Привет от Лайлани

Лайлани работала одна. Не потому, что была гордой или хитрой — просто так сложилось. Другие девушки пошли в частные артели, а у семьи Айдори до последнего времени была своя артель, шесть сестёр — ама*, одна другой лучше.

Благодаря усердию сестёр и мудрым наставлениям матери семья не бедствовала, и общими усилиями они собрали хорошее приданое каждой.

Но настало время, и девушек разобрали женихи. Пять свадеб за четыре года!

Теперь трое будут работать на мужей, а двое получили отдых от ежедневных ныряний за жемчужницами — их забрали в состоятельные семьи.

С матерью осталась одна Лайлани. Ей ещё два года ждать своей судьбы, а в артель таких молоденьких не берут. Хозяева не хотели отвечать перед родителями, если что случится.

Но надо было как-то жить и поддерживать здоровье матери, вот девушка и уходила каждый день в море, разрезая своей лодчонкой синие, тугие, покрытые белыми узорами пены спины волн.

Там, за большим коралловым рифом, она останавливала своё маленькое судно и сбрасывала с него привязанный к верёвке камень.

Надувала большой бычий пузырь, стягивая его длинной бечёвкой, которую так же крепила к носу лодки, а уж потом цепляла к пузырю свою веревку, на которой спускалась вниз. Страховать Лайлани было некому...

Но море не всегда было спокойным. Вот и сегодня оно показывало свой буйный нрав. Девушка решила взобраться на скалу и посмотреть, что там, за рифами? Не идёт ли полоса покоя?

Юго-восточный Шальбо капризен, никогда не знаешь, что он выкинет через минуту. Пока Лайлани поднималась по каменистому склону, ветер почти утих, но только стоило ей ступить на вершину, как он тут же с рёвом набросился на неё, едва не скинув со скалы.

Девушка быстро легла на живот, пережидая порыв, и стала просить ветер не сердиться и отпустить её с миром.

Но Шальбо остался глух к её просьбам и продолжал неистово дуть во все свои лёгкие. Спускаться в такой момент было опасно, и Лайлани решила переждать наверху.

Она улеглась поудобнее и ухватилась руками за растущий на вершине куст.

Прошел час, другой, но ветер только усиливался. Клубящиеся чёрные тучи заполонили небо. Лайлани ругала себя за легкомыслие, ведь мама предупреждала, что её кости ноют, "как бы не было ненастья".

И ливень не заставил себя ждать, внезапно обрушившись с неба сплошным, хлещущим тысячью кнутами, потоком. Вместе с неистово дующим ветром они устроили какую-то дикую пляску на теле сжавшейся в комок девушки.

Вспыхнувшее ярко-белым небо породило страшный раскат грома. Он взорвался прямо над скалой, оглушив Лайлани, сотрясая небо и землю. Девушка зажмурилась и крепче ухватилась за кусты. Но даже если бы её глаза были открыты, то она всё равно не успела бы убрать руки от веток, куда через мгновенье, толстой ослепительной змеёй ударила следующая молния.

 

Умытые скалы розовыми влажными бликами отражали свет заходящего солнца. Выдохшийся Шальбо уснул где-то в расселине, среди белых звёздчатых полипов.

На вершине скалы лежало тело Лайлани. Её обожженные ладони продолжали сжимать обугленные ветви. Огромный орлан, кажущийся отсюда не больше ласточки, уже заметил её, и плавными кругами начал спускаться вниз, надеясь на знатный ужин.

Но девушка вдруг зашевелилась, застонала, и села, непонимающим взором окидывая пространство.

Огорченный орлан снова взмыл ввысь.

Не сразу она вспомнила всё, что случилось, и с удивлением разглядывала свои покрытые волдырями ладони. Лайлани понимала, что молния должна была убить её, но произошло чудо и она осталась жива!

Теперь девушка новыми глазами посмотрела на мир вокруг. Синее-синее море простиралось перед ней, спокойное, бескрайнее, с лёгкой рябью, среди которой белыми поплавками покачивались чайки.

Воздух пах солью и йодом.

Возле берега вода была ещё мутной, зеленоватой. Там плавала пена, деревяшки и обрывки водорослей.

Чайки крикливо делили выброшенных на берег рыбок.

На смену Шальбо пришёл тёплый и нежный Сайдо. Ветерок ласково овевал кожу Лайлани, перебирал и расчёсывал тёмный шелк длинных волос.

Девушка почувствовала такое неизъяснимое блаженство от окружавшей её жизни, что удивилась, отчего раньше всего этого не замечала?

Она не торопилась спускаться со скалы и долго ещё сидела на краю, свесив смуглые ноги над бездной и наслаждаясь наполненным негой миром.

