Дождь собирается

 

 

— Слушай, скоро у дочки день

рождения. Надо бы над подарком подумать.

— А я уже всё придумала. Давай ей

новый мобильник подарим. Сейчас их со

встроенными маячками делают — будем не

только всегда на связи, но и знать, где

она находится.

 

Подслушано

 

 

В полумраке кабинета разноцветные кривые напоминали экзотических змей, зависших в воздухе. Щеголяя яркими боками, графики функций проецировались непосредственно над рабочим столом, а вокруг них то и дело появлялись вспомогательные диаграммы. Вадим уже четвёртый час силился свести воедино их итоговые значения. Иногда казалось, что добавление всего лишь нескольких корректирующих переменных может поправить ситуацию, но с каждой попыткой змеюки только больше расползались.

Бросив усталый взгляд на притухший циферблат электронных часов, старший конструктор тяжело вздохнул и, потирая виски, откинулся на спинку кресла.

"Просто сегодня не мой день", — подумал он и тут же улыбнулся, получив тёплый отклик из глубины сознания, — мама, как всегда, была рядом. Её ненавязчивое ободрение разбавило досаду, позволив смягчить нарастающее раздражение. Всего несколько минут далёкой близости, а насупившийся мир стал заметно светлее.

Вадим даже смутился, устыдившись своего сиюминутного безволия, но думать о работе уже не хотелось. Их совместные мысли словно сами собой потекли в ином направлении.

В свою очередь и он чувствовал, что у матушки не всё в порядке: соседская кошка ухитрилась пройтись по цветочным горшкам и загубить несколько драгоценных фиалок. Родительница всегда излишне трепетно относилась к растениям, и сыну пришлось изрядно постараться, чтобы сгладить горечь утраты.

Это не было похоже на телепатическое общение или внутренний диалог. Просто сознания матери и ребёнка с самого рождения были неразрывно связаны между собой, составляли единое целое, — пусть и разобщённый, но неделимый организм.

Никаких секретов, никаких споров, противоречий или конфликтов. Мнение отпрыска просто не могло сформироваться само по себе в отрыве от разума матери, но и та в свою очередь не могла игнорировать намерения своей второй половинки. Воспринимала их как свои собственные.

Это во многом облегчало процесс воспитания и обучения новорождённого. Помогало не только быстрее освоиться в обществе, но и избежать напрасных детских ошибок. Никто не капризничал, не пытался ухватить горячий паяльник или посмотреть, что внутри у котёнка. Более того, отпала необходимость ругать и наказывать своих чад. Не приходилось что-либо доказывать или обосновывать. Дети с рождения получали знания напрямую от своих мам, и эти знания не искажались ошибочным восприятием.

К сожалению, поддержание связи требовало определённого уровня концентрации хотя бы одного из симбионтов. Так что со временем, по мере взросления и выхода в жизнь, периоды совместного мысленного сосуществования утрачивали свою непрерывность, сокращались, а в дальнейшем и вовсе обретали форму сеансов.

На общей гармонии это не сказывалось, и лишь эмоциональные всплески, возникавшие и накапливавшиеся за время "молчания", могли внести кратковременный диссонанс.

Пискнул зуммер, сообщающий об окончании рабочего дня, но Вадим не спешил собираться домой. Не зажигая основного света, он, как мог, привёл в порядок бумаги, отключил анализаторы и, едва заметно вздохнув, нащупал заветный тумблер. Заурчал скрытый в стене механизм, и тяжёлые портьеры, скрывавшие панораму вечернего города, поползли в стороны.

Если спросить Вадима, когда он впервые проникся красотою закатов, то тот навряд ли нашёлся бы, что ответить. Скорее всего, увлечение этим таинством существовало с самого его рождения, и он старался не упускать ни единой возможности понаблюдать, как раскалённый багровеющий шар скрывается за горизонтом.

Впрочем, в глубине души иногда проскакивали мысли, что любовь к закатам присутствовала не всегда. Порою казалось, что было время, когда солнце не вызывало у него никаких эмоций, но...

Подойдя к большому во всю стену окну, Вадим вытянул вперёд руку и положил ладонь на прохладную, чуть упругую поверхность. Слегка надавив, словно проверяя стекло на прочность, он стал медленно сводить пальцы, представляя, что пытается ухватить далёкий оранжевый шарик. Сейчас тот висел, запутавшись в швартовочных мачтах Ёркского небоскрёба, и как никогда походил на драгоценную ёлочную игрушку.

Неожиданная аналогия пришла из далёкого детства, но детства не его и даже не его матери. Скорее всего, это были воспоминания прабабушки, о которой Вадик мало чего знал, но чьи переживания являлись частью и его памяти. Образы прошлого, передававшиеся по цепочке от матери к матери, в конце концов, нашли пристанище и в его голове.

