Мост Мира

Я медленно затянулся сигаретой из грязной замусоленной пачки, что валялась здесь неподалеку. Закашлялся, затянулся, и выбросил ее подальше. Никогда не понимал и не любил эти новые сигареты. Их странную форму и цвет, вы наверняка видели: шариковые ручки. Белые и продолговатые. Эти сигареты выглядели точно также. Я даже не знал, где ее начинать курить и как. Пачка слишком грязная, что бы я мог на ней что-то разобрать, да и дождь сыграл плохую службу и смыл все инструкции. Я скучаю по сигаретам, что были у меня в руках всего каких-то двадцать пять лет назад. Мягкая податливая пачка, которую ты был способен сжать одной рукой, сигареты пахнущие табаком…

Я вытащил следующую сигарету, и поднес кусок пластика к носу, никакого запаха, даже этого препаршивого пластикового табака. Да и раньше, чтобы зажечь сигарету был нужен маленький источник энергии: зажигалка, а теперь я могу просто щелкнуть пальцами, и механизм внутри подожжет этот химический табак.

Вдалеке вновь хрипит Дэн. Зря я закурил здесь, если дым доберется до него, ему станет намного хуже. Хотя, нет, я сам себе и вру, хуже уже не будет, не дым, ни сигареты, так пыль сделает свое черное дело. Эта болезнь, эта чума…

Да, я не представился, меня зовут Ричард. Так просто, Ричард, Ричард без фамилии, не будем пожимать друг другу руки, будто рады этому знакомству, тут никто друг другу не рад. И находимся мы с сыном в самом паршивом месте, куда могли попасть, в тоннеле. В том, который пролегает через пролив, когда-то называвшимся Беринговым, сейчас он называется Пролив Мира, пошлое название, как ни крути. Сейчас всего-то 2065 год, но жизнь становится все хуже.

В 2025 году на нашу многострадальную планету обрушился метеорит. Метеорит, который смог. Который смыл все, что находилось ниже Евразии. Тысячи городов, поселений, деревень и миллионы людей погибло от взрыва, а другие несколько миллионов ушли под воду. Я не знаю подробностей, но, как слышал, выживших пытались найти и, как всегда безуспешно. Все это привело к тому, что оставшиеся страны объединились в одну, так был построен Берингов мост. Кстати, что мост, что тоннель, строили из обыкновенного камня, и железных плит, покрытых асфальтом, ничего не изменилось.

Мне было десять лет, когда я узнал, что нашли лекарства от болезней, которых люди боялись в прошлом. Наука не стояла на месте, улучшались и строились дороги, автомобили и средства передвижения становились более удобными, люди стали больше осваивать космос. И не смотря на прогнозы о конце света, Земля стояла, и держала на своей голове нас, остатки, которых только глобальная катастрофа смогла привести и подтолкнуть к маломальскому движению вперед.

Стоит ли говорить, что та половинка огромной объединенной страны превратилась лишь в выкачку, денег ресурсов и умов. Рабочей силы и бедноты было много везде, хотя многие шли через мост, в другую часть мира, в поисках лучшей жизни. Кто вернулся, а кто-то нет. Да, у нас забирали таланты и качали ресурсы, но сохраняли свободу передвижения. Трава была зеленой, люди сытыми, теледивы передавали лишь хорошие новости, мы думали, что все так и будет все так и останется. Как мы ошибались, я и Эрин…

Мой дед всегда говорил мне, что я слишком идеализирую этот мир, что жизнь сорвет с меня очки, стоит мне только окончить школу и стать старше. Он и его друг Сэм частенько сидели в нашем дворике, где я играл со своим псом во фрисби, и скрепя искусственными зубами переругивались за шахматами. Я любил слушать его рассказы, не только о его молодости и молодых дамах, что ему удалось окрутить, но и рассказы о тяжелых временах, о голоде, о страшных диктаторах, тогда правивших страной. Я слушал заворожено, историю нам преподавали из рук вон плохо, и он был единственным источником информации и свидетелем событий прошлого.

