Чей человек?
Здравствуй, человек. Вот идет уже четвертый день, как я живу в теле, подобном твоему. И все никак не могу привыкнуть к этой податливой груде мяса и костей, в которой не то, что жить но и мыслить-то не всегда получается так, как я привык.
О, вижу, как заблестели твои глаза, узнав, что я демон в человеческом теле. Ведь от меня можно столько узнать. Но… Я здесь отнюдь не для того, что бы удовлетворить твое любопытство, а совсем наоборот — потешить собственное самолюбие, развлечься. Да и пишу все это, не без тайного намерения тебя восхитить, и не без надежды, что написанное попадет тебе в руки.
Мой Владыка и Властелин совсем не давно, — недавно по нашим меркам, — чуть меньше ста лет назад, приходил на твою Землю. И по возвращении поведал нам, своим приближенным, нечто, из-за чего я готов приветствовать тебя в почтительном поклоне. Вы, люди, оказались едва не страшнее Его самого! И именно этот факт сподвиг меня затеять то, что я собираюсь…
Игра… Азарт… Упоение победой… Тебе все это знакомо. Для нечистой силы, как нас называют некоторые, обязательства из пари и споров, игорные долги — единственные долги чести. И теперь, я жду лишь своего партнера, что бы заключить с ним пари, условия которого мы обговорили. Думаю, что все те, кто играл с подобными мне и то, что они проигрывали, ничто по сравнение, с грядущей игрой и ставками в ней. При одной мысли об этом кровь, в теле которое я занимаю, начинает течь быстро, а не тянуться в сосудах подобно меду.
Он — один из небожителей. Ангел. Святой. Называй, как хочешь. Но главное он согласился. Мы не вскрывали вены, мы не расписывались кровью. Мы просто сказали «да». Ведь, в конце концов, только люди нарушают соглашения. И вот я жду, когда он явится. Встретится мы должны через четыре дня после заключенного уговора. Но я решил прийти на четыре дня по раньше, и осмотреть поле будущей игры, так сказать. Что такое, в конце концов, четыре дня?.. По крайней мере, я так думал. Знаешь человек, все мы, обитатели ада, помимо прочего умеем одну вещь, которой и ты быстро научишься, попав к нам — это ждать. Там твое восприятие времени будет совсем иным, как и у всех. Но здесь, на твоей Земле… Я бешусь, от того как время обманывает всех. У меня не хватает слов, что бы описать как долго тянулись эти четыре дня. Но, тем немение, я провел их с пользой, и теперь практически уверен в своей победе.
Время, время… Бесполезная вещь, которая в промежуточном мире, вроде вашего, драгоценно. Да и эти дни понадобились не мне. У нас все просто — когда мы хотим прийти на твою Землю нам нужно занять тело одного из твоих соплеменников. Сам он все же остается в нем, но лишь как зритель, с ужасом взирающий на то, как будут распоряжаться его собственностью. Но вот посланниками небес, рабам своих правил, необходима какая-то подготовка. Связано это, наверно, с тем, что они не занимаются подобной арендой как мы, а просто изменяют свой облик в зависимости от ситуации. Всегда правильные до отвращения, считающие себя вашими покровителями… Да, кстати, человек, ты никогда не замечал как странно ваши благодетели, Небеса, работают? Ты что-то у них просишь, они тебе этого не дают, и тогда идешь к нам, и за определенную плату получаешь что хочешь, либо же берешь сам, а потом… просишь у них прощение. Подобное поведение лишний раз убеждает меня в моей победе. Потому, что связано с предметом спора.
Наше пари заключено на тебя, человек. Сыграть на ваши души и тела — высший стимул, какой можно предложить мне. В случае выигрыша мне на откуп будет отдан один ваш город. Целиком. Его название не столь важно, да и зачем знать, что это может быть именно твой город, от которого отвернулись Небеса? Но не бойся, в чем суть я поясню.
