Myrmicon

МИРМИКОН

 

Вот слова старейшин:

В незапамятные времена люди блуждали в туманах Бездны, были пищей её тварям. Корра`к подняли людей в Дом и дали им мудрость Голоса. В Залах Живых Голос будил и направлял людей с каждым разгоранием и затуханием, от цикла роста к циклу роста, от жизни к жизни.

Корра`к защищали все живое от зла Мгиссу и Утукку. Корра`к создали летателей, отделили листоходцев от корнеходцев, мужчин от женщин, живущих от отнимающих жизнь. Они устроили Нижние Токи и поселили там земляных карликов. Они выпустили на ветви коров и сделали людей пастухами. Каждое разгорание земляные карлики поднимались по Залам Живых с дарами и кормили летателей. Пастухи под охраной листоходцев гнали коров наружу. Корнеходцы следили, чтобы рогатые черви, левиафаны и оскры не тревожили плантации.

Так было больше циклов, чем способен исчислить живущий. Иногда внешний мир приносил в полости Дома войну и смерть, но подросшие дети замещали погибших, и все возвращалось к гармонии.

До этого дня.

 

I

 

Утром Голос не разбудил Живущих. Проснувшиеся люди не понимали, что происходит, и шли заниматься своими делами, пусть с опозданием. Карлики не поднялись в залы летателей; тем, кто заметил, это также казалось странным. В остальном же день был похож на обычные. Лишь немногие со старейшиной Монзеком пришли к Месту Голоса и стояли там, ожидая чего-то, что не случилось.

 

Вечером светилища в Залах Живых угасли также медленно, как всегда. Голос молчал.

 

Молчал Голос и на второй день, и на третий.

 

II

 

На шестой день Тишины старейшина Монзек позвал старейшин Икуро и Ровво к Месту Голоса, чтобы понять происшедшее.

 

— Голос Корра`к не говорит с нами уже шесть разгораний. — сказал Монзек. — Мыслимо ли такое?

 

— Земляные карлики не поднимались из Нижнего Тока. — сказал Ровво. — Летатели больше не требуют даров?

 

— Если Голос молчит, то такова воля Корра`к. Но если воля Корра`к — молчание, то как нам поступать в согласии с ней?

 

— Молчание значит отсутствие действия. — Ровво огладил бороду. — Нам надлежит не поступать никак.

 

Монзек насупился и оглядел собравшихся.

 

— Если не поступать никак, то дела в Залах Живых скоро придут в расстройство. Карлики не выходят из корней, а и нам, и коровам нужны моховики и ползуны с плантаций. Голос назначал патрули вверх и вниз — без листоходцев и корнеходцев чудовища внешнего скоро подступят к самой общине. Голос определял нужды людей — без него гармония завянет, как омертвевшая ветвь. Могут ли Корра`к просто отнести нас в компост, как мы оставляем объедки?

 

— Это немыслимо! — согласились старейшины.

 

— Возможно, молчание Голоса — дело Утукку и Мгиссу! Хотите ли вы подчиниться козням демонов внешнего?

 

Старейшины затрясли бородами.

 

— Мы пошлем Крайнего листоходца наверх, в Залы Корра`к. Если Корра`к по-прежнему смотрят за нами, то пришедшего без веления просто убьют. Может, Корра`к вспомнят о нас, и Голос заговорит. Через два разгорания мы пошлем второго Крайнего, затем третьего. Если ни один не вернется, это значит, что воистину воля Вышних — Молчание. Если же кто-то выживет, то расскажет, что происходит в Доме.

 

— Воистину мудро! Крайний среди листоходцев — Серый Глаз, на очереди за ним Трехногая Жаба и Шепчущая Тень. Избавление от них будет для Живущих благом. — проскрипел Икуро.

 

— Шепчущая Тень во внешнем дозоре. — заметил Монзек. — Ты сам отослал ее туда. Голос не назначал новых патрулей, значит, Тень до сих пор там. Третьим, в случае чего, пойдет Жало.

 

— Да будет так.

 

III

 

Безымянный Бегун влез в полость, где спал листоходец по прозвищу Серый Глаз, перед разгоранием седьмого дня тишины. Серый почуял запах Бегуна и сразу проснулся, приподнявшись на ложе из шкуры оскра.

 

— Крайний. — оскалил зубы Бегун. — Старейшина Монзек зовет тебя к Месту Голоса!

