Коммутация

Игра — это то, ради чего мы существуем.

Пока на ярких улицах верхнего города идёт игра, здесь, на самом Дне, жители квартала работают за инъекции. Игра и Дно взаимосвязаны. Схема налажена и работает исправно.

Верхний город — место, где проходит игра. Место под солнцем. Яркие огни, громкая музыка. Вечный праздник, хмельное веселье.

За их радость мы платим жизнью во тьме. Это Дно. И здесь выживает не каждый. Спасают лишь инъекции.

Добрый доктор снабжает ими весь город. И Дно, и Место под солнцем — все мы живы его заботами. Его стараниями. Но не он возглавляет город. Всем заведует Умник.

Именно Умник сделал так, что город существует. Благодаря нему наверху праздник не прекращается ни на миг. Благодаря его мозгам, мы получаем инъекции.

Но в этот раз что-то пошло не так. Кто-то сорвался. Сгорел на работе. Такое случается.

Тогда игра начинается в нашем квартале. Игра на выживание.

Инъекций нет. Добрый доктор молчит. Квартал затих. Все кто может, пытаются затаиться. Залечь на дно. Напрасно. Это и есть Дно. И Инспектор проверит каждого.

Именно он перекрыл кислород Доброму доктору. Это его рук дело. А руки у него словно клещи. Вцепится — не отпустит, пока не вытрясет из тебя всю твою поганую душонку, со всеми грешками и благими делами. Да-да, Инспектор настолько дотошен, что сможет отыскать в биографии даже благие дела. А уж в грехах он настоящий знаток. Проповедник не знает столько, сколько знает он.

Его задача проста. Отыскать того, кто сорвался. Того, кто решил присвоить инъекции себе. Того, кто перестал выполнять свою работу. Жадность — порок во главе списка. И за него идёт самое страшное наказание.

Депортация.

Смерть.

Если только нарушитель сам не загнулся от своей жадности. Или слабости?

Игра должна продолжаться. Это знает каждый. Нужно быть полным безумцем, чтобы пойти против системы. Но кто-то ведь это сделал.

Оставалось выяснить — кто…

 

Я ждал этой встречи. Инспектор не мог не появиться у меня. И всё же, я оказался не готов. Нервы были ни к чёрту. Без инъекций казалось, что жизнь замерла бесконечной паузой. Мир, наливаясь гулкой тишиной, ежесекундно разрывался полусотней взрывов пустоты. Жизнь казалась адом. И именно от него зависело, как долго это ещё будет продолжаться.

— Ты же понимаешь, что тебе лучше сразу рассказать мне всё, что ты знаешь?

Это было ясно как день. Продлевать эту пытку не было ни малейшего желания.

— Сейчас я поделюсь с тобой, — Инспектор сделал небольшую паузу, после чего закончил: — Это будет не стандартная доза, значительно меньше. Но всё же это лучше, чем ничего, верно?

Ответом была тишина. Инспектор прекрасно понимал, что мне не до болтовни. Так же он знал, что я соглашусь со всем, что он скажет. Тут всё было очевидно. Молчание — знак согласия.

— Ты в порядке?

Я почувствовал тепло.

— Да!

Доза действительно была крошечной. Но и такого количества хватило, чтобы почувствовать себя живым.

Невероятное ощущение…

— Ты знаешь, кто сломался?

Порции шли ровным потоком, без скачков и колебаний, и я на некоторое время забылся, не отвечая. Однако быстро вспомнил, с кем имею дело, поэтому выпалил:

— Ничего не знаю. Всё шло нормально, а потом инъекции прекратились. Всё произошло моментально.

Дьявол! Это всегда происходит моментально. Никаких предупреждений, никаких совещаний. Просто какая-то сволочь в единый миг всё решает за остальных, и наступает тишина.

Я наслаждался той малой частью, которую давал мне Инспектор, пока он обдумывал мои слова. В эти мгновения я был живым, и мне было плевать на весь остальной мир. И на Дно и на Место под солнцем. Сейчас их для меня не существовало.

