Пыль каменных сердец

 

Пыль каменных сердец.

 

— "Гармония — путь. Совершенствование — выбор", — вспыхнули в воздухе многомерные символы с огненной окантовкой, за миг до того, как сознание заполнил свет.

Золотой свет. Он поглощает. Окутывает. Расслабляет. Ослепляет. Растворяет. Очищает. Одурманивает. Разрушает и собирает вновь.

Разбить многое на мелкое. Поняв каждый элемент в отдельности, поймешь общую суть.

Вдох-выдох. Забавная привычка. Дыхание? В этом мире нет дыхания. Это мир, состоящий из потоков мыслей, океанов творений. Этот мир упорядочен. Никто не проникнет в твое пространство, пока ты этого не разрешишь. Потоки чужих мыслей не потревожат твоей глади. Место, где ты можешь быть одиноким, или же слиться в потоке единого. Решаешь только ты сам.

Это — "Золотая Долина".

Место успокоения. Место осмысления. Место общения. Великие Мастера-Зодчие никогда не покидают ее, создавая шедевры архитектуры с помощью единой мысли.

Потоки золотого переливающегося песка проходят через меня, унося с собой каждую частичку самосознания. Песчинки кружатся вокруг в своем спиральном танце. Они то разлетаются теряя упорядоченность, то собираются вновь. Раз за разом пронизывая меня. Растворяя в своем свете.

Имя. Мое имя. Я снова его забыл. Но здесь оно никогда не имело роли. Имя — это лишь то, что отличает тебя от других. Выделить одного среди подобия. Имя, что подняло и возвысило меня. Имя, что прокляло меня.

Рассыпанный песок собирается вновь.

Миг, когда я получил имя… Я помню его… Я вижу его…

 

 

***

 

 

Камни были очень холодными. Маленький мальчик, что сидел на увесистом булыжнике в темной пещере, прижав к груди дрожащие колени. Большой рваный плащ пропитан влагой и жутко вонял, но ребенок все равно отчаянно кутался в него, стремясь сохранить остатки тепла.

Рядом с ним лежала большая кирка. На вид слишком тяжелая для ребенка. Но, глядя на мозолистые ладони мальчика, легко понимаешь кто именно пользуется этим инструментом.

Возле маленьких ног стояла сложенная аккуратная пирамидка из неотесанных камней. Небольшая. Не выше детского колена. Слегка пошатывающаяся, но не падающая. Камни, что покрупнее и более ровные — внизу. Менее обработанные — вверху. Была ли у этого сооружения конкретная цель или пирамидка создана просто так. А может быть, что-то внутри мальчика требовало воплощения в виде формы? Ответ знает лишь её маленький создатель.

Пещера озарилась приятным золотым светом, но ребенок не обратил на это никакого внимания, продолжая сидеть, уткнувшись в свои колени.

Золотые ромбы вальяжно плыли по воздуху, освещая все пространство пещеры. Поворачиваясь вокруг своей оси, они демонстрировали подвижные сектора, которые то и дело открывались, закрывались и заезжали друг в друга.

И только теперь, когда пещера заполнилась светом, стало видно, что здесь довольно людно. Худые мужчины и женщины. Грязные, в рваной одежде и стертыми в кровь руками. На них не было цепей лишь золотые обручи на шеях. Кто-то сидел на камнях, держась за голову. Кто-то усердно работал киркой, вгрызаясь в породу. А кто-то просто лежал на земле, закрыв глаза. Мертвые или спящие? Никому нет дела. Но золотой свет коснулся их всех.

В величии и красоте этих лучей в пещеру вошла процессия фигур в красных и коричневых балахонах. Они были не похожими друг на друга, сильно разнясь в высоте, и ширине. Кто-то сверхтонкий и длинный, а кто-то напротив походил на идущий пухлый куб. Ни рук, ни ног, ни лиц — ничего не разглядеть, лишь легкие очертания. Что не удивительно. Для каждого Зодчего его тело — это храм. Храм, на который нельзя смотреть другим. Изменение, совершенствование — для каждого это путь, где важна лишь конечная цель. Показать даже лишь часть своего тела другому — уже есть признак глубокого доверия… или поиск этого самого доверия.

Один из Зодчих остановился возле мальчика. Он был широким и скрюченным. Казалось, если незнакомец опустит закрытую под капюшоном голову еще ниже, то станет окончательно похож на сферу.

— "Это сделал ты?" — в воздухе, под звук подобный звону колокольчиков, вспыхнули белые дрожащие символы. Сложный многомерный язык. Каждая линия несет в себе тонны информации и образов. Сложно понять, куда смотрит большой скрюченный "человек" в балахоне, но очевидно, что он говорит о пирамидке.

Бледное веснушчатое лицо поднялось от колен и уставилось на незнакомца. Спустя несколько мгновений мальчик утвердительно кивнул головой.

Подошедший стоял и смотрел на аккуратно сложенные камни. И, казалось, думал.

Черточки и линии в парящих символах перестроились, образовав:

— "Иди за мной".

Процессия давно остановилась и начала активно "переговариваться" вспыхивающими символами под звон колокольчиков. Они ждали собрата. И никто из других людей в пещере не поднял на них ни взгляд, ни руку.

— "Иди", — с этими символами скрюченный незнакомец приподнял край балахона и протянул серую тонкую лапку с несколькими шипами.