Необычно одетые люди, незнакомая музыка, настоящая живая ёлка… Одно за другим воспоминания сменяли друг друга. Какой-то мальчик берёт за руку, тянет к столу, где дымится жаркое, а аромат фруктов настолько реален, что солнце уже не хочет походить на игрушку и больше напоминает тёмно-оранжевый морщинистый апельсин…

— Извините, где я могу найти госпожу Акиньшину? — звонкий женский голос раздался у него за спиной столь внезапно, что Вадик непроизвольно вздрогнул.

— Дальше по коридору. Пятнадцатый кабинет, — буркнул он, даже не обернувшись. Сейчас так не хотелось терять симфонию чувств, но про незакрытую дверь нужно было всё-таки подумать заранее.

— Да я была там, — ответила девушка, явно никуда не собираясь. — И дальше и ближе… Закрыто всё. Похоже, что кроме вас на этаже никого и не осталось. Здесь народ всегда так своевременно разбегается?

— В каком смысле "разбегается"? — переспросил Вадим и, оторвавшись от окна, окинул взглядом нежданную гостью.

Подобных особ ему встречать ещё не приходилось: привычное элегантное платье, длинные каштановые волосы, томный взгляд… Всё это настолько было не про неё, что на какое-то мгновенье он успел усомниться действительно ли перед ним женщина.

— Да в таком смысле, — продолжила та, поправляя фиолетовую чёлку. — Рабочий день всего десять минут как закончился, а у вас шаром покати. Или здесь всегда так безлюдно?

— Рабочий день закончился… Люди ушли… — пробормотал Вадим, не совсем понимая, чего от него хотят.

— Ушли? Скорее уж убежали, — ухмыльнулась девушка. — Впрочем, не суть… Просто у меня здесь посылка на имя Акиньшиной.

Только после этих слов он заметил эмблему почтовой службы на рукаве незнакомки.

— Боюсь, что вы опоздали. Если Татьяна ушла, придётся обождать до завтра.

— А вы не бойтесь, — ответила девушка, доставая портативный коммуникатор. — У меня здесь целый список, кто может расписаться за доставку помимо основного получателя. Как раз для подобных случаев. Вас, кстати, как зовут?

Вадим ощутил волну недоверия, пришедшую со стороны матери, но всё же представился. В ответ почтальонша должна была назвать и своё имя, но, вопреки приличиям, всего лишь кивнула и углубилась в электронные формальности.

— Всё в порядке, — констатировала она через некоторое время. — Вадим Петровский — научный сотрудник комплекса. Распишитесь в получении, — подойдя ближе, девушка протянула ему коммуникатор.

— С удовольствием, — ответил он, чувствуя, что непосредственность курьера начинает его раздражать, — но может сперва посылка? Я ведь должен знать…

— Само собой, само собой, — перебила девушка и улыбнулась, блеснув фиолетовыми зубами под цвет волос. — Джонни, заноси, — последние слова она произнесла в микрофон коммуникатора.

Послышалось отдалённое гудение и, протиснувшись сквозь дверной проём, в кабинет вкатился небольшой автоматический погрузчик, на платформе которого, слегка покачиваясь в гравитационном поле, возвышался внушительных размеров контейнер.

— Вот и ваша бандеролька, — прокомментировала девушка, махнув рукой в сторону робота.

— Вижу…. А что там? — Вадим с интересом разглядывал пластиковый ящик.

— Понятия не имею. Но вы, как получатель, имеете доступ и можете ознакомиться.

— Ну да, ну да… — пробормотал Петровский и, мысленно взывая о помощи, направился к роботу.

Ему не хотелось признаваться, что иметь дело с реальной посылкой ещё не доводилось. Увы, но за всю свою жизнь Вадик не получал ничего тяжелее электронной корреспонденции. Вес его писем измерялся терабайтами, но никак не килограммами.

Видя замешательство, курьер продолжила:

— Там сбоку небольшая информационная панелька с сенсорным экраном. Разберётесь? — а про себя ехидно добавила. — Тоже мне, учёные! Наберут с улицы по объявлению, а всё туда же!

Но подсказка не пригодилась — спасибо матушке, Вадим уже знал, что к чему. Пальцы на удивление привычно забегали по экрану, и спустя несколько минут фронтальная сторона ящика сделалась прозрачной, а внутри зажглась встроенная подсветка.

— Класс! На целый месяц раньше срока, — выдохнул он, отступая на шаг. — Новые интерфейсы для визуализатора. Татьяна говорила, их ещё только собирают, а они уже… Просто отлично!

