Верхний Палеолит
Профессор Аркадий Моисеевич Семиглаз был известен в научных кругах, как выдающийся исследователь стоянок первобытного человека.
Он устало прислонился к потрепанному рюкзаку, небрежно брошенному, прямо на траву. Привал был настоящим спасением, для выбившегося из сил, уже немолодого ученого. Он блуждал среди деревьев несколько часов.Семиглаз долго не мог отыскать, тщательно замаскированный вход, в найденную им накануне, пещеру. Неприметный грот, обнаруженный профессором, находился на невысокой горной гряде, которая вплотную подступала к опушке леса.
Профессор с жадностью выпил несколько глотков теплой воды из походной фляги. Он решил отдохнуть, прежде, чем двигаться дальше.Заодно, Семиглазу не мешало привести в порядок мысли, которые не давали ему покоя..
Аркадий Моисеевич был одержимым человеком. Безусловно, в лучшем смысле этого слова. Всё свободное время он посвящал любимой профессии. А именно, занимался палеонтологическими и антропологическими изысканиями. Он был практически уверен, что в обнаруженном им подземелье, обязательно найдутся следы пребывания первобытного человека. В предвкушении уникальных археологических открытий, Семиглаз мечтательно прикрыл глаза.
Ехидно улыбаясь, он представил себе, искаженное гримасой зависти, некрасивое лицо ассистента по кафедре ископаемых гоминид доцента Помидоркина.
Иван Помидоркин физически не переносил успеха своих коллег. А Семиглаз был убежден, что там, в недрах обнаруженной им пещеры, таятся ответы на многие из вопросов, тревожащие дух истинного следопыта.
Да, теперь он докажет всем своим завистникам на ближайшем научном форуме, какие серьезные палеонтологические открытия можно делать, не выезжая, в далекие экспедиции!
Вход в подземелье, заваленный хвойными ветками, он нашёл, по оставленной им для ориентации на местности, зарубке на кедре. Пролом в скале имел диаметр около трех метров и манил исследователя, пугающей неизвестностью.
Профессор воспользовался карманным фонариком и осветил недра пещеры. Нет, он не собирался строить из себя спелеолога и лезть в глубинные коридоры подземелья. Было вполне достаточно, ознакомиться с палеонтологической обстановкой у входа в скальном углублении, чтобы сделать выводы о целесообразности дальнейших поисков.…
Почти сразу же, Аркадий Семиглаз был вознагражден за свою героическую настойчивость! После двадцати минут работы археологическим молотком, лопаткой и кисточкой, он уже держал в руках настоящий кремневый скребок эпохи верхнего палеолита!
Через два часа, не дожидаясь наступления полной темноты, профессор, сгорающий от нетерпения, поделиться с коллегами научной сенсацией, заторопился к выходу из пещеры. Стоянка первобытного человека была найдена. Замечательное открытие подкреплялось наличием большого количества ископаемых артефактов! Среди найденных им, различных изделий каменного века, профессор особенно заинтересовался странным амулетом из грубо обработанной кости, на котором был изображен бегущий трехрогий олень.
Семиглаз, насвистывая себе под нос, гимн России, представляя себя, по меньшей мере, Нобелевским лауреатом, когда его взгляд выловил из темноты, какой-то каменный монолит высотой примерно в два метра. Профессор насторожился, призадумавшись на минуту, что мог бы символизировать собой, такой странный объект в пещере первобытного человека?
Люди культуры Ориньяк, как заключил профессор по предварительным находкам, ритуальных захоронений с последующим возведением памятников в жилой части пещеры не делали. Поэтому, заинтригованный ученый, подсвечивая себе фонариком, продвинулся вглубь подземелья, чтобы осмотреть странную стелу…
Великий шаман племени людей Белого камня натянул на голову шкуру пещерного медведя и недобро посмотрел прямо в глаза, стоявшего перед ним, совсем юного охотника Бры. Окхы был недоволен неизвестно откуда, взявшимся в последнее время, духом неповиновения среди молодежи племени.
Он решил прилюдно наказать мальчишку Бры, который сегодня утром, убил метким выстрелом из лука бегущую лань и посмел самостоятельно поделить добычу среди охотников. И это, не спросив его, Окхынского авторитетного мнения!