Кстати тот метеорит оказался посланником с Юпитера, как установили позже. Посылкой с драгоценным содержимым. Так как метеорит при ударе раскололся на три огромных куска, так повелось, что один кусок упал и накрыл шапкой пол страны, другие два упали где-то на юге, и до них было хлопотно добраться. Мой отец работал в одном из этих осколков шахтером, он добывал материал, который прозвали Юпитерским монолитом. Он мне даже принес кусочек этого монолита, но я по дурости обменял его на велосипед.

Отца похоронило в одной из шахт, когда случился обвал, стоит ли говорить, что я выбил зубы тому парню, и вернул ему велосипед, за тот кусочек драгоценного металла, что смог оставить мне на память отец. Его тела нам не отдали, дед и мать подписали какие-то бумаги, оказавшиеся, как я позже узнал, отказом от захоронения останков, получили около трехсот долларов, и уехали ближе к Мосту Мира. Мать мечтала жить около этого моста, и поближе к морю. В том городке я и познакомился с Эрин, там же похоронил деда и своего любимого пса, и откуда увезли мою мать, учившую детей младших классов.

После окончания школы я пренебрег просьбам Эрин, что образование сможет нас спасти и ушел работать в шахты монолита, как когда-то мой отец. Она была беременна нашим Дэнни, а делать аборт я категорически запретил. Я уплыл на пароме к искусственно построенному острову, около огромного куска метеорита, где мне предстояло работать и который мне предстояло копать. Я часто не видел жену, она отказывалась приезжать ко мне, из-за тяжелой дороги, и пыли, что шла от этого дурно пахнущего камня. Я не стал ей возражать, прекрасно понимая, что с моей матерью Эрин будет намного легче, чем на этом острове. Женщины там были преимущественно женами шахтеров, но и те добывали деньги втайне от мужа в спальнях других мужчин.

Я шел в шахты преисполненный надежд, но вскоре все мои надежды разрушились, и я смог радоваться лишь тому, что страховку увеличили, и моя семья получит около тысячи долларов за мою гибель под этими залежами. Редкие письма от жены, что доставлял паром приводили меня в восторг, и я работал усерднее, а когда мне прислали фотографию Дэна, я позволил себе небольшой праздник. Некоторые мужчины завидовали мне. Камень в монолитных шахтах отрицательно влиял на мужское здоровье, и многие мужчины были бездетными. Нам с Эрин удалось родить двоих детей, может дело как раз было в том, что моя жена смогла максимально обезопасить меня от вредного влияния этих паров.

Шахты долго не держались. Камня было мало и добывали его до последнего, пока последний кусок не будет извлечен на свет божий. Люди туда шли, и гибли, гибли сотнями, но шли, за добычу платили хорошо, и многие из тех, с кем я работал не захотели бы менять свою работу в монолитных шахтах.

Этот камень был довольно странным на вид, цветным, ярким, но очень крепким, а под воздействием тепла становился мягким как глина. Колоть его приходилось лишь раскаленной до красна киркой. Камень темнел на месте удара, отваливался от месторождения, а рабочий должен был успеть схватить его и кинуть в воду, где он застывал, а позже складывался в тележки и вывозился наверх.

Когда по шахте прошла волна увольнений, я решил что пора уходить и мне. Запасы подходят к концу, и только самые бедные и отчаянные остаются добывать остатки. Я нуждался в деньгах, но хотел увидеть сына, Эрин письмом поддержала меня, и тем же вечером я отплыл домой на материк. Мне выплатили пятьсот долларов и этих денег нам должно было хватить на жизнь, пока я буду искать другие источники заработка.

Я попытался устроится в армию, но мне вскоре отказали из-за работы в шахтах. А ведь армия могла спасти мою семью, и я бы не рассказывал вам все это слушая хриплый кашель моего шестнадцатилетнего сына. Но я продолжу.

