Поедая основу мира
Кривому Джону, боцману старой посудины, носившей гордое имя: шхуна "Белла Исабелла", снились киты. Жирные, черные, маслянистые туши рассекали белоснежные облака. Беззубые широкие рты периодически медленно раззевались, и оттуда доносились протяжные стоны: "воды, воды, воды...". Какой кошмарный сон! В чреве этих диво-зверей, как в темнице, была заперта вся команда. А он, единственный оставшийся на свободе, никак не может им помочь. Полуобглоданные руки тянулись через ротовые щели китов, костяшки пальцев хватали воздух, несчастные корчились от жажды. Киты безразлично плыли. Какое им дело до команды "Белла Исабеллы"? Разве волнует Сильнейших, что матросы пятый день без пресной воды, а запасы рома выпиты еще позавчера? Губы покрыты белой соленой коркой, кожа истощена под палящим солнцем и превратилась в тончайшую бумагу — прикоснешься, и треснет, разломается или от неосторожного лучика загорится. Впрочем, на шестой день многие из команды мечтали бы о таком подарке судьбы.
— Змея, змея на горизонте….
Боцман пробудился. Что этот безумец кричит?
— Земля, земля прямо по курсу.
Джон протер слипшиеся глаза. Больно. Облако серебряных мошек иглами впились в глазницы. Он поспешил выйти на свет. На палубе царил сонный хаос. Вроде бы моряки и пытались что-то делать, но выглядело это вяло и безжизненно. Джону даже показалось, а не спит ли он снова? Для прочищения мозгов глотнул рома из личных запасов, во фляге оставалось еще пять глотков. Мысли прояснились. Боцман прочистил глотку и заорал:
— А ну шевелись, мертвечина дохлая. Мухи на вас уже яйца высидели и потомство летать научили. За работу! На земле вас ждет и еда и вода.
— Вода, вода, — послышался шепот со всех сторон.
Тысячу голодных каракатиц капитану под кровать! Загубит всю команду, и ради чего?! Капер не выходил из каюты больше недели. Поначалу Джон по три раза в день заходил к нему, чтобы сообщить о местоположении "Белла Исабеллы" в просторах Океана и спросить — нет ли каких-то новых инструкций. Однако ж, заметив очевидное безразличие со стороны сэра Гробса, оставил это занятие. В прислужники он не нанимался. Не хватало еще гальюн за ним убирать! Команду и корабль капер нанял за хорошие деньги, пообещав к тому же небывалое приключение — путешествие к Основам мира. Пока все шло согласно плану, хотя давно ожидаемая по карте земля явилась лишь спустя несколько недель блуждания в безветренных водах. Держать в узде команду, порядком измученную невыносимой жарой и жаждой, становилось все труднее. У Джона была репутация человека жесткого и решительного, да боцман и не может быть иным, но бунт мог вспыхнуть в любой момент.
— Скоро прибудем, — Джон сопроводил сообщение троекратным стуком в дверь. Она тут же отворилась. На пороге каюты стоял невысокого роста человек очень болезненного вида. Кожа цвета тухлого яйца, серые, едва живые глаза в красном мареве сосудов, оголенный почти до кости нос и бесцветные губы. Казалось, лишь благодаря редкой силе воли, сэр Гробс еще цеплялся за этот мир.
— Отлично, — прошипел капер голосом умирающего, — спустить шлюпку. Джон, вы отправитесь со мной. И прихватите двух парней, способных тягать что-то тяжелее своих пьяных задниц. Больше на берег острова не должна ступить ни одна живая душа. Понятно? У меня есть пропуск только на четверых... Только на четверы-кхы-кхых, — судорожно закашлявшись, капитан закрыл дверь.
— Айе, сэр, — без энтузиазма согласился Джон, обдумывая, как объяснить парням, что они останутся рабами жажды еще минимум на день. В итоге, он счел лучшим вариантом вообще не вдаваться в объяснения.
— Пикс и Дюпри, готовьте шлюпку. Остальным ждать и нос с корабля не высовывать, отрублю к черной каракатице на корм. Ясно?
Если бы не такая немыслимая жара, не избежать бы Джону бунта, но растекающиеся под палящим солнцем мозги пиратов почти не соображали. Вот и морской дьявол им в помощь.
