела и смотрела на Хэнка, он смотрел на неё. Даже на войне бывают минуты молчаливого мира.

Для Хэнка этот брак являлся вторым по счёту, но первым по значимости. Первый по счёту так — проба пера, ошибка юности. Любовь, букеты чувств, разочарования, шумные скандалы и не менее шумные примирения… Коррида. Бодрит ровно до тех пор, пока не понимаешь, что в семье нужно отдыхать душой и телом, а не прилагать силы, чтобы находиться рядом с другим человеком. Ко второй женитьбе Хэнк готовился основательно, как к строительству нового дома. Проект. В задницу любовь и гормоны, в задницу случайности и эксперименты. Вдумчиво составить техзадание и поэтапно его реализовать. Он же инженер, а не поэт. Надёжно, удобно, расчётливо — основа любой конструкции, а семья — конструкция, пусть и социальная.

Сегодня интересно вспомнить, какие изначально критерии в неё закладывал.

Физиологически жена должна была соответствовать параметрам Хэнка. Рост — примерно пять футов и шесть-семь дюймов — на полголовы ниже его. Светлые волосы и радужка глаз. Приемлемые формы носа, челюсти, ногтей, запястий и лодыжек. Размер груди и бёдер. Список допустимых перенесённых болезней. Состояние мускулатуры не так важно — можно исправить, как и жировой слой. В этих позициях составлять ТТХ оказалось привычно для робототехника, быстро справился. На тот момент он сотрудничал с производителями реалистичных кукол для секса, навык имелся. Труднее оказалось, когда перешёл на культурологические составляющие. Жена — не кукла, и даже не проститутка, с ней не только в постели обитать. Более того, детей воспитывать… Пришлось сначала сделать собственный психологический профиль, чтобы понять, в каких параметрах должно быть соответствие почти полное, а каким задать люфт. Затем настал черёд семейного права, ведь жена — это юридический статус. И именно на составлении брачного договора Хэнк понял, что к семейной жизни не полностью готов: нельзя к женщине предъявлять какие-то требования, если не предлагать что-то взамен.

Пришлось сменить работу, место жительства, круг знакомых и некоторые привычки. Заранее. Поскольку даже содержание в доме антропоморфного робота требовало определённой подготовленности, что говорить о жене. Хочешь изменить окружающий мир — начни с себя.

И ведь получилось! И даже конструкция брака оказалась крепкой, четверть века просуществовал. Впрочем, почему в прошедшем времени — существует, они со Станой о разводе ещё не говорили. Вот только какие-то структурные ошибки привели к тому, к чему первый брак скатился за полгода. Люди меняются? Возможно. Но супруги меняются вместе, следовательно где-то в процессе совместного бытия допущены ошибки.

Так, по крайней мере, утверждали брачные психотерапевты. Ах, если бы Стана их признавала… Европейка, славянка… Иная культура. Но Хэнк изначально заложил в эксплуатационные характеристики, что американка ему не подходит, слишком меркантильна. Выходит — сам виноват!

Виноват, виноват, чего уж там… Даже в физиологических характеристиках допустил небрежность. Стана — черноокая, миниатюрная сербка, с волосами цвета антрацита. Как только её увидел — не смог устоять, мягкий голос и характер пленили окончательно. Любоваться обликом супруги Хэнк мог бесконечно. Чем сейчас и занимался. А ведь прошло столько лет совместной жизни!

Виноват…

Виноват…

Дьявол, да не хочет он чувствовать себя виноватым!

Размолвка между супругами возникла по идеологическим соображениям: Стана считала то, чем Хэнк занимается, мерзостью. Ей, видите ли, совесть не позволяет гордиться мужем, детям в глаза смотреть. Напрасно Хэнк приводил аргументы, что он честный бизнесмен, не нарушающий законодательство Соединённых Штатов и его бизнес легален.

— Мы живём в свободной и демократической стране. Демократия определяется соблюдением закона и равенства каждого перед ним. Свобода так же определяется законом. Что не запрещено — разрешено.