Налюбовавшись видом и легко спустившись вниз, она подошла к кромке берега и весело засмеялась. Тысячи выброшенных на белый песок раков-отшельников, толкаясь, перелезали друг через друга, сражаясь и волоча свои раковины, устремлялись к воде, чтобы скрыться, от налетевших полакомиться ими птиц. Весь берег шевелился, как живой, а в воздухе носились крохотные золотистые жуки, сверкая в лучах заходящего солнца зеркальными боками.

Завтра Лайлани отправится за жемчужницами, а сейчас она вприпрыжку побежала домой по тропе, над которой зелёным сводом сплелись лианы-мухоловки. Их плотные пурпурные цветки были полны холодной дождевой воды, и они будто специально, выливали её на голову хохочущей девушки.

Лайлани не стала рассказывать матери о случившемся, лишь крепко прижала к своей груди и долго-долго не отпускала её худые, бронзовые, изуродованные застарелыми шрамами, руки...

На берегу ничто не напоминало о вчерашней буре, осталась лишь гряда почерневших, превратившихся в сухое мочало водорослей. Раки-отшельники давно сидели на дне, среди вихря танцующих в прибое песчинок, а вечно голодные чайки носились над водой, разрезая воздух требовательными криками.

Чайки любили кататься на лодочке Лайлани и усаживались на корме, бдительно осматривая волны. Может быть им нравилось, что их катают, может симпатизировали девушке. Они бы могли за минуту долететь до рифа, но предпочитали получасовую прогулку на лодке. Чайки были одинаковые, и Лайлани не знала, это были одни и те же или каждый раз новые?

Девушка с удовольствием гребла, несмотря на волдыри на ладонях. Они почти не болели, на ночь мама намазала их мазью из юк-юка.

Достигнув рифа, Лайлани окинула взором торчащие из воды, выцветшие на солнце кораллы, и стала готовиться к погружению.

Мама, которая в молодости ловила жемчужниц, научила дочерей специальному дыхательному упражнению, чтобы можно было долго находиться под водой. Теперь Лайлани усиленно дышала, закрыв глаза и чувствуя, как кровь сильными толчками наполняет каждый уголок тела.

Убрав волосы и надев очки, девушка проверила ещё раз свой нехитрый инструментарий: сетку для ракушек, нож и камень для погружения, и аккуратно спустилась в воду. Чайки тоже покинули лодку, отправившись на охоту к рифам.

Подводный мир поразил Лайлани так, как будто она впервые увидела эту красочную картину, где беспорядочно сновали яркие рыбки и тянулись к далёкому солнцу причудливые растения. Роскошь и пестрота подводного мира завораживали настолько, что она даже задержалась, чтобы поиграть с любопытным морским коньком и погладить плоскую лимонную рыбу, украшенную синей маской и проявлявшую самые дружественные чувства.

 

Девушка совершила уже десяток неудачных погружений и отдыхала, ухватившись рукой за борт лодки. Тут её взор невольно обратился к дальнему краю рифа, куда никто не ходил за жемчужницами.

Это было место, облюбованное мако. Очень опасное для ныряльщиков. Её мать когда-то поплатилась за смелость, едва выжив после нападения акул. Ей повезло, что они устроили драку из-за куска бедра, оторванного одной из мако, и её успели вытащить наверх, на борт большой пироги. Обозлённые акулы стали толкать лодку, чтобы добраться до ускользнувшей добычи, но лодка была слишком тяжела.

Много раз мать рассказывала Лайлани об этом страшном событии, заклиная не нырять в опасных водах. И дочь понимала её тревогу. С мако шутки плохи.

Но что, если просто проплыть мимо на лодке и лишь опустить лицо в воду, чтобы осмотреть дно? Ведь акулы никогда не набрасываются сразу, а за годы, которые это место никто не посещал, там наверняка наросли сотни раковин.

Рассудив таким образом, девушка втащила балласт и взялась за вёсла. Чайки, заметив это, тут же прилетели и уселись на лодку, готовые к путешествию.

 

Дальний край рифа возвышался над водой в пол человеческого роста и уходил резко вниз, образуя стену. Это была скала, вся заросшая всевозможными кораллами, актиниями и моллюсками, она кишела жизнью, а рыбки, похожие на драгоценные камни, водили хороводы в зарослях водорослей. В скале виднелись расщелины и пещеры. Лайлани знала, что нельзя близко подплывать к подводным скалам, там таились ядовитые мурены и актинии, а в пещерах могли прятаться мако или скаты.

Надев очки, девушка перевесилась через борт лодки и опустила лицо в воду. Внизу было невинно, спокойно и никаких акул. На дне, у скального выступа она увидела семейку жемчужниц, и дрожь азарта пробежала по ее телу. Раковины были большие, сидели плотно друг к другу, и их можно было собрать за пару минут!