— Интерфейсы? — удивилась девушка. Наблюдая за горячей реакцией Петровского, она и сама заинтересовалась содержимым.

— Ну да, вот смотрите, — Вадик откинул мгновенно потемневшую крышку и, осторожно извлёк из контейнера пару причудливых очков с прозрачными стёклами. — Дело в том, что мы всегда отслеживали поведение компьютерных моделей на мониторах или проекциях… Не слишком удобно, ведь в расчётах важна каждая мелочь. А эти очки… — это новый интерфейс. Они позволят вести наблюдение словно… — он замялся, подбирая подходящие слова, — словно это и не модель вовсе, а наша действительность.

— Как виртуальная реальность, что ли?

— Нет… не совсем. Просто, как реальность. В которой, ко всему прочему, мы можем менять любые параметры. Например, жёсткость металла, хрупкость бетона, а главное… — Вадим перешёл на заговорщицкий шёпот, — ускорять время.

— Нехилые у вас игрушки. А посмотреть можно? — в глазах юной собеседницы дьявольскими огоньками разгоралось любопытство. — Я уже пару лет в доставке, но ничего подобного ещё не встречала. Кстати, меня Багира зовут.

— Очень приятно, — буркнул Вадим, пряча очки на место, — но это не игрушки.

— Подожди-и-и, не убирай!.. — казалось, девушка вот-вот бросится его останавливать. — Тебе разве не надо проверить всё ли работает? Вдруг там… ну, не знаю… не работает что-нибудь? Твой заказ у меня последний, так что я и не тороплюсь вовсе, и…

— И что? — опустив крышку, Петровский холодно посмотрел ей в глаза.

— Да нет, ничего, — обиженно вздохнула Багира, и, надув губки, протянула коммуникатор. — Вот. Распишитесь в получении.

 

*

 

— Ну как? Не жмут? — Вадим, замкнул небольшой замочек, фиксировавший очки на голове девушки.

— Вроде нормально. Только волосы чуток защемило.

— Главное, что размер подошёл, а волосы — это ерунда.

— Ничего себе ерунда… Я, между прочим, сама причёску делала. Ни один салон так не может. И колор у меня свой, не то, что их вазилка.

— Уже заметил, — пробормотал Петровский, корректируя приёмные датчики. — Вроде всё готово. Ты как?

— Да давай уже, — улыбнулась Багира, заёрзав на гостевом диване. — Больно-то хоть не будет?

Оставив вопрос без ответа, Вадик защёлкнул на затылке свой интерфейс и, пряча вспотевшие ладони, уселся рядом. Теперь система должна была самостоятельно подключиться к основному компьютеру, настроиться на их органы чувств и подменить существующую реальность виртуальной моделью. Сколько для это потребуется времени Петровский не знал и, воспользовавшись паузой, попробовал обдумать происходящее.

Прежде всего, его беспокоило неожиданно возникшее желание согласиться с уговорами абсолютно незнакомого человека. Просто так по доброй воле пойти на должностное нарушение он не мог, а значит, здесь не обошлось без стороннего влияния. Вот только зачем матушке подталкивать собственного сына на неприятности? Ответа пока не было, а ситуация казалась слишком серьёзной, что бы просто полагаться на интуицию.

— Вадим, а почему у очков стёкла прозрачные? Они потемнеют?

Во-вторых, он никак не мог понять, почему юная особа, назвавшаяся Багирой, ведёт себя столь вызывающе. Её манеры, причёска… имя, в конце концов. Современное воспитание уже на начальном этапе полностью исключает подобную нетерпимость. Полвека назад, неблагополучные семьи ещё встречались, но сегодня?..

— А невесомость здесь можно сделать?

Поколение за поколением, передавая по материнской цепочке всё самое лучшее, человечество старательно культивировало систему ценностей единую для всего общества. Случайное появление "залётного сорнячка" было не просто маловероятно, а исключено по определению.

— Вадик, мне скучно, ты не в курсе, нам ещё долго ждать?

"Ну, вот откуда это?!" — терзался Петровский, пытаясь вспомнить, когда же они успели перейти на "ты".

— Послушай, я не знаю. Могу пока шипучку предложить. Хочешь?

— Хочу, — обрадовалась девушка и, вспорхнув с дивана, без лишних слов направилась к мини-бару.

"А если она — инопланетянка? — предположил Вадим, улавливая в своих мыслях исключительно женскую логику. — Прилетела с другой планеты, прикинулась человеком, сейчас вступает в контакт… Мама, ну куда ты со своей фантазией?! Достаточно, что вообще втянула меня в эту авантюру. Хорошо, какие ещё варианты бывают? Гостья из прошлого? Машину времени не придумали, но ведь есть криозаморозка. Правда, после нескольких крупных неудач про неё позабыли, но ведь кто-то мог выжить…"

Не успел Петровский забраковать и эту догадку, когда короткий женский вскрик прервал его размышления. Подняв голову, он увидел как Багира, сжимая в руке бутылку шипучки, медленно пятится от окна. Через секунду Вадим и сам стоял рядом, с изумлением разглядывая незнакомый пейзаж — города больше не было. Вместо него от подоконника и до горизонта простиралась безупречно-ровная поверхность смоделированного мира.