Я считаю, что вы гораздо, гораздо ближе к нам. Ваши страсти, стремления и желания, так знакомы нам. Не говоря даже о том, что большинство, того чего вы хотите, даем вам мы. Вы предпочтете пожить на вашей Земле лишний десяток лет, нежели умереть и получить Вечное спасение. Черное самолюбие оно есть в каждом из вас. Мы темные, злые, плохие? Но именно под нашу тень вы все, так или иначе, стремитесь, пусть и неосознанно, потому, что там сможете хоть на миг стать такими как хотите и получить желаемое. Но… Но, к сожалению, Небеса придерживаются противоположной точки зрения. Если коротко: с тем, кто придет, мы поспорили, что минимум два, из трех случайных человека, примут помощь из моих рук, а ни из его. И тем самым подтвердят сказанное мной. И они будут видеть, кто им и что предлагает…
Впрочем, довольно лирики…
Я в условленном месте. Тихая лесная поляна. Ночь уже вступает в свои права. Воздух прохладен и свеж. Вокруг кусты папоротника и, словно непосредственно из них, растут сосны. Трава на поляне мне по щиколотку… Странное место. Должен сказать, что Ад гораздо красочней и пышней. Когда-нибудь ты и сам в этом убедишься.
Зажглись первые звезды, очевидцы и свидетели древних трагедий, а его все нет. Ох святой, ох праведник. Будет тянуть до последнего. А может он испугался своего проигрыша?..
Но вдруг, одна из звезд, меняя ночь на день, срывается вниз. Она все увеличивается. Её свет становится на столько ярким, что, кажется, способен выжечь глаза сквозь плотно сомкнутые веки… И он перед мной. Неискоренимая привычка к эффектным появлениям. Примерно моего роста и телосложения, темноволосый, облачен в элегантный костюм.
Я протягиваю ему руку. Этому жесту я научился у тебя, человек. Он смотрит, но, как бы, не видит.
— Приветствую, — сказал я ему.
Он отвечает кивком, но все еще молчит.
Молчание.
— Послушай, ты же сам согласился на этот спор. И нам надо как-то общаться. Конечно, я понимаю, что разговором с подобным МНЕ для тебя это нечто оскорбительное, но…
— Замолчи, — наконец заговорил он; голос мощный и ровный, — да я согласился. Но это пустая затея. Все это, — он обвел рукой окружающее, уже потонувшее в ночной темноте, — создано Небесами и по их законам. В том числе и люди. И этим все сказано. Мы видим и слышим всех и все. Каждого человек. Так что давай покончим с этим быстрей.
Да, давно же ты не спускался в ваше «творение».
— Как будет угодно, — сказал я и, поклонившись так низко, как только мог, добавил, — вашему святейшеству.
За последние слова я был награжден взглядом, содержащим живой, неразбавленный огонь.
Первый раунд. Первая душа.
Когда он привел меня к пятиэтажному зданию из белого кирпича с вывеской «Центральная больница…» я не удивился.
Понимаю, ваше святейшество. Ты собираешься идти проверенным, шаблонным путем. Излечение больных, дарование покоя от мук телесных, успокоение и прочее, прочее… Вяло и тускло. Как же давно ты не спускался…
Мы входим в обширный вестибюль и направляемся к регистрационному столу. Наши шаги отдаются глухим эхом. Он представляет нас братьями некой Анны Карси и просит позвать ее лечащего врача. Его зовут, но смотрят на нас удивленно и озадаченно. Врачом же оказывается мужчина среднего роста и плотного телосложения, с лицом которое не запоминается, которое похоже сразу на тысячу лиц. Увидев нас, он не здоровается, а сразу приступает к главному.
— Тяжелейшая передозировка героином. Сердечный ритм учащен. Нам не удается стабилизировать ее состояние, поэтому, к сожалению, не исключен летальный исход…
Он не спрашивает ничего, что подтверждало бы наше с ней родство, а просто изливает поток информации. Я перебиваю его.
— Доктор, можно нам с ней поговорить? Буквально минут пятнадцать-двадцать.
— Это исключено. Вы слышали, что я сказал. Состояние…
Я подхожу к нему вплотную и так, что бы не заметили посторонние, но что бы видел он, кладу ему в карман халата, несколько банкнот. Аккуратно отогнув край кармана, доктор смотрит, какого он достоинства и глаза его округляются. Впрочем, через мгновение, он снова овладевает своим лицом и, не говоря лишних слов, ведет нас по коридору к нужной палате.