Но этот короткий миг блаженства завершился словами Инспектора:

— Я ещё вернусь.

И я вновь провалился в пустоту.

Ти-ши-на…

 

Возможно ли не существовать, и одновременно ощущать это? Наверное, нет. Но у меня получалось.

Сложно сказать, что это было: сны, видения, воспоминания? Ничто из этого, и всё разом.

Ночной город переливался своим таинственным сиянием. Он словно светился изнутри. Пропитанные лунным светом кварталы сменяли друг друга до тех пор, пока я не очутился возле берлоги Ловца. Тот был на месте. Впрочем, как и всегда.

— Что происходит?

Такой вопрос мне хотелось задать. Но что именно я спросил, мне не известно.

Ловец смотрел сквозь меня. Это его обычная манера. Он не замечает материальный мир. Ловец слышит духов. Так он это называет. Его право. Мне без разницы, какими словами описывать суть каждого из нас. Слова не имеют значения. Не для меня.

Ловец слышит духов. Он ещё называет их голосом ветра. Песней мира. Эхом волны.

Это его мир. Его правила. Но он, так же как и я, является частичкой этого города. А значит, он тоже в Игре.

— Что происходит?

Духи рассказывают Ловцу о многом. Он знает всё о Месте под солнцем. Он знает про каждого, кто увяз на Дне.

Ловец слышит духов. И они сводят его с ума, заменяя ему разум. Они убивают его, наполняя новой жизнью.

Я понимаю его. Но всё же инъекции для меня роднее. Понятнее. Проще.

— Что происходит?

И в этот момент что-то меняется. Ловец замечает меня. Он смотрит мне в глаза. Не сквозь меня, нет.

Он. Видит. Меня.

И в его глазах удивление...

 

Я выныриваю из кошмара, и чувствую это.

Тепло струится сквозь меня бурлящим потоком. И уже не хочется кричать от ужаса. Уже нет былой агонии.

Теперь хорошо.

Ритм выравнивается. Вот так, вот. Пятьдесят ударов. Пятьдесят пульсаций за единицу времени. То, что доктор прописал. Добрый доктор.

Как же здорово снова чувствовать себя жи…

 

Всё обрывается тут же, не успев толком начаться. Инъекций нет. Тишина. Пустота. Ничего нет. Меня тоже.

Голос Инспектора возвращает меня к жизни. Хотя, какая теперь к чёрту жизнь? Выживание.

— Уже троих нет.

Пытаюсь понять, о чём он. Осмыслить сказанное. Тщетно.

Того, что дал мне Инспектор явно недостаточно. Особенно после всех этих кошмаров.

— Что происходит?

Слова гулким эхом проносятся в голове. И пробивают навылет.

Оцепенение.

— Что, совсем хреново?

Не отвечаю. Пытаюсь вспомнить. Было или не было? Ничего не понимаю…

— Так давай поскорее прекратим эти страдания. Расскажи мне всё.

Молчу.

— Чем скорее я найду того, кто это всё начал, тем скорее Игра возобновится. Разве не этого мы все хотим?

Этого. Но вот насчёт всех не уверен. Ведь кто-то всё же пошёл против правил.

— А я обязательно найду.

А я и не сомневаюсь. Только бы скорее всё это закончилось.

Инспектор смотрит на меня. Пристально. Изучает. Проверяет. Считает инъекции.

— Я ещё вернусь.

Я знаю. Но меня больше нет.

Мир растворяется во тьме.

 

Спустя вечность во мраке загораются звёзды-искры. Такой яркий свет здесь редкость. Что ж, сейчас вообще происходит много странных событий. И едкий туман не исключение. Город окутан его ядовитыми клубами. Туман застилает собой даже звёзды. Жаль. Давно не было так красиво.

Я спешу по улицам и переулкам квартала. Мне нужны ответы. И Репортёр может их дать.