Лайлани потихоньку слезла с борта лодки в воду, крепко придерживаясь руками, чтобы забраться обратно, если рядом появятся мако. Но всё было спокойно, акулы, наверное, где-то охотились. Девушка осторожно опустилась на дно и быстро собрала в сеть ближайшие раковины. Они были довольно увесистые. Лайлани поднялась на поверхность, радостно приметив, что вокруг простираются прямо-таки поля жемчужниц!

 

Быстрая лодочка торопливо уносилась в сторону берега от таившихся в глубине мако. Чайки с любопытством крутили головами, разглядывая богатый улов Лайлани. Последнее время маленькой ама не везло, а тут сразу десять раковин, и каких!

Спустя час, четыре чудесные жемчужины переливались на скромном столе; две безупречные бледно-розовые красавицы и две цвета слоновой кости. Четыре жемчужины на десяток раковин! Такое случалось редко. За них можно выручить хорошие деньги. А уж планов, как их потратить было предостаточно.

Мать сияла радостью и учила Лайлани, как разговаривать с торговцем Батри Пахоти: не открывать место и не уступать ни сентаво. Товар был идеален. Для начала Лайлани взяла две жемчужины.

В доме Батри девушку встретили радушно. В большой круглой комнате собралось много людей, у хозяина был день рождения. К нему приехали родственники из других деревень. Батри был в хорошем настроении и к удивлению Лайлани даже не торговался, вручив все деньги сполна. Её угостили сладкими пирожками и даже дали с собой, для мамы.

На выходе Лайлани столкнулась с высоким, смуглым парнем, которому пришлось пригнуться, чтобы войти. Их взгляды встретились и девушка смущённо опустила глаза. Парень был невероятно красив, а его взгляд обжигал.

С покрасневшими щеками Лайлани бежала домой, удерживая в голове образ молодого красавца. Интересно, кто он такой? Наверное, родственник Батри Пахоти...

 

На следующий день Лайлани принесла Батри ещё одну жемчужину. Боясь того, что парень может уехать, она бежала со всех ног к дому торговца. Батри был любезен и его глаза масляно поблёскивали. У него была своя артель ама, где работала одна из сестёр Лайлани.

Он осторожно расспрашивал девушку, где ей удалось раздобыть такие чудесные жемчужины, но та помнила наставления матери и отшучивалась, безрезультатно ища глазами парня.

Огорченная, шла девушка домой, даже деньги не радовали её.

Назавтра Лайлани снова отправилась к Батри Пахоти, относя последнюю жемчужину. И ей повезло, она снова увидела парня! Тот сидел за столом с Батри, и они что-то обсуждали. Пока торговец разглядывал жемчужину, парень разглядывал Лайлани, а она боялась, что он услышит, как громко бьётся её сердце.

Когда она уходила, то чувствовала на себе его пронзительный взгляд.

Всю ночь девушка вертелась на постели и вздыхала. Завтра она поплывёт на то же место и найдёт ещё много чудесных жемчужин, и будет их носить к торговцу по одной, чтобы чаще видеть красавчика.

 

Погода благоволила к Лайлани.

Спокойный Сайдо пас в небесах стада белоснежных овец. На рифах, как всегда, было полно крикливых, суетящихся морских птиц. Девушка не спешила. Она любовалась видом ритмично бьющихся о рифы, прозрачных, как слёзы, волн. Вдыхала соленый, прогретый солнцем воздух, всматривалась в даль, переливающуюся цветами от ультрамарина до лазури, ощущая, как лёгкий ветер ласково гладит кожу.

В каком же прекрасном месте она родилась!

Надев очки, Лайлани долго осматривала дно. Вот они — раковины, сидящие семейками и поодиночке, таящие в нежных чревах, скрытых грубыми створками, блестящие жемчужины.

В этот раз девушка не стала сразу возвращаться назад. Она совершила несколько погружений, быстро собирая раковины. Мимо, серебристым дождём проносились рыбы-иглы, смешно бросались в атаку яркие рыбы-клоуны, медленно курсировали изысканно раскрашенные спинороги.

Лайлани устала, но чувствовала себя счастливой. Ещё одно погружение и домой!

Возвращаясь наверх с последним уловом, она вдруг заметила на дне нечто, похожее на огромную раковину... или это был камень? Приметив место, девушка решила обязательно вернуться завтра и проверить.

Выгрузив на берег больше двухсот раковин, она задумалась. Лайлани боялась, что мать догадается, где она берёт жемчужниц.

Взяв с собой штук сорок раковин, она сложила остальные в расщелину и заткнула её большим плоским камнем.