Бры никогда не нравился жрецу пещеры. В этом дерзком мускулистом парне чувствовалось, что-то такое, что заставляло колдуна не доверять охотнику. Бры не был рожден матерями племени Белого камня. Если честно, то он был найден охотниками возле Верхнего ручья в полнолуние и поэтому считался неприкосновенным актаром, то есть гостем племени. Прискорбно, но Бры нельзя было съесть или принести в жертву Шаманьему Камню, без особого на то повода. Ну, ничего, кажется на это раз, повод нашелся!
Колдун знал, как призвать непокорных соплеменников к ответу. Только он один, неповторимый и могущественный жрец Духов подземелья, владел страшной тайной великого камня, переданной ему по наследству отцом, давно ушедшим в мир покоя, знахарем Кхе. Шаманий Камень спасет и наградит своего верного слугу — Окхы!
Окхы мгновение пошарил руками под медвежьей шкурой и выудил из-за широкого пояса набедренной повязки, сушеную траву шун-шун в кожаном мешочке. Сто сорок пар глаз в глубине пещеры неотрывно следили за действиями могучего Окхы. Бры смиренно ждал своей участи. Он знал, что сейчас решается его судьба. Если охотнику повезет и шаман вернется из мира духов с огие, то Бры будет спасен. Если же духи подземелья отвернутся от охотника, то его молодое тело будет принесено в жертву ненасытному Шаманьему Камню…
Окхы медленно жевал траву забвенья, глядя, поверх голов своих соплеменников. Он постепенно погружался в мир низших духов и уже слышал их голоса…
Профессор Семиглаз с восторженным интересом рассматривал тайные знаки на поверхности гранитного монолита, нанесенные, без всякого сомнения, древним человеком. Однако, он раньще не видел такого творчества людей эпохи палеолита. Рисунки были антропоморфными, то есть стилизованно изображали человека. Поэтому, можно было без труда разглядеть некое подобие ритуала жертвоприношения, что было не свойственно, по мнению профессора, для когда-то населявших эту пещеру, первобытных людей. Он так увлекся петроглифами и странными значками, что не сразу заметил нарастающий гул, идущий, как п оказалось, от самого камня…
Окхы, вошел в состояние транса и начал издавать громкие утробные звуки. Племя опустилось на колени, бубня, в такт раскачиваниям шамана, какие-то невнятные слова. Никто не обратил внимания на Бры, стоявшего всё в той же, настороженной позе, напротив шамана. Охотник опять не выказал великому Окхы никакого почтения и не пал перед ним ниц. Мало того, он что-то прятал на своей широкой груди среди верхних шкур, загадочно улыбаясь.…
Когда Аркадий Моисеевич обратил внимание на странные звуки, исходящие от каменной стелы, было уже слишком поздно. Он даже не успел испугаться, когда увидел перед собой, в едва освещенной костром, глубине пещеры, какие-то таинственные фигуры, облаченные в звериные шкуры, застывшие с недобрым выражением, на свирепых татуированных лицах.
Тщедушный Семиглаз, всегда и во всем сохранявший самообладание, на этот раз сильно струхнул: "Это, наверное, результат длительного пребывания в замкнутом помещении или фата-моргана"...
Профессор не успел додумать свою мысль, как неожиданно возникший из ниоткуда, ужасного вида человек, с раскрашенным охрой лицом, прервал его размышления метким ударом деревянной палицы, прямо по переносице Семиглаза…
— Огие, духи подземелья дали нам огие! — неистово кричали, возбужденные соплеменники. -У нас теперь будет много мяса, слава великому Окхы!
Бры тоже возрадовался на мгновение. Теперь его жизнь была вне опасности. Огие, вымоленный у духов колдуном, станет жертвой, подаренной Шаманьему Камню, вместо Бры. Таков был закон племени. В то же случае, если после камлания Окхы духи не давали людям Белого камня огие, жертвой становился, кто-либо, из приглянувшихся шаману, членов племени…
Окхы, вернувшийся из мира предков, казалось, был недоволен результатами своей профессиональной деятельности. Ничего, он отомстит Бры в другой раз!..
— Аркадий Моисеевич, лежите тихо и не двигайтесь, — это были первые слова, услышанные Семиглазом, после полученного от шамана, безоговорочного нокаута.
Профессор открыл глаза и уставился в темноту пещеры. Рядом с собой он увидел молодого человека, заросшего длинными волосами и спутанной рыжей бородой. Семиглаза не покидало странное чувство, что он раньше, где-то видел этого дикаря.
— Вы кто, — неуверенно произнес профессор.— А где я?