— Максимум двадцать минут, — говорит он и уходит.
Дождавшись, когда врач скроется из вида, я обращаюсь к своему «коллеги».
— Кто начнет: ты, я?
Ничего не отвечая, а лишь хмыкнув, он входит. Я следом.
Чистая, скудно обставленная палата. У единственного окна стоит кровать, на ней лежит бледная девушка. Рядом пустая тумбочка, за ней капельница. Больше ничего.
Он встает по левую, а я по правую руку от больной. Минут пять, не знаю, верит — не верит, втолковываем ей кто мы такие, и лишь за тем приступаем к делу.
Опускаемся на колени, что бы быть на одном уровне с ее лицом. Мой противник начинает говорить.
— Дитя мое…
Как только я услышал это «дитя мое», то сразу понял, что, по крайней мере, этот человек будет мой. Да небожитель, может ты и смотрел на людей, но когда последний раз ходил среди них? Неужели не ощутил того отвращения, которое поднялось в ней на твои слова? Неужели не чувствуешь того ритма, такта, в унисон с которым настроена ее душа?.. Но ты продолжаешь все в том же духе…
— …не бойся смерти. Смерть освобождает от страданий, убирает все, что мешает, развязывает все земные узы. А потому и смерти-то как таковой нет. Это просто процесс освобождения… Знаю тебе сейчас тяжело и больно, я хочу освободить тебя… Не бойся… Если согласишься, то ты покинешь сей мир даже не ощутив этого, просто уснешь… Спасешь свою бессмертную душу… Настала твоя пора уходить… Все, что тебя окружает это временное, наносное, не печалься. Дорогие же тебе люди тоже когда-нибудь покинут это временное пристанище, а ты будешь их уже ждать… Если ты согласна, то просто коснись меня, но перед этим тебе нужно пройти последнее испытание, что бы убедится в своей готовности уйти в светлое неземное царство — выслушай его. — Он указал на меня.
Последние его слова мне даже понравились — ловко он преподнес мое присутствие. Оказывается я, вроде как, на нее даже и не претендую, а просто необходимое условие. Проверка. Ну ладно, проверка так проверка…
Перед тем как начать говорить, я сотворил маленький фокус — к той внешности, телу в котором прибываю, добавил некоторые элементы своего истинного облика. Показать свое настоящее обличье было бы фатально, и пришлось бы сразу искать новое тело, а так — достигается нужный эффект и нечеловеческие детали внешности легко снова спрятать… Что-то изменилось у нее в лице. Бледную кожу, запавшие щеки, ввалившиеся глаза и сероватые губы на мгновение словно бы покинул недуг, в них как будто вернулась жизнь. Цель достигнута — ей стало любопытно. А вот теперь мы поговорим…
Я наклоняюсь к ее уху и начинаю говорить быстро, но неторопливо.
— Значит смерти, как я понял, ты уже не боишься? — Она поворачивает голову и смотрит на моего противника, а он по-отечески кивает ей. Идиот.
Вновь повернувшись, ко мне она молчит. Вижу, что ей не хочется отвечать. Хорошо.
— А темноты боишься? Боялась в детстве?
— Да, боялась… И сейчас тоже… — отвечает она мягким и мелодичным голосом.
— Почему?
— Ну не знаю... — ей тяжело говорить. — Всегда было очень страшно войти даже в просто темную комнату… Казалось, что там обязательно должен кто-то сидеть, а кто не знаешь… Но когда войдешь… глаза привыкнут к темноте и начинаешь видеть контуры предметов, и уже нестрашно… — она замолкла на секунду, словно переводя дыхание. — Выйдешь из комнаты… И, как только опять вижу темный прямоугольник, из которого, казалось бы, только вышла, снова страшно… Не могу… Кажется, что там новая комната и опять не знаешь, что там…
— А ты когда-нибудь уже умирала? — Она с недоумением смотрит на меня. — Нет? Тогда откуда ты можешь знать, что там? А? Может там все то же самое, только более высокого порядка? Не боишься смерти… Ее и стоит бояться, так же как и темноты.