Офицер долго извинялся, что не может взять и устроить меня даже на самую низкую ставку в их гарнизон, от командования шли распоряжения на счет бывших шахтеров. Как он пытался мне объяснить многие приходят к ним еле живые, не могут шевелить языком и мрут, прям в машине при переправке в казармы. Офицер все извинялся, а я понял, что мне отказали. Я ушел в бар, и от парней за соседним столиком узнал, что планируется большая стройка, на другой стороне Моста Мира. Что именно собираются строить мне тогда услышать не удалось.

Я узнал от бармена о чем они говорят и, в назначенное время, пришел к месту сбора. Те два обалдуя из бара крутились около кабинки с пропусками, и ругались с охраной. После непродолжительных тестов меня взяли, предварительно спросив еще раз, имел ли я отношения к монолитным шахтам, работал ли я в них, и знаю ли как управляться с этим камнем. Я утвердительно ответил на все вопросы и уже через час сидел в новом, пахнущем свежей краской грузовике. Нас было человек двадцать, таких же мощных парней с угрюмыми лицами. Я решил не отличаться от них, стал думать о своей жене, что со скандалом отпустила меня на вербовку, и которую я вновь покидаю. Сейчас я жалею, что видел ее не так часто как хотелось бы.

Нас привезли на контрольный пункт, на другой стороне моста, уже тогда я восхищался, как жили люди в этой стороне моста. Счастливые и красивые женщины, чистые и крепкие мужчины, дети, носившиеся наперегонки на воздушных мотоциклах. Этот мир отличался от того, откуда приехали мы, но я надеялся, что нас ждет похожее будущее.

После расселения, от соседа я узнал, что строить будем стену. Огромную стену из Юпитерского монолита вокруг остатков материка. Что нам расставлены специальные знаки, где нужно начинать прокладывать камень, и какая норма в день. Работать будем без всяческих средств защиты, в отличии от шахт.

Когда я явился на место стройки, я увидел кучи этого монолита, но не того яркого, что добывал, и не того, что так дурно пах. Этот монолит был черным, и походил на уголь. Я попытался не задавать лишних вопросов, и через час мы приступили к работе. Мне было поручено строить стену, пока она не закроет меня с головой, строить ровно, и не мешать соседу, который строил стену около себя.

Работа пошла быстро, мы строили, а вокруг нас сгрудились зеваки. Женщины оценивали рабочих мужчин, и некоторые успевали поиграть мышцами перед ними, пока не видит прораб. После того, как стена закроет нас с головой, следовало позвать прораба, и он выдавал под нашу ответственность воздушный мотоцикл, чтобы сидя мы могли строить стену еще выше.

Через неделю стройки стена выросла в четыре метра вверх, и несколько тысяч метров длинной. Сидя на воздушном мотоцикле, я мог видеть, как другая группа рабочих пристраивает огромные железные ворота, к выходу из города. Уже тогда мне стало не по себе. Вид всей этой стройки, сплав Юпитерского монолита, железные ворота, уже тогда я ощущал, что строю большую мышеловку, для себя и своей семьи. Я постарался меньше думать об этом и продолжил свою работу. Работой руководили не только прорабы, объевшиеся пончиков и пахнущие свежезаваренным кофе, кроме них там бродили ученые в серых комбинезонах, принадлежавших компании Лимпозиум, специализирующаяся на новых открытиях.

Сами ученые были изрядно упакованы, не прикасались к сплаву голыми руками, и никогда не снимали с лиц маски.

Где-то через пять лет, когда нас вновь перевезли из другого конца страны в другой, более северный и холодный, заболел мой товарищ, с которым мы начинали эту рабскую стройку. На его коже выступали черные пятна, он тяжело кашлял, и плевался кровью. В медпункте ему выписали срочную отправку домой и насколько я знаю, он умер в дороге.