— Это же я, Николай Селедкин. По-здешнему -Бры, ваш студент с кафедры антропологии. Ну, я вам ещё зачет в том году по фауне плейстоцена не сдал. Помните, Аркадий Моисеевич? — Семиглаз окончательно пришел в себя и попытался сесть.
— Да лежите же вы. Слушайте меня спокойно и не дергайтесь, — нахально заявил профессору нерадивый студент, пропавший без вести, ровно год тому назад, вместе со своим другом Павлом Бочкаревым. Студенты исчезли при невыясненных обстоятельствах в горах Крыма.
— Все, что я вам сейчас расскажу, покажется вам полной ерундой. Но вы мне на слово поверьте, что это полная правда, — сбивчиво начал свой рассказ Селедкин.
Семиглаз уже привык к скудному освещению подземного помещения. Теперь он мог разглядеть детали его обстановки. Возле слабо тлеющего костра, у входа в пещеру, полукругом сидели, одетые в шкуры, нечесанные и небритые с рождения особи мужского пола. Они оживленно спорили, отчаянно жестикулируя. Чуть поодаль, копошились лохматые женщины и чумазые дети, перебирая или сортируя, какие-то травы и коренья. Никто не обращал никакого внимания на пленников подземелья.
— Профессор, я так ждал этого момента, если бы вы только знали! Целую вечность я здесь. Надоело так, что слов нет. Поговорить, по-человечески, и то не с кем. Бочкарева эти уроды в тот же день и сожрали, как мы на эту пещеру набрели. Когда это было, толком и не припомню… — призадумался на мгновение, одичавший студент.
— Год. Вы пропали ровно год тому назад. Во время летних каникул, — подал слабый голос профессор.— Во всяком случае, так было написано в объявлении в деканате.
— Ну, вот вам, пожалуйста. — Расстроено сказал Селедкин, — Танька Толстунова, наверное, уже и замуж вышла. А родителей-то как жалко! Значит так, — продолжил он, помолчав немного, и наклонившись, прямо к профессорскому уху, обдав последнего, запахом давно немытого тела:
— Мы с вами находимся в пещере времен верхнего палеолита, а предположительно, как я думаю, это культура Ориньяк. Фенотип местного населения кроманьонский. От нашей с вами эпохи, мы отдалились на тридцать— сорок тысяч лет, полагаю. Ну, вы, наверное, лучше меня разберетесь. Вот эта сволочь, — и Селедкин кивнул головой в сторону Окхы, громко беседующего, с каким-то громилой в шкуре пещерного льва, — этот шаман тут заправляет. Он хуже любого мафиози. Реально владеет сверхмагией и может раздвигать пространство и время. Периодически, когда этот субъект камлает в его сети попадается очередная жертва, забредшая в пещеру в своём времени. Ну, как мы с Бочкаревым или вы. Они называют такую добычу — огие. То есть, подарок духов. Разнообразия от них не дождешься — огие сразу же съедают. А этот тролль, ну шаман, короче, лично пожирает самые вкусные куски огие, да ещё с приправами и жареными грибочками. Каннибалы, все, как один. И что им не хватает оленины и кабанятины, не понимаю? Да и рыбы тут, пруд пруди. Только не ленись на охоту пораньше вставать!Так нет же, эти долбанутые сапиенсы, готовы драться за каждый кусочек человечины. Ну, как вам это понравится?
— Ну, это скорее ритуальный каннибализм, — стал рассуждать, заинтересованный рассказом студента, профессор.
— Дудки, Аркадий Моисеевич, ритуальный. Обыкновенный бытовой каннибализм. Чуть что, не по его воле, не по шаманьему выходит — сразу же на вертел тащат. Даже вождя племени Дрыка, в прошлом месяце в расход пустили. Окхы власть ни с кем делить не желает. Вот и объявил Дрыка низшим духом. Кстати, хороший был мужик, мы с ним вместе мухоморы курили. А сегодня меня должны были поджарить, да судьба вас прислала. А я, как раз, хотел свалить из этого паршивого гостиничного номера. Думал, если сегодня огие не попадется, двину шаману в глаз каменным рубилом и в этот портал ломанусь. А тут вы. Я как увидел…Эмоциональный рассказ Селедкина, был прерван, угрожающим жестом шамана, в сторону собеседников.
— Сейчас начнется, — невесело констатировал бывший студент. — Щас пугать нас будет, рожа раскрашенная, или завывать, страху нагонять. Но Окхы, подойдя, к связанному грубыми кожаными ремнями профессору, неожиданно попытался изобразить на мрачной, никогда не знавшей бритвы физиономии, некое подобие улыбки, больше напоминающей оскал:
-Аркхы ГРУ ату ту гым, — произнес он с достоинством и презрительно посмотрел на Селедкина — Бры.
