Санитары леса

Кошмар для Андрея Синицына начался в среду после работы. В тот день он как обычно возвращался домой под вечер. Стояла поздняя осень, и темнело рано. Было промозгло и уныло. Мелкий противный дождь моросил по лужам, в которых бледными кляксами отражались огни одиноких фонарей.

Андрей не сразу заметил человека, бредущего ему на встречу. Но когда заметил, поморщился и поспешил побыстрее пройти мимо. Человек шел как-то странно. Он неуклюже передвигал ноги, словно только недавно научился ходить, и двигался как-то дергано. Просторная куртка с опущенным капюшоном висела на нем как на вешалке и делала похожим на пугало.

Андрей почти миновал мужчину, когда неожиданно услышал сзади:

— Молодой человек, простите, пожалуйста.

Синицын вздрогнул и невольно обернулся. Не от самой фразы, а от того как она была сказана. Голос незнакомца был мягким и интеллигентным, с заискивающими нотками, что совсем не вязалось с его обликом.

— Вы не подскажите, — продолжил мужчина, — где здесь винный магазин?

— Вон там, возле продуктового, — не без удивления ответил Андрей. — Да только он уже закрыт.

— Какая жалость, — в голосе незнакомца послышалось искреннее сожаление. — И что, никак нельзя открыть?

Андрей нахмурился и смерил мужчину взглядом. "Ну, точно больной", — подумал он. Он попытался разглядеть лицо незнакомца, но тот стоял спиной к свету и капюшон полностью скрывал его. Несколько секунд длилось неловкое молчание.

— Нет, не думаю, — произнес Андрей и поспешил уйти прочь.

До дома было уже недалеко. Впереди знакомо чернели на фоне сумерек очертания старой детской площадки. Карусель со слониками, покосившаяся и напоминавшая орудие для колесования, поскрипывающие ржавыми петлями качели, горка, один спуск с которой сулил незабываемые ощущения в паху. Песочницу давно превратили в мусорку для пивных бутылок и окурков.

Пятиэтажка, в которой жил Андрей, грязно серая хрущевка с неровной сеткой швов, стояла на отшибе и считалась неблагополучным домом. В немногих окнах маячками уединения горел свет. Из них доносились голоса, звучала музыка, кто-то ругался, кто-то шумно кого-то любил. Глазки в чужие мирки — уютные и не очень. Здесь часто ссорились, реже мирились. Подъезды по вечерам превращались в места шумных посиделок молодежи, а по выходным приходилось слушать пьяные "арии" сантехника Семена. Но все-таки это был его дом.

Андрей зашел в подъезд и поднялся на третий этаж. Достал ключ и уже вставил его в замочную скважину, когда дверь напротив его квартиры открылась, и на пороге показался его сосед Евгений. Сосед был то ли глухонемой, то ли просто умственно отсталый — Андрей в этом так и не разобрался — и вел исключительно замкнутый образ жизни, лишь иногда прерывавшийся вынужденными походами в магазин, становившимися для него подвигами и по совместительству сеансами унижения.

Вообще-то Андрея он уже порядком достал, в основном потому, что наблюдать за бедами этого несчастного было довольно неприятно. А сейчас к тому же сосед казался непривычно возбужденным. Андрей шаблонно повернулся в его сторону.

— О-о... — попытался произнести слабоумный, но запнулся. Он глубоко вздохнул и, свирепо пуча глаза, с трудом выговорил. — О... О-о-ни. О-ни.

— Что они? — сухо спросил Андрей, но тут же понял, что занимается ерундой. Что толку разговаривать с убогим? — Всего хорошего, — произнес он и зашел в квартиру. Закрыл дверь, щелкнул выключателем. Коридорная лампа осветила узкое пространство холла, с одной стороны сдавленное неказистым шкафом, антресоли которого давно уже облюбовали старые лыжи и свернутый в рулон ковер, с другой полкой для обуви. Ни дать, ни взять вход в нору какого-нибудь хоббита.