На скалистых берегах острова гнездились морские львы. Лоснилась на солнце бурая кожа, словно расплавленный шоколад. Ощетинившись усами, они высоко задирали головы и приветливо орали, завидев шлюпку с людьми. Над головой парили черные пеликаны. Обманно пикировали, в последний миг выруливая то влево то вправо, обдавая незнакомцев волнами горячего воздуха. Но Джон особо не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Даже у него, прожженного морского разбойника, щемило сердце — ведь еще чуть-чуть и он вступит на землю Обетованную. Тут зародилась жизнь, отсюда берет силы Основа мира. И вот он — Джон Брамс, сирота, карманник, бродяга, бывший пират, а теперь боцман-контрактник Королевского флота — удостоен чести оставить следы на священном песке. Ни какой-то там сэр, пэр, граф… А безродный, кривой Джон Брамс. Сердце готово было впрыгнуть из груди.
Они прибыли! Краснобокие крабы порхали над песком, почти не оставляя следов. Невдалеке сидел Мерх и лепил куличики. Был он человечком невысокого роста, волосатый, глаза — пуговки, горб на спине, а из одежды какая-то выцветшая дерюжка. Джон сразу узнал божество Первого мира, но тому, казалось, и нет дела до гостей.
Оказавшись на земле, сэр Гробс вытащил пергамент с картой. С древней, почти рассыпающейся от ветхости картой Первого мира. Где он достал ее? Сколько за этот умирающий клочок бумаги пришлось заплатить? Или чьи жизни были за это отданы? Джон не задавал лишних вопросов. Есть работа, которую он подписался выполнить. И он ее выполнит, кашалоту в печень вашу кильку…
— Туда, — взмахнув тростью, указал путь в горы капер.
— Может, нам стоит поискать пресную воду для начала, — осторожно предложил боцман.
— На это нет времени, шевелитесь!
Путь был изнуряюще долгим. Внутри горла разгорался вулкан, Джон молил о дожде, и святые Небеса вдруг услышали его молитвы. Налитый влагой воздух взорвался мириадами капель. О, чудо! Вечно хмурый боцман сейчас смеялся, как ребенок, умываясь и слизывая воду с губ. Даже на измученном от недомоганий лице капера появилось подобие улыбки. Вдруг Джон заметил Мерха, сидевшего на ветке дерева и окруженного стайкой разноцветных колибри. Божество, казалось, с интересом наблюдает за ними, покачивая младенческого размера ножкой. Джон мысленно поблагодарил его, и слегка поклонился с грацией обшарпанного комода.
— Тупые идиоты! — раздался вопль сэра Гробса.
Джон повернулся, и его взгляду предстала странная картина. Пикс и Дюпри с жадностью поедали какие-то диковинные фрукты. Красный сок струился по груди, стекал по локтям, капал на ноги. Но не это так поразило Джона. Для того, чтобы разгрызть пузырчатую кожуру фруктов, требовались невероятно сильные челюсти. У парней они как раз как-то странно вытянулись — отросли клыки, от затылка к копчику потянулся шипастый хребет, а красные потеки на телах порылись блестящей изумрудной чешуей. Вскоре превращение завершилось. У ног Кривого Джона и мистера Гробса ползали два огромных ящера. Подняться на задние лапы они не могли, и при каждой новой попытке сделать это лишь неуклюже заваливались набок. В их глазах — до сих пор разумных, человеческих — читался немой испуг.
— Вы ничего не получите от Острова, — воспарив над головами путников в сопровождении колибри, заговорил Мерх.
— Пшел вон, у меня нет время на разговоры, — небрежно, будто от назойливой мухи, отмахнулся от божества сэр Гробс.
Побывавший не в одной переделке, Джон на миг потерял дар речи — осьминог ему в рот, разве смертный может так разговаривать с Бессмертным? Вот и все, это конец! Увидеть землю Обетованную и умереть на ней по милости какого-то безумца?! И даже хуже — не отдать плоть морским просторам, а навеки заточить разум в тело мерзкого ящера. Джону, настоящему морскому волку, стало тоскливо на душе, ему отчаянно хотелось покинуть остров и навсегда забыть о безумном капере.
Небо резко потемнело, заклокотали встревоженные тучи.
— Давай вперед, боцманюга косоглазый, — процедил сквозь зубы Гробс. Кажется, злость придавала ему сил. — Еще немного осталось, и мы выйдем к поляне Хатах.