 

Серый Глаз кивнул, понимая, что его время пришло. Крайним не становятся просто так. У листоходцев легкая и быстрая жизнь и столь же легкая и быстрая смерть, а Крайние — первые в очереди.

 

Юноша собрал веревки, ремни, ножи, набор когтей для рук и ног, большой и острый, как бритва, клинок из зуба рогатого червя, копьё, запас еды — жестких пластин сушеного мяса ползуна, мешок со светляком, выбросил из своей ниши мусор и поспешил на зов старейшины.

 

Монзек стоял у мембраны Голоса под уже тлевшим центральным светилищем.

 

— Серый Глаз. — Монзек посмотрел на парня из-под кустистых бровей, оценивая его способность выжить на пути вверх и вниз. В Крайние попадали обычно не из-за слабого тела, а из-за дурной головы. — Гармония Дома нарушена. Пастухи уже много циклов жалуются на холод и на то, что коровы болеют, а вода в верхних токах стала невкусной. Листоходцы стали встречать рогатых червей и оскров там, где их никогда не было. В прошлом цикле Восемь Пальцев прошел по следу червя и нашел ток западной матери-ветви пустым. А теперь Голос молчит уже седьмое разгорание. Карлики все это время не ходили ни вверх, ни вниз.

 

Поднимись в залы Корра`к и узнай, что происходит. Если Корра`к там — доложи им свою душу и умри. Если не умрешь, вернись и скажи, что видел. Ты понял меня, листоходец?

 

— Да, Старейшина. Да пребудет с нами Голос.

 

— Да пребудет с тобой Голос, Серый Глаз.

 

Охотник повернулся и побежал прочь из Залов Живых, где делалось все светлее. Над ним спиралью поднимались к центральному светилищу сотни ниш, где спали люди. По боковым аркам пастухи уже начали выгонять коров во внешний тоннель, слышались обычные звуки стада — многоголосое гудение, клекотание, отрывистые протяжные крики, топот сотен твердых конечностей. Пастух во главе стада, ехавший верхом на самом крупном самце, проводил Серого Глаза понимающим взглядом и отвернулся — никогда не спрашивай, куда послан Крайний, если не хочешь отправиться вслед за ним.

 

Серый Глаз миновал окраинные ниши, посадки лечебного гнилоросля, малый круготок, норы ничтожных и побежал через Круголес, распугивая мелких светящихся и летающих тварей. Высоко вверху россыпями таинственных огней мерцали мелкие дикие светилища, словно звездное небо. Большая часть людей никогда не видела ни солнца, ни звезд. Серый Глаз — видел. Наверное, и это тоже привело его в Крайние.

 

За Круголесом лежал Большой Круготок, быстрый и глубокий, а в последние пару циклов еще и неприятно холодный, с привкусом плесени и гнилой древесины. Серый Глаз выбрал пузырчатку побольше из числа росших у кромки и, орудуя мечом, за несколько минут повалил её в поток. Течение медленно подхватило ствол и поволокло в темноту. Охотник прыгнул в воду следом и, догнав бугристую шершавую массу, крепко ухватился за неё, ногами, пока было можно, нащупывая гладкое и скользкое дно.

 

Через некоторое время — юноша уже порядком закоченел в воде — ствол прибило к внешнему берегу, и Серый Глаз смог выбраться из круготока на сухой мох Барьерной Кромки. Здесь заканчивалось пространство людей и начинались бесконечные лабиринты Внешнего Дома, которые Корра`к когда-то, тысячелетия назад, вырастили для лишь им понятных целей. Большую часть этих ходов и тоннелей он знал достаточно хорошо — хотя, конечно, не так хорошо, как знали их верхние корнеходцы, чувствовавшие тело Дома как своё собственное.

Серый Глаз перехватил копьё поудобнее и легким охотничьим бегом устремился во тьму.

 

IV

 

Вне Залов Живых не было разгораний и затуханий, и Серый Глаз быстро потерял счет времени. Он миновал Гнезда Гок, Улитку, Три Уха и Лес Мертвых Червей, поднявшись, как он прикидывал, на две или три матери-ветви.

 

Глотка начиналась над Жилищем Духов, которое Серый Глаз хотел, по возможности, обойти стороной через верхний круголаз. Даже в Круголесу Жилища Духов нормальному человеку делать было нечего, а про само Жилище листоходцы, наевшись искряниц, рассказывали друг другу истории одна страшнее другой.