Селедкин забегал глазами по сторонам, пытаясь быстро сообразить, стоит ли переводить профессору немудреную речь шамана. Ведь в таком случае, станет понятно, что огие в виде Семиглаза понимает речь актара Бры, что выглядит совсем уже подозрительно…
Селедкин обреченно повернулся к Семиглазу, почесав густую бороду правой рукой и поднял средний палец вверх со словами:
-Шаман и старейшины племени нашли у вас амулет, принадлежавший отцу этого упыря, старому знахарю Кхе, утерянный им двадцать лун назад. Понятия не имею, на чем базируется местное летоисчисление, — добавил от себя охотник Бры и продолжил, — Поэтому, духи подземелья не позволяют приносить вас, Аркадий Моисеевич, в жертву Шаманьему Камню. Но, — и он расстроено вздохнул, — духи низшего мира сказали Окхы, что мы с вами родом из одного племени. И отпираться бесполезно. Эта раскрашенная обезьяна, в самом деле, реальный колдун, — с ненавистью прошептал Селедкин — Бры в сторону.— Поэтому, нас с вами, Аркадий Моисеевич, ожидает незавидная участь. Теперь, до появления нового огие, мы будем соблюдать жесткий пост. То есть, голодать, если не сознаемся, где находится наше племя и кто его главный шаман.…
Только сейчас профессор Семиглаз понял, что он голоден с самого утра и перспектива разгрузочной диеты в антисанитарных условиях первобытнообщинного строя, его и вовсе не привлекает.
Однако, новое положение в сообществе троглодитов, давало компаньонам и некоторое преимущество. Шаман, очевидно, решил,что наказания голодом будет достаточно для новых членов племени. Он приказал охотнику ГРУ, подозрительно смахивающему, на народного артиста Сергея Безухова после недельного запоя, развязать профессора и бдительно охранять эту парочку.
Селедкин-Бры наклонился к профессору, который, несмотря на туманные перспективы, живо интересовался у студента обстоятельствами пребывания последнего среди пещерных людей.
-Понимаете, профессор, мы с Бочкаревым с исторического попали в эту проклятую пещеру в поисках клада. Ну, естественно, что наткнулись на ископаемые артефакты, заинтересовались и тут этот… Окхы в своем палеолите надумал расширять пространство. Ну, мы с Пашей и попались в его лапы. Вернее, Бочкарев отвлек их внимание. Несчастный, они его и за огие приняли и употребили по назначению,— и погрустневший Селедкин, махнул рукой в сторону кучи первобытного мусора, громоздившейся в углу пещеры.
Там, среди обломков черепов людей и животных, каких-то сломанных орудий труда и заготовок для луков, хорошо просматривались синие кеды, безвременно ушедшего в иной мир, студента Бочкарева.…
— А я,— вздрогнув всем телом, продолжил Селедкин,— удрал из пещеры и несколько дней скрывался в лесу. Пока охотники на меня не наткнулись. Сначала думал притвориться глухонемым. Но здесь свои законы. Меня приняли, как гостя племени. Переодели, дали новое имя и прошлым не стали интересоваться. Я и охотиться научился не хуже других, и рыбу руками ловить, грибы-ягоды распознавать. Вообще, практика преддипломная вышла на славу. Я даже подкачался без всякого протеинового коктейля и фитнес клуба,— и Бры с гордостью указал профессору на внушительного размеры бицепсы, — а язык племени выучил быстро. Лексический запас у них скудный, подкрепляемый жестами. Всего слов не больше тысячи . И вы знаете, профессор, этих слов вполне хватает на все случаи жизни. Так что, адаптировался. Мне даже жену обещали предоставить после семи удачных охот. А вот вам, профессор, труднее будет. Вам сколько лет исполнилось? — неожиданно поинтересовался Селедкин.
— Сорок семь, — удивленно ответил Семиглаз.
— Ну вот. Через пару лет Окхы сбросит вас со скалы. Да ещё не факт, что не раньше. Вряд ли, вы за оленями будете быстро бегать или зайцев в силки ловить, — задумчиво сказал студент, разглядывая субтильную фигуру профессора. — Здесь законы выживания суровые: не можешь самостоятельно пищу добывать, сам станешь чьим-то ужином. Нам, что-то нужно делать. А то, хана нам полная выходит, уважаемый Аркадий Моисеевич, — невесело подвел итог беседы Селедкин.