Из раковин они с матерью добыли десяток мелких и семь жемчужин покрупнее, одна из которых была с ноготь мизинца. Если дело пойдёт так и дальше, то Лайлани будет богатой невестой! И может быть тот красивый парень захочет к ней посвататься.

От этой мысли у девушки перехватило дыхание.

Для исполнения такой мечты маленькая ама готова была работать дни напролёт.

 

Лайлани несказанно повезло. Мало того, что она нашла фантастически богатое место, да ещё жемчужины у неё сегодня принимал тот самый парень, который оказался племянником Батри Пахоти. Он улыбнулся девушке и попытался сбить цену на товар, но несмотря на то, что при звуке его голоса у неё подкашивались ноги, Лайлани не уступила ни сентаво. Так велела ей мать.

Парень, которого звали Игме, слегка нахмурился. Дядя не похвалит его за то, что не мог сторговаться с какой-то девчёнкой-ама, смуглой и жилистой, как копчёный угорь. Но жемчужины были и впрямь хороши! И где это она их ловит? В последний месяц целая артель ама добыла всего сорок три стоящих жемчужины, а эта замухрышка притащила уже семь, и каких!

Игме внимательно посмотрел на девушку и снова улыбнулся, отсчитывая деньги. Подумал: "Надо бы проследить за ней. И если удастся вычислить место, то дядя непременно поощрит меня!"

Игме не нравилось чувствовать себя бедным родственником из глухой деревни, он мечтал стать заместителем Батри.

Приготовив завтрак для матери, Лайлани поцеловала её и радостно побежала знакомой дорогой к своей лодочке. Если там действительно раковина, тогда, о-о-о! Там может быть огромная жемчужина, и тогда Лайлани счастливо выйдет замуж и заберет с собой маму, и больше никогда не будет нырять. Ведь все ама умирают молодыми...

Чайки уже сидели на лодке, будто ожидая девушку. Сегодня погода была не так хороша. Редкие облака сбивались в кучи. Шальбо, похоже, выбрался из расселины в скале, где дремал последнее время и разминался, поднимая волну. Но Лайлани не очень беспокоилась, на всё про всё ей требовалось не более пары часов, да и мама не жаловалась на кости.

Весь путь до рифов ей пришлось грести против волны, но маленькая ама была привычна. Потом она искала место, то и дело опуская лицо в воду, чтобы рассмотреть дно.

Наконец, к её радости, она нашла то самое место. Быстро проделав дыхательные упражнения, Лайлани погрузилась в набегавшие волны. В воде всё было более спокойно; так же плавали рыбки, так же призывно махали своими гибкими пальцами актинии.

Девушке пришлось переждать огромную красную бородатую медузу, вздумавшую лениво проплыть именно по этому пути, а когда она нырнула снова, то сразу увидела ту самую раковину. Она плотно сидела на куске скалы, сплошь окруженная ядовитыми синими нитями актиний. Пришлось, орудуя длинным ножом, освобождаться от актиний, поэтому Лайлани всплывала ещё раз.

Море волновалось, раскачивая лёгкую лодку. Большая чайка, нахохлившись, сидела на носу, захлёстываемая брызгами пены.

Лайлани очередной раз нырнула, поэтому не видела, как из-за рифа показался нос другой лодки.

 

Вот она, раковина! Огромная! Сможет ли маленькая ама поднять её?

Ухватившись обеими руками за плотно захлопнувшиеся створки, она стала раскачивать её, потом обвязала вокруг жемчужницы веревку, придерживаясь за которую, начала медленный подъём.

В этот момент кто-то легонько толкнул её в спину.

Лайлани обернулась, и у неё оборвалось сердце.

Прямо перед ней скалились в страшной улыбке зубы огромной мако. Девушка знала — нельзя дать себе испугаться — акулы чувствуют запах страха и сразу нападают. Из последних сил сдерживаясь, чтобы не сделать резкого движения и не дать волю панике, Лайлани продолжила движение вверх.

Мако сорвалась с места и скрылась из вида, но буквально тотчас же вернулась обратно, зыркнув на девушку чёрным, глубоким, как бездна, матовым пятном глаза.

Лайлани похолодела — акула снова проплыла мимо, наискосок, сильно хлестнув хвостом, и опять вернулась, выписав под водой восьмёрку. Это означало возбуждение и агрессию.

До поверхности оставалась какая-то пара метров, когда мако снова появилась рядом. Она прошла вплотную, чувствительно ткнув девушку в бок твёрдой мордой и нагло отпихнув со своего пути.

Лайлани, моля Лидум-ан-Маг о спасении, продолжала подниматься.