Поколебавшись еще мгновение, мальчик протянул свою руку в ответ, доверчиво кладя ладонь между хитиновых шипов.

Выбор был сделан.

 

 

***

 

 

Золотой свет приятен. Он успокаивает. Он полон надежды. Я рисую картину своей жизни, переживая ключевые моменты вновь и вновь. Мне не нужны краски, мне нужен только золотой свет. Проводя рукой по потокам своей памяти, я вычерпываю образы. Выстраиваю их. И создаю из этого каменные картины.

Ребенок, что не помнил своего родного мира. Мальчик, что не знал ничего кроме темноты пещеры и тяжести кирки. Ученик, которого коснулся золотой свет.

Посвящение в Ученики — именно тогда я в первый раз увидел Золотую долину. Сомнение. Страх. Гнев. Стыд. Вина. Ярость. Нежность. Все было разбито на тысячи осколков и собралось вновь под моим контролем. Больше нет Рабочего, теперь есть только Ученик…

Россыпь янтарных жемчужин вновь перестраивается, создавая новый образ.

Сегодня моя галерея будет закончена.

 

 

***

 

 

Мальчик сидел на массивной лапе каменного сфинкса, свесив вниз босые грязные ноги. Какое неуважение ко всему миру. Ученик должен показывать свое тело с разрешения своего Учителя.

Серый балахон был коротковат, а рукава засучены до локтей, ибо так удобнее работать. Из-под небольшого капюшона то и дело выглядывало веснушчатое лицо.

Несколько камней висело перед ним в воздухе. Щурясь, мальчик осматривал камни под разным углом. Затем брал один из непонравившихся и пристально шлифовал черным инструментом. Или просто выкидывал вниз, даже не заботясь о том, что может попасть кому-нибудь по голове.

А там внизу сидели десятки других Учеников. Закутавшись в свои робы, они внимательно слушали Учителя, стоящего на постаменте. Это был тот самый скрюченный Зодчий. Он говорил вслух, общаясь с Учениками посредством звука. Вот только в его голосе не звучало эмоций. Звук слишком примитивен и недостаточное ярок, но Учитель хотел, чтобы его понимали все.

— Существование не вечно. Не вечны мы. Не вечны даже камни. Настоящее бессмертие кроится только в Истинном Искусстве. Созидание — вот истинная цель существования. Гармония — путь, а совершенствование — выбор. Но первые Мастера поняли, что искусство требует жертв. Самоотдачи. Слишком многое уйдет в забвение на этом пути. Они осознали свой эгоизм. И решили дарить истину и другим. Миллиарды миров, каждый из которых, получает шанс. Население становится Рабочими. Тех, в ком течет Искусство, мы отбираем и делаем Учениками. Такими как вы. Порой целый мир погибал в шахтах, так и не рождая нам Ученика. Но мы не сдаёмся. Ищущие да найдут…

Учитель говорил и говорил... О красоте. Об Искусстве. О пути. О чести быть Учеником. Но мальчик не слушал Учителя, потому что был поглощен своей работой. Кружащий театр маленьких камней перестраивался раз за разом, но все равно не удовлетворял своего молодого создателя.

— Это красиво, — вслух сказал сфинкс, осыпая пространство каменной пылью из своего рта.

— "Уродливо", — под характерный звон колокольчика мальчик создал белый светящийся символ в воздухе. Кривоватый, но читаемый.

Сфинкс загадочно улыбнулся. Древний каменный страж Палаты Учеников. Существо, на которого с почтением смотрели даже Зодчие, достигшие касты Архитектора. И сейчас молодой Ученик бесцеремонно использует исполина для сиденья на возвышенности. Подальше от суеты. Подальше от слов. Ничто не должно отвлекать от работы. Этот ребенок был по нраву Сфинксу, он с интересом наблюдал, как мальчик худыми пальцами выуживал неровные камни из своей парящей конструкции.

И еще один кусочек неправильной формы отправился в полет вниз. И в этот раз случилось то, что рано или поздно, но неминуемо должно случится в подобной ситуации.

Под нехороший хрустящий звук сфинкс посмотрел вниз.

Выброшенный камень угодил в пирамиду другого Ученика, полностью разрушив хрупкое строение. Её хозяин вскочил с места и поднял голову на обидчика, беззаботно сидящего на лапе сфинкса.

А скрюченный Зодчий прервал урок и вмиг оказался рядом с разрушенной пирамидой.

— "Объявляю "Диалог"" — огромные светящиеся символы, созданные Учителем, были видны с любой точки Палаты Учеников.

Варварский способ решения споров, применявшийся очень редко. Но и столь резко вспыхивающие конфликты между Учениками далеко не часты. И любое проявление агрессии нужно пресекать. Контроль — вот что главное. Это бой. Драка. Но объявленная Учителем, на глазах всего Класса. Любое проявление эмоций нужно держать под контролем. Особенно сейчас, когда на детей смотрят внимательные глаза из-под темноты капюшона. Особенно сейчас, когда так легко оступиться…

Не смея игнорировать прямой приказ Учителя, главный зачинщик безобразия спрыгнул с высокой лапы сфинкса. Будь он Рабочим, то не пережил бы такого падения. Но Ученик спокойно приземлился на землю, даже не пригнувшись.