Хотелось есть. Андрей помыл руки и принялся варганить себе пельмени под майонезом. Пока грелась вода, он открыл холодильник и достал пакет молока. Отпил из него, мельком глянув в окно. На противоположной стороне улицы какая-то фигура одиноко бродила у винного магазина. "Очередной алкаш", — подумал Андрей. Но присмотревшись внимательнее, различил в нем недавнего незнакомца в куртке с капюшоном. Тот боком как краб передвигался вдоль фасада магазина и словно бы принюхивался, хотя с такого расстояния это могло только казаться. Сам магазин был слишком частым местом для разного рода пьяных драк и потасовок, народная тропа туда не зарастала. Кроме алкоголя в нем ничего не продавалось, так что ночью он был закрыт. Но незнакомец, казалось, этого не понимал.

— Господи, — сквозь зубы произнес Андрей и отвернулся от этого зрелища.

Он занялся ужином. Вода закипела и пухленькие, еще скованные холодом, пельмешки отправились в кастрюлю. Там они попытались тут же прилипнуть ко дну. Странное место для спасения.

За готовкой Андрей не сразу обратил внимание на голоса раздававшиеся с лестничной клетки. Еще один его сосед, завзятый алкаш Семен, как обычно вернулся домой на бровях. По крайней мере, об этом говорил его надсадный баритон. Глотки он не жалел.

— Л-ю-ю-ся! — голосил он. — Люсь!

— Опять нажрался, скотина! — послышался гневный женский голос. — И часа не прошло!

Андрей подошел к двери и заглянул в глазок. Просто так, посмотреть за тем, что будет.

Он делал так каждый раз, когда на лестничной клетке происходило что-нибудь занимательное, испытывая при этом какое-то извращенное удовольствие, которое испытывают, пожалуй, почти все, подглядывая в замочную скважину. Тут важен сам факт того, что ты всех видишь, а тебя никто.

— Л-ю-юся! — продолжал сосед.

Он подрулил, именно подрулил, к двери и принялся колотить в нее кулаком. Из квартиры послышался витиеватый поток ругательств, смачных и не без претензий на оригинальность.

И тут сосед начал вытворять что-то странное. Он словно бы задрожал и, прильнув к дверной щели, стал жадно втягивать носом воздух. Поток ругательств усиливался и сосед, казалось, приходил от этого в еще большее возбуждение. Вот он уже приник к двери. Его тело сотряс один спазм, второй. Рот, вытянутый трубочкой, присосался к дверной щели и стал жадно глотать что-то.

Андрей смотрел на это все, и ему становилось жутковато. Не то, чтобы он видел что-то совсем уж ненормальное. Сама ситуация, если вдуматься, была ненормальной, так и стоило ли чему-то удивляться? Но все, же он оторопел.

Сосед словно почувствовал это и, обернувшись, взглянул прямо на него. Его лицо неестественно расплылось в широченной от уха до уха улыбке. Вместо зубов показались два ряда острых клыков.

Андрей вскрикнул и отпрянул от глазка. Он еще приходил в себя, когда понял, что поток ругательств из-за двери подошел к своему логическому концу и ее открыли. Никаких звуков больше не последовало. Дверь хлопнула и наступила тишина.

Андрей приник к глазку. Лестничная клетка была пуста. Он постоял в нерешительности, не зная, что делать дальше. Все это казалось каким-то бредом. Улыбка Семена ему, конечно, почудилась. (Но, черт возьми, почему она выглядела так правдоподобно?) И все же что-то в этой ситуации было ненормальным, неправильным. Нужно было пойти и спросить, все ли в порядке. Просто так, на всякий случай.

Андрей с удивлением для себя осознал, что ему не все равно. Жалко что ли эту замызганную семейными дрязгами клушу? Уж сколько он от нее наслушался в свой адрес. Но все-таки соседи, да и он уже как-то привык к ней.

Синицын вышел на лестничную клетку и остановился перед дверью соседей. Лампочка на потолке слабо помаргивала. Стояла непривычная тишина, так что отчетливо было слышно жужжащую где-то муху.