 

Вместо верхнего круголаза юношу, однако, ждал неприятный сюрприз — ревущий поток холодной, воняющей гнилью и грибами воды. В лаз прорвало какой-то из больших токов над Жилищем Духов, и в ближайшее время — пока духи Дома не соберутся к месту прорыва — о том, чтобы пройти этим путем, нечего было и думать.

 

Серый Глаз выбрался на барьерную кромку большого круготока Жилища. Здесь было почти все так, как в Залах Живых, вот только из верхнего центра полости, где для людей сияло главное светилище, вместо теплого желтого света исходило нечто тусклое, бледно-лиловое, пятнами, почти не рассеивавшее мрак. Вверху мерцали мириады диких светопятен — их было гораздо больше, чем над круголесом Живых. Пузырчатки здесь вырастали до совершенно гигантских размеров, их покрытые пятнами светящейся плесени кроны, похожие на копны бугристых оплывших свечей, вздымались на бросок копья к стенам каверны. Юношу пробрал страх. Оскров и рогатых червей он не боялся, а вот того, что гнездилось в мертвенном свете спиральных ярусов сгнивших ниш, боялся, и ощутимо — духи ушедшего верхнего племени были хуже простой, быстрой смерти.

 

Долго оставаться на Барьерной Кромке было нельзя — человек на узкой, наклонной полосе мха над потоком был виден половине здешнего круголеса, а тепло его тела, усиливаемое контрастом с холодной водой, могло приманить из глубины мертвой каверны все, что угодно. Серый Глаз побежал. Бежать было неудобно, правая нога все время норовила соскользнуть к потоку, но это был единственный разумный путь.

 

Он почувствовал опасность за секунду до того, как вода расступилась, и отскочил в сторону. Лакированные черные жвалы защелкали в воздухе там, где мгновение назад была его голая нога. Извивающееся серо-черное тело, похожее на гигантскую плоскохвостую мокрицу, вытолкнулось из воды и, извиваясь и семеня множеством немощных ножек, ринулось к охотнику. Серый Глаз встретил тварь копьём, ткнув чудовищу что есть силы промеж жвал, прямо в хавало, и боковым движением скинул метровую мокрицу обратно в поток. Не останавливаясь, припустил к жерлу нужного тоннеля еще быстрее, пока из реки не выбрались новые плоскохвосты. Листоходец Восемь Пальцев лишился двух своих пальцев как раз при встрече с таким — только раза в три большим.

 

Наконец, Серый Глаз выбрался в восходящий спиральный тоннель и, убедившись, что тот безопасен, устроил небольшой привал, перекусив сушеным ползуном. Освещение Жилища Духов тоже не менялось, и сказать, какое сейчас время цикла, охотник по-прежнему не мог.

 

Серый Глаз отдохнул и легко поднялся вверх по спирали над куполом каверны мертвецов. Примерно над центральным светилищем Жилища Духов была большая плоская полость, откуда начиналась Глотка. Здесь все густо заросло волокнянками размером с крепкого охотника, и Серый Глаз долго прислушивался — не зашевелится ли что-нибудь в этом небольшом лесу. Пахло волокнянками, шерстистыми пауками и — с движением ветра сверху, из Глотки — человеком. Знакомым Серому глазу человеком.

 

Юноша издал серию щелчков корнееда. Те же самые звуки, но в другой последовательности, донеслись сверху, и тонкая жилистая фигура, отделившись от гребня Глотки, соскользнула по веревке вниз в заросли волокнянок.

 

V

 

Четыре цикла роста назад рабы утукку напали на Дом в невиданном ранее множестве. Явились и сами Утукку — демоны Внешнего, на которых, говорили люди, нельзя смотреть. От утукку исходил ослепительный свет, и все, кто видел его, сами становились рабами. Тогда Корра`к и летатели отбили набег, защитив людей, но слишком много мужчин погибло.

 

Людей стало недостаточно для защиты внешних проходов, и Голос повелел сделать детей взрослыми не в начале цикла роста, как обычно, а немедленно. Все эти дети должны были стать мужчинами племени. Так среди листоходцев и корнеходцев появился десяток девочек, ставших "мужчинами", как иногда случалось и раньше.

 

Девочек, на которых указал Голос, поили соком мглянки и кровью липкотела, и они переставали встречать каждый малый цикл обычным женским недугом, утратив способность зачать детей, а их тела становились сильными, как у юношей-подростков. Их испытывали болью и инициировали, как отобранных в охотники мальчиков. Конечно, такие охотники были не чета настоящим, но как носители дротиков, разведчики, часовые женщины-ставшие-мужчинами вполне годились, на всю жизнь оставаясь на низших уровнях охотничьей иерархии. Старшие охотники поступали с ними так же, как с прочими мальчиками.