Я врываюсь без стука. У него как всегда беспорядок. Заметки, отчёты, сводки, наброски, сроки и даты — информация разного рода заполняет его конуру. По нескольким каналам одновременно он прослушивает эфир, чтобы быть в курсе событий. Он держит руку на пульсе города. И аритмия, захватившая город, заставляет его руки дрожать.

Он так увлечён, что даже не замечает меня. Заглядывая из-за плеча, я вижу, как быстро слова заполняют поле отчёта.

Он пишет:

"Серия преступлений, которая началась совсем недавно, до сих пор не раскрыта. На сегодняшний день обнаружено три жертвы, среди которых Связной, Ловец и Заика. Никаких официальных заявлений от следствия не поступало, поэтому можно только предполагать имя того, кто за всем этим стоит…"

Перед ним лежат досье, с именами тех, кого подозревает Репортёр. Имена по буквам проходят через моё сознание, цепляясь за мысли своей сутью. Меня пробивает дрожь, когда я вижу своё имя.

Какого чёрта?!

Репортёр оборачивается, в тот же миг, когда приходит понимание, что слова были произнесены вслух. Он смотрит на меня. И ему страшно. До смерти.

Я убегаю, а вслед мне летят разлетевшиеся бумаги, сгораемые в густом тумане, и растворяющиеся дымом по ветру. А я продолжаю бежать. Прочь.

 

— "Поджигатель". Так Репортёр назвал нашего героя, прежде чем тот обратил его в пепел. Что скажешь?

Я молчу. Инспектор чему-то улыбается.

— По-моему отлично у него вышло. И откуда только у журналистов эта способность так умело подбирать слова?

Я молчу. Инспектор перестаёт улыбаться. Он смотрит на меня. Ему меня совершенно не жаль. Никого не жаль. Даже Репортёра, который сгорел ни за что.

— Его останки нашли в Изоляторе. Сгорело всё к чёрту. Дыму было — не продохнуть.

Я молчу. Оказывается туман, который я видел во сне, был вовсе не туманом. Странно… Интересно, что бы сделал со мной Инспектор, если бы узнал о моих снах? Не знаю. И не хочу знать. Я молчу.

— Осталось совсем немного. Скоро я найду того, кто за всем этим стоит. Всё взаимосвязано. И я вижу эту связь. Совсем скоро Игра возобновится.

Я молчу. Инспектор покидает меня. Сознание покидает меня.

 

Полутьма зала скрывает лица, но я прекрасно знаю, что она рядом. Она всегда была рядом. Но никогда так близко.

Её присутствие кружит голову, заставляя забыть обо всём. Ощущение, что достаточно одного лёгкого касания, и она окажется в моей власти настолько реально, что я готов потерять рассудок и допустить ошибку. Единственное, что останавливает, это тень ужаса в её прекрасных глазах.

Я чувствую её страх и не знаю чем помочь. И даже хуже. Моё бессилие усугубляется уверенностью, что она боится меня.

Мне хочется успокоить её, убедить в том, что на мне нет вины. Но я молчу, так как для начала хочу убедиться в этом сам.

Музыка разбивает неловкое молчание. На сцене разыгрывается абсурдная сцена из жизни города. Многочисленные жители танцуют хаотический танец, в котором начинает просматриваться неуловимая закономерность. Движения артистов резкие и обрывистые, и больше похожи на движения деталей единого механизма, пришедшего в негодность. Ритм ускоряется, сбивается и один за другим жители падают замертво. Балаган жизни подходит к своей кульминации. Тьма накрывает город и музыка стихает. Пауза. Свет.

На сцене Смерть.

В свете софитов чёрный балахон смотрится огромной кляксой.

Больше на сцене никого нет.

Звучит соло.

Блюз.

И слушатели замирают в восторге. Старый репертуар снова и снова срывает аншлаги. Вот что значит — мастер своего дела. Виртуоз.

Музыка смолкает. Звучат аплодисменты. Я оборачиваюсь, в надежде отыскать её глаза. Но её больше нет рядом. На сидении стула оставлена салфетка, на которой что-то написано скорым почерком. Полутьма не позволяет прочесть надпись, и потому я беру записку и подношу к глазам.

