Когда мечта убивает

«Сколько уже этих крыс перевел… — Виктор Честнов смотрел на главную залу лаборатории через прозрачную стену своего кабинета, — а толку всё нет. Будет ли?».

Эта мысль заставила его вздрогнуть. Учёный вернулся к столу, сел на жёсткий стул с прямой спинкой — новомодных кресел, принимавших форму тела, он не признавал — и уставился взглядом поверх монитора, зависшего над столом.

Опыты… десятки, сотни опытов. Который год он бьётся над проблемой долголетия. Но превзойти успехи предшественников так пока и не удалось.

Виктор вздохнул.

Как он радовался, когда около ста сорока лет назад Маслов с учениками разработал метод, продлевающий жизнь. Тогда казалось — столько времени на любимое дело появилось!..

Губы учёного, дёрнувшись, сложились в горькую усмешку.

Долголетие…

Манна небесная, долгожданная свобода, пиршество возможностей. Как только не называли эту идефикс человечества.

А ещё — гармонией духа и плоти. Мол, вот теперь, когда человек оказался способен жить две с лишним сотни лет, он сможет полностью раскрыть весь свой потенциал, насладиться успехом, и уйти на покой удовлетворённым. Времени хватит всем, конкуренция сойдёт на нет. Человечество — на пороге золотого века.

Виктор хмыкнул, а затем, сжав губы, подался вперёд.

Забыть.

Забыть, и работать. Не получается? Ещё больше работать. Только тогда он настанет — его личный золотой век.

Сухопарый учёный принялся заново анализировать последний эксперимент.

«Что же не так? — его взгляд быстро пробегал по столбцам цифр, скользил по графикам и диаграммам. — Почему не выходит? Базовые расчёты… нет, там всё верно. Мы можем жить ещё дольше… вот только как?».

Через некоторое время Виктор, встряхнувшись, поймал себя на том, что уже какое-то время просто смотрит в монитор, не осознавая написанного там. Встряхнулся, пригладил редеющие рыжеватые волосы.

Затем, от души потянувшись, встал, и вышел из кабинета.

Сотрудники давно разошлись кто куда, и в лаборатории было тихо. Опустив голову, учёный принялся бродить по главной зале, бессознательно повторяя уже ставший привычным маршрут. Дошёл до двери в холодильную камеру, повернул направо, и побрёл вдоль стены, скользя кончиками пальцев по прохладному пластику стен. Добравшись до коридора, ведущего к выходу из лаборатории, снова повернул направо, в глубь громадной круглой комнаты…

«Где же решение?.. Метод Маслова — не потолок… не должен им быть. Но где?..».

…обогнул лестницу на второй этаж, начинавшуюся посередине залы. У противоположной стены повернул налево. Пальцы теперь уже правой руки снова коснулись пластика. Через несколько шагов гладкая поверхность сменилась металлической сеткой с мелкими ячейками — Виктор дошёл до блока клеток с крысами, размещавшегося в неглубокой нише.

«Графол… столько лет его изучаем, а конца не видно… столько вариантов… я чувствую, он может больше… но как заставить?».

Виктор, дёрнувшись, остановился. Осторожно высвободил палец, угодивший в одну из ячеек.

К сетке подбежала белая крыса. Встала на задние лапки, схватилась за проволоку, и замерла, внимательно глядя на человека. Зверёк ждал угощения — учёные частенько баловали подопытных животных каким-нибудь лакомством.

«Вот счастливое существо… — Виктор невольно улыбнулся, когда крыса потешно пискнула. — Сидит себе за решёткой, наслаждается жизнью, и чихать она хотела на графол и долголетие…».

Взглянув ещё раз на животное, он повернулся и побрёл дальше, пытаясь снова настроиться на рабочий лад.

«Это нам всё чего-то не хватает… интересно, догадывается она, что мы её?..».

Учёному вдруг представилось, как он сидит и ждёт начала экспериментов над самим собой. А вокруг деловито снуют люди, и когда их взгляды падают на Виктора, на лицах появляются фальшиво добрые улыбки, иногда — чуть виноватые.