Наконец-то, лодка! Быстро, как только могла, девушка забралась внутрь, хорошо понимая, что её хрупкие борта не смогут защитить от мако.

Замерев на месте, и почти не дыша, Лайлани ждала, может акула успокоится и отстанет? Девушка вспомнила искалеченное тело матери и её предупреждения, и ей стало страшно и стыдно. Что будет с мамой, если с дочерью случится несчастье?!

 

Шальбо злорадствовал, размашисто разбивая волны о рифы в мелкую водяную пыль. Лодка раскачивалась. Лайлани повернула её против волны. Она всматривалась в воду, с трепетом ожидая появления акулы.

И тут она увидела быстро приближающуюся лодку. На вёслах сидел Игме, сильными гребками продвигающий лодку вперёд. На его лице было написано торжество.

Он нашёл заветное место, и теперь девушки ама из дядиной артели сами всё соберут! Семья Пахоти станет ещё богаче, и Игме тоже, ведь дядя уже отделил ему часть от всех своих прибылей.

Лайлани, в ужасе раскрыв глаза, смотрела на налегавшего на вёсла парня. Через несколько секунд он поравнялся с её лодкой и перегнулся через борт, широко, заговорщицки улыбаясь. Странное выражение лица девушки он приписал тому, что раскрыл её секрет.

Только он хотел сказать: "Нехорошо скрывать от всех такое богатое место!", как в его лодку ударила разъяренная мако. Игме не удержался, и взмахнув руками, свалился в воду.

В этот момент возле лодки появилась ещё одна акула. Одновременно, над поверхностью поднялись два темно-серых плавника и тут же скрылись в волнах, чтобы всплыть рядом с парнем, который отчаянно пытался вскарабкаться в свою лодку.

Лодка перевернулась.

"Сюда!"— закричала Лайлани, протягивая ему руку. Игме ухватился за маленькую смуглую руку девушки и она с неожиданной силой втянула его в лодку. Он упал на дно, едва успев поджать ноги, в нескольких сантиметрах от которых щелкнула пасть с кинжалообразными зубами в несколько рядов.

Злобно и мощно потаранив мордами лодку парня, акулы ушли под воду.

Игме сел. Он был бледен и весь трясся.

-Они вернутся? — спросил он Лайлани.

-Возвращаются... — отвечала девушка, всматриваясь в воду. — Плывём к рифам!!!

Игме схватил вёсла, и лодка рванулась прямиком к рифовой стене, о которую с грохотом разбивались волны. Можно постараться пройти на волне над самым мелким местом рифа. Лодка разобьётся, но их потом, может быть, кто-нибудь оттуда вытащит.

 

Лодочка Лайлани, наверное, никогда не знала такой скорости.

Страх подгонял Игме, заставляя вкладывать все силы в стремлении, как можно дальше умчаться от страшных мако.

Но эти безжалостные существа, движимые только инстинктами, не собирались так легко упустить добычу.

В то время, как Игме, обливаясь потом, со вздувшимися венами на руках, грёб на смешной деревянной скорлупке к спасительным рифам, акулы, находящиеся в родной среде, легко и мощно плыли рядом, поджидая удобного момента.

Они чувствовали страх, сочащийся сквозь борта лодки, и это притягивало, как магнитом, к тем, кто прятался от них за этой хрупкой преградой. Там была еда, горячая кровь, бьющаяся внутри этих вкусных мягких тел, не защищенных ни крепкой шкурой с острыми шипами, ни ядовитыми иглами.

Движимые инстинктом убийц, акулы двигались синхронно, будто исполняя танец смерти.

Мако выпрыгивали из воды, пытаясь схватить зубами то Игме, то Лайлани. Одна из них получила по морде веслом и шарахнулась в глубину, но только для того, чтобы через мгновение, с разгона ударить в борт. Тут же к ней присоединилась другая и они стали раскачивать лодку так, что та набирала воды, погружаясь в захлестывающие её волны.

Всё ближе мако подбирались к добыче.

Но и рифы тоже были всё ближе.

Игме стёр руки в кровь. Капли её попадали в воду, приводя акул в неистовство. Волны подкидывали лодку чуть не к самой стене рифов и тут же оттаскивали её обратно, к носящимся, как безумные, акулам.

"Ну, же!!! Ну, же, давай, Игме!!! Ещё! Ещё немного!!!"— кричала Лайлани, отпихивая ногами отхватившую зубищами кусок борта и лезущую внутрь мокрую плоскую морду, с горящими злобой чёрными глазами.

Тут лодку подхватила большая волна, приподняла её над рифом и бросила отвесно вниз, прямо на острые выступы кораллов.

Раздался треск, и на девушку обрушилась шипящая, сбивающая с ног гора воды, отчего она сразу оглохла и ослепла.