— Это и есть твоя реальность? — растеряно прошептала девушка. — Серое поле под оранжевым небом?.. Честно говоря, я ожидала другого.

— Ну… главное, что всё работает, — парировал Вадик, и, поразмыслив, добавил, — лучше пока ничего здесь не трогай.

— Ничего не трогать где? В виртуальном мире?

— Нигде, — буркнул он, забирая бутылку. — Мало ли, что.

— Ну да… Сам, вон, целый город снёс, а я: "ничего не трогай", — сгримасничала Багира. — Хотя бы солнышко верни, узурпатор.

Выбирать не приходилось, и Петровский с умным видом вернулся к монитору. Вот только несмотря на уверенность в собственных силах, он понятия не имел, как основная машина взаимодействует с новыми интерфейсами. Схемы, графики, уравнения, — всё на привычных местах, но каким образом с их помощью разукрасить серое поле, а тем более — нарисовать солнце? Единственное, что приходило в голову — это обычным путём загрузить один из своих старых проектов. А дальше в очередной раз понадеяться на компьютерный разум и предусмотрительность разработчиков.

Замигали носители, ожил индикатор загрузки и практически одновременно с ним со стороны окна послышались озабоченные возгласы:

— А у тебя тут что-то задвигалось. Смотри, смотри, растёт!

"И всё же я крут", — мимоходом подумал Петровский, даже не представляя, что именно у него получилось.

— Забавно… А что это будет? — продолжала Багира с интересом наблюдая за клубком сгущающегося тумана. — Хотя стой… не отвечай… я сама догадаться попробую. Это…

Но Вадим её не слушал. Он и сам как заворожённый смотрел туда, где из серого НИЧТО формировался его лучший проект, его гордость — полномасштабная физическая модель Ёркского небоскрёба.

 

*

 

— Слушай, этого не может быть! Ты столько лет проектируешь здания, — Багира кивнула в сторону одинокой высотки, — а сейчас говоришь, что не умеешь работать со своей же моделью?

— Да всё я умею, — отмахнулся Петровский. — Просто ты никак не хочешь понять, что моя специальность — разработка проектов. Я не могу заниматься всем подряд.

— Но ты же запустил эти штуковины… как их там…

— Интерфейсы? Это другое. Для них особых знаний не требуется. А вот когда дело доходит до полноценных испытаний, к работе подключается Акиньшина. Тут уже её профиль.

— И тебя не интересовало, как она тестирует твои здания?

— Пойми же, у меня иные задачи…

— Вот опять! А самостоятельно проверить надёжность собственных разработок? Неужели никогда не хотелось лично протестировать своё здание?

— Слушай, как ты не понимаешь… Это абсолютно бессмысленно. Моих знаний недостаточно, чтобы осуществлять исполнение проекта на каждом этапе.

— Чего ж ты тогда про ускорение времени хвастался, когда ничего не можешь?

— Ну, сама посуди, — Вадим пытался из последних сил аргументировать свою позицию, — моя мама была конструктором, бабушка — проектировщиком. Прабабушка тоже чего-то там создавала. Теперь их мастерство перешло ко мне, и в своей ипостаси я безупречен. Татьяна же выросла в семье испытателей и в своём направлении уже она вне конкуренции. А время да. Его действительно можно ускорить, просто я этим никогда не занимался.

— Хорошо. Допустим, — согласилась Багира. — Но раз Акиньшиной сейчас здесь нет, что мешает нам самим поиграть в испытателей? Хотя бы на примитивном уровне.

— С чего ты вообще взяла, что мы будем во что-то играть? Да и как ты это себе представляешь?

— Как представляю? Да очень просто. В контейнере с очками наверняка должно быть какое-нибудь руководство. Посмотрим?

— Погоди-погоди. Ты хочешь изучить новейшую компьютерную систему, используя обычную инструкцию?

— А почему нет?

— Да потому, что это невозможно, — рассмеялся Петровский. — Настоящие знания, приходят с молоком матери и это не просто поговорка. А полагать, что какая-то бумажка сможет чему-то научить… — он развёл руками. — Это даже не смешно. Ты вроде не компьютерщик… Или у тебя в роду программисты были?

— Программистов не было, — согласилась девушка, — но, может, я всё-таки попробую? Ведь тебе самому интересно. Я же вижу. Правда?