Погрустневший Аркадий Моисеевич, молча сидел на каменном полу, подогнув под себя, худенькие ноги. Рядом с ним валялись костяные иглы, скребки, наконечники и целая куча звериных шкур, подготовленных женщинами, к пошивке верхней одежды. Все эти раритетные вещицы, казавшиеся раньше бесценными, не вызывали сейчас никакого интереса, у расстроенного Семиглаза.
Профессор зябко поежился. Одет он был совсем налегке — в спортивный костюм и кроссовки. А в пещере, по ощущениям Семиглаза, было не больше десяти градусов тепла. "Да, далеко не летняя Ялта", — печально подумал Семиглаз, пытаясь соединить, все имеющиеся у него факты и данные, в один клубок.
— А как же нам отсюда свалить, выражаясь вашим языком? — обратился он к Бры.
— Да я вот, что думаю, профессор, вся сила шамана этого заключается в амулете, что у него на шее висит. Ну, типа того, что вы нашли и с собой сюда прихватили. Он, гад, его вообще никогда не снимает. Плюс-этот служитель культа явно сидит на доисторической наркоте. На травку он налегает, когда хочет раздвинуть пространство. Может, если все эти компоненты разом собрать и у нас получится пошаманить…
— Ни фига у вас не получится, даже и с амулетом, — неожиданно резко прозвучал голос в ночном полумраке. Селедкин и Семиглаз, не сговариваясь, обернулись назад. Именно там, у входа в пещеру, стоял ночной страж ворот — ГРУ. Этот здоровенный детина, закутанный до бровей в песцовый воротник, держал в правой руке копье с внушительным наконечником, на изготовке.
— Мама дорогая, — мистическим шепотом начал Селедкин, — ГРУ, ты говоришь по-русски?
— А чего мне не говорить? Меня Федором зовут. Я здесь уже лет пять ошиваюсь. Сначала трудно было, ну ты знаешь сам, — кивнул он в сторону Бры. — Потом привык. Я в этой пещере бомжевал летом. А на дачах в поселке, что в трех километрах отсюда, помидоры и огурцы воровал. Ну, вообщем, водка-селедка, сами понимаете. А тут, как-то по-пьяни, заночевал в пещере, ну, Окхы — то меня и сцапал. Но почему-то, жрать не стал. Не признал во мне огие. Говорил потом, будто во мне злой дух сидит, и такое мясо в пищу не годится. А я так думаю, мужики, это потому, что от меня перегаром несло за версту.…
Выслушав исповедь ГРУ, профессор и студент заметно приуныли. Мечты о скором возвращении домой стали постепенно улетучиваться. ГРУ снисходительно посмотрел на собеседников:
-Да ладно вам париться, чего завяли? Есть отсюда выход. Я наблюдательный мужик, по малолетке три ходки имел. Если хотите живыми и здоровыми вернуться, то поторопитесь. Окхы вас долго держать не будет, вы ему глаза мозолите и авторитет подрываете. Завалит он вас, и предлог искать не станет. Скажет — духи потребовали. Это, как на зоне…
-Так о каком выходе вы говорили, молодой человек? — прервал блатные откровения Семиглаз.
-О том самом, единственном. В камне этом вся загвоздка, а не в шамане. Поняли? Все мы здесь очутились, именно, из-за Шаманьего Камня. Он, ну живой, что ли. Окхы не зря ему огие скармливает. Когда камень сытый, то становится добрым. И может самое заветное желание исполнить. А остальное — трава шун-шун, амулеты, это всё для понтов, одним словом.А заклинание я вам нужное скажу, я уже его наизусть выучил. Окхы меня за дурака держит либо доверяет, что — ли…
-Так чем же мы его накормим, камень этот?— нахмурился профессор.— Вы что, Федор, предлагаете нам, культурным людям, совершить языческий обряд человеческого жертвоприношения?
-Я предлагаю? Да мне по фиг ваши проблемы. Это вам надо, а не мне. Вон, Окхы в вашу сторону постоянно зенки пялит. Думаете, что он вам картину безмятежного будущего рисует? — злорадно ухмыльнулся ГРУ…
Селедкин и Семиглаз, битый час просидели в засаде на кабана. После разговора с ГРУ, стало очевидным, что без жертвоприношения Шаманьему Камню, вернуться домой не получится. ГРУ предложил попробовать охоту. Типа, убить жертвенное животное своими руками и выполнить ритуал с надеждой, что сработает и такой, упрощенный вариант...