— Твой закон ничего не говорит о морали! Использовать же мертвецов — аморально!

— То есть, ты считаешь, что донорство органов так же аморально?

— Нет, донорство спасает людям жизни!

— Как знать, возможно и бодиботы спасают жизни? Они помогают по хозяйству, выполняют физически трудную работу, защищают владельцев…

— Владельцев, Хэнк, владельцев! Вот где начинается знак вопроса! Если я умру, то ты из моего тела сотворишь робота?

— Почему ты сразу начинаешь…

— Нет, ответь! Честно!

— Что, раздражает слово "владелец"? Тем не менее, ты владелец своего тела. До тех пор, пока в сознании, воспринимаешь себя личностью — именно владелец тела. Когда ложишься на хирургическую операцию — фактически подписываешь согласие на некие манипуляции со своим имуществом. Как только сознание человека умирает — тело остаётся бесхозным. Личности-то нет. Каков его юридический статус?

— Вы в Америке на юридических статусах помешаны! Ну какой может быть статус у трупа? Или у лошади, собаки, кошки? У камня, дерева, травы?

— Нет-нет, Стана, юридический статус есть у всего! У собаки или лошади — либо домашнего животного, либо дикого. У домашнего есть владелец, который несёт ответственность за питомца. Собака соседа укусит меня — так я в суд подам на соседа. А если дикая — пристрелю, имею право. И никто не может мне этого запретить! Такая она и есть — свобода. Камни, деревья, травы — расположены на чьей-то территории, а территория имеет собственника. Труп же тоже наделён юридическим статусом: что происходит далее с телом решает либо прошлый владелец путём завещания, либо новый путём права наследства. Хозяин вправе что угодно сотворить с имуществом, ещё раз повторюсь — свобода. Хочет из тела сделать бодибота — никто не вправе запретить. Вон, кто-то из праха родителей алмазы делает, да в колечки вставляет… Так ведь бодибот полезнее!

— Ты не ответил — что с телом моим сотворишь?

— Стана, а не будет ли тебе после смерти всё равно? Если нет — составь завещание, будь ответственна…

— Ты мне противен, Хэнк!

Попробуйте что-то объяснить, когда и слушать не желает! "Вы в Америке…" Такое впечатление, что сама Стана в другой стране живёт! Дикость какая-то!

Может быть Хэнк и отступил бы, если бы не финансовые обстоятельства.

На момент женитьбы он работал в корпорации "Локхид", занимался экзоскелетами для армии. Стана тогда молчала, хотя и высказалась однажды, что для человека, жена которого на сносях, делать оружие — не самое почётное ремесло. И это ладно бы, но мужа постоянно нет дома, начальство в затылок дышит, эксплуатирует нещадно его талант — а ведь мог бы собственную фирму открыть…

Вот он — первый звоночек!

Но на тот момент речи супруги показались разумными: подобная наёмная работа и дальше отнимала бы кучу времени, а перспективы не особенно радовали. Ещё и режим секретности… Рынок протезов же, на который ему Стана намекнула, процветал, имело смысл попробовать на нём освоиться. Кто же знал, что через дюжину лет биомеханика шагнёт настолько вперёд, что автоматизированные органы потеряют актуальность. Современные замены выращивают прямо в теле, внедряя в организм нанитов…

Хэнк попытался делать роботов для разнообразных развлекательных шоу, для сексуальных увеселений, по частным капризам, только финансовое положение становилось хуже и хуже: маленькой фирме не тягаться с серийными моделями машин от азиатских производителей. Новое оборудование, начинка для гомункулов — стоили немалых денег, а труд не конвейерный, ручная сборка, индивидуальный заказ. В итоге прибыль не великая, а время на работу съедало и её. Дом заложен и перезаложен, обучение детей ещё и вогнало в долги. И на работу в какую-либо корпорацию не устроиться: возраст не тот, конкуренция приличная на рынке труда.