А мы продолжали строить, из года в год, переезжая с места на место, проезжая свою обобщенную страну, будто прощаясь с ней навсегда, прощаясь с местами, которых никогда не видели, и больше никогда не увидим.

Домой я вернулся лишь через двенадцать лет, Дэну исполнилось четырнадцать, и я пришел к нему с подарками на день рождения, и около десятью тысячами долларов в кармане для жены. Я был счастлив дома, пока по новостям не объявили запрет.

Запрет объявили в 2063 году, с экранов телевизоров не сходило объявление о том, что люди живущие за Мостом Мира, больше не имеют права вступать на территорию внутреннего города. При приближении к воротам внутреннего города, ближе, чем за два метра любой будет расстрелян, из внешнего города будут вывезены лишь родственники живущих внутри, и то, если на их вывоз будет заполнена специальная заявка. В этот год у нас родилась Кэти, но мы все лелеяли надежду, что все это просто глупая шутка. Мы считали так недолго. После объявлений по громкой связи, нас окончательно предупредили, чтобы мы сидели в своей клетке, во внешнем городе, откуда нет пути к внутреннему . Когда все поуспокоилось, и оставшиеся жители решили перехватывать инициативу и жить своей жизнью нас поразила болезнь, по силе которая не могла сравнится не с одной болезнью столетия. Мы назвали ее Внешней чумой.

Многие выжившие решили, что чума к нам пришла вместе с солдатами, что врывались в дома и вытаскивали из постелей врачей, учителей, мелких ученых, и молодых парней. В ту ночь мы так и не уснули. Нет, города не жгли, женщин не насиловали, и стариков не убивали, все было намного проще. Каждый, кто причастен к науке, годился для труда с младых ногтей, был вывезен из города на огромных грузовиках, тех же, что увозили меня на стройку. В ту ночь у сыновей забирали матерей, у жен мужей, в ту ночь солдаты стреляли всех несогласных. Наутро, после большой чистки по городу ходили потерянные дети, мужчины в одночасье ставшие одинокими, и жены, причитавшие о потерянных мужьях. Кто-то из них позже объединялся в новые семьи, но брошенные дети были больше никому не нужны, сироты сколачивали банды и грабили всех кого придется. Магазинчики и супермаркеты еще пытались продавать остатки своего товара, но потом закрылись и они.

Мою семью это тоже не обошло, они увезли мою мать, пытавшуюся забрать с собой хотя бы внуков, но Эрин вместе с Кэти оттолкнули, и моя мать уехала в неизвестность. Нас оставили, мы не могли принести новому обществу нужной пользы, я был простым шахтером и строителем, работавший всю жизнь с Юпитерским монолитом, моя жена не работала, сын не был вундеркиндом, да и Кэти развивалась как вполне обычный ребенок.

Чуму занесли нам солдаты, вместе с черной пылью, исходившей от монолитной стены. От этой заразы раньше умер мой друг, и мне не стоило большого труда догадаться, что это за дрянь, когда вокруг меня люди начали харкаться кровью. На улице было пусто, а больные и здоровые сидели дома. Дети не выходили на улицу, чтобы не надышаться пыли. Изредка я видел прохожих, больше похожих на ходячих мертвецов, чем на людей. Их грудь была в крови, а ноги они передвигали так, будто каждое движение давалось с трудом. Я наблюдал такую картину: мужчина шел, потом упал, дернул ногами, и покрылся одним черным пятном, будто вуалью. Эрин запретила мне выходить, и смотреть на него, хоронить, или втаскивать на двор пустующего дома напротив.

Не прошло и года, когда эту чуму подхватила и Эрин, а вместе с ней заразилась и маленькая Кэти. Я не знал, что она выходила на улицу повидаться с больной соседкой, которая просила забрать у нее маленького котенка, сидевшего на заднем дворе. Эрин пожалела животное и пошла, но когда она собиралась взять маленькое существо на руки, оно умерло и почернело, испустив из себя клуб черной пыли. Моя жена вдохнула и с этого момента была обречена.