 

Шепчущая Тень не позволила старейшине Икуро использовать себя — и так стала Крайней.

 

VI

 

— Серый Глаз. — Тень не скрывала своего облегчения. — Что, во имя Голоса, происходит? Напали утукку и мгиссу? Семь разгораний, и где моя смена?

 

— Никто не напал, Тень. Просто Голос молчит.

 

— К...? — Охотница тряхнула обритой головой с разводами бурого сока. — Голос не может молчать.

 

— Монзек послал меня наверх, к Корра`к.

 

Тень сделала шаг назад, словно Серый Глаз был уже мертв. Потом внезапно улыбнулась, блеснув белыми зубами в полутьме заросшей грибами затхлой каверны.

 

— После тебя крайний Трехногая Жаба. После Жабы я. Слишком долго ждать конца, ты не думаешь?

 

Серый Глаз непонимающе уставился на женщину.

 

— Устала я. А жизнь Крайнего еще веселее, чем моя прежняя. А пойду с тобой, хоть на богов посмотрю. Говорят, Корра`к с ног до головы все в сверкающих перьях. Ну вот увижу хоть это сверкание, прежде чем сдохну. Пошли, пошли, Серый, нам еще сквозь всю Глотку карабкаться.

 

Охотница поймала веревку и протянула её юноше.

 

— Лезь первым. Крайний.

 

VII

 

Глотка была почти вертикальной трубой диаметром в три человеческих роста, изгибавшейся по едва заметной спирали. Её ребристые стены были нарезаны по меньшей спирали — с интервалом в полтора роста по стенам Глотки шли выступающие полосы, на которых вполне вставала нога с привязанными когтями. Если удержаться и не упасть, то — медленно и аккуратно — по этому козырьку можно было подняться до самого верха, в Залы Приношений, куда выходили все шесть Глоток и Хребет, по которому спускались и поднимались сами Корра`к. Хребет мог пропустить хоть левиафана, хоть стадо коров. В нем была и волшебная круглая ладья, на которой поднимали свои дары карлики. Но ладья подчинялась только своим хозяевам, а выход из Хребта в неурочное время всегда закрывала мембрана.

 

По веревке Серый Глаз и Шепчущая Тень забрались в карман-раструб у основания Глотки, привязали когти и начали восхождение по спиральному выступу. Кое-где в стенах Глотки виднелись боковые ходы. Некоторые были слишком узки для человека, в другие можно было протиснуться. В многих во тьме что-то шуршало и щелкало.

 

Через какое-то время, миновав чуть больше четверти пути, охотники добрались до большой ниши. Здесь можно было сесть и передохнуть. Серый Глаз осмотрел стены временного убежища, чтобы из них ничего внезапно не вылезло, и, скинув мешок, достал флягу из сушеного шаросля.

 

— Что-то пауками все время воняет. — Глаз отдал флягу Тени и беспокойно посмотрел вверх. — Ты когда-нибудь слышала, чтобы в Глотке водились шерстистые пауки?

 

— Я? А? Нет...

 

Юноша подозрительно оглянулся на Тень и втянул ноздрями воздух.

 

— Да это от тебя несет паучатиной!

 

Тень ухмыльнулась.

 

— Вообще-то да. Знаешь, когда от тебя пахнет пауком, вся мелочь старается держаться подальше.

 

— Ну, ты даешь. И ведь вроде даже не кровью пахнет, живым пауком натиралась, что ли?

 

Копьеносица тряхнула свой мешок. Из него на пол ниши выкатился, мгновенно расправив мохнатые лапы, серо-коричневый шерстистый паучище едва ли не в локоть длиной. Паук развернулся к схватившемуся за меч Серому Глазу и угрожающе поднял хелицеры.

 

— Знакомься. Это Чучулио. Чучулио, это листоходец Серый Глаз.

 

Серый Глаз уже примеривался к толстому ковру волокнянок метрах в двадцати внизу. Если не задеть стенки Глотки, то, может, даже руки-ноги останутся целы.

 

— Успокойся. — сказав это то ли юноше, то ли пауку, Тень взяла животное на руки. "Чучулио" вскарабкался ей на плечо и примостился там, как моток разлохмаченной рыжей веревки. — Он не кусается. Ему нравится тепло человеческого тела и вкусные личинки корнеедов. Не трогай его и меня, и он не тронет тебя.