Андрей нажал на кнопку звонка и почувствовал, что руки у него вспотели, а во рту пересохло. Ну, детский сад, ей богу.

Дверь долго не открывали. Из квартиры доносилась какая-то возня. Наконец дверь открылась, и показалось заплаканное и какое-то изможденное лицо жены Семена, да такое, что он даже не сразу узнал ее. Вместо озлобившейся, грубой и давно смирившейся со своей незавидной долей клушей на него смотрела любящая жена, едва ли не девушка, в глазах которой отчетливо читалось долгое и искреннее страдание. Господи, как же мало он все-таки знал о них. Да у них тут любовь, со страданиями и всем прочим.

Андрей вдруг остро ощутил всю неловкость от своего визита, как будто он нечаянно заглянул в чужую драму.

— Что вам? — сдержанно поинтересовалась женщина.

— Э-э... Ничего простите.

Молодой человек поспешно развернулся и направился к себе. Дверь за ним закрылась.

Ему еще показалось, что за женщиной в квартире кто-то стоял. Стоял и молчал. Но все это было уже не важно.

Однако не успел он зайти в квартиру как услышал какой-то звук, доносившийся с лестницы. Андрей повернулся и увидел поднимающегося Семена. Это был точно он, мертвецки пьяный, с раскрасневшейся рожей, но спутать его было невозможно. Семен, шатаясь, взбирался по лестнице.

Синицын почувствовал, как его пробивает озноб и повернулся к соседской двери. Нет, туда он уже не пойдет. Может там ее любовник или еще кто, кого он принял за мужа? Не его это дело.

Он вошел в квартиру, но смутное беспокойство не проходило. Зашел на кухню. Пельмени уже выварились, и на поверхности, среди клочьев теста, плавала мясная начинка.

Андрей выключил газ и какое-то время тупо рассматривал содержимое кастрюли. Мысли мешались в голове. Взгляд упал на холодильник, стол, остановился на окне. И то, что он там увидел, заставило волосы на голове встать дыбом, а ноги подкоситься.

К дому полз некто, по-видимому, человек, но без ног. Он двигался, энергично перебирая руками, как бы в нетерпении. Человек дополз до дома и стал проворно карабкаться по стене, один дьявол знает как, цепляясь за нее. Андрей смотрел на все это и не мог отвести взгляд. А человек словно бы почувствовал его и задрал голову. Лицо, пародия на человеческое, исказилось в довольной гримасе. Он взвыл, словно в предвкушении, и стал карабкаться еще быстрее, теперь уже прямо к окну Андрея.

Синицын попятился и наткнулся на стол. Он с трудом соображал. Все было как в тумане. Он подошел к телефону и снял трубку, но так и не понял, что с ней делать. А человек меж тем подбирался к окну все ближе, его уже было слышно. Андрей почувствовал, что вот-вот закричит и машинально выхватил нож из деревянной подставки. Он забежал в ванну и заперся там, в ужасе слушая, как "гость" пролезает в форточку, падает на пол, гремит чем-то, а затем подползает к ванной.

Это было последней каплей. Синицын отошел к раковине и, с трудом понимая что делает, с ревом бросился на дверь, намереваясь вышибить ее одним ударом, прямо на незваного гостя. С перепуга он врезался в нее лбом. Боль на мгновение покачнула мир и заглушила все звуки. Из рассеченного лба на глаза хлынула кровь. Дверь хрустнула и вместе с Андреем рухнула прямо на "гостя". Тот истошно заорал.

Он еще барахтался под дверью, когда Андрей стремглав вылетел из квартиры и побежал по коридору. Одна из соседских дверей распахнулась, и из нее прямо на Андрея вылетело два существа: одно приземистое и похожее на помесь карлика с собакой, другим была тетя Маша — рослая и крупная женщина в годах с раскрасневшимся лицом и сковородкой в руке. Она визгливо материлась и гналась за карликом, пытаясь достать его сковородкой. Карлик в ужасе удирал от нее, но пару раз его все же хорошо приложили по хребту. Подвывая, он сбежал по лестнице и был таков.