Когда она сказала мне, что больна чумой она попросила придержать подальше от нее сына, а самое главное мне самому держаться от нее подальше. Кэти кашляла все сильнее, и однажды утром я их не нашел. Ни записки, ни жены, ни дочери, только Дэн спящий вокруг старых журналов " Мир Фантастики" стащенных из библиотеки.

Я приказал сыну сидеть дома, а сам, соорудив маску из бинтов, пошел к Мосту Мира, где любила гулять моя жена. Я вышел к перилам и увидел, что был прав. На парапете стояли красные туфельки моей жены, и маленькие башмачки Кэти.

Когда Дэну исполнилось шестнадцать лет мы решили, что жить так больше не можем, да и запасы пищи у нас заканчивались катастрофически быстро. Город, где мы жили почти весь вымер, а выходить в разведку в поисках еды, нам не хватало мужества. В некоторых домах отсиживались живые, и мы могли запросто наткнуться на неприятности, забравшись в дом.

После потери жены и младшей дочери, я стал часто засиживаться по ночам и крутить передачи в записи по нескольку раз. Той ночью, когда я услышал хрип Дэна, я смотрел передачу про смерть Пола Андерсена. Я прибежал наверх и увидел, что мой сын плюются в белые простыни, которых скопилось уже огромное количество под его кроватью. Дэн был напуган моим внезапным появлением, но пытался оправдаться, что в этом нет ничего страшного.

Я похолодел, жена, дочь, я не мог потерять еще и сына, судя по всему долго скрывающего от меня свою болезнь. Как Эрин заразилась от котенка, Дэн мог заразится от Эрин, которая не смогла удержаться и не поцеловать сына в лоб на прощание.

Я громко выдохнул и приказал Дэну собираться. Мы выдвигаемся во внутренний город, искать врача. Чем я тогда думал, не могу представить и сейчас, страх потери сына, был больше, чем страх перед смертью около тех ворот. Мы вышли днем, когда еще могли различать вещи перед собой. Я понимал, что от наших самодельных масок мало толку, но все же так мы могли сберечь свои легкие.

Мы подошли к мосту, и взглянули вдаль. Мы могли увидеть эту исполинскую стену даже через восемьдесят шесть километров лежавших между нами. Когда я вступил на железную плиту, я обернулся, для чего я не знаю, попрощаться с городом, что вскормил и вырастил меня за это недолгое время. Обернувшись, я увидел их, простых людей, выживших и не подцепивших эту чуму. Они смотрели на нас пустыми глазами, кто-то держал в руках оружие, дубинки, и револьверы. Они крутили пальцем у виска, и сквозь их маски я слышал приглушенный смех, показавшийся мне раем, после года в доме, где не смеялись после начала эпидемии. Мы вступили и пошли дальше, а этот смех эхом отдавался в моих ушах.

Я дышал медленно и осторожно, не забывая повторять Дэну об этом, он прихватил из дома простынь, чтобы удерживать ее у рта, когда крови скопится слишком много.Не смотря на маску я дышал сквозь ладонь, и воздух проходил во свистом сквозь мои пальцы. На тыльной стороне ладони оставалось черное пятно, как и на пальцах. Я ожидал, что воздух в этой стороне будет так загрязнен, с пылью попадалось каменное крошево и часть угля.

Я не считал сколько мы прошли, но к вечеру мы оказались около тоннеля,которым не пользовались со дня последней вылазки во внешний город. Я с готовностью достал карту, которую выменял у цыгана, который околачивался около города. Пришлось отдать часы, но карта нам была нужнее. Протяженность тоннеля была около восьмидесяти тысяч километров, а у нас не было даже велосипедов. Я вопросительно взглянул на Дэна, он пожал плечами и мы вошли в темный тоннель.