Единственное, что пока держало Хэнка на плаву — контракты с владельцами бодиботов. Всё же права Стана — у него уникальный опыт анатомического проектирования. Но сама жена стала отдаляться. Причина отчуждения казалась Хэнку надуманной.

— Боже, Стана, как ты не понимаешь — мы можем потерять дом, фирму, наше благосостояние ухудшится! Социальный статус, в конце концов… А этого я не могу допустить — я же мужчина, глава семьи! Должен бороться любыми способами, доказать, что…

— Что? Что и кому доказать? Дети наши уже взрослые, фирма почти разорена. Потеряем дом, что с того? Переедем в вагончик. Продашь оборудование, расплатишься с долгами, новых кредитов не будем плодить… Варианты всегда есть. Поедем ко мне на родину — там специалисты твоего уровня до сих пор востребованы…

— Ты не понимаешь!

— Не понимаю!

Отчуждение какое-то на ровном месте…

Конечно, технология производства бодиботов для непросвещённого вполне могла показаться жутковатой и даже имела армию противников, в основном из религиозных организаций. Но те и против абортов до сих пор выступают! Да и производством подобное изготовление с трудом можно назвать — не штамповка. Смерть человека констатируется при смерти мозга или необратимых изменениях в нём, а тот контролирует жизнедеятельность тела. Если заменить один мозг другим или поставить в параллели, замещающим, тело вполне способно существовать дальше. Личность человека, конечно, исчезает — чуда не происходит, да и юридически это существо уже не человек — бодибот, вещь, принадлежит наследнику. Если, конечно, нет завещания усопшего, в котором оставлено распоряжение, что сделать с телом после смерти.

Изготовление бодибота тоже удовольствие не из дешёвых, не каждый может позволить, тем более после оплаты больничных счетов. Так, что мир не наводнён ходячими мертвяками, единицы их, в лучшем случае — десятки. Но и техническая поддержка уникумов лежит вне сферы интересов корпораций. Ниша, которую Хэнк занимает. И его ценят, да! Клиенты-то — богатые влиятельные люди. Кто-то ребёнка теряет, кто-то — любимую жену, и всем нужен Хэнк. Электронный мозг можно программировать, но он и самообучаемый — ППЗУ. Что-то в теле заменить, улучшить, исправить: то, что запрещено или невозможно для людей — возможно для бодиботов. И вновь Хэнк готов помочь…

Работа с бодиботами — шанс Хэнка поправить ситуацию. Пусть из тел собственники делают что угодно, какое Хэнку дело! Он просто выполняет работу! Только Стана не хочет понять мужа… А ведь должна быть на его стороне! Для кого он, в конце концов, старается?!

Стана, наконец, нарушила молчание. Наклонилась к Хэнку, улыбнулась, тихо спросила:

— Кофе будешь?

Хэнку показалось, что всё неожиданно встало на свои места, они вновь сплочённая семейная пара. Как знать, возможно жена всю ночь размышляла над ситуацией и пришла к надлежащему выводу: заметно, что так и не ложилась спать. Но выражение лица Станы, хоть и уставшее — умиротворённое.

— Кофе? Да, спасибо… Хочешь, я могу сам сварить. В джезве, не эспрессо…

— Мне не трудно, можешь дальше валяться. Когда последний раз так лениво бездельничал?

— Да, замотался как-то… Ну, так жизнь не стоит на месте, дел много.

— Вчера тоже работал допоздна?

— Ага, тестировал новую прошивку блока памяти… Возможности, конечно, впечатляют, но дыр полно, косяки сплошные… Надо разработчику отписаться…

Стана выглянула с кухни, посмотрела как-то оценивающе на Хэнка.

— Что?

— Ничего… — повернулась вновь к полкам возиться с приготовлением напитка. Но Хэнк-то жену знал и эти многозначительные взгляды. В груди сжалось холодным комком нехорошее предчувствие.

— Случилось что-то?

— Случилось…

— Так и будешь молчать?

— …

— Сколько времени-то вообще? Вчера коммуникатор поставил на зарядку в кабинете… А сегодня у меня в десять назначена встреча с Богардом.