Тетя Маша, тяжело дыша, оперлась о перила и перевела взгляд на Андрея. Волосы у нее слиплись и висели патлами. На лице блестели бисеринки пота.

— Вот, — чуть ли не смеясь, произнесла она, но смех получился каким-то нервным. — Почти достала.

Андрей переложил нож в другую руку и попробовал собраться с мыслями.

— Надо бежать, — почти жалобно произнес он.

— Да куда там... — махнула рукой тетя Маша. — Они с улицы лезут. Иди, сам глянь.

Андрей подошел к окну лестничного пролета и схватился за голову. У дома уже собралась целая куча тварей как в каком-нибудь дешевом ужастике и толпилась под окнами.

— А что происходит? — показалась из-за двери плешивая голова другого соседа — Иннокентия Николаевича, ученого, работающего, насколько знал Андрей, в каком-то захолустном НИИ уже сорок лет. Массивные очки делали его похожим на жука.

— К вам не... Не заходили? — робко спросил Синицын.

— Нет, — удивленно ответил ученый, — а кто... О-о-о.

Он вытаращил глаза и в ужасе показал пальцем на существо, выползшее из квартиры Андрея. Тварь поглядывала на людей, как бы раздумывая. На морде читалась злоба и нетерпение.

— А ну брысь! — гаркнула тетя Маша и грохнула сковородкой по перилам.

Тварь в ярости зашипела, но уползла обратно.

— Это что? — выдавил ученый.

Но тут еще одна дверь открылась, и показался слабоумный сосед с ожерельем из чеснока на шее и двумя зажатыми в руках заточенными ножками от табуретки

— Ва-ва-вампиры! — проорал он и попытался вручить Андрею одну ножку.

— Это не вампиры, — раздраженно произнес молодой человек.

Странно, но присутствие слабоумного придало ему даже немного уверенности.

— А-а кто?

— Не знаю! У Семена в квартире сейчас такая тварь, — спохватился он. — А там его жена.

— Вышибай дверь, — крикнул ученый.

Андрей разбежался и со всей силы врезался в дверь. В плече что-то хрустнуло, и он заорал. Дверь не шелохнулась.

— Пусть он лучше, — кивнула тетя Маша на слабоумного.

— Не надо, — вмешался ученый. — Еще убьется.

— Прекратите, — послышалось из-за двери.

— Э-э, с вами все в порядке? — спросил ученый.

— Да, — последовал ответ.

— Ладно, в порядке, значит в порядке, — махнул рукой Андрей. — Что делать-то будем?

— У Ефима на четвертом ружье есть, — предложила тетя Маша. — И замки на двери крепкие.

— Идем туда, — бросил Андрей.

Вся компания побежала к лестнице. Слабоумный сложил колья крестом и держал его перед собой как щит. Ученый тронул Андрея за плечо.

— Тут что еще и зомби? — робко спросил он.

Молодой человек в ужасе огляделся, но затем сделал скептическую гримасу.

— Да это Семен.

— А. Надо бы взять его с собой, — бросился ученый к алкашу.

— Только быстро, быстро.

Семена подняли, и он попытался бежать с остальными, но упал и перешел на четвереньки. Впрочем, так ему было даже удобней.

— Куда идем? — бодро поинтересовался он.

— Заткнись, — бросил Андрей.

Квартира Ефима, пенсионера, отпахавшего на оборонку добрых пятьдесят лет, находилась за тяжелой стальной дверью, запиравшейся по слухам на три замка. Из-за нее доносились крики:

— Ну, суки, дерьмократы поганые! Всю страну разворовали!

— Опять он новости смотрит, — заметил ученый.

— Ефим Никодимыч, — забарабанил Андрей в дверь. — Откройте!

Послышались шаги и возня с замками, после чего дверь приоткрылась на цепочке. Пенсионер недоверчиво оглядел пришедших через щель.