Лодочка развалилась на куски, а щепки разметало вместе с брызгами во все стороны.

Лайлани резво отскочила от края рифа на несколько шагов, где волны не могли её достать, и огляделась.

Волна откатилась. Она была одна.

 

"...А-а-ни-и!!!"— донеслось до неё сквозь шум моря.

Подбежав к краю рифа, не замечая, как острые кораллы в кровь режут ступни, она увидела, что Игме совсем недалеко, борется с отбрасывающими его назад волнами, пытаясь приблизиться к рифам.

Быстро оглядевшись, девушка увидела веревку, на которой крепился свиной пузырь, теперь весь изорванный зубами акул.

Раскрутив его над головой, она закинула веревку в воду, чтобы спасти Игме, который плыл и не видел, как прямо за ним из воды поднялись два серых спинных плавника.

Вот, Игме протянул руку, и поднимаемый очередной волной, ухватился за край веревки. Лайлани дёрнула его на себя изо всех сил и стала тянуть, упираясь ногами во впивающиеся в ступни кораллы.

Она уже видела совсем рядом сосредоточенное лицо Игме, его сжатые губы, его сильные смуглые плечи, с взбугрившимися мышцами... как вдруг веревка рванулась у неё в руках с такой силой, что девушка вылетела со своего спасительного островка в море, и упала неподалёку от парня, который стал стремительно погружаться.

Вода окрасилась кровью.

Задержав дыхание, Лайлани, вместо того, чтобы вернуться к рифам, в отчаянии нырнула вслед за ним, вытаскивая из-за плетёного пояса свой нож, про который совсем забыла.

Под водой разворачивалась страшная картина. Пятиметровая мако терзала Игме, вцепившись в его ногу, дёргая всем корпусом и разбрасывая вокруг ошмётки мяса и кровавые облака, а вторая пыталась подобраться ближе и тоже отхватить себе лакомый кусок, но товарка не давала, утаскивая жертву вглубь, и бешено мотая мощным хвостом.

Тут вторая акула заметила Лайлани, и быстро развернувшись, сразу бросилась на девушку, выставившую перед собой нож.

Раздался странный, приглушенный звук. Акула, по инерции, проплыла ещё метров пятьдесят и уже стала разворачиваться, как вдруг из неё стали вываливаться внутренности.

Акулья кровь широкими полосами окрасила воду...

Мако стала вертеться на месте, потом замерла, затем снова завертелась волчком, постепенно погружаясь в пучину.

Не успев удивиться своей внезапной победе, Лайлани выскочила на поверхность, схватила ртом воздух и снова нырнула, направляясь в сторону утащившей Игме акулы.

Попав в красную водяную муть, она сначала ничего не видела, потом картина прояснилась и девушка ужаснулась.

Тело парня висело в воде, словно тряпичная кукла. Он уже не сопротивлялся, а акула продолжала рвать его плоть.

Несколькими сильными гребками маленькая ама подплыла к пирующей, опъяненной кровью мако, не обратившей на неё никакого внимания. Поднырнула, и неожиданно точно, умело, с силой воткнув свой острый нож в белое брюхо, одним движением вспорола его почти до самой пасти.

Бросив свою жертву, ничего не понимающая мако, ринулась куда-то вверх, теряя внутренности.

Схватив Игме за руку, Лайлани потащила его безжизненное тело на поверхность. Они оказались метрах в тридцати от стены кораллов. Ухватив парня покрепче за волосы, девушка медленно поплыла к рифам. Она видела поднимающиеся над поверхностью и погружающиеся спинные плавники смертельно раненных ею акул — их относило всё дальше и дальше. Там ими полакомятся другие мако.

 

Теперь они были не страшны, но можно ли спасти Игме?

Очередная волна мягко подбросила девушку и парня на рифы и отхлынула. Злонамеренный Шальбо получил свою драму и снова отправился спать в расщелину.

Лайлани откачивала парня, как учила её мать. Переворачивала на живот, давила так, что вода выливалась из его рта струёй, била по груди, умоляя Опо ла Хатала не забирать Игме в царство мёртвых.

Наконец, из бледных губ парня раздался лёгкий вздох, и он задышал, не открывая глаз и не приходя в сознание.

Разрезав свой плетеный пояс, Лайлани туго стянула бедро Игме, стараясь не смотреть на то, что сделала с его ногой мако.

Девушка подошла к краю рифа, обращенному к берегу. Лайлани знала, что в этом месте мало кто рыбачит, а до берега вдвоём им не доплыть.

Одна она могла бы постараться.

Но, как же она устала...

Ей бы немного отдохнуть и тогда маленькая ама приведёт помощь.