К удивлению Вадима в посылке действительно оказалось множество сопроводительных материалов. Электронные свидетельства, проспекты, какие-то карточки… В основном информация шла на цифровых носителях, но под разноцветным ворохом, на самом дне, действительно отыскалось обычное бумажное руководство.

Торжествующе сверкнув глазами, Багира потрясла над головой заветным фолиантом и, содрав целлофан, углубилась в чтение. Петровский же не разделял её оптимизма. С самого начала, считая затею бессмысленной, он запихал обратно весь "электронный мусор" и, предчувствуя продолжительную паузу, поплёлся на рабочее место.

Вдобавок ко всему Вадим обнаружил, что в суете невесёлых мыслей утратил связь с матушкой. Скорее всего, той наскучила бессмысленная возня вокруг бумажек, а он всё это время был слишком занят, что бы самостоятельно поддерживать контакт.

"Придётся отдуваться в одиночку, — подумал Петровский и, посмотрев на часы, тихо выругался. — Чёрт, уже час, как рабочий день закончился, а я ещё торчу в своём кабинете. И если бы с пользой, так нет же… Только и делаю, что потакаю запросам какой-то безмозглой девчонки, а ей и находиться здесь не положено. А ещё закат…"

Вадим с досадой посмотрел на компьютерное небо и, плюхнувшись в кресло, одним махом допил шипучку.

— А говорил ничего не трогать, — укоризненно произнесла Багира, перелистывая страницы.

"Ах ты, егоза, — подумал Петровский и еле сдержался, что бы не запустить в девушку бутылкой. — Я бы знаешь, что с твоим справочником сделал?! Нет, всё-таки матушка вовремя отключилась — пора сворачивать этот детсад".

С этими мыслями он нащупал замочек своих очков и попробовал его расстегнуть, — застёжка не поддавалась. Тогда Вадим решительно ухватился за лямки и рискнул силой сорвать интерфейс, но прибор словно прирос к голове.

— Кстати, очки так просто не снять, — хихикнула девушка, не отрываясь от текста. — Сперва необходимо выйти из системы и только потом отключится защитный механизм.

— Какой ещё механизм?! — Петровский продолжал бороться с защёлкой.

— Тут достаточно подробно написано, но главное… — она откашлялась, — "Интерфейс можно снять только после выхода из программы и отключения рабочей системы. Это сделано с целью обезопасить органы чувств наблюдателя при переходе от виртуального мира к реальному".

— Да запросто, — прохрипел Вадим, демонстративно нащупывая провода.

— Боюсь, это не поможет, — остановила его девушка. — Дальше говорится, что выключение отдельного терминала никак не повлияет на систему в целом. У тебя ведь здесь терминал?

— Терминал… Блин! — в отчаяние Петровский врезал кулаком по столу. — И что теперь делать? Я же не могу вырубить центральный компьютер!

— Да не волнуйся ты так. Полагаю, ничего вырубать не надо. Если программу удалось запустить с терминала, то и отключить...

— Но как?! Я ж никогда этого не делал.

— Пока не знаю. Но здесь, — она похлопала по книжке, — должно быть. Кстати, а ты чего ругаться начал? Из-за меня что ли? Так я могу уйти… только скажи.

 

*

 

Любопытная усатая морда, тучные бока — своей внешностью небольшой робот-уборщик больше всего походил на отъевшуюся морскую свинку. Посапывая пылесосом, он деловито прошёлся вдоль стен, поскрёбся возле шкафов и по ежедневной спирали начал привычное движение к центру комнаты.

Развлечения на работе были под запретом и, подперев рукой подбородок, Петровский скучающим взглядом наблюдал за манипуляциями андроида. Сейчас Вадима занимал вопрос, как будет действовать уборщик, когда упрётся в гусеницы почтового робота. Багира же с головой ушла в чтение и не обратила внимания на назойливую возню механизма, даже когда тот обнюхивал её ноги.

Уже давно жизнь Вадима не сосредотачивалась на столь всеобъемлющем и бессмысленном ожидании хоть какого-нибудь исхода. Он даже порывался связаться с Акиньшиной, но, представляя её реакцию, в последний момент передумал.

Когда "свинка" вновь проигнорировала почтового погрузчика и пошла на третий заход, Петровский не выдержал:

— Ну, как там? Что-нибудь получается? — осторожно, словно ни к кому не обращаясь, спросил он.

— Что-нибудь, — повторила Багира и, оторвавшись от книги, с наслаждением потянулась. — С микроволновкой, конечно, было проще, но ведь и не кубик Рубика. Кстати, за компьютер пустишь?

Вадим озадаченно посмотрел на девушку:

— Ты нашла, как нам освободиться?