Виктора передёрнуло.

«Ты что, совсем охренел? Ещё крыс возьмись жалеть! — прикрикнул он на себя, стараясь прогнать ненужное настроение. — И вместо лаборатории приют для них открой!».

Сделав ещё несколько кругов, Виктор вернулся в кабинет и сел за стол. Думать ногами на этот раз не получилось. Дельные идеи — да что там! хотя бы какие-нибудь идеи, уже было бы здорово! — обошли учёного стороной.

Он скрипнул зубами, бледно-голубые глаза слегка потемнели.

— Проведи сравнительный анализ всех опытов, которые я провёл по программе «А». Дай прогноз результатов по методу Маслова при росте силы тока. Десятку лучших результатов выведи на монитор.

Откинулся на спинку стула, прикрыл веки. Да, конечно, этот анализ вряд ли принесёт ему ответ на блюдечке с голубой каёмочкой. Но если появится хоть намёк, хоть призрак пути!..

Виктор сжал кулаки, отросшие за последние недели ногти впились в ладони.

Ну же!.. Ну, пожалуйста!

— Я подготовил анализ, — учёному вдруг показалось, что компьютерный голос звучал слегка виновато. — Десятка лучших — на мониторе. Но и у них рост силы тока не позволит достичь целей программы. Потенциал слишком низок. Сожалею.

Виктор разжал пальцы.

Конечно. Глупо было надеяться.

Что ж…

«А может, хватит?.. — снулой рыбиной проплыла в сознании мысль. — Ну не выходит же ничего… треклятый графол!».

Графол…

Тончайшая нить, цепочка из атомов углерода. Маслов стал вживлять её крысам. В кожу, скелет, внутренние органы, сосуды. А затем пропускал через графол слабый ток. Пусть не сразу, но его расчёты оправдались. Стимуляция на клеточном уровне помогала организму животных бороться со старением.

После того, как открытие Маслова было клинически доказано, от добровольцев не стало отбоя. Каждому хотелось стать новым Мафусаилом.

Время показало, что у людей устойчивый эффект сохранялся около десяти лет. Затем процедуру требовалось повторить.

Но природа брала своё: раз за разом клетки всё хуже отзывались на разряды. За то время, что нити углерода вживлялись людям, отпраздновать двухсотлетний юбилей смог только десяток счастливчиков.

Оптимисты, конечно, твердили, что надо просто подождать, и долгожителей станет больше. Мол, всё дело в том, что программа «Золотой век» стартовала совсем недавно. Те, кто сейчас дожил до двухсот лет, начали бороться со старостью уже в шестидесятилетнем возрасте. А вот более молодые смогут прожить гораздо дольше.

Ну так на то они и оптимисты, чтобы так утверждать.

Виктор, недавно отметивший сто семьдесят седьмой день рождения, — дёрнул щекой. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Врачи обещали ещё полвека жизни, а может, и больше.

Он не хотел.

Не хотел вот так, как сейчас — на обочине.

Долголетие…

Манна небесная? Как бы не так!

Учёный вскочил и принялся расхаживать по кабинету. Худые щёки чуть порозовели, губы сжались.

Он давно мог бы рассказать о своих опытах сотрудникам. Мог бы решать задачу вместе с ними. Как знать, может, успех уже давно был бы в кармане. Но в чьём?

Нет.

Победа должна быть только его.

Только тогда будет ради чего жить. Виктор станет свободным.

«Золотой век!.. Ха! — учёный рубанул ребром ладони воздух. — Идиоты! Сделали программу доступной для всех! А мы теперь — как… как крысы в клетке! Грызём друг друга…».

Перед глазами ярко возникла картинка из недавнего прошлого: белая крыса, словно разбитая на соты ячейками сетки, стоит на задних лапках, выпрашивая лакомство.

«Вот-вот… или танцуем. Только не ради вкусного кусочка… чтобы клетку побольше дали… как есть крысы».