Селедкин, наполовину скрытый густым кустарником, вдруг насторожился и махнул рукой в сторону профессора:
-Аркадий Моисеевич, я слышу какое-то движение. Кажется, нам повезло. По моей команде, бегите в сторону ямы. — Бры не договорил, как на освещенную солнечным светом поляну, резво выскочил среднего размера кабанчик. Семиглаз, не дожидаясь указаний, от искушенного в загонной охоте Селедкина, помчался вперед. В спину ему неслись, какие-то отвратительные хлюпающие звуки…
Аркадий Моисеевич пришел в себя, только после того, как перепрыгнул хорошо замаскированную ветками, ловчую яму. Зверь, хрюкая и брызгая слюной, лежал на дне ловушки, насквозь проткнутый деревянным частоколом. Это была первая в жизни, кровавая охота профессора Семиглаза…
Заговорщики вернулись в пещеру с добычей, и, пользуясь временным отсутствием, ушедшего пообщаться с духами полей и женским полом Окхы, приступили к выполнению ритуала возле Шаманьего Камня. Селедкин, недрогнувшей рукой, перерезал ещё живому кабанчику горло, чем сильно поразил профессора. Студент, под бдительным руководством ГРУ, намазал камень кровью несчастного животного.
-А теперь, — торжественно сказал ГРУ,— прежде, чем я начну читать заклинание, подумайте о том, что бы вы хотели попросить у камня. Сосредоточьтесь.
— Подожди, Федор, — вкрадчиво спросил профессор.— А ты не хочешь вместе с нами вернуться домой? Если получится, конечно?
— А зачем? Что я там позабыл? Опять бомжевать где попало, водку пить и от алиментов укрываться? — рассеянно улыбнулся ГРУ. — Нет уж, профессор. Мне и здесь неплохо. Я в этих местах родился, здесь и живу. Тут и дом мой. Какая разница, в каком веке? Здесь природа нетронутая. А я люблю рыбалку и свежий воздух. Детей у меня тут уже шестеро и все от разных жен. И никто на меня не обижается, заметьте! Теперь я никому ничего не должен. Ну, разве что, Окхы напрягает. Но я думаю, что после вашего удачного побега, я его на место поставлю. Ладно, давайте начинать. Пока охотников в пещере нет…
Семиглаз и Селедкин стояли, взявшись за руки, на коленях перед Шаманьим Камнем. После жертвоприношения, они медитировали в течение получаса, пытаясь правильно сформулировать свои желания, в доступной для малограмотного, но кровожадного камня форме. ГРУ сделался серьезным. Наконец, услышав гул, идущий из-под земли, он торжественно произнес:
-Духи услышали вас, о несчастные! Одру — брык тун-тун-акын…— с этими словами пространство расширилось, и компаньоны шагнули вперед, под дикие завывания ГРУ:
— Эй, мужики, завалите вход в пещеру, от греха подальше! Привет там всем передавайте, кто меня ещё помнит! Может, менты меня, до сих пор ищут… Сык— ур –тум кла -фун да мук!...
Селедкин стоял под скалой, пока Семиглаз тщательно маскировал вход в пещеру и улыбался. У них всё получилось. Глядя в голубое небо, по которому кружил вертолет, он понял, что Шаманий Камень, благосклонно отнесся к их альтернативной жертве. Чуть позже, когда они брели по лесу к ближайшему поселку Виноградовка, Селедкин обстоятельно рассуждал вслух, скидывая на ходу меховой палантин:
— Я, профессор, теперь отмоюсь, побреюсь, приведу себя в порядок и засяду за диссертацию. А потом, восстановлюсь на кафедре. Да у меня материала — на сто научных работ! Профессор, молчал, кивая Селедкину, в знак согласия. Он замедлил шаг, когда на горизонте показались первые строения поселка:
— Скажите, Николай, а как же все-таки, вам удалось выжить в таких трудных условиях?
-Ну! Не знаю, профессор. Договариваться нужно уметь, наверное. Это в любую эпоху не помешает. Найти общий язык и принять правила чужой игры, что ли. А люди, они же мало изменились с тех пор, как я понял. Кан-ын — су-бру-у. Как говорится, до новой охоты, брат! — и Селедкин, спотыкаясь, в своих доисторических мокасинах, резво побежал в сторону автобусной остановки…