Повинуясь правилам "Диалога", оппоненты скинули капюшоны и выставили вперед руки. Они похожи. Представители практически идентичных рас. Еще не видоизменившие себя Ученики. Отличаясь лишь чертами лиц да цветом волос и глаз. До этого их тела видел только Учитель. Теперь их видели и все остальные Ученики. Что в обычной ситуации было бы воспринято как неуважение к окружающим. Сейчас это призвано внести элемент порицания для провинившихся.

Но дети смотрели только друг на друга. Во взгляде светловолосого читалась обида и злость. А на веснушчатом лице другого не отражалось ни одной эмоции, полный контроль. Казалось бы он думает только о том, как продолжить работу над своим парящим театром камней.

Светловолосый сделал свой ход первым. Повинуясь его жесту, с земли поднялся камень и устремился в противника с большой скорость.

Увернувшись от летящего на него камня, парень с веснушками кувыркнулся вперед и встал перед противником во весь рост.

Удар в челюсть, и светловолосый падает навзничь. А все увидели кулаки победителя. Покрытые плотным хитином.

Учитель замер. Его глаза скрывала темнота капюшона, но легко понять, куда он смотрит. Его взор устремлен на серый хитин, покрывающий кисти юноши, такой же, как и на его лапе. И сейчас этот хитин по фрагментам всасывается в кожу, сменяясь обычным эпидермисом.

Ученик, уже способный изменять свое тело, подобно Архитектору…. И даже возвращаться в исходное состояние. Этого не может никто.

— Прими мои извинения, — сказал веснушчатый, протягивая руку поверженному светловолосому Ученику.

Тот поколебался пару мгновений, но всё же подал руку, разрешая помочь себе встать.

— "Победитель спора" — вспыхнули огромные символы над веснушчатым Учеником.

— Ты был слишком поглощён своей работой и даже не слушал мой урок. Но что более важно, своей халатностью ты поставил личную работу выше общих трудов, — проговорил скрюченный Учитель вслух, подходя к веснушчатому Ученику.

— Совершенствование — выбор, — процитировал в ответ мальчик. — Раз за разом мои работы будут становиться все лучше. А я сам стану великим Архитектором. И однажды мое имя будет высечено в Великом Холле Искусств.

— Как твое имя Ученик? — спросил Учитель.

— Рафаэль, — ответил веснушчатый мальчик, накидывая капюшон.

 

 

***

 

 

Золотой свет приятен. Он улыбается мне. Он и есть я. Надежда? Нет. Скорее вера. Будущее было осязаемым. И я протягивал к нему руку, стремясь схватить.

На этом каменном холсте я напишу только имя. "Рафаэль". Имя, что часто проскакивало в "разговорах" Учеников. Имя… ценой, которому — жизнь целого мира, погибшего в шахтах. И я решил, что сделаю все для того, чтобы эта цена была оправдана.

Когда я смотрел на Учителя и гордо говорил, что буду достоин Великого Холла Искусств, среди Учеников стояла та, чьи глаза блестели их под маленького капюшона. Одна из немногих, ставших Учеником по праву рождения. Дочь нашего Учителя.

Она… Ставшая мне ближе всего на свете. Ценнее, чем моя изначальная цель.

 

 

***

 

 

— Расскажи мне еще раз про кузню… — проговорила вслух девушка, прижимаясь плечом к своему возлюбленному. Её густые черные волосы… её человеческие черты лица… она ни разу не изменила себя... ни разу. Она хотела быть такой же, как при их первой встрече.

Повинуясь жестам Рафаэля, в воздухе выстраивались золотые песчинки, создавая картину далекой солнечной системы. И вокруг её светила, словно саркофаг, вращался золотой октаэдр.

— "Кузня Дайсона" — один за другим начали вспыхивать символы. Танцуя и кружась, они спиралью завертелись вокруг панорамы из золотых песчинок. — "Эта стройка, начавшаяся задолго до нашего появления, еще не закончена. Центробежная сила уравновешивает притяжение солнца. Полностью автономные сектора октаэдра постоянно движутся, компенсируя гравитационное поле. Защита от астероидов отслеживает любые приближающиеся тела. Они будут расщеплены на составные элементы еще на подлете. Это можно сделать и с вражескими флотами если у них хватит глупости подойти неосмотрительно близко, то их постигнет та же участь.

Мы — Зодчие Звезд. А звезды никуда не исчезают днем. Просто на небе появляется звезда, затмевающая их всех — Солнце. И как любой Архитектор высокого ранга я был на строительстве Кузни вокруг светила. Отдав частичку себя этому величайшему творению. Любой Архитектор может изменить структуру атома вещества. Разница лишь в количестве. Я могу превратить каменный булыжник размером с руку в золотой слиток, но стоит мне расслабиться, как он рассыплется на бесчисленные песчинки. Это как изменение тела. Ведь кто-то стремится, превратил свои кости в алмазы. Другие всю жизнь проводят в Золотой Долине, погружая тела в вечный сон в Мастабе Вечности, где их охраняют великие Сфинксы, созданные первыми Мастерами. Но, пожалуй, фаворитами являются насекомые. Подражание им не довело до добра и твоего Отца. Изменения тела большинстве своем необратимы. Естество — это поток. Поток, как в Золотой долине. Подчини этот поток, перестрой, улучши, и ты сможешь все. И с помощью Кузни естество самого солнца окажется в наших руках. С помощью своей силы мы сможем ускорить термоядерное преобразование на солнце. Но действовать нужно постепенно. По слоям. Пропорционально расходуя, аккумулируя, направляя и фокусируя эту энергию, мы сможем поразить любую цель в галактике. И когда-нибудь это сыграет свою роль в войне. Ибо врагов у нас много, а последователей так мало".