— Не совсем. Просто несколько соображений. Так я попробую?

— Ну да… конечно, — Петровский поднялся из-за стола, жестом предлагая занять его место.

Где-то в глубине души он всё ещё надеялся на чудо, но уже через несколько минут едва сдерживался, что бы не рассмеяться над своими же надеждами, — похоже Багира никогда не имела дела с современным компьютером. Да и что можно было ожидать от простого курьера?

— А ты точно не из прошлого? — не удержался Вадим после череды глупейших ошибок. — Просто в таких вещах даже дети разбираются, а у тебя настоящий провал.

— Так научи, — обронила девушка, не отрываясь от монитора.

— Опять твои глупости? — удивился он. — И как я могу научить? Я ж тебе не мама. Почему она тобой не занималась?

И тут произошло непредвиденное. В ответ на невинный вопрос Багира неожиданно замотала головой и, едва не обрушив монитор, отстранилась от компьютера:

— Да потому что нет у меня матери! И никогда не было! — процедила она. — И эта ваша мудрость поколений… Откуда ей взяться без матери? Ничего у меня нет! Ты это хотел услышать?!

— Вовсе нет… — начал было возражать Петровский, но так и не закончил фразы. Вместо этого он тяжело сглотнул и, не сводя глаз с девушки, отступил на пару шагов.

Вадим когда-то слышал о судьбах детей, оставшихся без мам. Считалось, что в отсутствии внутренней опеки ребёнок не способен адаптироваться к окружающему миру: остаётся без знаний, без духовного и эмоционального развития. Несмотря на усилия психологов и учителей, ребята всё равно не могли стать полноценными членами общества — были обречены существовать за стенами спец-интернатов. А сейчас один из них…

— Что, страшно? — Багира пыталась подавить предательскую дрожь в голосе. — Никогда не думал, что повстречаешь изгоя с "волчьим билетом"?

Петровский понимал, что ситуация требует хоть какого-нибудь ответа, но фразы не клеились.

— Ладно, расслабься. Я не беглая каторжница. Просто сдала тестирование, и мне разрешили жить… — она нервно хихикнула — …жить среди людей. Правда ничего кроме курьерской службы не светит, но… Это ведь лучше чем ничего?

— Наверно, — Вадим постепенно отходил от шока. — Как же ты сдала базовый тест без симбионта?

— Между прочим, не я одна, — ухмыльнулась девушка. — Хотя, тебе этого не понять. Так ты мне поможешь?

— Да, но… с чем?

— Как с чем? С компьютером. Без всякой этой телепатии… просто покажи, что к чему. Сможешь? Или насмехаться приятнее?

— Я и не думал… не хотел. Я же не знал… — мысли путались, слова не складывались в предложения. — И вообще... Почему ты сразу не сказала?

— А ты бы меня выставил.

— Почему? Конечно, нет...

— Да ладно. Не ты первый, не ты последний, — перебила Багира. — Более того, тебе и сейчас хочется поскорее от меня избавиться. Все вокруг хотят от меня избавиться! Но если у всех есть не только этот мир, — она постучала по столу костяшками пальцев, — но и свой внутренний, то у меня нет ни того, ни другого.

А все эти эксперименты с моделированием… Для тебя они — обыденность, рутина, а для меня — единственная возможность хоть как-то заполнить пустоту. То здесь подсмотрю, то там перехвачу. Вроде ерунда, но иначе… совсем тоскливо.

 

*

 

Маленький скукоженный комочек света, зависший в зените, больше всего походил на замученного светлячка, но, несмотря на небольшие размеры, продолжал упорное сопротивление. Чихая сиреневыми искрами, он уже в который раз пробовал скатиться с небосвода, а когда это ему не удалось, предпринял попытку буквально развалиться на части.

Тем не менее, даже со всеми выкрутасами, это солнце уже не пыталось взорваться или погаснуть.

С самим небом было попроще — оно хотя бы никуда не убегало. Но даже его преобразование не обходилось без накладок: вариант с абсолютно-прозрачным небосводом смотрелся, словно бездонная яма, из которой нет возврата, а обычная светло-голубая расцветка напомнила обшарпанный потолок хирургического отделения. Да и свет чахлого солнышка ложился неравномерно, зачастую обнаруживая какие-то неровности.

Пришлось добавить "потолку" самостоятельного свечения, после чего солнце окончательно потерялось в бескрайней голубизне, зато общее настроение стало приемлемым. Даже безликий небоскрёб, до этого смотревшийся одиноким надгробием, теперь немного приободрился.

— А давай и его разукрасим, — предложила Багира, придирчиво разглядывая здание.