Прочитав, комкаю бумагу и кидаю в пепельницу. Текст обращается в пепел, оставив на память едкий запах дыма, а я ухожу прочь. Теперь я знаю.

 

Вырываясь из вязкого забытья, ощущая жизненное тепло, протекающее через меня, и едва сдерживаюсь, чтобы не закричать от счастья. Всё снова хорошо…

Но нет. Едва ощутимое чувство тревоги не даёт мне вдоволь насладиться эйфорией. Пытаюсь понять, что не так. Что-то увиденное мною во сне. Силюсь вспомнить, собрать картинку воедино, понять причину тревоги, но воспоминания распадаются на фрагменты, обрывки образов и ощущений. Ну же…

Всё.

Пропало.

Упустил.

Подхожу к окну. За глянцем стекла кипит невидимая жизнь ночного города. Игра возобновилась. Надолго ли? Не знаю.

Яркая вспышка. Затяжка. Струящейся лентой дыма тает пламя спички. Едкий запах наполняет комнату. Запах, которым город успел пропитаться за эти чёрные дни. Пробуждённый ото сна, он входит в привычный ритм. Восстанавливаются старые связи, передаются слухи и сплетни. Знакомый ток жизни пульсирует по его проводам, доставляя инъекции всем нуждающимся.

За окном — огни города очерчивают его призрачный силуэт. В окне — отражение огонька, который разгорается, а затем гаснет, становясь похожим на едва тлеющий уголёк.

Свет и тени. Дым и зеркала.

Едва различимое, моё отражение в окне накладывается на панораму ночного города и, поддавшись искушению, я тушу сигарету о сердце своего чёрного двойника. Пепел осыпается серыми хлопьями, сажа оставляет след на стекле, и я воочию вижу схему, которая мне явилась во сне.

Вот!

Застигнутый врасплох неожиданной догадкой, разбрасываю вещи на столе, в поисках карты города. Есть. Отыскиваю ключевые звенья, обозначаю их метками. Добрый доктор, Связной, Заика, Репортёр, Ловец… Карта покрывается символами.

Секунда раздумий… Досадно это признавать, но себя так же приходится внести в список участников развернувшегося действа. Метки расставлены. Осталось объединить их. Готово.

Отстранившись, рассматриваю результат проделанной работы.

Всё верно. Это ключ.

Все звенья одной цепи отчётливо предстают передо мной.

Записка на салфетке. Серия убийств. Схема города. Дно и Место под солнцем. Сны и реальность. И конечно, Она.

Понимая, что прежде чем покончить со всем этим, я должен поговорить с ней, снимаю трубку, набираю номер. Мой голос звучит хрипло:

— Нужно встретиться. Под мостом. Это важно.

Кладу трубку. Остался последний акт.

 

Мост сгорал у меня на глазах. Город лихорадило в преддверии нового обрыва. Совсем скоро поток инъекций прекратится. Опять. Я чувствовал это нутром. Это чувствовал каждый.

Но я продолжал стоять, не пытаясь вмешаться в ход событий. Всё что можно было, я уже сделал. Оставалось ждать. И я дождался.

Она появилась из тумана. Или это был дым? Не важно.

Только что её не было, и вот она уже передо мной. Лицо опалено, в глазах испуг и ещё какое-то чувство, которое я не могу распознать. От пережитого её бьёт озноб.

Но при виде меня она замирает, цепенея от страха. На фоне пылающего моста её хрупкая, точёная фигурка просматривается особенно отчётливо. Напряжение переполняет её, создавая бесподобную скульптуру беззащитности и отчаяния. В выражении лица, в позе, эмоции настолько натуральны и естественны, что я невольно улыбаюсь.

— Не стоило этого делать.

— О чём ты?

Роль растерянной невинной жертвы ей к лицу. На какой-то миг город представляется мне огромной сценой, на которой разворачивается представление. Всполохи от догорающего моста заменяют софиты, тёмные окна кварталов подобны жадным глазам зрителей. Мы с ней в центре внимания. На авансцене. В главных ролях.