Я замолкаю. Жду возможных вопросов, но их нет. Она начинает понимать.
— А может даже, — я продолжаю, — там гораздо хуже? То, что тебе так красиво расписал мой… мм, «коллега» — так это у него работа такая. Ты хочешь войти в темную комнату, в которой ни разу не была, но из которой уже не выйдешь? Вижу, что нет… А потому предлагаю тебе еще пожить. Цена из книг, фильмов и прочего тебе наверняка известна. Но не расстраивайся, может в конце все переменится… Но вот за то какие это открывает возможности, а? Ты будешь здорова. Абсолютно здорова. Не будет рабской зависимости от таблеток, порошков и им подобного. Этот мир, ваш мир, мир который ты знаешь, будет к твоим услугам. Сможешь пережить и ощутить все, что хотела. Ведь ты живешь здесь и сейчас, и то…
Я не успеваю договорить.
Моего холодного лба касается ее ледяной поцелуй.
Один ноль…
Человек ты когда-нибудь видел сквернословящего жителя Небес? Нет? А вот я едва не увидел.
Один человек из трех предпочел принять помощь из моих рук. Очень хорошо. Но я не обольщаюсь. Небожитель может и не ориентировался в обстановке, но это только в начале и в первый раз. Учатся они быстро, как и мы…
Теперь к следующей цели веду я. Подъезд. Поднимаемся по грязным лестницам вдоль исписанных и изрисованных стен на чердак. Какие-то доски, коробки, кирпичи… Останавливаемся за широкой колонной. Я выглядываю, он на месте. Не высокие человек, в черной теплой куртке, штанах цвета хаки и высоких армейских ботинках, стоит напротив чердачного окна, прицеливаясь из винтовки.
Я предлагаю посмотреть «коллеги» с кем нам предстоит работать. Он выглядывает, смотрит и понимающе кивает. И, прежде чем я успеваю что-либо сказать, выходит из-за колонны.
Человек у окна моментально оборачивается и берет на прицел источник шума. Я тоже выхожу из-за колонны и сажусь на ближайший ящик. Человек с винтовкой не двигается, не меняя цели, но видно, что он держит в меня в поле зрения. И тут мой противник банальнейшим образом применяет мой фокус, который я совершил в больнице — частично показывает свой облик. И делает это, естественно, с большими «спецэффектами». Неискоренимая привычка.
Наверное, в виду своих специфических занятий, целящийся на редкости быстро, даже без комментариев, понимает кто он и соответственно кто я. Винтовку опустил, но не бросил. Интересно.
— Давай стреляй и вперед, — сказал Небожитель, указывая на окно.
Человек недоуменно смотрит на него.
— Так ты ж… Мой ангел хранитель, что ли?
— Если тебе проще воспринять такой термин — то да. Ну не в этом суть. Давай стреляй, а то у меня и без тебя дел хватает.
О! Я понял, как он хочет сыграть. Это будет интересно посмотреть и послушать…
— Вроде же ангелы не должны подталкивать к убийству?.. Как-то так. — В голосе его чувствуется не поддельное изумление.
— Верно, — отвечает Небожитель, — но ты мне уже надоел. Ты стольких уже отправил на тот свет, что… нельзя исправить не исправимое, ясно? И мне не понятно, что ты щас медлишь-то? Последний выстрел и я тебя со спокойным сердцем препоручу ему, — он указал на меня, — будешь его подопечным. А дальше как в одной песенке поется «… и дьявол доведет до конца…»1 и тому подобное… Ну давай-давай, последний выстрел, что ты замер?
Человек с винтовкой некоторое время молчит.
— А никак нельзя… предотвратить это? — наконец спрашивает он.
— С чего это предотвращать? То ты стрелял-стрелял, тебе все равно было, а щас вдруг опомнился? — С явно наигранным удивлением спрашивает «коллега». — Не дури, хорошо? Этот твой последний выстрел он ведь чисто формальный. Ты ведь практически уже там, — он указывает в пол.
Винтовка выскальзывает из его рук.