Мы пытались найти дорогу с помощью карты и самодельного факела, шли как можно быстрее, но удача отвернулась от нас, когда нас поймала банда. В ее главе стояла хорошенькая женщина, по имени Анджела, которая была крайне раздосадована увидев нас с Дэном. Ее небольшой отряд воздушных пиратов патрулировал эти тоннели, и искал кого можно было ограбить, чтобы выменять ценности на топливо, для мотоциклов. Я мог понять ее обиду— нас было двое: больной чумой парень, и мужчина, в сорок пять лет выглядевший как старик.

Она сама была хрупкой, невысокой, выглядела лет на двадцать, но всю ее внешность восполнял сильный характер, которым она могла управится с пятью парнями, весьма немаленькой комплекции. Анджела вытащила из моих рук карту, и рассмеялась так, что эхо отдалось в тоннеле и ударило по ушам. Ее отряд вторил ей, и отсмеявшись она попыталась выяснить у нас, где мы взяли эту карту. Мы сказали, что это был цыган, шлявшийся около внешнего города, и ее смех прекратился.

Убедившись, что у нас нет ничего ценного, кроме бесполезного клочка бумаги, нет даже оружия, Анджела справилась о здоровье Дэна, и приказала следовать за ней в их штаб, который располагался в одном из разветвлений тоннеля, где мы находились. Идя за ней, я осматривался, и все больше убеждался, что цыган нас обманул. Тех ответвлений, что по карте могли вывести нас наружу, выходили на штабы крупнейших банд, существовавших здесь, и нам повезло, что мы наткнулись на нее и ее парней.

Их штаб занимал две ветки, которые они называли комнатами, в одном была кухня и спали парни, а второй занимала она. Потолок бы починен кое-как железными плитами, и замазан цементом. В середине кухни стоял стол, больше похожий на барную стойку, где Анджела хранила продукты и выпивку от парней, а сбоку, в небольшом углублении был камин, с небольшим котелком висевшим над ним. Сбоку от камина распологалась проржавевшая бочка и труба для сбора дождевой воды.

Девушка привела нас в кухню, а ребят отправила дежурить. Один из них погрозил мне пистолетом, но скрылся в тоннеле, как только заметил взгляд Анджелы. Девушка поставила перед нами миску с кашей и небольшой стакан воды, а сама села напротив, наблюдать за нами. После небольшого ужина, она позволила Дэну лечь спать в ее постели, а сама пришла ко мне, и села напротив, наблюдая как я поглощаю выданную ей бутылку виски.

-Ричард, я подумала, может он сотрудничает с одной из банд, что обитает здесь, карта была построена очень странно, и как минимум одна выводит к Тыквоголовым головорезам,они живут за нашей стенкой. Грабят путников, рискнувших выйти и найти счастливую жизнь во внутреннем городе. Такие обычно набиты сверху донизу, но о вас такого сказать нельзя, да и твой сын болен, и судя по его кашлю,чумой.

-Много таких путников бывает, Анджела? — перебил я ее, почувствовав себя на мгновение дураком.

Она ничего не ответила, лишь тихонько вздохнула и поправила волосы.

-Ты не представляешь насколько много, Ричард, очень много мигрантов было во времена внешней чумы, они проходили сквозь тоннель, страшные, жуткие, похожие на стадо зомби. Тащили свои котомки, некоторые умирали в тоннелях, грязь, вонь, а сколько черной пыли стояло в наших коридорах и представить сложно. Мы пытались закрывать проходы, но они перли, и перли, орали нам, чтобы мы открыли двери и пустили их. Многие портили воду, бросаясь в нее. Болезнь покосила половину нашего материка, одна вторая оставшихся шла во внешний город,умирала по пути, никто еще не дошел до самых ворот, Ричард, даже мы не рискуем, в основном нападаем на машины, которые останавливаются около кабинок охраны. Я, например, выращиваю овощи в дальнем конце кухни, так и перебиваемся. Наружу почти не выходим, здесь, по крайней мере, нет чумы.