Учить Джона Брамса, росшего сиротой, чтению и прочим премудростям никто не удосужился, но еще с детства шустрый косоглазый мальчуган, узколицый, с черными прямыми волосами, очень любил слушать байки. Чаще всего в историях, рассказываемых за кружкой эля, была чайная ложка правды и добрый фунт брехни, но все же какие-то представления о том, что творится в мире, из них можно было узнать. От одноногого седого старика, который был еще и глуховат к тому же, Джон, будучи совсем юнцом, слышал историю про Основу мира — невесть где затерявшийся остров Нан. Откуда появились все животные и растения на земле. Дрейфующий по краю мира крохотный кусочек суши, с которого спускаются вечные атланты — слоны, киты и черепахи, подменяя устлавших собратьев в Основе мира. Мир наш так неустойчив. Земля держится на трех китах — один из них соткан из света, второй — из огня, а третий — из воды. Могущественные слоны стоят на их спинах, а гигантская черепаха держит на себе весь Мир. Джон представлял себе, как на бескрайних просторах океан плывут киты — одни лишь спины блестят над поверхностью воды. Сверху топчутся серые слоны, задирают хоботы, толкаются бивнями. Толстобокая черепаха в воображении Джона почему-то была с грустными глазами и умела разговаривать. Он когда угодно мог задать ей любой вопрос, и та всегда давал ответ. Правильный или нет — не столь важно. Главное, что она всегда ему отвечала, и поэтому мальчик считал ее другом.
Поляна Хатах — бескрайнее поле с редкими пучками кряжистых кустиков. По зеленому ковру неспешно прохаживались гигантские черепахи. Огромные движущиеся камни. Джон оторопел. Удивительное зрелище.
Гробс тем временем высыпал из сумки склянки, сосуды, мраморную ступку, кисть с длинным волосяным хвостом и маленький персидский коврик. Разложив перед собой явно магические причиндалы, он начал ритуал. Пустил себе кровь из пальца, замешал ее с каким-то белым порошком, поджег смесь. Завился сизый дымок.
Мерх был тут как тут, ходил вокруг. И вдруг… затопал ножками, стал рвать в клочья волосы и.... расти. Невообразимо быстро изменились его размеры и форма тела. Джон не мог поверить глазам своим? Неужели хилый сэр Гробс задумал сразиться с богом Первого мира? И с какой милости ему это надо? Проиграет же! Раздавит его Мерх в лепешку. Еще и Джону достанется на орехи, растудыть в плавник акулу…
— Завязывайте со своими чародействами, сэр, — забормотал Джон, наклонившись к лицу капера. Но закатившиеся глаза, вывалившийся язык и тяжелое дыхание говорили о том, что Гробс в трансе. И сейчас его не дозваться.
— Не губите хоть меня, ибо этот безумец не ведает, что творит! — взмолился Джон, упав на колени перед Мерхом. Тот уже был ростом с гору, на лбу прорезались рога, глаза налились красным.
— Ни один смертный сын Первого мира не смеет творить магию на благословенной земле Острова Нан. Ни один разумный раб не должен прикасаться к плодам земли Обетованной.
Мерх громогласно рокотал, на небе сверкали молнии. Джон сжался и молил о пощаде всех известных ему богов. В то время как сэр Гробс продолжал ритуал. Из его рта потянулся легкий дымок, заструился, извиваясь, змеей по траве, завилял мимо панцирей черепах. Казалось, он ищет что-то особенное. Вдруг Мерх смолк, будто догадался в чем дело!
Черепаха шла на запах. Гигантская неуклюжая болотно-зеленого цвета туша переставляла лапы. Шаг за шагом…
Джон в который раз не верил глазам, а сэр Гробс самодовольно ухмылялся, и, казалось, помолодел на лет десять. Они медленно перемещались к берегу. Мерх следил за ворами, перепрыгивая, словно обезьяна, с дерева на дерево.
— Ты, наверно, ждешь объяснений, — не выдержал тишины сэр Гробс. Джон неуклюже пожал плечами. Нет, он ждал, сильно ждал услышать историю капера, а она должна быть жутко интересной. Но еще он чертовски устал.
— Так вот …
Мой дальний предок, высокородный Джеймс Гробс был… — тут капер сделал маленькую паузу, а по его надменному лицу пробежала кривая усмешка, — … был редким мерзавцем и негодяем. Сукиным сыном он был, да простит такие слова мой прабабка. Еще в пятнадцатилетним возрасте Джеймс обесчестил и обрюхатил сразу трех служанок в доме матушки, и, страшась гнева отца — а тот на расправу был скор — сбежал из отчего дома. Годам так к двадцати пяти он уже бессчетное количество раз успел нарушить все Божьи заповеди и людские законы. Грабил, насиловал, убивал… при этом ему не было равных ни в рукопашном бою, ни за карточным столом. Сколотил шайку бандитов из самого последнего отребья, умудрился под покровом ночи захватить военный бриг, перерезав вахтенных матросов. Поднял на нем Веселого Роджера и стал кошмаром южных морей. Одно его имя приводило в ужас не только толстопузых капитанов торговых кораблей, но и адмиралов всех королевских флотов.