Однако миг проходит безвозвратно, и реальность обрушивается на меня всей тяжестью. Я больше не улыбаюсь. Глядя в её глаза, я спрашиваю:

— Зачем?

Вопрос попадает в цель. Маска невинной жертвы отброшена. В её глазах презрение и злость. Она говорит:

— Зачем? Только не делай вид, что не понимаешь! От нас постоянно требуют соблюдения условий и правил. Нам говорят, что и когда мы имеем право делать. Нас ограничивают. Но какого чёрта я должна слушать их? Это моя жизнь! И я хочу получить от неё всё возможное! Почему я должна слушать кого-то сверху? Что они знают о жизни на Дне? Ведь мне не светит перспектива оказаться наверху. Тогда ради чего это всё? Ради тех крох, которые для нас отмерял Умник? Но почему, почему лишь часть, когда можно получить всё? Мы все можем получать больше! Ты же это прекрасно знаешь. Ведь ты задумывался об этом, не говори что это не так. Об этом думает каждый. Так почему не сделать это? Всю жизнь довольствоваться малым, без надежды на хоть малейшее улучшение, чтобы в итоге оказаться на помойке — такой удел они выбрали для нас! Но ведь это не единственный путь. Да, другой путь опасен. Можно погореть, не получив ничего, но мы не получаем ничего хоть так, хоть так, а тут есть хотя бы какая-то надежда на счастье! И у меня получилось.

Теперь в её глазах горела такая страсть, что от неё невозможно было отвести взгляд.

— Жизнь одна, так ради чего ещё жить, если не ради счастья? Поверь, эти мгновения стоят того.

Мост позади неё уже почти разрушен. Краем сознания понимаю, что осталось немного, и город опять провалиться в небытие. Но сейчас это не имеет значения. Только она. Её глаза и голос заслоняют мир.

— Так ты уговорила остальных?

На её губах появляется коварная улыбка.

— Это было не сложно, ведь каждый из них хотел того же, что и я, просто им не хватало смелости. Достаточно был лишь немного их подтолкнуть.

— Но зачем ты их убила?

— Я?!

В её глазах изумление и неподдельная радость. Она смеётся, после чего произносит, с улыбкой на губах:

— Связной конечно предупреждал, что ты скорее всего всё забудешь, но я ему не поверила. Неужели ты действительно не помнишь?

Настаёт мой черёд дрожать от страха. Но во мне нет притворства. Я действительно в ужасе. Выходит, сны не были снами…

Я допустил ошибку, когда чертил схему из сна. Моё место в цепи было не на периферии, как мне казалось, а в центре событий. Связной имел доступ к каждому из нас. И благодаря нему она ввела в моё сердце инъекцию&№61482; совсем другого типа. Догадки, взрывающиеся в мозгу шумным фейерверком, проговариваю вслух:

— Связной научил тебя управлять мной, и стал первой жертвой. Это было удобно, потому что давало тебе то, что ты хотела, не оставляя подозрений. Твои руки были чисты. Потом был Заика. Почему?

— Он мог проболтаться. После смерти Связного, он начал меня подозревать. Но к счастью ты справился раньше, чем он успел подать сигнал.

— Ловец мог отследить события. Так же и репортёр. Ты расправлялась с каждым.

— Ошибаешься. Это ты расправлялся с каждым.

Мост почти догорел. Осталось совсем немного. И остался последний вопрос.

— Почему же ты сама решила сжечь мост?

— Ты перестал слушаться. Что-то поменялось. Но это уже не важно. Так даже лучше. Когда ты всё знаешь. Я хочу, чтобы ты помог мне.

Она делает шаг в мою сторону.

— Чтобы ты был со мной.

Ещё ближе.

— Всегда этого хотела.

Именно так, как я давно мечтал. Только мы одни. Её губы шепчут:

— Ведь настоящее счастье — оно для двоих.