 

— Так вот как ты отбилась от падальщиков старейшины Икуро! — нервно рассмеялся Серый Глаз. — А я-то думал. То-то рожа, наверное, была у плешивого стручка, когда он увидел твоего питомца...

 

Тень широко улыбнулась и погладила паука.

 

— Чучулио упал с козырька полости почтенному Икуро прямо на лысину. Почтенный увлажнил нижние повязки. И больше уже не хотел "передать мне часть своей мужской силы"... Но с Пятнистым и Кривоносом мне пришлось справляться уже самой.

 

VIII

 

Пока листоходцы поднимались по Глотке, Тень урывками рассказала Серому Глазу историю с пауком. Паука она подобрала в Залах Говорящих Грибов цикл роста назад еще маленьким и с тех пор держала в одной из заброшенных нор ничтожных, подкармливая личинками. На охоте паук был не нужен — его запах действительно отпугивал все съестное, а вот в дозоре, наоборот, мог иногда спасти жизнь.

 

— А почему Чучулио? Дурацкая какая-то кличка...

 

— Потому что он chou`hhe — мохнатый. — пожала плечами Шепчущая Тень.

 

Наконец, они добрались до цепи больших ниш перед верхним козырьком Глотки. Над ними ровным янтарным светом горел потолок Зала Приношений — одно огромное светилище. Оттуда, сверху, не доносилось ни звука.

 

— Давай скажем друг другу наши настоящие имена. — вдруг предложила женщина.

 

— Какие еще имена?! У нас свадьба, что ли? — рассердился Серый Глаз. — Вот что. Сиди здесь и не вздумай соваться наверх, пока не позову, иначе я тебя сам столкну в Глотку. Хочешь покончить с собой — пожалуйста, только чтобы я уже не видел.

 

Он попробовал зацепить веревку за что-нибудь наверху, но крюк все время соскальзывал. Наконец, кошка воткнулась во что-то, Серый Глаз дернул... и вниз, в Глотку, вместе с веревкой и якорем съехал здоровенный дохлый пылеед. Юноша проводил взглядом кувыркающуюся плоскую тушу и достал колотушку и клинья.

 

— На обратном пути подберешь. — сказал он и вбил в плоть Дома первый клин, зуб какого-то животного, убитого во времена его отца другим охотником племени.

 

IX

 

Зал Приношений, по форме похожий на плоскую чашу с закрытой мембраной в центре, был залит ровным светом, тих и пуст. Из шести Глоток три также были перекрыты. У спуска в Хребет лежал на боку, поджав скрюченные ноги, большой грузовой бегун, родственник "коров" племени. Он был мертв, как и несколько круглых пылеедов разных размеров, валявшихся у стен.

 

Но самое странное люди увидели на месте Возвышения Милосердного. Там, где в колонне радужного света Корра`к встречали посетителей, не было никакого света и сияющего трона, как не было и самих богов. На продолговатом участке вспученного пола помещалось нечто вроде жесткого стручка или колыбели, в котором, оплетенное тусклыми жгутами нервов Дома, полулежало человекоподобное существо с темно-желтой, отливающей жемчугом, кожей. Существо было мертво. Нервы Дома не светились — они, как и сам стручок-колыбель, видимо, отмерли вместе с тем, в кого проросли. Вся задняя часть головы у мертвеца отсутствовала, вместо нее в пол уходили толстые бугрящиеся нервокорни.

 

Тень увидела ощеренные острые зубы-иглы и вертикальные зрачки в мутно-желтых глазах чудовища и сдавленно вскрикнула.

 

— Тихо. — Серый Глаз медленно, крадучись, обошел стручок, разглядывая вросшего в Зал Приношений нечеловека. — Это просто еще один слуга Корра`к. Как мы, карлики и летатели. Только таких мы еще не видели. Он был частью Дома и не мог двигаться. Не нравится мне все это. Если слуга умер, почему его не заменили? И почему передохли все пылееды?

 

Они оставили мертвеца на его ложе и поднялись в один из шести восходящих коридоров. Здесь стало еще холоднее, от ветра сверху кожа людей покрылась мурашками. Впереди лежали Залы Летателей.

 

X

 

Зал, куда попали Серый и Тень, был огромен, больше Жилища Духов, и темен. Сверху сильно дуло. По стенам змеились спиральные проходы, кое-где расширявшиеся в длинные козырьки. Ниши были гораздо больше людских, но неглубоки. В центре, как и у людей, было Место Голоса — темное и безжизненное. Центральное светилище, если оно вообще было, не горело, и зал летателей озаряли только скудные огоньки множества необычных ниш. Высоко над ними цепь голубых светопятен выстраивалась в большое кольцо, внутри которого была только тьма.