— Что надо? — спросил он. — И что это за сельсовет?

— Ва-вампиры! — бросился на дверь слабоумный.

— Да отвали ты, — отпихнул его Андрей. — Ефим Никодимыч, откройте. Очень надо.

— Не открою, — отрезал пенсионер. — Ишь чего захотели, открой им. Зачем это?

— Да открывай ты! — рванула на себя дверь со всей дури тетя Маша.

— Я щас милицию вызову! — закричал пенсионер.

— Пожар, — соврал Андрей.

Пенсионер охнул и снял цепочку. Его тут же оттолкнули, и в квартиру ввалилась вся компания. Замков на двери и вправду было три. Андрей тщательно запер их и огляделся. Квартира больше походила на конуру и была обставлена, если можно так выразиться, в стиле восьмидесятых. Одна стена была увешана красными вымпелами еще от советской власти.

— Это что такое? — беленился пенсионер.

— На нас напали, — в очередной раз соврал Андрей. — Американцы.

— Я знал, знал! — закричал пенсионер, и глаза его словно вспыхнули огнем.

Он бросился к дивану и вытащил из-под него двустволку. По-видимому, уже давно заряженную.

— Месяц продержимся, — распалялся он. — У меня тут запас консервов. Займем круговую оборону…

Пенсионер еще что-то говорил, но Андрей его уже не слушал. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Твари сновали по ней как крысы, но странно, в основном они суетились у их дома. Из некоторых окон уже слышались крики и какой-то грохот, звенело бьющееся стекло. Кто-то громко, что есть мочи матерился.

— Послушайте, Андрей, — подошел сзади ученый, — Так что же все-таки происходит?

— Понятия не имею. Они похожи на каких-то демонов. Но…

— Из ада что ли? — отстраненно произнес ученый.

— Да я сам в это не верю.

Тем временем остальные были увлечены жарким спором.

— Биологическое оружие, — брызгал слюной пенсионер. — Они сбросили грязные бомбы и ждут, пока мы все вымрем. Хотят уничтожить нас как нацию! Но есть еще истинные патриоты.

— Раз нация в опасности, — пьяным голосом протянул алкаш, — значит надо уже сейчас думать, как ее восстанавливать. Предлагаю составить расписание, кто и когда будет спать с Машей.

— Ах, ты холера! — заверещала женщина и огрела его сковородкой. — Пьянь подзаборная. Любви захотел?

— Ко-кого-нибудь кусали?! — метался от одного человека к другому слабоумный. — Нужно убить! Пре-превратится!

— Господа, господа! — попытался перекричать всех ученый. — Нужно сохранять спокойствие.

— Да заткнитесь вы! — гаркнул Андрей.

Но все уже было бесполезно. В квартире стоял такой гвалт, что казалось, было слышно на противоположно стороне улицы. И там услышали. А может почуяли как-то иначе, но Андрей содрогнулся, когда снаружи донесся вой десятка глоток.

Он подбежал к окну и понял, что к ним лезет сразу целая группа тварей. Смутная догадка, посетившая его еще, когда он следил за действиями Лжесемена, теперь оформилась в стойкую теорию. Демонов привлекали отрицательные эмоции, а может просто злоба, невесть как материализующаяся на каком-то астральном уровне. Они могли бы просто прекратить перебранку и тем самым отвадить тварей, но куда там.

Люди запертые в четырех стенах готовы были броситься друг на друга, но притихли, когда услышали как входная дверь сотряслась от удара чудовищной силы, а потом еще и еще. Что-то крупное, захлебываясь ревом, ломилось в квартиру. Когти скрежетали о металлическую дверь.

Люди закричали и бросились кто куда. Слабоумный сшиб Андрея и попытался залезть в шкаф, но оттуда на него вывалилась целая куча хлама. Пенсионер залег за кресло и целился в дверь из двустволки, громко матерясь. Тетя Маша визжала, не то от страха, не то от ярости. Ученый как курица метался по комнате, не зная, что делать. Один алкаш, казалось, сохранял ледяное спокойствие и как-то даже с вызовом ждал своей участи, выпятив грудь.

