Щенок

Он был пожилой и усталый. Конечно, это неправильно, так нельзя говорить про ангелов, это вечно юные сущности, могучие духи, но... Возраст измеряется не прожитыми годами, а тем, что сделал, увидел и потерял. За долгую жизнь, которая приближалась к финалу, старик видел немало и понимал: сидящий напротив него человек — на самом деле ангел. Пожилой и измученный ангел, много сделавший, многих потерявший и уставший от дел и потерь.

Во-первых, дверь в квартиру была заперта изнутри, и ключ остался в замке. Он сам сделал это, надёжно, на два оборота, и никто не смог бы попасть в квартиру иначе, как сломав железный косяк. Значит, был бы шум, и старик услыхал бы его, несмотря даже на постоянно включенное радио, ведь он подслеповат, но вовсе не глух.

Во-вторых, в комнате стояла жара; отопление уже включили, а окон он не открывал, просто не мог, не держали ноги. Гость же кутался в неопределённого покроя плащ и зябко передёргивал плечами, как будто что-то мешало ему на спине, что-то, чего он не хотел показать.

Знание о сущности гостя пришло само, но сработала привычка объяснять. Сорок лет за кафедрой, не шутка…

— Вы ангел, — утвердительно произнёс старик.

— Это важно? — у ангела был именно такой голос, как ожидал старик: негромкий, но наполненный внутренней силы, не мужской и не женский, мягкий и заставляющий верить и надеяться. — Вы же не верите в Бога.

— Это не важно, вы правы, — прошептал старик.

— Да, это не важно, — ангел помолчал. — Знаете, благость Его велика и не всегда понятна. Но кто мы такие — оспаривать Его решения?

— К чему эти слова? — старик закашлялся. От усилия заболели рёбра и голова, перед глазами запрыгали цветные болезненные пятна.

Собеседник повёл рукой и кашель утих. Замолчало и радио, и старик впервые за последние месяцы заметил, как громко тикают в прихожей часы.

— Это не лечение, — предупредил вопрос ангел. — Это лишь средство. Вы должны выслушать меня с ясной головой. Он не требует от вас веры, но воздаёт по делам. Вот, — ангел засунул руку под плащ и вынул небольшую деревянную шкатулку.

— Что это?

— Не знаю, — ангел развёл руками, — зависит только от вас.

— И всё же.

— Желание, — ангел печально улыбнулся, — всего одно искреннее желание.

— И что я могу попросить? — спросил старик недоверчиво.

— Всё, что угодно, — ответил ангел, — но выполнит Он далеко не всё. Думаю, вам не стоит просить Спасения — атеистам назначена вечная пустота и несуществование. Ни райских кущ, ни адских мучений. Никакого суда и никакой надежды на помилование. Но ведь вы и не ждали иного? Итак, одно простое желание. Здесь и сейчас, в этой жизни.

— Увидеть Париж и умереть?

— Примерно.

— Хорошо, поставьте сюда, — старик показал рукой.

— Только торопитесь, — сказал ангел, укладывая шкатулку на рваную обивку.

— Да. Но ведь у меня еще есть время? — спросил старик. Ему никто не ответил.

Старик осторожно откинулся назад, чуть подвигал плечами и натянул под горло ветхое, в клочьях ваты, одеяло. В шкафу, на верхней полке лежало хорошее, почти новое байковое одеяло, но за ним нужно идти, а он не вставал с дивана со вчерашнего утра, с того часа, как обезножел. Не вставал, не ел и не пил, поэтому, наверное, ему привиделся ангел.

— Ангел, ангел, что ты вьё-ошься, — прошептал старик, — над мое-ею головой.

И замолчал.

Небольшая деревянная, с обожжённым уголком и стёртым орнаментом на крышке, шкатулка стояла на стуле возле дивана.