 

— Они все улетели. — прошептала Тень.

 

— Не все. — Серый Глаз показал копьем на небольшой круготок, обрамлявший Место Голоса летателей. Там в полумраке виднелись распростертые темные тела с изломанными огромными крыльями. Один, два... три.

 

Люди подошли ближе и смогли рассмотреть крылатых слуг Корра`к в подробностях.

 

Летатели происходили от людей, но руки им заменяли широкие перепончатые крылья, больше трех ростов от края до края. Все остальное их тело обеспечивало только одно — полет. Короткие ноги соединялись с крыльями перепонкой. На груди и спине полые кости образовывали горбы-кили для крепления могучих мышц, поднимавших легкое тело в воздух. На земле летатели ходили на четырех конечностях, опираясь на короткие ноги и вывернутые "локти" крыльев. Безволосое тело было покрыто темной лоснящейся кожей, лишь на голове рос короткий коричневый пух.

 

Единственное, что оставалось более-менее человеческого в этом крылатом комке мускулов — форма черепа и лица. Двое из лежавших у умолкшего Голоса были мужчинами, одна — женщиной. Все трое оказались прикованы — витой шнур и браслеты из материала, неизвестного охотникам, намертво соединял их ноги с жесткой кромкой тока. Шнур был вращен в кромку; на другой стороне Места Голоса виднелись еще такие же, но пустые.

 

— Это, должно быть, их Те, кто За Краем. — Серый Глаз шевельнул кончиком копья кожистое крыло. — Летуна нельзя просто сбросить в Бездну.

 

Вдруг крыло судорожно дернулось, и оба охотника отскочили назад, выставив вперед оружие.

 

— Оно... она... оно живое!

 

XI

 

Тень развела во фляге весь порошок сушеного гнилоросля, который у неё был. Поддерживая голову беспомощного крылатого существа, люди стали понемногу вливать жидкость ему в рот. Вскоре гнилоросль подействовал, и летун, содрогаясь, дополз до тока и сунул голову в воду. Напившись, существо перевернулось на спину, привалившись к кромке и закрывая себя крыльями.

 

— Нижние слуги... Зачем вы спасаете меня?

 

— Мы не спасаем тебя, летучая мышь-переросток. — холодно ответил Серый Глаз. — И мы не слуги тебе, потому что все в Доме равны перед Корра`к. Что-то случилось восемь разгораний назад. Мы хотим знать, что. Скажи нам.

 

— Я умираю от голода, Бескрылый. — женщина-летатель оскалилась на охотника. — Накорми меня — и я скажу тебе все, что знаю.

 

Серый и Тень размочили в воде то сушеное мясо и грибы, что у них оставалось, и отдали. Существо ело, закрыв голову одним крылом и помогая двумя обычными пальцами на втором. Охотники терпеливо ожидали; Глаз — сидя на корточках, Тень — на поджатых ногах.

 

Наевшись, "летучая мышь" снова легла, завернувшись в крылья.

 

— Благодарю вас, Нижние. Есть у вас еще зелье, которым вы до того напоили меня?

 

— Больше нельзя. — Серый промыл в токе флягу и наполнил чистой водой. — А теперь говори... Как нам называть тебя?

 

— Заан. Моё имя Заан.

 

Ни один взрослый в здравом уме не скажет своё настоящее имя тому, кто может обратить его на зло. Но, видно, то ли у летателей были другие обычаи, то ли "Заан" — это что-нибудь еще на их языке. Говорила крылатая, впрочем, по-человечески, хоть и очень странно произнося все слова и все время вставляя свои, непонятные.

 

— Девять дней назад ночью мы почувствовали ужас отовсюду. Словно сам Дом боялся и дрожал от корней до неба. А за ужасом пришла смерть. Словно где-то рядом умирают куски тебя, один за другим. Все, кто мог улететь, рванулись наружу. Такого раньше не было никогда. Старший Т`ламаа говорил, что страх приносят с собой утукку. В бою демоны разят им, словно оружием. Но это было много сильнее, оно было в нас, и внутри, и снаружи. А потом погасло наше светилище. Все улетели. Я и еще двое были наказаны. Мы остались.