Лайлани на минутку прилегла рядом с Игме и взяла его за руку. Она бы всё отдала, чтобы парень остался жив. Солёные слёзы текли из её глаз, мешаясь с солёными брызгами моря. Чайки кружили над рифами, не обращая внимания на разыгравшуюся трагедию.

Погладив Игме по мокрым волосам, девушка сказала: "Не умирай, пожалуйста! Я скоро вернусь!" и бросилась в волны.

Через два с половиной часа к рифам подплыла большая парусная лодка Батри Пахоти с его работниками и доктором. Несмотря на смертельную усталость Лайлани первая спрыгнула с лодки и вплавь добралась до рифов.

Игме лежал, повернув голову к Лайлани, и из его глаз катились слёзы.

 

***

 

— С днём рождения, Сальма! — сказал Кристофер, поднимаясь с кресла и раскрывая объятия высокой, темноволосой, спортивного сложения женщине. — Как же давно мы не виделись!

Женщина холодно посмотрела на него и уклонилась от объятий.

-Спасибо за поздравления, — язвительно сказала Сальма, и прихрамывая прошлась до окна, выглянув на бурлящий жизнью мегаполис. Затем уселась в кресло, закинув ногу за ногу.— Когда на работу?

-Уже завтра. Возвращаюсь на Оберон, оттуда лечу с экспедицией в карстовые пещеры Тангоры. — Ответил Кристофер. — Жаль, что не увиделись раньше. Хотя мой отдых-то и отдыхом не назовёшь.

-Что, опять с "погружением"? — усмехнулась женщина, откидывая назад длинные волосы.

Кристофер молча кивнул, улыбнулся, вспомнив рекламу в зелёно-желтых тонах: "Отпуска с "погружением" — новинка в мире отдыха! Приятное с полезным! Реальные телесные ощущения с обучением! Каково ощутить себя в теле героя, художника, бойца, суперзвезды или жрицы любви?"

Какие бешеные деньги загребали на этой прорывной технологии психо-турфирмы!

Они подбирали людей-доноров для погружения в любом времени прошлого. В одной из таких фирм и нашли для него Лайлани.

Это погружение принесло Кристоферу действительную пользу.

Он почувствовал то, что чувствовала она. Он научился тому, что она умела. А в благодарность спас ей жизнь. Хоть и не специально. Может быть удар молнии, который совпал у него с моментом "погружения", как-то повлиял?

В норме акцептор совершенно инертен и не может вмешиваться в процесс.

 

Ну что ж, теперь он отлучён от погружений на пять лет — занесён в чёрный список…

Сальма сидела напротив, такая близкая и далёкая одновременно.

Он любил эту женщину, и рад быть с нею день и ночь, но существовало две проблемы.

Во-первых, он никогда не знал, что она думает о нём, что в действительности чувствует.

Когда он сказал, что любит её, Сальма в ответ промолчала, и Кристофер посчитал глупым спрашивать: "А ты?"

Иногда она бывала холодной, как лёд, не открывая причины. Иногда не было её ближе и родней.

Он хотел, чтобы Сальма стала его женой, улетела с ним на Оберон, а потом на Тангору. Работала бы вместе с ним, ждала из опасных экспедиций. Залечивала бы его телесные и душевные раны.

 

Во-вторых, Сальма никогда не говорила о прошлом. Не доверяла, не раскрывалась, категорически не хотела об этом вспоминать. Неизвестность угнетала, а её недоверие причиняло боль.

Кристофер предполагал, что именно там был заложен фундамент этой постоянно присутствующей в их отношениях стены.

В прошлую встречу, почти год назад, они поссорились, казалось, раз и навсегда. Речь зашла о совместном отпуске. Кристофер размечтался увезти Сальму на пляжи какой-нибудь экзотической планеты, понырять, понежиться на солнце, а главное — сделать там ей предложение. Он даже присмотрел кольцо и был уверен в успехе своей задумки, но Сальма жестоко высмеяла его.

Кристофер был убит и раздавлен. Разве каждая женщина не мечтает об этом? Да любая бы галопом побежала за него замуж!

-Вот и женись на любой! — отрезала Сальма, и с вызовом посмотрела ему в глаза, улыбаясь, как змея.

Со злости, Кристофер, отменив отпуск, первым же рейсом улетел на Оберон. Он решил немедленно позабыть Сальму и работал как проклятый день и ночь, но это было нереально. Эта женщина проросла корнями в его сердце.

В конце-концов, измотанного морально и физически, начальник экспедиции буквально выгнал Кристофера в отпуск.

-Не хочу, чтобы наша размолвка продолжалась...

Да, именно это он только что и сказал, понимая — обратного пути нет. Сальма может фыркнуть, как кошка, и уйти навсегда.