Первая тварь показалась в окне и попыталась разбить стекло. Пенсионер развернулся к ней и выстрелил, присовокупив смачное словцо. Стекло разлетелось вдребезги. Тварь взвыла — пуля пробила ей череп, отколов от него приличный кусок.

Существо еще падало, когда ему на смену уже ползло другое. Пенсионер выстрелил второй раз и промахнулся. Он переломил ствол и принялся перезаряжать. А в это время стекло второго окна уже сотрясалось от ударов — что-то отвратительное, напоминавшее гигантскую крысу, рвалось внутрь.

Слабоумный истошно заорал и бросился с кольями на нападавших. Твари из первого окна тут же набросились на него и повалили на пол. Андрей затравлено огляделся и схватил первое, что попалось под руку: здоровенную пепельницу. Он краем глаза, как в замедленном повторе, заметил пронесшуюся мимо него тушу тети Маши, различил скрючившуюся фигуру ученого в дальнем углу. Очередной выстрел пенсионера прозвучал как раскат грома. Андрей буквально спиной ощутил приближающуюся опасность и круто развернувшись, вложил всю силу в удар. Массивная пепельница врезалась в голову нападавшей твари и та, заорав, отлетела в сторону. Кровь брызнула на стены, окропила стоявший на столе бюст Ленина. Но нападавших было слишком много.

Андрей понял, что все тщетно, когда увидел, что в комнате беснуется уже целая свора тварей и смачно выругался. Сразу два существа предвкушающе завыли и бросились к нему. Остальные люди уже были буквально облеплены ими и катались по полу. Несколько тварей ждали своей очереди и, повизгивая, подпрыгивали на месте. Еще одна металась по занавескам, перебирая руками как бабуин.

Андрей увидел приближающихся существ и скрючился на полу в тщетной попытке защиты. Но то, что пришло с ними стало для него откровением. Ледяные пальцы стальными тисками сжали его тело, в нос ударил запах серы и какой-то гнили, но рвать его плоть никто не собирался.

Одна из тварей, нависнув над ним, раскрыла рот, и Синицын почувствовал, как в его разум вторгается что-то грубое и настойчивое, ощупывает, словно щупальцами, наружную броню из цинизма, мелочного бытового равнодушия и холодности. Проникает глубже, в подсознание…

Андрей слабо застонал. Мысли перемешались в какую-то кашу. Наружу, проносящейся мимо внутреннего взора кинопленкой, стали всплывать давние обиды, образы школьных хулиганов, издевавшихся над ним в детстве, мысли о самоубийстве. Вся мерзость, накопившаяся в нем за всю жизнь и разъедавшая душу, хлынула наружу мутным серым потоком.

Тварь, нависшая над ним, задрожала от наслаждения и стала высасывать все это, словно коктейль через соломинку. Глаза ее закатились, пальцы судорожно вцепились в грудь парня.

Рядом на полу корчились остальные. Андрей не видел их, но слышал. Он с трудом скосил глаза и мутным взглядом наблюдал, как выгнулся дугой Семен, придавленный сразу тремя тварями, бьется в судорогах с пеной на губах пенсионер, беззвучно воет, уставившись в потолок выпученными глазами, тетя Маша. Зато слабоумный и ученый страдали куда меньше и лишь слабо постанывали.

Андрей почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но странно, это был не спасительный обморок. С души словно спадал тяжкий груз, сдавливавший ее так давно, что сделался уже почти привычным. Все это напоминало… ментальную клизму. Андрей представил себе это сравнение и едва не засмеялся.

И тут что-то произошло. Из коридора раздался протяжный душераздирающий вопль, словно кто-то увидел нечто, заставившее его враз поседеть и лишиться рассудка. Твари, бесновавшиеся в комнате, разом примолкли и попятились. Они смотрели куда-то сквозь стену и, глухо ворча, стали отступать. Существо, ломившееся до того в дверь, тоже притихло и пофыркивая как кабан, затопало прочь.