— Без четверти восемь… Спокойно попей кофе, Богард твой никуда не денется.

— Спокойно уже не получится… С Роджером что случилось?

— Нет.

— С Шарлоттой?

— Всё в порядке с детьми.

— Стана, не томи! Кофе твой уже в глотку не полезет! Ты поэтому не спала всю ночь? Серьёзное что-то?

Стана перестала стучать посудой, вновь выглянула:

— Вечером мне на коммуникатор поступило уведомление из банка об отказе выкупа закладной на дом и отчуждении собственности. Следом поступило уведомление о начале процесса банкротства твоей фирмы. Я же бухгалтером записана, так что…

Хэнк вскочил с дивана и понёсся в кабинет за коммуникатом. И угораздило же его поставить прибор на зарядку! В век упрощённого мобильного судопроизводства нужно держать руку на пульсе событий, а Хэнк так и не удосужился поставить в зуб встроенный… Ретроград! Чёрт!

Комм вышел из состояния стенд-бая, экран засветился. Так и есть, несколько новых сообщений с восклицательным знаком перед заголовком. Отчуждение собственности, банкротство… Заявка подана на основании… Так, уведомления уже не первые, но адвокат Хэнка игнорировал первые два! Ерунда какая-то… Набор номера в службу техподдержки электронной адвокатуры.

— Мистер Лоули, доброе утро! Желаете вновь заключить с нами договор на предоставление услуг?

— Что значит "заключить договор"? У меня же есть уже…

— Договор 6584-89000054 расторгнут три месяца назад ввиду неуплаты услуг, уведомление вам послано шестнадцатого мая.

Точно, как он мог забыть! Стана же ему говорила, и он произнёс ей речь, что в свободном мире гражданин имеет право стать сам себе адвокатом. Лицензия, конечно, для этого нужна, но… Ну не было у него денег на пролонгацию — контракт на двух роботизированных клоунов подъел бюджет. Договорился же вроде бы с Богардом, тот пообещал уладить вопрос, подключить свою адвокатскую контору.

— У меня вопрос по поводу запросов и уведомлений из суда: почему вы не переслали их мне, если услуги фирмы не оплачиваются…

— Пункт 16, подпункт 7 из заключённого договора: в течении месяца вы сами обязаны известить судебный сервер об изменениях адреса рассылки, а наша фирма автоматически уничтожает корреспонденцию бывших клиентов без уведомления последних.

— Благодарю! — Хэнк попрощался с саркастической интонацией и отключил связь.

Голова шла кругом. И уже не первый месяц. Бизнес требовал внимания, но не меньшего внимания требовали и роботы. Последние, правда, сами по себе интересны инженеру. Когда он проектировал, чинил или собирал — с головой уходил в работу. В итоге — упускал что-то в иных делах. В юридических, в семейных… Много ли времени он провёл с детьми? А с женой?

Вновь набор номера.

— Доброе утро, мистер Лоули! Автоматический секретарь Мэтью Богарда приветствует вас! Чем могу служить?

— Мне срочно нужно связаться с мистером Богардом по юридическим вопросам! Речь идёт о договорённостях по дальнейшему обслуживанию его бодибота. Хочу уведомить, что если мистер Богард не свяжется со мной в ближайшее время, то я не гарантирую их соблюдение.

— Я передам ему ваше уведомление. Что ещё передать?

— Что дело не требует отлагательств!

— Я передам ему ваше уведомление. Что ещё передать?

— Передайте ему, что он подставил меня! Если процесс банкротства…

Раздался щелчок:

— Хэнк, дружище! Как сам? Слышу взволнованный голос… В чём проблемы?

— Мэтью? Мистер Богард? Доброго утра! Проблема в том, что я теряю свой дом и бизнес одновременно! Мы же договорились, что вы подключите своих юристов! Но… Черт, я просто не смогу больше работать! Кто будет обслуживать вашего бодибота? Где мне вообще жить? Если бы не ваше обещание, я бы мог…

— Погоди, погоди, Хэнк, не части. Я ещё в постели, утро-то для меня раннее. Но я подключил своих юристов, процесс идёт…

— Какой? Банкротства? Отчуждения собственности?