Девушка прижалась еще сильнее. Она незаметно улыбнулась и провела рукой по ближайшему скоплению песчинок, разгоняя их. Она не "слушала". Ей просто нужно, чтобы он был рядом.

— "Почему я?" — символами спросил Рафаэль.

— Ты не такой, как все, — словами ответила девушка.

— "Я считал себя все время самым обычным".

— Слабый безыдейный мир Рабочих, что мог дать лишь одного Ученика. Ученик, заявивший Учителю, что увековечит свое имя в Великом Холле Искусств. И теперь ты уже Архитектор, у которого есть все шансы стать Мастером, — серьезно отозвалась она. — Нет, поверь в себя и тебя ждет великое будущее.

Рафаэль тяжело вздохнул. Он чувствовал плечом её тепло. Слышал ей дыхание. Ему нравилось быть рядом с ней. Хотелось поседеть так еще немного. В такие моменты его сердце по-настоящему билось. Без холодного расчета, без геометрии, без думы о творениях… Просто чувства. Хоть и запрятанные глубоко. Под сильным контролем. Но сейчас они отчаянно рвутся наружу.

Чувства…

— "Чувства лишь делают нас слабыми", — Рафаэль создал в воздухе эти символы, словно повторяя себе заученный урок. — "Эмоции — это огонь. Пламя, что превращает красивый песок в хрупкое стекло".

— Ты говоришь, как мой отец, — обидчивым тоном отозвалась девушка. — Ярость, страх, любовь — это испытывают все существа. Они делают нас живыми, доказывая, что мы не камни. А теперь скажи это!

— "Я люблю тебя", — вспыхнули в воздухе символы.

Она отвернулась и демонстративно надула губы. Недовольство.

Рафаэль вновь обреченно вздохнул и произнес губами вслух:

— Я люблю тебя.

 

 

***

 

 

Золотой свет вызывает грусть. Да... я помню её…

Через несколько циклов, она была казнена. Из списка выдвинутых обвинений можно составить настоящий трактат. Но все перекрестки слов сходились в одной точке. Чувства. Яркие, яростные, бесконтрольные. Выставляемые на показ. Эмоции правили ею, а не она ими. Обвинение — Дефектная. Наказание — Смерть.

А мне оставили жизнь. Хотели ли Мастера сохранить одного из самых талантливых Архитекторов? Или просто хотели заставить меня страдать? Ответ не даст даже Золотая Долина.

Я нес её окровавленное тело вверх по погребальной пирамиде. Ровно одна тысяча ступенек. Шаг за шагом. Вверх по каменной лестнице. Это последнее прибежище для тела любимой я создал сам. На безымянной пустынной планете, где никогда не наступает ночь.

Золотистые капли крови катились по её мертвым щекам, словно слезы. Она жалела меня.

А я молчал. Ни слова. Ни горящего символа. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Тысяча ступенек каждая, из которых была тяжелее, чем вся моя жизнь. С мертвым телом той, что была для меня важнее, чем вся моя жизнь. И лишь одна её слезинка была ценнее, чем когда-то так желанный ранг…

Я выжег очередную картину на золотом камне своего подсознания. На ней изображена моя любовь. Обвинённая, признанная дефектной и казненная… с перевесом в один голос.

Голосование по таким вопросам проходит здесь в Золотой Долине. Не много Учеников в состоянии находится в ней долго, еще меньше могут погружаться в неё по собственному желанию. Но, так или иначе, любой имеет право голоса. Голос Архитектора, будь ты Учитель или Строитель, в независимости от ранга, равен двум голосам Учеников. Голос Мастера — двум Архитекторам.

Да, я был тогда Архитектором… в шаге от Мастера… Один голос… стой я на шаг выше, она осталась бы жива. Если бы я не забыл о своей изначальной цели. Проводил бы больше времени не с ней, а в работах и совершенствованиях… То я мог бы её спасти…

Но даже в тот миг моего безмолвного отчаянья, злая ирония не отпустила меня.

Погребальную пирамиду сочли убедительным произведением, и меня перевели в касту Мастеров.

И первым же моим действием, по получении ранга, был вызов на "Диалог". Тому, кто первым выдвинул обвинения моей любимой. Её отцу. Моему Учителю. Одному из самых старых и уважаемых Архитекторов. Знал ли он много лет назад, подбирая веснушчатого мальчика себе в Ученики, что растит собственную погибель. Церемонится с ним я не стал. Для меня это — месть. Для всех наблюдателей превосходство одного искусства над другим. Я обратил его тело в камень, но его образ останется в моей галерее навсегда…

Провожу рукой по потокам струящихся золотых частиц. Они изменили свой порядок и скорость колебания. Это означало, что рядом с телом кто-то появился. И мне придется покинуть Долину.

 

***

 

 

— Мастер Рафаэль, простите за беспокойство, — раздались слова.