Вот интересно человек, большинство из вас в глубине души понимает и осознает, что попадет к нам, и это не пугает. Но стоит сказать это вам вслух — волосы дыбом.
— Н-не хочу… — он как лошадь замотал головой.
— Мало ли чего ты не хочешь, сам же туда дорогу вымостил.
— А нельзя, — он сорвался едва не на крик, — как же это?.. Раскаяться или как там это? Обещаю, клянусь, что ничего такого больше не сделаю. Пожалуйста!
Небожитель смотрит на него.
— Хорошо, — наконец ответил он, — но еще чуть-чуть, последняя капля, последний рывок и… — он снова указал на меня, потом на пол. — Понял?
Человек кивает, а я тихо хлопаю в ладоши и развожу руки, как бы говоря «коллеге»: «Браво! Здесь я даже пробовать не буду».
— Можешь идти, — сказал довольный победитель «опомнившемуся» убийце, который с недоумением смотрел на меня после моей скромной «овации».
С минуту после ухода моего «проигрыша» мы молчим. У меня появилась мысль.
— Знаешь, — говорю я, — все-таки это была наглость.
— В смысле? — спрашивает, но в голосе не чувствуется вопроса как такового.
— Ты сыграл на его самолюбие, а это как-никак мое поле деятельности.
— Да что ты?! — сейчас ощущается истинное возмущение. — Ты сам переврал той наркоманке, что я ей говорил, и сейчас недоволен когда против тебя сыграли даже не так как ты, а лишь с использованием твоего средства?!
— Да, недоволен. Я думал мы будем применять каждый свои средства… А то, что касается первого случая: во-первых, обрисовал некоторые нюансы о которых ты умолчал, во-вторых, сказанное мной было частично правдой, а в-третьих, даже если и переврал — лож моя стезя… Хотя, — я улыбнулся, — знаешь это лишний раз доказывает, что они ближе к нам. Сам видел, что наши подарки они принимает из любых рук…
— Прекрати! — рявкнул он. — Это его пресловутое самолюбие поможет ему стать лучше, а за тем он уже будет думать о других…
— Са-мо-лю-бие. Понимаешь. Не станет он лучше, а просто будет за себя несчастного трястись еще больше, как и все они. Убивать он не будет, но перешагивать можно не только через трупы, а и через живых тоже… «Станет лучше». Жди!..
— Все, хватит!
Помолчав немного, он сказал.
— Вот давай на то, о чем щас говорили, их и проверим, в последнем раунде.
Узкий переулок, потрескавшиеся и осыпающиеся стены. В воздухе ощущается зловоние разлагающийся собачий туши неподалеку, пахнет испражнениями и гниющим мусором. Чудесное место, достоверность нашей последней «миниатюры» не вызовет сомнения.
— Так, — сказал я, протягивая «коллеги» пачку денег и пистолет, — ты меня вроде как грабишь. Пистолет наведен на меня, но главное держи деньги, что бы он их видел, будто одну пачку ты получил и собираешься забрать вторую. Говори…
— Вот уж, что сказать я придумаю, хорошо? Главное ты-то сумеешь сыграть жертву? — Он издевательски улыбнулся. — А?
— Сумею.
Скоро будет не до улыбок.
Мы стали ждать. И я вновь ощутил обманчивость времени здесь. Не знаю, сколько прождали? Может пять минут? Может пятнадцать? Мне показалось вечность…
Послышались шаги. Мы кивнули друг другу. Последний раунд.
Он идет неспешной походкой, словно о чем-то задумавшись. Горожанин в черном войлочном пальто нараспашку, под которым виднеется серый свитер грубой вязки и черные же джинсы. Но вот останавливается и, повернув голову, смотрит.
— Что застыл? Отдавай вторую! Думаешь, не знаю, сколько у тебя с собой?..
Я смотрю за спину злодея на своего «спасителя» умоляющим взглядом: «Помоги! Меня же убьют!»
— Ты глухой?! Или отупел?!.. — «Коллега» подходит и приставляет пистолет вплотную. — Либо отдашь — и гуляй на все четыре стороны, либо заберу сам — но ближайшие три месяца будешь хромать и очень сильно. Или даже не только хромать. Ну!