— Даже и не думай, — ответил Петровский, уже давно ожидавший чего-нибудь в этом духе. — Красивости — это да, но издеваться над своим проектом я не позволю. Лучше глянь в реестре, там должны быть вещи поинтереснее. У нас здесь всё-таки испытательный комплекс, а не "земляничная полянка".

Девушка кивнула и, не расставаясь с руководством, обратилась к компьютеру. В этот раз ей потребовалось всего несколько "бумажных" консультаций, а дальше, сориентировавшись среди перекрёстных ссылок, она безошибочно вышла к необходимому разделу. На всё ушло порядка минуты, и Багира не скрывала довольной улыбки.

— С чего начнём? — бодро поинтересовалась она, открывая список тестов, но, увидев количество позиций, немного поутихла.

Вадим так же не ожидал встретить подобное обилие вариантов.

— Слушай, я и не знаю, — пробормотал он. — Давай поищем что-нибудь знакомое. Пускай например…

— Например, ветер! — подхватила Багира, переходя к соответствующей ветке. — Как думаешь, пятьсот километров в час для начала нормально?

— Можно и ветер. Только со скоростью поосторожнее. Этак ты горы сравняешь, — рассмеялся Петровский. — Лучше начинай с обычного урагана под сотню, а то и не заметишь, как всё закончится.

Вадим знал, что небоскрёб может противостоять ветрам и посильнее, но сразу раскрывать карты ему не хотелось. Да и как произвести впечатление на человека, не разбирающегося в современной архитектуре, когда любое достижение может быть воспринято как само собой разумеющееся? А впечатление произвести хотелось…

Между тем девушка закончила с данными и, запустив испытание, нетерпеливо развернулась к окну. Петровский стоял рядом и на какое-то мгновение они оба замерли в ожидании бури, но... время шло, а за окном ничего не менялось.

Проверив настройки, Багира повторила попытку, — ураган по-прежнему не появлялся. Когда она в третий раз потянулась к компьютеру, Вадим жестом попросил её обождать и, демонстративно постучал пальцем по своему наушнику.

Багира прислушалась, но, не уловив ничего кроме отдалённого шуршания, только пожала плечами.

— Это и есть ветер, — произнёс Петровский, подкручивая регулятор громкости интерфейса. — Просто ему шуметь нечем. Там даже пыли нет, вот он и тихушничает. Добавь-ка нашему урагану хорошенький ливень. Сможешь?

 

 

Дождь обрушился подобно хлёсткой пощёчине. Вдарив по одинокой высотке, он погнул мачты, оборвал десяток антенн, но не смог нанести постройке ощутимого вреда — само здание даже не дрогнуло.

— Ни фига себе! — вздохнула Багира, не ожидавшая, что перемена в погоде будет столь ощутимой.

— Вот теперь это похоже на бурю! Давай попробуем быстрее! — прокричал Петровский, подскакивая к окну. В азарте он позабыл убавить громкость своего интерфейса и теперь пытался перекричать собственный наушник.

Багира послушно увеличила скорость, и небоскрёб окутался пеленой белёсых брызг: сталкиваясь со сверхпрочным бетоном, струи воды разбивались в пыль и втягивались в разрежённую область с противоположной стороны высотки.

— Ещё немного!

Являясь обычным конструктором, Вадим ни разу не сталкивался с настоящей стихией. Годами разрабатывая проекты, он и не предполагал сколь грандиозным может быть простой набор уравнений, воплощённый в реальность. Его набор! Его уравнений!..

Теперь, словно не здание, а он сам противостоял шквальному ветру. Позабыв про всё вокруг, Петровский словно хищник упивался каждым мгновением разворачивающегося "боя".

— Ещё прибавь! — прокричал он.

Девушка продолжала ускорять сумасшедшую карусель, но вместе с тем со всё большей опаской поглядывала в сторону окна, где на фоне кромешного безумия застыла фигура конструктора. Уж слишком реалистичной была картина разворачивающегося бедствия, что бы сохранять беспристрастность.

— Ещё! Ещё! Ещё!.. — требовал голос конструктора.

И вдруг оглушительный грохот сотряс помещение. "Стекло не выдержало", — подумала Багира, инстинктивно падая под стол и закрывая голову руками. Но вопреки её ожиданиям буря не ворвалась в кабинет, сметая всё на своём пути, а даже напротив — стала заметно тише.

Приходя в себя, но, всё ещё не понимая, что происходит, она растеряно окликнула Вадима, — ответа не последовало. Тогда, отключив систему, мельком огляделась и, заметив распростёртое тело, поспешила на помощь.

 

 

 

— Всё хорошо, всё в порядке, это был просто акустический удар, — приговаривала Багира, стаскивая очки с головы Петровского.