В маленькую пустую комнату вошел человек в коричневой мантии. Пришедший откинул капюшон, демонстрируя своё лицо. Человеческие черты лица, светлые волосы. Да. Это когда-то был тот самый Ученик, с которым у Рафаэля состоялся "диалог" много лет назад. Теперь он Архитектор и близкий помощник Мастера. Отчаянно стремился догнать неумолимо уходящего вперёд Рафаэля. Но разрыв между ними увеличивался год от года. За это время Рафаэль стал примером и недостижимым эталоном для большинства Зодчих. Многие готовы были отдать все свои труды лишь бы хоть одним глазком взглянуть на тело Рафаэля. Тело Мастера. И только один из ныне живущих знал, что самый молодой из касты Мастеров ни разу не изменил своего тела с момента Ученичества. Он и прервал тишину комнаты.

— Мастер Рафаэль, — повторил он вслух. — Вам нужно прибыть в Управляющий Зал.

Рафаэль открыл глаза и плавно поднялся с каменного стула, являвшимся единственным предметом мебели в комнате.

Утвердительно кивнув, он накинул позолоченный капюшон, скрывая лицо. Скрестив руки, пряча кисти их в рукавах мантии, молодой Мастер направился к выходу.

— "Как продвигается добыча галлия?" — спросил Рафаэль, создав под тихий звук колокольчиков, несколько белых светящихся символов.

— "Отсеки заполнены более чем на 60%. Если бы в нашем распоряжении были Пирамиды Птаха, то мы бы смогли добывать ресурсы прямо из ядра, а не ограничиваться только галлием", — собеседник создал тираду символов, догоняя Мастера.

— "Эта планета безжизненна, но ценна. Мы будем производить точечные раскопки. По крайней мере, пока", — продолжил создавать символы Рафаэль. — "А как с защитниками планеты?"

— "За время вашей релаксации мы обнаружили лишь центурию Грегорианского Конклава, ведущую бой с несколькими рыцарями Гегемонии Носферату. Ни те, ни другие не представляли угрозы для наших Пирамид. В несколько залпов мы сожгли рой нетопырей, и вампиры тут же отступили, забирая своих убитых. А легионеры Конклава были практически полностью истреблены еще до нашего появления".

— "Понятно… Но… Может, ты дашь ответ? Как долго это продлиться? Никогда не задумывался, что будет после? Столько поколений воспитано на этой войне, что по-другому жить мы уже не сможем. Мы создаем. Они разрушают, они создают... разрушаем мы. И даже столь прекрасное творение как Кузня, для которой мы собираем ресурсы по всей галактике, тоже будет использована для войн", — Рафаэль остановился и посмотрел куда-то вверх. Они стояли на внутренней стороне массивной каменной структуры, которая спиралью уходила ввысь. Многоярусные мосты и переходы. Парящие золотые блоки. Как же сложно не любоваться этим.

— "Все что создано ими — прочит Искусство. Грегорианский Конклав и их уродство. Гегемония Носферату и их коварство. Они наши самые страшные враги", — большими, решительными символами ответил собеседник.

— "Возможно, в этом секторе так и есть. Но ты, мой друг, не видел многого в этой жизни. Не видел истинного лика Разрушения", — усмехнулся слегка прыгающими символами Рафаэль.

— "Разрушение, да"...

— "Султанат Ифритов... И их ярость… Если судить по силе, то сейчас они существенно впереди других воюющих сторон", — символы Рафаэля слегка посерели, словно Мастер вспомнил что-то очень не хорошее.

— "Но ведь именно поэтому нам и нужна Кузня! Восстановить равновесие. Баланс в Галактике. Пирамида стоит лишь на одинаковых опорах", — самодовольно пухлыми знаками ответил собеседник.

— "Не так давно я бы сказал так же. Но теперь… Прикрываясь красивыми словами, словно щитом, мы стремись лишь стать сильнее... станем сильнее мы, станут и они... этому нет конца и края", — покачал головой Рафаэль. — "И до скончания тысячелетий в этом хаосе будет только война…"

— "Ты так изменился".

— "Лишь одно вечно…".

Огромная каменная дверь по-фазно разъехалась в разные стороны, впуская пришедших внутрь Управляющего Зала. Большой золотой куб, висящий в воздухе под потолком, наполнял пространство приятным для Зодчих светом. У стен стояли Архитекторы. Свои лица под капюшонами они скрывали золотыми масками, а руки, как и Рафаэль, держали в просторных рукавах мантий.

Посередине залы стоял молодой парень в белом металлическом доспехе и подобии тканевого халата поверх. На его лице ожоги и ссадины. На железной одежде вмятины, а ткань — почернела от копоти.

Он был на голову выше всех присутствующих, но сильно сутулился и пригибался. Казалось еще секунда, и он сядет на землю, обнимет колени и заплачет чистыми детскими слезами.

На шее блестел золотой ошейник, такой же, как одевают всем Рабочим.

— Имя, — громко, неэмоционально спросил Рафаэль, подходя к высокому парню практически вплотную.

— Я Бенедикт Цирилл — Инженер Технократус. Центурия Дориана Века… под командованием примипила Алексиса Красса… Седьмой Легион…, — пленный с трудом говорил, постоянно прерываясь, чтобы перевести дыхание.