Я взглянул на Анджелу, попытался натянуть улыбку, но мне это не удалось. Девушка резко встала и хлопнув в ладоши быстро проговорила:

-Так, Ричард, я быстро накипячу воды, и ты сможешь обмыться слегка, но воду эту не пей, следи так же, чтобы она не попала тебе на глаза, все из-за чумных мертвецов, будь осторожен.

Анджела поставила котелок с водой в камин и села спиной ко мне. Ее светлые волосы спадали на плечи, покрытые зеленой камуфлированной курткой, а маленькая, стройная, подпоясанная кожаным армейским ремнем с большой желтой пряжкой, фигурка будто прогибалась под тяжестью все этой жизни, на которую она себя обрекла. Я попробовал представить ее не здесь, а на приеме в коротком черном платье, и бокалом шампанского в руках, но перед глазами все равно возникала блондинка с шинелью на плечах, и форме цвета хаки.

Анджела накипятила мне воды, позволила быстро обмыться и провела в комнату к сыну.

-Можешь спать здесь, Ричард, антибиотики в столе напротив, утром мы уедем, из города выезжает грузовик с едой и медикаментами для охраны. Мы должны успеть перехватить и выкрасть пищу, может там подберется что-нибудь и для твоего сына, а теперь ложись, не хочу, чтобы ты бродил по штабу при парнях, они и так тебя недолюбливают.

Я кивнул, и Анджела вышла, задернув занавеску, служившую ей дверью. Я сел около Дэна, и заметил на своей руке черное пятно, которое не мог сковырнуть ногтем, оно будто татуировка отпечаталось на моей коже. Я знал, что пыль проникала под кожу, но я и представить не мог, что сейчас творится с легкими моего сына.

Я пытался собрать свои мысли в кучу, в том числе и о пиратке Анджеле, которая приютила нас рискнув всеми своим убеждениями и уважением среди команды, я не льстил себе тем, что мог понравится этой сильной и независимой женщине, но если причина была в этом, то вместе с ней у меня был шанс хотя бы спасти Дэна. Я понимал возмущения команды по поводу нашего появления, и не осуждаю их, она привела в их логово парня больного внешней чумой, пытается лечить его последними лекарствами, что у них есть, абсолютно нас не зная. Может Анджела что-то ждет от нас, или хочет убить, или еды в логове мало. Я испугался своим мыслям, а Дэн захрипел, вновь, извиваясь на этих простынях. Он сопел, а при каждом вздохе внутри него все шипело, словно клубок змей, растревоженных нелепым путешественником. Я придерживал руки сына, положив голову ему на грудь, и поймал себя на нелепой мысли, что почти не помню как выглядят эти змеи. Наверно вы думаете, что я ужасный отец. О, ни в коем случае, я не считаю себя ужасным отцом, я считаю себя отвратительным отцом. Как только припадок моего сына закончился, я положил голову около него, и так, сидя на стуле, уснул.

Утром меня разбудил рев моторов воздушных мотоциклов, ребята готовились к облаве, а я решил не выходить из комнаты Анджелы, пока они не уедут. Я слышал какие-то бормотания, переругивание Анджелы с командой, и понимал, что мы ей тут, как камень на шею. Как бы то ни было, бормотания прекратились через полчаса, а рев моторов был уже далеко, когда я все же решил выйти из ее комнаты.

Она оставила нам еду, и записку, чтобы мы ждали ее, и не выходили из тоннелей без карты, вернется она ближе к вечеру, как только они перебьют охранников и заберут все, что они везли. Я убрал записку в карман, и пошел будить сына.

И вот сейчас уже вечер, судя по старому будильнику, что стоит около ее кровати, я слушаю хрип моего сына, а Анджелы все нет. Я сижу на кухне и пишу эти заметки на случай если кто-нибудь сюда забредет.