— Но я же тебя слышу… — вяло возразил тот, приподнимаясь на локтях.

— Конечно, слышишь. У тебя ведь не контузия, а просто небольшой шок. Кстати, а что это так бабахнуло?

— Ванты не выдержали. Я и забыл, что в момент разрыва они могут так жахнуть. Не устоял "Ёрка". Небось, от него там ничего не осталось.

— Ну, как же, — улыбнулась Багира и, махнув чёлкой в сторону окна, добавила, — вон он, стоит себе целёхонький.

Там где только что бушевала буря, теперь возлежала молчаливая ночь, усыпанная разноцветными огнями. На фоне её звёздного покрывала массивный силуэт небоскрёба смотрелся особенно величественно. Если бы не прожекторы, придававшие высотке ненужное сходство с новогодней ёлкой...

И тут Вадим словно проснулся: ожидание заката, апельсиновое солнце, новогодние воспоминания из далёкого прошлого — всё мгновенно всплыло в его голове. Вовсе не так он планировал провести этот вечер, да и только ли вечер?

Поднявшись и подойдя к столу, Петровский нехотя посмотрел на часы: "Половина третьего — придётся ночевать на работе", — рассудил он и только сейчас осознал, что на нём уже нет интерфейса.

— И давно ты могла их снять? — мрачно поинтересовался Вадик, опускаясь в кресло.

— С самого начала, — продолжала улыбаться девушка. — Пару раз булавкой ковырнуть и… Но мне было необходимо твоё содействие. Конечно, помощник из тебя неважный, но лучше так, чем в одиночку разбираться.

— Ничего не понимаю, — ответил Петровский, потирая уставшие глаза. — Зачем столько мучений ради какого-то аттракциона? Тебе что — знаться больше нечем?

— Знаешь… а я тебе объясню, — улыбка пропала с лица Багиры. — Ведь согласись, всё на свете зависит от приоритетов. То, что для одного — никчёмная игрушка, для другого может стать смыслом жизни. Незаметная, неуловимая мелочь, о которой ты никогда и не задумаешься. Например, глаза — ты про них и не помнишь, или слух — его не замечаешь, а может речь? Не пробовал помолчать хотя бы недельку?

Урождённый в полноценной семье и взращенный симбионтом… тебе не понять каково это всю жизнь оставаться пустышкой. Никому не нужным болванчиком, без шансов на равенство. Думаешь, в интернатах нас чему-нибудь обучают? Разве что на горшок ходить да ложку держать.

Только не подумай, они пытались… они хотели. Но не смогли.

Сегодня вся система обучения строится на взаимодействии с симбионтом, а вот так, — она коснулась монитора, — просто сесть и показать… Никто уже не умеет, а главное — не хочет!

Кстати, а ты знаешь, что такое учебник?

— Конечно, — вяло удивился Вадим. После недавнего потрясения начинало клонить в сон. — Книжка такая со знаниями. По ним в прошлом веке учились.

— Вот-вот… — девушка грустно вздохнула. — Так они в прошлом веке и остались. Вместе с учителями. Теперь у каждого свой учитель — мама. Нет мамы — нет учителя. Даже эта инструкция так написана, что без твоей помощи я бы никогда не разобралась.

А дальше начинается самое интересное… Когда они осознали, что не могут нам помочь, то попросту испугались. Испугались, что мы по своей воле можем овладеть случайным знанием и станем опасны. Как ребёнок с ружьём, которого нельзя контролировать.

И тогда нас стали целенаправленно ограничивать в развитии. Вплоть до полной деградации. Лишь бы под себя не гадили. Понимаешь о чём я?

Склонившись к Петровскому Багира проникновенно посмотрела ему в глаза и тихо спросила:

— Что, зайка, утомила я тебя, спать хочется?

Вадим ничего не ответил. Как каменный истукан немой и недвижимый он сидел в своём кресле и только горящие глаза говорили о присутствии сознания в парализованном теле.

— Не волнуйся, я тебе хороший препарат впрыснула, — продолжила девушка. — К утру проснёшься полным сил, а главное, — напрочь позабудешь о сегодняшнем вечере, а то я такая болтушка. Никогда не умела секретничать, ведь говорить правду — отдельное удовольствие. Пойду-ка, пожалуй… — Багира выдержала эффектную паузу, — докачаю базу данных вашего комплекса. Теперь-то я в ней смогу разобраться. Ага?

И не думай, что архитектура так важна. Просто со временем в наших руках окажутся практически все доступные знания. А такие как ты, — люди ограниченные своей специализацией и не способные к обучению, станут второстепенной рабочей силой. Прислугой нового поколения, свободного от стереотипов и неограниченного в познании.

Да, и… не беспокой матушку, она всё равно спит.