Андрей с трудом сел и попытался прийти в себя. Сердце бешено колотилось. Странно, но у него было такое чувство, будто он помолодел лет на десять. Он попытался вдохнуть удушливый, словно пропитанный каким-то ядом воздух и чуть не задохнулся. Одно лишь присутствие в квартире было невыносимым. Захотелось выбежать из этой затхлой каморки, казалось, вобравшей в себя всю человеческую мерзость, прочь, хоть куда-нибудь.

Парень поднялся и поймал на себе взгляд ученого с белым как мел лицом.

— Не надо, — хрипло произнес он.

Но Андрей уже бежал к двери. Едва не сорвав замки, он выбежал в коридор, хватая ртом воздух как рыба. Дверь напротив была сорвана с петель и валялась внутри квартиры. От деревянного косяка остались одни щепки.

Синицын припомнил, что в этой квартире жил Толян Шершавый — матерый уголовник, имевший целый букет судимостей и большую часть жизни отсидевший на нарах. В его квартире что-то происходило. Андрей и не думал туда идти, но что-то внутри заставило его остановиться и переступить порог. Сделать последний шаг, возможно, самый решительный в жизни.

Вероятно, это была дурь, а может напротив решимость узнать все до конца. В тот момент это было уже не важно.

То, что он увидел в квартире, заставило его побледнеть и беззвучно осесть на пол. Толян лежал на полу и сучил ногами. В тот момент он почему-то больше всего напоминал ребенка. Над ним склонился некто двухметровый с мускулистым торсом, рогами и здоровенными сложенными за спиной крыльями. Существо жадно заглатывало что-то, задрав голову по птичьи и усиленно работая кадыком. Губы, два морщинистых червя поверх игольчатых зубов, громко причмокивали.

А затем оно стало подниматься. Этакая двухметровая гора мышц, с копытами и кожей цвета запекшейся крови. Андрей жалобно застонал и прижался к стене. Он зажмурился, словно ребенок, намеревающийся прогнать монстра одним лишь натянутым на голову одеялом. Но пытка неизвестностью была в стократ хуже.

Он открыл глаза. И перестал дышать. Перед ним стоял… дьявол? Нет. Демон или кто-то подобный — возможно. Но не это было главным.

Существо взглянуло на Андрея — безучастно, как опытный энтомолог рассматривает через лупу очередное насекомое и расправило крылья. Здоровенные, во всю комнату.

Но то что взглянуло с них на парня десятками пар глаз, беззвучно закричало безгубыми ртами, принадлежало не демону.

На крыльях картой человеческой злобы и ненависти проступали гротескные лица. И они двигалось. Рвались и распадались рты, глаза влезали из орбит, растекались и вновь сливались воедино. Порождение зла, взращенное человеком, отпечаталось на них, словно живой барельеф в каком-нибудь древнем храме. Зло скольких людей они впитали?

Тварь развернулась и направилась к окну. Перемахнула через подоконник и тяжело спрыгнула вниз, хлопнув могучими крыльями. Взмыла в небо.

И тут же, словно по сигналу, по всему дому прокатился коллективный вой — твари разбегались прочь, забиваясь в норы и темные углы из которых вползли. Следуя за хозяином.

Толян, лежавший на полу в позе эмбриона, закричал. Но это был крик едва ли новорожденного, ребенка.

Андрей с трудом поднялся и, пошатываясь, вышел в коридор. Страх постепенно отпускал. На улице занимался рассвет, и он казался едва ли не откровением. Что он нес с собой? Начало новой жизни? Шанс начать все с чистого листа или просто возможность выжить и не скатиться до уровня животного, сбросить балласт пережитых лет? Все едино.

Вероятно, он все забудет. Так же как и все прочие до него — в стране, мире, истории. Да, оно и к лучшему.

Если уж это были такие санитары леса, то пусть приходят почаще. Потому что настоящий кошмар начнется, когда они просто не придут.