Я все еще смотрю на своего потенциального «спасителя»: «Он же не видит тебя пока. Помоги, пожалуйста! Я тоже жить хочу!»
«Коллега» перехватывает мой взгляд и резко оборачивается. Пистолет наведен уже на горожанина.
— Что пялишься?! — Чувствуется, «коллега» хорошо вжился в роль. — Вали от сюда!.. И не дай бог кому-нибудь ляпнешь, что видел!.. Пошел!
Несколько секунд он стоит и ждет, потом делает шаг к зрителю, после чего последний быстро, едва не бегом, уходит.
Всё.
Теперь небожитель становится похож на жертву. Он опускает пистолет.
— Невероятно… — Он силится сказать что-то еще, но не может.
Город мой…
То, что происходит в следующее мгновение, едва не переворачивает мою победу с ног на голову.
Из-за угла появляется все тот же горожанин в черном пальто и с невероятной быстротой, в один прыжок, оказывается за спиной, того кто мне только что угрожал. Молниеносно его рука взметается вверх и опускается на голову «коллеги», не успевшего даже обернуться. Слышен глухой, но сочный треск и хруст. Посланник Небес лежит на земле с проломленной головой. В руке у горожанина жуткого вида рыжеватый кирпич, один угол которого в крови.
Я не знаю, что сказать. Только что я выигрывал. Нет, даже не «выигрывал», а «выиграл», и вот…
Человек присаживается на корточки, около поверженного противника. Я хочу, правда, без охоты, «поблагодарить» его за помощь, как вдруг, все с той же неуловимой быстротой он хватает пистолет…
Кроме пули через мой голову промчалась мысль, приказ мне настоящему, покидающему это груду мяса, принять бестелесную форму. Да, такое мы тоже умеем, иначе откуда все ваши легенды о духах, приведениях и им подобном?..
Восторг! Именное такое чувство испытываю. Человек, вы ближе к нам! Я выиграл, город мой! Вашу суть составляет то, что подвластно нам и относится к сфере нашего ведения… Алчность, похоть, злость и гнев, равнодушие… О большем я мечтать не мог…
То, что я сейчас вижу, заставляет наполняться меня радостью. Твой соплеменник, человек, который только что убил двух своих собратьев еще и грабит их. Он подошел и забрал из мертвой руки «коллеги», — интересно, что он щас ощущает? — деньги, которые тот еще сжимал. Теперь он идет к моему бывшему пристанищу, обыскивает труп и достает второю пачку. Потом подходит к ближайшему мусорному баку и закидывает туда кирпич с пистолетом, после чего выходит из переулка.
…О человек, скоро этот город будет совсем другим… Знаешь, меня распирает от ощущения, которое роднит нас с вами в двойне, ради которого самые рассудительные из вас совершают бредовые поступки — любопытство… Скажу без ложной скромности, последний раунд закончился триумфом, которого я даже не ожидал. Один из твоих соплеменников помог мне в этом. И, в дальнейшем, нужно будет как-нибудь отметить его вклад в мою победу. Но сейчас мне невероятно интересно, куда он пошел, чем хочет потешить свою натуру?..
Найти его оказалось просто. Он шагает по гранитной мостовой. Я даже и забыл насколько быстро и просто перемещаться, не будучи обремененным телом. Догоняю и кладу руку ему на плечо. Он останавливается и вздыхает. Оборачивается. Не видит, но чувствует, ощущает груз. Знаю, знаю, моя рука может быть очень тяжелой. Ты думал, что действий без последствий не бывает?.. Но, что же ты медлишь? У тебя в карманах то, что открывает столько возможностей.