 

Теперь он многое знал о ней. Кристоферу пришлось попотеть, прежде чем он докопался до истины.

Её психолог, тот, что составляет корректирующие программы, именно он дал понять, что основа её коррекции лежит в области страха предательства. Остальное рассказала бывшая подруга Сальмы, которую он разыскал аж на Кариссе.

"Какой же я, идиот!" — воскликнул Кристофер, вспомнив, что приглашал Сальму на экзотические пляжи Нун-Берры.

И глубокие шрамы на её ноге, и презрение к сладким словам и напускная холодность — всё нашло своё объяснение.

Но рассказать о том, что и от кого он узнал, Кристофер не мог, и поэтому ждал ответа.

А Сальма молчала.

 

В конце-концов, он не виноват, что любит море и предпочитает горячий песок и дайвинг!

Когда целый год работаешь при минус двести семьдесят за бортом и не видишь ничего, кроме сине-фиолетовых сосулек, величиной с хорошую башню.

Когда ежедневно погружаешься в слизистые воды Оберона, где обитают огромные, серые и зубастые фтеры, от которых приходится примитивно отбиваться ножом, вспарывая им брюхо, потому что пули в той среде "зависают".

Когда в оборудовании, которое ты испытываешь, так и норовят заклиниться воздушные клапаны.

И когда тебя потом откачивают по десять раз на дню из-за кислородного голодания — разве не естественно в свой отпуск рвануть на горячий пляж и наслаждаться солнцем, охотой на ярких рыбок и бирюзовыми волнами южного океана?!

 

Как мог Кристофер знать, что бывший жених Сальмы бросил её одну, истекать кровью на рифах после того, как на неё набросилась акула? И о том, что он подарил ей перед этим кольцо прямо на пляже?

 

Сальма встала. Снова подошла к окну, задумчиво глядя на вечереющее небо и зажигающиеся на улицах фонари.

 

-Я тоже не хочу...— неожиданно ответила она и повернулась. В сумраке её глаза казались почти чёрными, бездонными.

У Кристофера отлегло от сердца. Он заулыбался и полез в карман.

-Вот так-то лучше! — сказал он, протягивая ей на ладони бархатную коробочку.

Она приняла коробочку молча, открыла.

Свет от вспыхнувшей на соседнем доме рекламы отразился красным пятном на большой грушевидной жемчужине.

Женщина покрутила в пальцах жемчужину, любуясь.

 

-Прости меня, — сказала она неожиданно мягко, — ты даже не подозревал, а ведь я сама напросилась к тебе в погружение, без твоего ведома. Психолог посоветовал ещё раз это пережить, чтобы избавиться от прошлого. Но не только это... Мне захотелось узнать тебя поглубже. Убедиться, что именно прошлое не даёт мне стать счастливой. Я думала поймать тебя, когда ты не подготовлен... Хотела вывести на чистую воду твою ложь и двуличие... и не хотела этого. Теперь я узнала, какой ты есть на самом деле. И я сдаюсь.

 

Кристофер был поражён этим откровением, но всё-таки рад, что именно так получилось, ведь специалист-психолог из турфирмы говорил, что проживаемый сюжет соответствует внутреннему содержанию "погружаемого". Он просто был самим собой, и ничего более.

 

-А я научился задерживать дыхание до четырёх минут, и теперь испытания на Обероне будут проходить для меня не так мучительно! — с лица Кристофера не сходила радостная улыбка.

Он крепко прижал к себе любимую, веря и не веря своему счастью.

-Здорово ты распорол брюхо этим тварям! — сказала Сальма, — иначе мы, то есть "они" оба бы погибли.

Теперь даже голос её звучал иначе, свободнее и мелодичней.

 

-Да, они и так бы погибли. Девушку убило молнией, а парня разорвала акула. Они вообще не должны были встретиться. Во время удара молнии я должен был "выгрузиться", но отчего-то застрял. Пришлось поучаствовать в непредвиденном сценарии, а заодно нарушить все инструкции, применив собственные умения. Акулы — те же фтеры, на моем счету их уже больше сотни. Пришлось заплатить изрядный штраф. Но оно того стоило. Поэтому надеюсь, что Игме и Лайлани жили долго и счастливо.

 

-Я тоже в это верю, — сказала она и тихонько засмеялась.— И где ты только взял эту жемчужину?!

 

-Купил.— Скучным голосом ответил Кристофер, и мальчишеская озорная улыбка осветила его лицо.

 

Всё равно Сальма бы не поверила, что двести лет она там и была, на рифах, привязанная веревкой к обломку лодки. Веревка давно сгнила, дерево рассыпалось, а раковина так и осталась, как привет от Лайлани.

 

 

Ама — ловчихи жемчуга.