 

Три дня назад Т`ламаа и еще пятеро с ним вернулись. Они сказали, что все Корра`к покинули дом и снаружи кружат чудовища, что утукку какой-то хитростью победили и прогнали богов. Дом обречен, и мы вместе с низшими умрем в нем. Больше никто не прилетал и не проходил здесь до вас.

 

— Утукку прогнали корра`к?!.. Такого не может быть. Тысячи жизней боги легко побеждали демонов и держали их подальше от Дома, почему вдруг сейчас такое смогло случиться?

 

— Я не знаю. — ответила Заан. — Летать стало холодно, в кроне Дома стало меньше животных, листья засыхают и умирают. Чудовища из туманов стали подниматься все выше и охотиться на нас. Это не только Дом, не только корра`к и утукку. Мир снаружи меняется.

 

Серый Глаз поднялся, взял флагу, мешок и копьё.

 

— Мы должны завершить то, зачем посланы, и осмотреть Залы Света. Прощай, Заан.

 

— Нет. — крылатая встрепенулась, с почти умоляющим выражением лица подняв голову к людям. — Не бросайте меня здесь так. Освободите меня. Вы не можете летать, я могу. Могу быть вашими глазами и ушами в мире снаружи, который вы зовете Бездной. Я буду служить нижнему племени — только освободите меня!

 

— Почему мы должны тебе верить? Что мешает тебе просто взять и улететь, как только мы перережем этот шнур?

 

— Старшие забрали мою жизнь. Если они увидят меня живой, то убьют. Одна я не могу охотиться. Снаружи много опасностей. Мне нужны те, кто будут кормить меня, и убежище на ночь. Освободите меня, дайте приют и пищу — и мои крылья станут вашими до тех пор, пока стоит Дом.

 

— Да будет так.

 

Серый Глаз попробовал перерезать шнур, но не смог. Попробовал выпилить шнур из кромки тока, куда тот был вращен, и тоже не смог. Лезвие из зуба рогатого червя было бессильно перед тем, что создали боги.

 

— Нам придется отсечь тебе ногу.

 

Заан, дрожа, закрылась крыльями.

 

— Мы идем наверх. Не знаю, когда мы вернемся и вернемся ли вообще — но к этому времени реши, что тебе важнее, ступня или жизнь.

 

Женщина-летучая мышь не ответила, и люди, оставив её у мертвого голоса богов, стали подниматься вверх, к запретным жилищам. Сладкий и холодный ветер внешнего мира сверху дул им в лица.

 

XII

 

Они прошли залы, где росло и дышало что-то, что их разум не мог описать.

 

Они прошли залы, где свет свивался в кольца и тек, как вода. В стенах, оплетенные корнями, среди янтарного сияния висели мертвецы, от пола до потолка. Мертвецы улыбались людям своими узкими лицами с зубами, как иглы.

 

Они прошли зал, где в центре горел глубок мохнатого холодного огня, оранжевого и золотого. Вокруг него летели прозрачные шары. Возле одного из шаров полыхал красный светляк, нанизанный на воздушную нить; нить вела его ближе и ближе к размытой сияющей кромке.

 

Они прошли коридорами, где их в такт пульсациям света охватывали страх, радость и наслаждение.

 

Они прошли мимо прозрачной стены, за которой в зеленой воде плавало нечто бесформенное.

 

Они прошли мимо тысяч прозрачных янтарных ячеек. В каждой из ячеек, как насекомое в янтаре, застыл нерожденный зародыш.

 

Они прошли разрушенный коридор, где стены словно перемололи огромные челюсти. Ноги Серого Глаза ощущали вибрацию — рядом рыли свои тоннели рогатые черви.

 

Юноша обернулся к Шепчущей Тени и увидел в её глазах и улыбке безумие. Затем он обернулся назад и увидел утукку. Демон в рогатой короне стоял перед ними, подняв обе руки. Черные перья на руках утукку, сжимавших волшебный жезл, и металлическом теле источали не-свет, гасивший разум и волю. Вместо лица у утукку был провал в смерть.

 

Утукку произнес беззвучные слова повеления, и люди упали на колени, охваченные безумным, парализующим ужасом. Мысли демона, запредельно чужие, комками игл раздирали память у них в головах.

 

"Почему то, что не должно ходить само, ходит само?" — чуть наклонив голову, не-сказал утукку и причинил людям боль. Меньше чем через мгновение он уже знал все — про замолчавший Голос, старейшину Монзека, женщину-летучую мышь. Но не понимал.