И как-то раз, скрываясь от погони, на почти разбитом корабле случайно наткнулся на легендарный остров Нан. Будь он трижды проклят… будь Джеймс трижды проклят, а не остров Нан, конечно. И этот прохиндей, этот позор семьи не нашел себе лучшего развлечения, как предложить самому Мерху "перекинуться в картишки по маленькой". В результате, к вечеру того же дня Мерху пришлось поставить на кон сам остров Нан со всеми его потрохами. Но водить за нос бесконечно долго можно простых смертных. А вот с божеством — такие номера с рук не сходят. Джеймс был, конечно, шулером первостатейным, но Мерх в конце концов фишку просек, даром, что малость не от мира сего. Или же играл он просто напросто с глупым смертным в поддавки. Не суть важно. Но гнев Мерха был ужасен, как и наказание для Джеймса. Ты же видел — в какую гору он умеет превращаться?
Так вот, превратил Джеймса бог Первого мира в гигантскую черепаху, чтобы тот сотни лет мучился в ее шкуре, тьфу, в панцире. А вдобавок наслал проклятье и на весь наш род Гробсов. На женский пол, к счастью, оно не распространялось, а вот на мужской… Словом, уже годам к тридцати пяти каждый мужчина в нашем роду становился дряхлым стариком, изъеденным болезнями, как трухлявый пень жуком-короедом. И никто даже до сорока не смог дотянуть. А, главное, никто и ведать не ведал, откуда эта напасть на наш род свалилась.
— Ты можешь спросить меня, косоглазый, как я об этом узнал? — продолжил капер. — Так вот, перед тем, как Мерх превратил его в черепаху, Джеймс упросил его выполнить одну единственную просьбу. Он написал всю эту историю на куске пергамента, набросал на том же пергаменте карту острова, запечатал в бутылку из-под рома и швырнул подальше в море.
Несколько сотен лет эта бутылка плыла, подчиняясь морским течениям, пока год назад ее не прибило к берегу одной рыбацкой деревушки. Недалекий народец испугался странного предмета. Болтали, что там джинн или морской демон. Так бутылка путешествовала из одной антикварной лавки в другую, пока однажды я не купил ее. И вот теперь я здесь, чтобы снять это проклятие. А для этого мне надо было, во-первых, безошибочно определить — под панцирем какой черепахи скрывается дух Джеймса. И я решил эту задачу, знаешь как? Истолок в порошок колоду карт и пачку банкнот, добавил крови наследника. Как видишь, на этот запах дух Джеймса среагировал безошибочно.
Ну, а теперь осталось только то самое "во-вторых". Нужно принести Мерху ритуальную жертву. С этими древними языческими божествами иначе, увы, никак. Только это они ценят, замшелый антиквариат. Поэтому из черепахи нужно сварить суп, одну тарелку которого следует обязательно выплеснуть за борт, а вторую, — тут благородный сэр слегка замялся, — а вторую я обязательно должен съесть сам. Так сказать, отобедать собственным предком… Ладно, хватить чесать языки, пора нам грести к нашей посудине.
— Как видишь, я не нарушил твоих законов. Смертный сын Первого мира из рода Гробсов не прикоснулся в плоду земли Обетованной, — на прощанье произнес сэр Гробс и низко поклонился Мерху. — Желаю вечной жизни и всего такого прочего.
Черепаху с трудом водрузили в лодку, перевернув вниз панцирем. Она вяло шевелила ногами и крутила головой, пыталась дотянуться до деревянного борта клювом.
Джон не оборачивался, и поэтому так и не увидел, как недовольный бог закрутил вихрем белый песок и исчез.
— Ну вот, косоглазый, — радовался сэр Гробс, похлопывая черепаху по гладкому пузу, — как вернемся на Исабеллу, сваришь мне лучший черепаший суп в мире. Суп из Основы мира! И возможно, я даже угощу тебя ложкой другой.
— Сэр, — устало ответил Джон, налегая на весла, — у меня не получится приготовить суп. На корабле не осталось ни капли пресной воды…