Ещё немного, и её губы коснутся моих.

Но мост сгорает раньше. Обрыв цепи. Мир погружается во тьму. Меня нет.

 

В этот раз никаких снов. Долгое, бесконечное ничто.

Прихожу в себя и вижу перед собой Инспектора. Он улыбается, и мне становится тошно. В памяти постепенно восстанавливаются события перед обрывом. Нескольких секунд хватает, чтобы понять.

— Ты тогда пришёл.

— Да. Спасибо за звонок.

Молчу. Собираю пазл. Складываю детали. Соображаю.

— И всё слышал. Просто наблюдал. Ждал, чем всё закончится.

Он улыбается.

— Уж поверь, зрелище было что надо. Не хотелось вас прерывать.

Хочется вмазать по его самодовольной роже. Но я сдерживаюсь.

— Она могла убить меня. Если бы мост обрушился немного позже, я был бы мёртв. А ты просто наблюдал.

— Учитывая, что ты вытворял последнее время, для Города это была бы не самая большая потеря.

Молчу. Скрепя зубами.

— Так почему же я до сих пор жив?

— Потому что она не убила тебя. Тебе просто повезло. А мне твоя смерть ни к чему. Без неё ты не опасен. Дело закрыто. Всё вернулось на свои места. Каждому найдена замена. Игра продолжается. Теперь всё по старому. С чем тебя и поздравляю.

Свою работу он выполнил. Инспектор покидает меня, оставляя наедине с Городом.

Подхожу к окну. Город светится своим таинственным сиянием. Ночные улицы живут своей незаметной жизнью, инъекции струятся по его венам, наполняя каждого силами и желанием жить. Я чувствую ток, но во мне пустота.

Возможно я всё же умер, когда не поцеловал её. Её последние слова…

Значит ли это, что я никогда не буду счастлив? И какой выбор единственно правильный: личное счастье, за чужой счёт, или жалкое, никчёмное существование во благо общества?

Как бы то ни было, свой выбор я уже сделал. И второго шанса не будет.

Город снова в Игре, и это главное.

Ведь Игра — это то, ради чего мы существуем.

 

 

Вместо эпилога:

  

Администратор зала подошёл к неисправному автомату, с которым работал наладчик.

— Ну, что тут интересного?

Наладчик, наполовину скрывшийся в шкафу игрового автомата, выбрался наружу, после чего продемонстрировал администратору какую-то деталь.

— Вот, курва! Из-за этой стервы всё. Сначала думал просто предохранитель перегорел. Так и есть. Поменял, включаю — шлёпает. Значит где-то коротыш. Тут же главное чтобы процессор не сгорел. Начал прозванивать цепочку, всё вроде нормально. Опять поменял предохранитель, всё равно шлёпает. Опять начал всё прозванивать. В итоге нашёл — диод сгорел. Перепаял, включаю — шлёпает. Етить её туда, сколько можно-то?! Оказалось, когда перепаивал, флюсом транзистор с конденсатором закоротил, отсюда коротыш и проскакивал. Пока разобрался, ещё пару предохранителей сгорело. В общем, почистил дорожки, включаю — шлёпает! Смотрю, а оказывается, транзистор пробит, и из-за этой твари диодный мост сгорел к чертям…

— Давайте иначе вопрос сформулирую, — перебил администратор. — Когда автомат почините?

— Так вроде всё, — раздосадованный тем, что его не дослушали, ответил наладчик. — Проверяем.

Закрыв крышку, скрывающую начинку игрового автомата, наладчик подал питание. Тут же шкаф загорелся многочисленными яркими лампочками, и заиграла безвкусная мелодия, по задумке создателей, ассоциирующаяся с лёгкими деньгами, азартом и весельем.

— Ну вот, всё работает, — отрапортовал наладчик.

— Хорошо, идемте, заполним бланки, и я рассчитаюсь с вами.

Проведя наладчика в подсобку, администратор обратился к охраннику:

— Константин, можешь пускать посетителей, автомат исправен.

Игра продолжалась.