— Цель, — сухой голос Рафаэля, казалось, терзал уши пленника.

— Сопровождение Святой Девы. Обход по дальним форпостам сектора. С целью поднятия боевого духа легионеров.

— Необходимость Конклава в данной планете? — Рафаэль не скрывал своего лица. Он смотрел из-под тени капюшона на пленника, выжигая его холодным, как золото взглядом.

— Я… не совсем понимаю вопроса... — опуская голову, прошептал пленник.

— Твои сородичи заинтересованы в этой планете?

— Я... не знаю… все горело... всюду нетопыри. Я отвечал за охранные башни, но.. но.. я ничего даже не мог… Лериама разрубили рыцари-вурдалаки…. Они были всюду… Потом нас накрыло золотым огнем… и я ничего не помню…., — парень хлюпал носом, но боялся пошевелиться даже чтобы утереться. — Я хочу сказать, что не знаю…

Рафаэль молчал и продолжал стоять и смотреть на пленника, подражая древним Сфинксам.

— Пожалуйста, я не хочу умирать…

— Ты отринешь свою веру, откажешься от своих Богов и примешь Истинное Искусство? — неожиданно для пленника спросил Мастер Рафаэль.

Парень прекратил дышать. Зрачки расширились, забегали. Внутри него бились две силы. Учение, что с малых лет было впитано в академии, на Флотилии Крестового похода. Вера в правое дело искоренения ереси. Долг и клятвы, данные на священных книгах. Но билась в нем и другая сила — все пожирающая жажда жить. Подхлёстывая страхом, она становилась сильнее с каждой секундой.

Пленник сглотнул и словно сопротивляясь, кивнул головой.

— В таком случае ты не будешь Рабочим, — Рафаэль протянул руку, и золотой ошейник на инженере распался на сегменты, которые поплыли по воздуху прочь. — Я дарую тебе вечность.

Парень не успел сказать ничего в ответ. Но по его глазам было понятно, что он уже почувствовал процесс. Тело замерло, словно стало неподъемным. По нему бежали золотые струйки, пересекающиеся и вьющиеся, как игривые змейки, оставляющие после себя только жидкий свет, что проникал сквозь стальной доспех. Обращая мягкую плоть, теплую кровь, кости и саму душу в камень. Безжизненный и серый. Статуя. С когда-то сверкающим доспехом, с печатями и символикой центурии. И с когда-то живым лицом, на котором застыла лишь последняя эмоция — "Простите меня!".

— Настоящее бессмертие кроится только в Истинном Искусстве, — сказал вслух Рафаэль. Но его собеседник уже больше никогда не сможет ответить. Обреченный стать одним из бесконечного числа произведений Холла.

Один из стоящих у дверей Зодчих повернул голову, словно прислушиваясь к чему-то.

— "Гегемония Носферату", — белые символы появились рядом с ним.

Рафаэль слегка провел рукой перед собой, и пространство зала вмиг заполнилось золотыми песчинками. Кружась и переливаясь, они выстроили огромную трехмерную модель солнечной системы, где они сейчас и находились.

— "Быстрый... очень быстрый…", — символами сказал светловолосый Зодчий. — "Я вернусь в свою пирамиду", — каменная плита под ним тут же улетела куда-то вниз, увлекая Архитектора за собой.

Рафаэль кивнул и продолжил рассматривать приближающийся корабль из золотых песчинок. Он был подобен огромному замку с тысячей тонких шпилей.

— "Бледный Конь". "Корабль одного из Высших Вампиров". "Алукард", — наперебой заскакали символы от каждого Архитектора в зале.

— "Он будет в зоне поражения через три минуты".

— "Всем пирамидам прекратить добычу", — эти символы, созданные Рафаэлем, тот час осветили изнутри все три пирамидальных корабля. — "Перейти в боевой режим".

— "Залейте небеса золотым огнем", — махнул рукой Рафаэль.

— "Ближайшая пирамида открывает огонь", — прозвенели символы.

Вторя жесту Мастера, песчинки в комнате уплотнили порядок, показывая, как с планеты устремился луч прямо в приближающийся корабль.

— "Мы будем на позиции через десять секунд", — "сказал" один из Зодчих-Архитекторов.

Старательно повторяя все, что происходило в небе, маленькие золотые песчинки перемещались, изменяя трехмерную модель.

— "Есть попадание". "Цель не поражена". "Корабль окружен роем Нетопырей". "Они приняли на себя весь удар". "Но рой сильно повреждён". "Следующий залп должен достичь цели", — заскакали символы от Архитекторов, окруживших модель.

— "Глаз Ра готовится к выстрелу". "Третья пирамида на возвышенности". "Их глаз Ра — заряжен".

Золотые песчинки придавали картине только один цвет. И Зодчие не могли в полной мере увидеть, как черный луч с зелеными нитями вырвался в ответ из орудия "Бледного Коня". И алчным псом вгрызся в одну из пирамид. Ту самую, которая уже была готова к выстрелу. Пресекая атаку на корню, луч разворотил камни и металл… разбивая идеальное строение в десятки бесформенных кусков, разлетевшихся по округе.

— "Глаз Ра готов к выстрелу".

— Залп, — неожиданно вслух, но, сильно стиснув зубы, сказал Рафаэль.