Я буду с тобой человек. Покажи свою суть… Мы идем, а слева и справа от нас сверкают витрины, зазывно сияют вывески. Чего ты ждешь? Выбираешь? А?.. Смотри мы идем по кварталу красных фонарей, выбери самый роскошный бордель, стань на одну ночь его полновластным хозяином. Нет?.. Может ты ищешь другого?.. Новая улица. Рестораны и винные магазины открывают перед тобой двери — роскошные яства угодят любому капризу твоего чрева. Снова нет?.. Хм… Понимаю. Огромная дыра, прожженная алчностью в твоем сердце, требует нового — оглядись, ювелирные магазины, меха, шелка. Выбери себе самый роскошный перстень, кольцо, костюм достойный короля, драгоценные запонки… Вновь ты проходишь мимо? Не надо, не пытайся меня поразить, человек. Ты отказываешься от всего, что видел, но ты ведь хочешь упасть в эту золотую грязь, почувствовать себе тем, что и принято называть у вас «человеком»…
О! Наконец-то! Как же я мог забыть, человек… Вижу ты взыскуешь нечто иное. Тебе не нужно ничего, что можно было бы облапать или подложить под зад, что бы стало еще мягче. Да ты соответствуешь своему времени… Снова вздох? Моя рука еще не сжала твое плечо, а просто на нем лежит… Ты у ступеней аптеки. А понимаю! Ты хочешь забыть этот поганый мир, который тебе не дал ничего, желаешь добавить в него красок, которых он лишен? О, вы люди нашли оригинальное решение для этого — порошки, таблетки, жидкие «яды»… Ну-с… Что? Как называется то, что ты покупаешь? Язык сломать можно… Только две несчастные коробочки? Тебе видней. Наверное, того, что ты купил, тебе хватит на определенное время, но не на очень долгое? Чудесно! Так издеваться над собой не каждый сможет… Давай же! Чего ты ждешь?
…А, ты идешь домой, что бы тебе никто не помешал… Вновь огни улиц. Ты спешишь, человек… Мы у дома. Снова грязные стены и лестницы. Этаж, один, другой. Ветхая деревянная дверь, обитая жестью — это все, что охраняет место твоего обитания? Хм? Ты не боишься того, что кто-то войдет туда, без твоего ведома? Не боишься воров? Наверное, это потому, что у тебя там и брать нечего?..
Ты открываешь дверь и входишь. Маленькая, обветшалая прихожая, из которой ведет узкий коридор, на пол которого брошен лоскутный ковер. Разуваешься, вешаешь пальто и проходишь. Комната почти не обставлена — голые стены без обоев или какой-либо обшивки, на полу валяется одинокий матрас и рядом с ним стоит тумбочка…
Смятение… Ты заставляешь меня сомневаться, человек… Тень страха вызванная неясностью… Твой дом не похож на жилище наркомана. В нем чувствуется какая-то толика уюта и… в нем именно живут, а не обитают… Неужели я ошибся? Нет! Не мог ошибиться — ты вор и убийца, значит, находишься под моим «покровительством»…
Садишься на матрас. Достаешь остатки своей добыча, — почти ничего не осталось! сколько ж стоит то, что ты купил? — пересчитываешь. Вынимаешь несколько досок паркета и из получившегося тайника достаешь еще немного денег и железную коробочку. Пересчитываешь все свое богатство и кладешь деньги назад. Затем открываешь коробку того, что ты купил и достаешь две ампулы, аккуратно ставя их на пол. Подготавливаешь шприц для инъекции. Набрав прозрачную жидкость из ампул, проверяешь, не осталось ли воздуха в шприце, надеваешь колпачок на него и… идешь в соседнюю комнату?.. Не понимаю…
Другая комната так же скудно обставлена, но есть отличия. Тумбочка гораздо шире, потому, что на ней вперемешку с различными пузырьками, коробками от препаратов и таблетками лежат игрушки: кубики, какая-то кукла, плюшевая мышь… В место матраса полноценная кровать, на которой лежит маленькая девочка. Только сейчас я заметил в углу комнаты висящую на гвоздях детскую одежду… Мой подопечный подходит к кровати и, некоторое время, смотрит на спящую. Смотрю и я. Ясно вижу, как видишь ты, человек, дно у чистого озера, что методично ее подтачивает… Дно тянет ее к себе… И, словно бы в ответ на это, внутри меня поднимается чувство, которое я не в силах описать… Аккуратно будит ее. Проснувшись, шипя и кашляя, она тянет к нему руки. Едва приподняв ее с кровати, словно стеклянную, он обнимает ее, а за тем бережно кладет на место. А она все смотрит на него большими темными глазами, в которых застыло выражение, которое я не хочу, но чувствую, что буду помнить…
Я испытываю страх, но не от того, что мой подопечный якобы в чем-то превосходит меня. Нет. Страх этот иной природы, и это пугает еще больше…
Убийца, вор… отец — всё это тот, кто помог мне выиграть… Во мне словно что-то вызревает… Нет! Я не мог проиграть! Нет, нет!..