— Да. Мой финансовый аналитик посмотрел эффективность фирмы, обороты… В общем, извини Хэнк, но бизнесмен из тебя не очень хороший. Мы решили обанкротить фирму и, скупив оборудование, дать тебе средств на погашение долгов. Мелких, заметь, долгов. Ещё и останется на счету полно денег. А крупные, такие как кредит за дом — от них избавиться. Да, сейчас это собственность банка, но завтра тот выставит недвижимость на торги и я куплю его по цене в три раза ниже той, что ты банку должен. В связи с банкротством и долг банку спишется, поскольку уже погашен основной заём. А новую фирму мы откроем незамедлительно, так, что можешь не волноваться, практически работа не остановится, просто сменит вывеску.

— И что мне останется? Счёт в банке?

— Но ты же сам жаловался, что разрываешься. Да, дом будет мне принадлежать, но я тебе сдам его в аренду — сэкономишь на налогах. Да, фирма будет мне принадлежать, но зачем тебе лишняя головная боль? Работай спокойно, ты же хороший специалист — я заключу с тобой рабочий контракт. И мне выгодно — бодибот всегда будет под присмотром…

Хэнк слушал спокойный голос Богарда и внутри него разливалась пустота. Какой же Хэнк недальновидный идиот — сам пустил козла в огород! Действительно, ведь Мэтью Богард, его отец и дед, зарабатывали своё состояние на банкротствах и слияниях фирм. Узнав о трудностях Хэнка Богард-младший решил проблему так, как привык решать её с корпорациями покрупнее, чем мелкий бизнес Хэнка.

— Не переживай, процесс проходит как надо, — продолжал раздаваться в трубке голос сукиного сына. — Да, кстати, по поводу Мэри. Знаешь, у неё последнее время появились конвульсии. Такие подергиванья конечностей, как спазмы какие-то. Я тебе её сегодня пришлю — посмотри, будь так добр. И не волнуйся.

Вновь послышался щелчок и голос секретаря спросил:

— Мистер Лоули, когда вам будет удобнее принять машину, в какое время?

— В любое…

Хэнк размахнулся и запустил коммуникатор в стену, тот рассыпался брызгами обломков. Твою ж мать, его провели, как мальчишку!

В дверном проёме появилась жена.

Молча.

Слава богу, кофе не предлагала!

Хэнк стоял посреди кабинета, который был уже не его, смотрел на дверной проем в стене уже не его дома и видел жену, которая была ли ещё его?

— Ты знала? Финансовая же документация через тебя должна была идти. Не может быть, чтобы ни одного запроса не поступило…

Стана пожала плечами:

— Ты мою позицию знаешь. Богард прижал бы фирму в любом случае, не позволил бы игнорировать то, что не занимаешься его бодиботом в любое время. Или если бы я уговорила тебя вообще не работать с трупами. Богатые люди не любят проволочек и отказов… Лучше добровольно сдаться и получить бонус, чем попасть в долговую тюрьму. А ведь Богард мог бы устроить, если бы посчитал, что так ему выгодно.

— Не понимаю, чего ты добилась? Теперь я не над роботами работать буду, а исключительно над, как ты называешь, трупами!

— Зачем? Не подписывай контракт, просто уйди. Мы же в свободной стране живём, поэтому сделай выбор.

— Какой выбор, между чем и чем?

— Я ночью не спала поскольку вещи собирала. Через пятнадцать минут придёт такси. Перееду в мотель. Присоединяйся. На наш счёт Богард за оборудование фирмы уже перевёл средства, так, что ничего нас здесь не держит… Детей позже известим. Или оставайся…

— Это ультиматум?