От этого выстрела кораблю вампиров было уже не спастись. Пламя возмездия вырвалось из золотого глаза на вершине пирамиды. Звёздным мостом он пронзил космос, достигая своей цели.

— "Есть попадание". "Цель падает". "Установите связь с потерянной пирамидой", — заскакали символы вокруг Архитекторов.

Из нескольких сотен песчинок сложилось лицо. Это был светловолосый Зодчий. Старый друг Рафаэля. И командующий разрушенной пирамиды. Песчинки старательно изобразили порванную одежду. Из-под закрытого левого века текла жидкость.

— "Запрашиваю проведение Ритуала", — появились символы рядом с проекцией.— "Пирамиду необходимо восстановить".

— "Ты же знаешь, что вы все погибните", — попытался противопоставить Рафаэль.

— "Изобрази меня в галереи, это величайшая честь, ради которой можно прожить жизнь", — он улыбнулся. Впервые за все время. Искренне. И так безнадежно.

Рафаэль стиснул зубы и глубоко вдохнул. Сейчас не время терять контроль над эмоциями. Сейчас ему понадобится все Мастерство для совершения Ритуала.

Золотистая проекция сменилась, демонстрируя только сектор планеты, куда упал "Бледный Конь". Тысячи песчинок с легкостью в деталях нарисовали картину разодранного корпуса, обломанные величественные шпили.

Один из тяжелых кусков корабля,легким движением отброшен далеко в сторону. И из-под него выбрался человек с голым торсом и в длинном плаще. Больше деталей проекции было не разобрать. Но даже в самой его позе чувствовалась не просто сила, а именно мощь.

— "Присутствие подтверждено". "Статус подтвержден". "Один из Высших вампиров — Алукард". "При непосредственном контакте он представляет угрозу даже для вас, Мастер Рафаэль".

Из пробоин "Бледного Коня" хлынула орда подвижных существ похожих на больших псов. Столь малые и многочисленные движущиеся объекты невозможно было воссоздать с детальной четкостью. Так что золотые песчинки показывали лишь грубые очертания. Но большего и не нужно для выстрела.

— "Каины — многочисленные цели". "Под прикрытием роя Нетопырей". "Прицельный огонь сильно усложнен".

Рафаэль не обращал внимания на других зодчих в зале. Он уже занимался Ритуалом, но следил за проекцией перед собой.

Несколько выживших Архитекторов из разрушенной пирамиды собралась в кружок, молитвенно сложив руки. Усердно сосредоточив все свои силы, чтобы уменьшить нагрузку на Мастера и помочь ему в Ритуале. Легкий ветерок безжизненной планеты трепал их мантии. Блики от пожаров, вызванных выстрелами, отражались на золотых масках. Они вверяют свои потоки жизни в руки Мастера. Даже смерть не заставит их разомкнуть рук. И они умирали…. Умирали от мечей и клыков. Обильно заливая безжизненную землю желто-золотой кровью.

Это было не правильно. Война Зодчих это не поле боя. Это управление пирамидой и атака с расстояния. Это споры об Искусстве. И вечная битва с самим собой, раз за разом подталкивая к самосовершенствованию.

Смерть Зодчего не должна быть такой. Потеря физического тела страшна. Но есть вещи ужаснее. Потеря имени. Потеря возможности совершенствования. Потеря…

Имя Архитектора должно быть увековечено в Великом Холле Искусств. К этому стремится каждый Зодчий. Стремление, которого эти павшие теперь лишены. Столь юные… еще только недавно вступившие в касту Архитекторов… еще не создавшие свой Шедевр... не насладившиеся Золотой Долиной в полной мере… Смерть не страшна тому, кто всего уже добился в жизни, а у них она была в самом зените, словно великое солнце… Как жаль.

— "Ритуал подтвержден".

Разрушенная пирамида начала медленно собираться. Рафаэль мог построить полноценную боевую пирамиду всего за пару дней, используя лишь десятерых Архитекторов. Были бы подходящие ресурсы. Но сейчас этого времени никто давать не собирался. Война всегда диктует свои условия.

Тонкая струйка золотой крови потекла из носа Рафаэля. Воссоздать разрушенную пирамиду тяжело даже для представителя касты Мастеров. Потоки жизни Архитекторов павшей пирамиды сейчас послужит своеобразным скрепляющим материалом.

На проекции виднелось, как волны Каинов облепили ближайшую к ним пирамиду. Миг и копошащаяся куча завалилась набок.

— "Пирамида Хаина передает о многочисленных пробоинах". "Враги проникают внутрь". "Недопустимо". "Мы можем нанести врагу существенный урон". "Пока они сконцентрированы в одной точке". "Наш Глаз Ра — заряжен". "Открыть огонь по пирамиде Хаина". "Выстрел", — вспыхивала кавалькада символов вокруг проекции.

Еще один золотой луч разорвал небеса. От попадания создался огромных взрыв, топящий в огне Каинов и прикрывающих их Нетопырей.

— "Есть попадание по пирамиде Хаина". "Противник понес серьёзные потери". "Запрашивается еще один ритуал". "Мы должны восстановить пирамиду Хаина".

Не завершив один ритуал, уже запрос на другой. Не самое лучшее развитие боя.

— "Пирамида восстановлена", — оповестили огромные символы с огненной окантовкой.