Я сплюнул и подошел к сыну. Дэн сидел на кровати, удерживая себя за ткань камуфлированной куртки, бывшей когда-то темно-зеленой. Кусок ткани, который оставила после отъезда Анджела уже стал красным от крови, и валялся около его потрепанных армейских ботинок.

Я дождался, когда его кашель пройдет и подошел ближе. Дэн попытался улыбнуться, но вновь хрипло закашлялся.

-Ты в порядке,здоровяк?

Он кивнул, поднял на меня глаза и слегка нахмурился. Наверное, мое лицо ему не понравилось.Я давно не смотрелся в зеркало, но могу представить, что из себя представляю. Две дыры вместо глаз, морщины, шрамы, и волосы с сединой.

Я обнял сына, похлопал его по плечам, а в ответ услышал тот самый кашель, которым он меня одаривал все чаще и чаще.

-Сынок, — я заглянул в его глаза ища поддержки, — нам нужно идти, не дожидаться Анджелы.

Он вздрогнул, и опустил глаза.

-Папа, она сказала ждать.

-Некогда ждать, сын, нужно идти, тебе все хуже, мы сможем сами дойти до внутреннего города, тут должна быть карта и как минимум один воздушный мотоцикл, идем сынок, одевайся.

Я оказался прав, в тоннеле, служившим им гаражом я смог найти один мотоцикл, заправленный, и готовый к употреблению. Я тихонько завел его, мотоцикл чуть дернулся и медленно поднял меня в воздух. Я повернул руль и плавно въехал в кухню. Дэн стоял собранный, удерживая в руке тряпку, куда сплевывал кровь. Я опустил мотоцикл около сына, и кивнул ему на заднее сидение.

-Пап, нам стоит подождать их.

Я махнул головой, и включив электронную карту тоннелей, что была встроена в этот мотоцикл, помог забраться сыну, выехал из кухни по направлению к выходу.

Через несколько часов мы были уже около входа в тоннель. На улице стояла ночь, и я включил фары. Проехав несколько метров мотоцикл дернувшись стал резко опускаться вниз, я удивился, и стал вновь дергать ключ зажигания. Ничего.

-Черт бы его побрал, Дэн, нам дальше пешком.

Сын, прижимаясь головой к моей спине кивнул, и я поддерживая его за руку, повел к воротам во внутренний город, который был уже ближе, чем мы думали.

Около кабинок охраны стояла суета,мы поспешили подняться вверх, и увидели перевернутые мотоциклы воздушных пиратов. Анджелы и ее ребят видно не было. Я заволновался, и подался вперед, через несколько метров, почти около кабинок я увидел Анджелу.

Ее светлые волосы были растрепаны, на них запеклась кровь, а сама девушка выглядела так, будто ее сбросили с большой высоты. Слишком неестественно были вывернуты ее руки, а ноги походили на ноги тряпичной куклы.

Дэн в ужасе посмотрел на труп Анджелы, и внезапно закашлялся, но не так как раньше, в этот раз его кашель отдавался во всем его теле конвульсией. Я схватил сына, но тот лишь сильнее извивался, и не слышал моего крика.

Охрана, грузившая трупы заметила нас, нам приказали уходить отсюда, пока мы целы.

-Нам нужен врач, офицер! Мой сын болен!

-Уходи, не подходи к нам, вон!

-МОЙ СЫН, ОФИЦЕР!

Я взял Дэна на руки, его конвульсия прекращалась, а тело все больше чернело.

"Ничего, сынок, мы успеем, мы дойдем"

-УХОДИ!

Выстрел. Мне попали в руку, чуть выше локтя, но я нахожу силы и иду... иду к воротам нового Вавилона. К огромным воротам, несущим смерть. Я и мой сын. Вновь выстрел, теперь они попали чуть повыше колена, и во вторую руку. Дэн падает из моих рук, а я все иду. Я упал на железные ворота внешнего города, и закрыл глаза. Услышал вскрик, выстрел, и ночь.