 

Cтена позади демона бесшумно распалась, и что-то огромное, жуткое, медленно развернулось над ним.

 

"Почему то, что не должно ходить само, ходит само?" — снова спросил утукку в головах у людей, а потом страшно завизжал, как насаженный на копьё корнеед, и замолк, когда рогатый червь поглотил верхнюю часть его тела.

 

Ужас исчез. Исчезли перья и черный свет. Высокое человекоподобное существо с желто-жемчужной кожей дергалось в пасти червя. Жезл вспыхнул, еще раз, и панцирь червя лопнул в клубах вонючего пара. Нижняя половина утукку упала на пол. Червь со скрежещущим ревом бился в проходе, ломая стены.

 

— Б-бежим отсюда. — дрожа, прошептал Серый Глаз. Тень не ответила, в её глазах было только безумие, из рта свисала полоска кровавой слюны. Она не могла встать. Серый Глаз попробовал подхватить её на руки, но тут червь, взревев в последний раз, рухнул в проделанный им же провал; от сотрясения оба охотника тоже упали, и юноша потерял сознание.

 

XIII

 

Серый Глаз пришел в себя спустя какое-то время. В развороченном коридоре было темно, только светились у провала три оранжевых огонька. Это было неживое, и юноша, коснувшись предмета, понял, что держит жезл утукку.

 

Пол снова затрясся. Червь был не один. Корра`к ушли. Демоны и чудовища овладевали обреченным на гибель Домом.

 

Он подхватил девушку. Тень оказалась легкой, словно кости у неё были полые, как у летателя. С Тенью на руках он побежал прочь из бывших Запретных Жилищ богов.

 

Выход из зала с прозрачной стеной раньше был в одном месте, а теперь оказался в другом. Серый и Тень попали в странную округлую полость, которая вдруг закрыла мембрану, сбила их с ног и прижала к полу. Стало очень холодно. Мембрана открылась, и внутрь полости хлынул свет.

 

Зал, куда приехала ладья-боб, был с трех сторон открыт в Бездну. Во внешнем мире медленно занимался рассвет, но для привыкших к Дому человеческих глаз даже этот рассеянный свет небес казался слишком ярким. Красота, для которой не было слов — цвета от алого и розового на востоке переходили в синий и фиолетовый к западу, и там, у горизонта, горели россыпи бриллиантовых звезд. В небе сияли перистые ленты высоких облаков, а ниже волновалось розовеющее туманное море, из которого слева и справа к звездам выпирали колоссальные темные массы, масштаб которых разум Серого Глаза отказался воспринимать.

 

В центре зала в полупрозрачной янтарной капсуле оказался залит такой же желтый мертвец, как и десятки других, которых юноша уже видел. Как утукку после того, как червь откусил ему голову и пропал черный свет. Но этот мертвец был поглощен нервами Дома почти весь. Мощные нервокорни, толщиной с корову, сбегались под полом зала к янтарному саркофагу и, распускаясь на миллионы мелких отростков, прорастали полупрозрачной паутиной в каждый миллиметр погребенного в капсуле нечеловеческого тела.

 

Среди корней лежали еще тела, то ли слуг корра`к, то ли мертвых утукку. Кругами гасли и вспыхивали изумрудно-зеленые светилища, медленно меняя свет на желтый.

 

Серый Глаз, шатаясь, смотрел на внешний мир. Его дыхание поднималось паром в рассветном воздухе. Пульсации желтых огней, становящихся оранжевыми, постепенно делались все реже.

 

Оплетенный нервами титанического дерева мертвец в саркофаге поднял веки и посмотрел в душу Крайнему.

 

"Человек..." — подумал корра`к.

 

"Корра`к — это Утукку?" — спросил его Серый Глаз. - "Вся разница между вами — радужные перья, птичьи головы, черный свет, ужас и рога — только у нас в головах?"

 

"Да — и нет." — ответил корра`к. — "Это не важно."

 

"Дом погибнет?"

 

"Гомеостаз нарушен. Восстановление нецелесообразно." — ответил корра`к и медленно закрыл глаза. Все светилища в зале стали алыми и теперь медленно угасали.

 

"Что делать нам, людям? Вы подняли нас в Дом. Мы служили вам, вы защищали нас. Теперь вы уходите, и Дом увядает. Что нам делать?"

 

"Уходите..." — беззвучным эхом сказал последний корра`к и умер.

 

 

 

(http://s020.radikal.ru/i701/1301/db/36f5024f6805.jpg)