— "Приступить ко второму Ритуалу, Мастер Рафаэль?"

Рафаэль поднял ладонь, чтобы стереть кровь. Но задержал свой взгляд на проекции. Перед восстановленной пирамидой стоял человек с распростертыми руками. Повинуясь мысли Мастера, изображение приблизилось и сменило ракурс. Их глаза встретились. Даже в проекции из золотых песчинок Мастер увидел горящие боевым азартом глаза. Окружённый агонией и смертью, взор этого человека горел жизнью и радостью. Высший Вампир — Алукард. Это взгляд того, кто полностью обрел самого себя.

— "Множественные сигнатуры на границе сектора", — вспыхнувшие символы сбили Мастера с мысли.

— "Идентифицировать", — ответил Рафаэль.

— "Дредноуты Григорианского Конклава".

— "Нам нужно отступить, сохранность ресурсов — первоочередная задача". "Запрос на второй Ритуал — Аннулируется". "Пирамида Рафаэля и восстановленная пирамида будут готовы к взлету через пятнадцать секунд".

— "А что делать с ним?" — Зодчий указал на проекцию человечка, стоящего напротив пирамиды.

— "Он хочет лишь битвы, Конклав даст ему желаемое", — под характерный звук колокольчиков создал ответ Рафаэль.

— "Склоняюсь перед мудростью Мастера".

— "Мы уходим… на время…", — Рафаэль скрестил руки под рукавами и зашагал из залы прочь.

 

 

***

 

 

Золотой свет. Сегодня я не ничего не чувствую. Он светит как обычно. Частички потока проходят через меня. Но я слишком холоден. Моя очередная картина готова.

Это человек в красном плаще поверх голого торса. Он радостно распростер руки и выжидающе стоит перед пирамидой, которая готовится к залпу. Черные волосы… зеленые глаза… краски… больше красок! Холод сменяется жаром. Это первая картина, которая будет не золотой. Её никто не должен будет увидеть. Она моя… особая картина…

Впервые я увековечил в своей галереи врага. Наши миры столь различны. Но, так или иначе, у всех нас схожие цели. Самосовершенствование. Развитие технологий, развитие тел, развитие мыслей, развитие искусства. Для порядка, для убийств, для несения хаоса, для созидания или разрушения…

Странное чувство начинает наполнять меня. Даже здесь в Золотой Долине я ощущаю, как по моему лицу расползается ухмылка.

Моя галерея не будет закончена сегодня. Я думал, что достиг всего, когда стал Мастером. Решил, что мне больше некуда стремится. Но я был не прав. Да.

Золотые песчинки дрожат и подпрыгивают, они теряют свое ровное построение и картина рассыпается.

Война не мой путь. Не путь Зодчих. Мы лишь несем мирам Истину. Учим их творить. Но если весь мир так жаждет войны, то мы дадим её. И в её вечном круговороте я еще не раз увижу такой же взгляд, какой был у Алукарда. Я обращу его в камень. И не только его. Все они станут частью Истинного Искусства. Это мое желание. Это мой путь. Это моя цель. Алчущий вопль моего сердца! Сердца, что стало камнем. Сердца, что трескалось от пламени чувств. Сердца, что почти разбилось в пыль. Сейчас впервые за долгое время мое каменное сердце по-настоящему бьется!

 

***

 

 

В темной комнате, заполненной сероватым дымом, одиноко сидел мужчина, удобно устроившись за массивным каменным столом.

Его лицо скрывала золотая маска с выгравированным на лбу солнцем. Тело скрыто огромным мешковатым плащом, края которого лежали на земле. Он сидел и смотрел на светящиеся лазурные кубы перед собой, очевидно что-то обдумывая.

В комнату вошел высокий мускулистый человек. Седые жесткие волосы. Длинная до пояса борода. На теле светятся красные замысловатые татуировки.

— Эй, Кетцалькоатль, — громогласно крикнул пришедший, обращаясь к сидящему за столом. — Ты не видел Мефисто?

— Он… ушел…, — без малейшего оттенка в голосе молвил обладатель маски.

— Хм, — вены на лице исполина набухли, по-видимому, он напряжённо думал. — Он сказал, что у него для меня подарок. Мне же интересно!

"Золотолицый" повернул голову и посмотрел на вошедшего. Гравированные лучики солнца на его маске начали планомерно кружиться вокруг изображенного светила.

— У него... партия… с Тетраграмматоном, — спокойно сказал он, кладя руку в перчатке на один из лазурных кубов перед ним.

— Партия — дело священное, — утвердительно кивнул исполин, поглаживая бороду. — Тогда я его тут подожду.

Скрестив ноги по-турецки, он плюхнулся на пол, разгоняя дым. От его падения по всей комнате прошлось подобие ударной волны. С потолка посыпался тающий в воздухе песок. Каменный стол жалобно хрустнул и создал посередине себя внушительную трещину, которая стала быстро затягиваться. Несмотря на случившееся в комнате, полы плаща Кетцалькоатля даже не колыхнулись.

— Твоё... счастье… что Отцы... разрешили… нам… решать… споры... только... путем... партии... — изречь из себя столько бездушных слов, это означало что "золотолицый" очень зол.

— Ха! — гаркнул сидящий на полу исполин. — Тогда в чем же проблема? Сыграем?