Она оказалась тяжёлой, совсем как его прожитая жизнь. С толстыми стенками, похожими на те невидимые стены, за которыми он прятался от невзгод, и такая же, верно, пустая внутри. Нет. Там его ждало желание. Старику вдруг очень захотелось увидеть сына. Чтобы он пришёл и просто посидел рядом. Это казалось так просто и так заманчиво — открыть крышку и увидеть… Что? Неважно. Важно, что Василий окажется тут. Бросит свою важную командировку, бросит всё — и прилетит сюда с другого конца страны.

"Так неправильно, — понял старик. — Ведь это будет не его желание повидаться с отцом, а мой глупый каприз. Он будет сидеть тут, разглядывать беспорядок и грязь, вдыхать запахи нечистоты, а сам думать о делах, оставленных там, о людях, которые ждут и удивляются, куда он пропал".

Надо встать и прибраться. Старик напрягся, и, о чудо! Похоже, сила возвращалась. Ему показалось, что левая голень немного вздрогнула. Значит, он сможет встать. Сможет подняться и сделать хоть что-то. Дойти, наконец, до туалета и ванной, а потом взять веник и вымести скопившуюся за последние месяцы пыль. Чтобы приехавший сын не отвлекался на глупости, а просто сидел с ним и молчал о прошлом.

Не болела голова, и кашель не раздирал грудь, значит, у него получится. Сейчас же он устал и должен отдохнуть.

"Отдохнуть, поспать", — подумал старик и закрыл глаза. Шкатулка выпала из ладони на нечистый матрац.

Ангел выдвинулся из тьмы в углу комнаты. Он долго стоял, вслушиваясь в сиплое старческое дыхание и всматриваясь в тени снов. Потом покачал головой и пропал.

Старик умер рано утром. Во сне, так и не воспользовавшись неожиданной милостью. Рука застыла рядом с деревянной коробкой. Морщины разгладились, а лицо приняло удовлетворённое выражение человека, решившего что-то важное. Таким и нашёл его сын, примчавшийся сразу с вокзала, не заезжая домой.

— Что это, Вася? — в руках Лида держала какую-то пластиковую коробочку.

— Дай-ка, — Василий повертел коробочку в руках, потряс перед ухом — пусто. Силуэтом она неуловимо напоминала подержанный "Форд", на который они копили деньги уже второй год. Теперь покупку придётся отложить: большая часть накоплений ушла на похороны, ничего не поделаешь. Жилплощадь по наследству переходила им, но пока они смогут ею распоряжаться — пройдёт сто лет!

— Ерунда какая-то, — сказал он. — Папа тащил в дом всякое. Выкинь.

За годы в доме накопилось мусора, и пришлось поработать. Третий день они чистили и мыли квартиру. Грязный, измызганный диван, на котором умер отец. Серое и протёртое постельное бельё, матрацы и непонятного назначения тряпки. Древний торшер с покосившимся абажуром, полированные доски, принесённые отцом со свалки — сделать книжную полку, да так и оставленные в дальней комнате за шкафом. Старый велосипед с неисправным звонком на руле и, отдельно, цепь без ключевого звена. Древние учебники и справочники по зоотехнике. И ещё множество ненужных вещей, которые не приспособить к делу. Когда-то важные — но утратившие смысл вместе с эпохой, о чём-то напоминавшие — но не им. То, что мы копим всю жизнь, но никогда не забираем на последней станции с собой. В эту кучу полетела и бессмысленная коробочка из поцарапанного пластика.

— Мама, мама, смотри, что я нашёл! — восьмилетний мальчик прибежал домой и протянул матери плоский, в чёрно-белую шахматную клетку пенал. — А там было — вот!

В другой руке мальчик держал открытку. Маленький щенок, одно ухо белое, другое чёрное, смотрел, наклонив голову и высунув розовый язычок. Его мечта.

— Брось, грязь! — ответила мать, даже не взглянув на картинку.

Что-то холодное и мокрое ткнуло мальчика в щиколотку. Маленький щенок, одно ухо белое, другое чёрное, смотрел на него, высунув розовый язычок. Повилял хвостиком, присел и сделал лужу.

И мама почему-то не рассердилась.

— Его зовут Бим, — сказала она и обняла сына.