— Выбор, Хэнк, выбор… Вы все не живёте — играете. Богард с законами и финансовыми выкладками, ты — с роботами. И жизни другой не хотите, хвастаетесь своими победами, успехами. Не преуспел — фу, лузер… Но что для вас окружающие люди, как не куклы? Функции какие-то, детальки, прилагательные…

— Ты же моя жена…

— Которую выбрал в интернете, как в супермаркете? По необходимым признакам и функциям? Ну так я исполнила функции жены, родила и вырастила тебе детей, один колледж закончил, другая заканчивает. Я заботилась о тебе, выполняла в доме и роль прислуги, и роль любовницы… Ты успешен в игре, дорогой, не стыдно людям в глаза посмотреть?

— Да не понимаю я тебя — что ты от меня хочешь!? Что? Конкретно?

— Будь человеком.

— А я по-твоему кто?

Стана помолчала секунду, грустно улыбнулась…

— Кофе на плите.

Развернулась и ушла на второй этаж. За вещами.

Хэнк только зубами скрипнул.

Кофе пить не стал. Достал упаковку пива, вышел на крыльцо и сел на ступеньки. Встретил взглядом такси, проводил взглядом жену. Выпил банку пива, принялся за вторую.

— Мистер Лоули, доброе утро, — Сара Макмилан, соседка, совершала пробежку и остановилась напротив дома Хэнка.

— Кому как, — буркнул мрачный Хэнк в ответ.

— Мистер Лоули, хочу заметить, что трава на вашем газоне выше разрешённых восьми дюймов! Неплохо бы подстричь газон, а то от районного комитета по благоустройству можно и штраф получить.

С улыбкой это сказала, доброжелательно так, заботливо.

— Спешу уведомить вашу активную гражданскую позицию, что собственность уже не моя. Пусть кому надо, тот и подстригает…

— В таком случае, — улыбнулась Сара, — вы распиваете спиртные напитки не у себя дома, а в общественном месте. Ведь на момент перехода собственности от владельцев к владельцам прилегающая к дому территория на попечении города… Тут уж извините. Всего хорошего!

"Настучала, сучка, с помощью зуба!"

Если бы в кармане у Хэнка был бы комм, тот бы уже пиликнул уведомлением о штрафе.

Надо новый купить…

Машина от Богарда приехала через полтора часа. Алый лаковый лимузин. Водитель открыл дверцу, помог выбраться с заднего сиденья девушке и довёл её под ручку до сидящего на ступеньках Хэнка.

— Мистер Лоули, вот Мэри. Примите доставку. Мистер Богард просил перезвонить, когда вы протестируете функции Мэри и составите представление о поломке.

Хэнк кивнул и повёл бодибота в дом.

За то время, что инженер сидел на крыльце, он пытался понять, что же Стана хотела от него. Мысли метались от одного предположения к другому, только ответа не находилось. Но пробегающая мимо соседка натолкнула на очень простую идею: женщины сами не могут понять мотивов своих поступков и собственной стервозности. Они хотят от мужчин и внимания, и денег, и щедрости, и доброты, и исполнения каприз, и понимания, и взывают к каким-то высшим моральным устоям… Но по факту лишь придирки, повод, чтобы сломить волю мужчины. Загнать его под каблук. Привязать к себе какими-то обязательствами. А привязав — пить соки. Да, Стане противны такие как Мэри куклы, поскольку те являются их полными противоположностями: красивыми, послушными, преображаемыми.

Мэри когда-то являлась бабушкой Мэтью Богарда, до тех пор, пока не впала в кому. Что-то у неё с передозировкой лекарств случилось… В коме Мэри Богард пролежала около двух лет, на аппарате искусственного обеспечения жизни. Могла бы лежать и дальше, врачи были уверены, что даже если очнётся — ничем её сознание от овоща не будет отличаться, что-то там с электрическими процессами в мозге. И когда встал вопрос об отключении от аппарата, муж Мэри, дед Мэтью, принял решение сделать из неё бодибота, с сохранённым человеческим мозгом. Возможно, что надеялся — очнётся когда-либо, а сексом с этим телом хотелось заняться незамедлительно… Возможно. Но уже его сын с мамой особо не церемонился, та выполняла в доме роль прислуги, секретарши и бог знает ещё кого. Для Мэтью же Мэри всегда являлась игрушкой. Тело бодибота старело, изнашивалось, поэтому многое в нем было заменено. Помимо того в истории моддинга насчитывалось с дюжину пластических операций, косметических не счесть. Сейчас разобраться в хитросплетении конструкции организма бодибота являлось затруднительной задачей: что же вызывает судороги. Но для Хэнка подобная сложность являлась подарком — он обожал сложные задачи.