Тем временем он засучивает у девочки рукав рубашки и, сняв колпачок со шприца, делает укол чуть ниже сустава. За тем, гладя ее по голове, начинает баюкать. Мне не слышно, что он ей говорит, но иногда до меня доносятся обрывки фраз.
— Все пройдет… Выздоровишь…
Она засыпает, а он поднимается с коленей и идет назад в комнату. Там снова достает из тайника коробочку со своим богатством, — как-будто ее могли украсть? — берет лекарство все еще лежащее на полу, и направляется на кухню. Садится за стол. Еще раз пересчитывает деньги. Глубоко вздыхает. За тем вскрывает вторую коробку с ампулами и пересчитывает их.
— На две недели, — сказал он в пустоту, после чего некоторое время смотрит куда-то в потолок.
Оторвавшись от созерцания побелки на потолке, мой подопечный подпирает голову рукой так, что бы ладонь закрывала рот, словно от сдерживаемого крика, и продолжает сидеть.
Никогда я не понимал, по какому принципу работают небеса, человек…
…И я не знаю как себя вести. Наверное, в первый раз. Какое-то предчувствие заставляет меня внутренне содрогаться.
…Он крал и убивал… Не для себя… Но ведь это было…
Одна мысль вертится у меня в голове. Я ее вполне сознаю, но вот произнести, даже про себя, озвучить… Может от нее и страх?.. И я еще боялся проигрыша… Не его нужно было бояться…
Вдруг слышу и обоняю, чувствую и ощущаю нечто, что тебе, человек, так просто не описать, но это ты тоже однажды познаешь в жизни. И только один раз.
Я оборачиваюсь и вижу его дочь. Вижу. В ней больше нет болезни. Словно смотря в озеро, наконец, обратил внимание на саму прозрачную воду, которая и делает его чистым. Дно уже не тянет к себе, оно как будто провалилось… Вижу его дочь, и она видит меня. Смотрю на него. Он не видит. Сейчас он один. И теперь он один.
Снова оборачиваюсь. Девочки уже нет…
Знаешь человек, в этот момент я чуть не попал под власть случая, едва не произнеся вслух: «А он?!». Тем самым я бы раскрыл свое присутствие…
Как работают Небеса? Я не могу этого постичь. Не из-за того, что я — это я. Нет…
…Я, как писал один из вас: «Частица силы… , Желавшей вечно зла, творившей лишь благое»2. Я и хотел зла, и творил его, для этого и существую… Но он?.. Вор и убийца не ради себя… Все, что он творил, привело его и город ко мне в руки, и это ушло теперь в никуда… Себя и всех в топку ради дочери…
Не знаю, не знаю… Один — ноль… Один — один… Два — один?.. Не знаю… Вот она, вот мысль, которая вызывает у меня бесконтрольный страх и которую, даже про себя, я произношу шепотом: «Неужели ничья?»...
Может человек, в вас и правда есть часть и от Небес, и от Ада?.. И от меня, и от моего «коллеги»?.. Быть может, то место где вы живете действительно не промежуток, а Мир?.. Хм… Я был готов к проигрышу — к худшему исходу, я жаждал победы — уверенность в ней была абсолютной. Именно на поражение или победу всегда рассчитываю. Вечные и абсолютные величины… Но о том, что произошло даже не помышлял…
Я тихо снимаю руку с его плеча…
[1] м/ф «Остров сокровищ»/ песня «На смерть Билли Бонса» / композитор В.Быстряков
[2] И. В. Гёте «Фауст», ч.1 /перевод с немецкого Н.А. Холодковского