За работой тяжёлое утро практически забылось. Очнулся он около четырёх вечера, когда чувство голода напомнило о себе. Действительно, кроме двух банок пива сегодня Хэнк ничего не ел. Жены дома нет, коммуникатор разбит — ничего не отвлекает… Хорошо…

Нет, действительно — хорошо. Мелькнула мысль — может оно и к лучшему, что так сложились обстоятельства. Чем меньше факторов отвлекает, тем лучше?

Даже разогревая в микроволновке лазанью Хэнк размышлял о работе.

На нервную систему бодибота воздействовали какие-то слабые электрические наводки. Все причины перебрал, но источник помех так и не обнаружил. Оставалось одно — где-то в электронном мозге сбой, возможно программный, ведь сканирование электрических цепей ничего не выявило. Электронный мозг следовало отключить, подсоединив тело в системе жизнеобеспечения, затем бит за битом просканировать софт. Работа не сложная, но кропотливая.

Оставив грязную тарелку на столе, Хэнк приступил к операции.

Так, что это? Судороги при отключённом мозге продолжились, при том активнее. Даже не то, чтобы активнее — целенаправленнее. Хэнк взглянул на энцефалограф. Боже… У Мэри был жив родной мозг, электронный лишь мешал проявиться активности того!

— Мэри! Вы слышите меня? Вы понимаете мои слова?

Веки бодибота закрылись, дрогнули губы. Из горла вырвался слабый стон и хрип.

— Мэри, чёрт вас дери, вы живы! Я немедленно позвоню Мэтью, обрадую его!

— Нннн, — замычала Мэри и голова резко дёрнулась. Кривые на энцефалографе затрепетали.

— Успокойтесь, вам нужно успокоиться…

— Нннн! — настаивала женщина.

— Хорошо, я сейчас подключу электронный мозг к речевому центру, но не в режиме перехвата функций, а в качестве поддержки. Подождите немного, сейчас мы сможем общаться.

— Не вздумайте, — такие первые слова прозвучали, когда Хэнк закончил, — умоляю, прошу…

— Почему? Он же ваш родственник, ваш внук!

— Сволочь он последняя, а не внук… Я уже давно очнулась, всё видела, чувствовала и ощущала, только сделать ничего не могла. Вы себе не представляете, вы просто себе не представляете… Это чудовищно…

— Мэри…

— Я умереть хочу… Боже, что со мной сделали…

Слезы текли у женщины из глаз, но голос был ровен — синтезатор не имел эмоциональной модуляции. А лицо корчилось в истерических судорогах, пальцы рук дрожали.

Неожиданно Хэнку вспомнилась Стана, её слова. Действительно, мерзость какая-то… И он в этой мерзости принимает участие…

— Вы… Вы можете мне помочь? Извините, не знаю вашего имени.

— Хэнк.

— Хэнк… Прошу, отключите жизнеобеспечение. Тело, ладно оставьте как есть, ведь вам несдобровать, если уничтожите и тело… Я ведь правильно понимаю? Но мозг мой вполне можете, никто и не заметит…

Хэнку требовалось срочно выпить. Он ринулся на кухню, взять с полки бутылку виски, столкнул с плиты джезву с давно остывшим сургучным кофе… Посмотрел на дрожавшую руку в резиновой перчатке, заляпанной кровью и чёрной грязной гущей.

"Будь человеком."

— А я по-твоему кто?

Недавно наспех проглоченная лазанья вылетела в мойку потоком рвоты.

Через десять минут Хэнк привёл себя и мысли в порядок, вернулся к Мэри.

— Миссис Богард, я знаю выход из ситуации. Вы можете… Нет, даже обязаны взять судьбу в собственные руки. Я помогу вам. Возможно подсоединить речевой синтезатор к сети и вы свяжетесь с адвокатской конторой, подтвердите свою личность. Затем, по наследному праву, потребуете отчуждения собственности у Мэтью, поскольку наследство его перешло от вас к его отцу и к нему самому ввиду констатации вашей смерти и смерти мужа. Если же смерть определена ошибочно, наследство так же ошибочно — вся собственность семьи Мэтью перейдёт к вам.

— К чему мне это, Хэнк?

— Вы не жаждете отмщения? Не хотите справедливости? К чему вообще умирать, когда я могу восстановить ваше тело так, как пожелаете?

Мэри замолчала.

— От меня старой, наверное, остался живым лишь мозг, остальное…

— Поверьте, я двенадцать лет занимался протезированием. Так воспринимайте это тело, как протез!

— Слишком оптимистично подобное звучит…

Минут пятнадцать потребовалось на уговоры.

Час на соблюдение формальностей. Хэнка мобильное ускоренное судопроизводство назначило временным опекуном.

Пять минут потребовалось Хэнку для перевода активов на свои счета.

Секунда — отключить мозг Мэри.

Хэнк уже полчаса сидел на крыльце и допивал остатки упаковки пива, размышляя о превратностях судьбы. Один день, один чёртов день… Как русские горки… И двести восемьдесят миллионов долларов!

Сара Макмилан вышла на вечернюю пробежку.

— Мистер Лоули, вынуждена вновь повторить замечание про распитие спиртных напитков…

— Пошла на…уй!

Пустая банка полетела в сторону сползающей с лица соседки улыбки.

Хэнк вернулся в дом.

Сел за компьютер, подсоединился к сети. Набрал номер жены.

— Да… — ему ответил такой родной, но уставший голос.

— Стана, я нашёл выход из ситуации! Возвращайся, всё теперь у нас будет хорошо. Лучше прежнего! Ты не представляешь, что произошло!

Хэнк засмеялся. Он радовался как ребёнок, счастье переполняло и выплёскивалось наружу. Ему хотелось поделиться со Станой своей удачей… Их удачей! И он принялся рассказывать события с Мэри и Мэтью Богардами, захлёбываясь словами.

— Двести восемьдесят миллионов долларов, Стана, ты представляешь?! Двести восемьдесят! Я хотел бы увидеть лицо Мэтью, когда он увидел уведомление об отчуждении собственности! Я победил, победил сукина сына на его же поле!

Молчание.

Гудки отбоя.

Хэнк перезвонил.

Стана долго не брала трубку, но когда взяла, то её голос оставался не менее уставшим.

— Хэнк, послушай меня. Я только что подала на развод. Не звони мне больше, я сменю номер. С детьми решим вопрос позже… Все вопросы, думаю, следует решить через адвокатов…

— Какая же ты сука, Стана… Чёрт, какая же ты… Как только услышала про деньги! Ты думаешь, что тебе достанется половина, сто сорок миллионов? Хрен ты у меня получишь, поняла! Голой в сраную Сербию пойдёшь!

— Бедный Хэнк, ты так ничего и не понял…

И тишина…

Хэнк сидел перед мониторов компьютера и тупо смотрел в одну точку. Злость душила его, не отпускала. Хотелось схватить что-то тяжёлое и громить вещи вокруг.

Он действительно не понимал, что нужно этой женщине!

Взгляд упал на бодибота.

Уже не Мэри.

Просто кукла, которую можно починить. Можно модифицировать, апгрейдить, программировать в своё удовольствие. Можно придать любой облик, как у Станы, например. И ничем не заморачиваться. Идеальное решение.

Хэнк достал из ящика новые резиновые перчатки и принялся присоединять обратно электронный мозг. Впереди его ждало много работы.