Виктор вдруг остановился. А затем опрометью бросился к клеткам. Оказавшись перед блоком, постучал по сетке. И долго смотрел на подбежавшего к ней зверька. Зачем-то вставал на цыпочки, приседал, наклонялся влево-вправо. А когда зверёк потерял терпение и убежал обратно в глубь клетки, вдруг рассмеялся.

— Сзади! Пусть будет сзади. Ничем не хуже. И если только… он помолчал немного, словно не решаясь закончить фразу, — если только… да. Тогда — от хвоста, господа! От хвоста, ха-ха-ха!

Быстрым шагом Виктор вернулся в кабинет.

«И как я раньше не догадался?.. конечно, наложение электромагнитных полей… а какой размер?..».

— Нужно рассчитать новый проект. Сплетём из графола пространственную сеть. Форма ячеек — шестигранники. Начнём с хвоста, и оттуда пойдём к голове. Проработай несколько вариантов, с разными размерами ячеек.

Сел на стул, но тут же снова встал, и, склонившись над столом, впился взглядом в монитор.

«Скорей давай!.. Ну же! Я знаю, это…»

— Этот вариант обладает наивысшим потенциалом, — на светло-сером прямоугольнике вспыхнуло изображение крысы, покрытое мелкими сотами. — Куда большим, чем все предыдущие варианты программы «А». Но эффект Маслова при стандартной силе тока не позволит достичь её целей.

— А… — хрипло прошептал Виктор. — А если повысить?

— Есть вероятность достичь нужного результата. Но очень высокий риск гибели. Сорок три процента. Шансы на успех ниже.

Учёный с присвистом выдохнул.

— Плевать!.. Готовь крысу!

Следующие два часа, пока робот сплетал внутри подопытного зверька сеть, Виктор безостановочно кружил по зданию. И лишь когда оказывался около окна лабораторного модуля, замирал на несколько секунд, наблюдая за тем, что происходит внутри. Все старания компьютерной системы убедить человека хотя бы немного отдохнуть, все обещания позвать за пять минут до начала эксперимента, пропали втуне.

— Я готов начать эксперимент. Жду вас, Виктор.

Крутанувшись на каблуках, учёный торопливо вернулся к окну, и застыл возле него.

— Чёрт, да начинай же! — крикнул он секунд через десять, вспомнив, что программе нужен прямой приказ.

Крыса, растянутая за лапы над столом, и опутанная целым облаком тончайших проводков, слабо дёрнулась. А затем животное стала сотрясать мелкая дрожь.

На третьей минуте эксперимента учёному вдруг послышался жалобный писк. Он помотал головой, чтобы избавиться от галлюцинации: через стекло не могло просочиться ни звука.

А когда снова взглянул на крысу, то увидел безжизненно повисшее тельце.

То, что зверёк сдох, Виктор понял как-то сразу, ещё до того, как это подтвердил компьютер.

— Мне очень жаль. Предлагаю уменьшить силу тока. Частичный успех…

— Заткнись, — тускло проронил учёный. И, прислонившись лбом к холодному стеклу, закрыл глаза.

Долголетие…

Да будь оно проклято, такое долголетие!

Оказалось, что срок жизни изменить гораздо легче, чем образ мышления.

Человек ещё крепок, и с головой у него полный порядок, но в спину уже дышат четыре-пять поколений конкурентов. На их фоне он становится ходячим ископаемым.

И поэтому выбирают их, молодых, пусть даже ту же самую работу они делают ничуть не лучше. Их считают подающими надежды, а его…

Виктор глухо застонал.

Год за годом его отодвигали всё дальше и дальше. Лаборатория давно забыла, что такое крупные, хорошо оплачиваемые проекты. Они доставались другим. Конкуренты пытались усовершенствовать метод Маслова, получали на это правительственные гранты и деньги спонсоров. А Виктору сказали, что в программе и так много участников.

На кой нужны две сотни лет жизни, если треть этого срока придётся провести на обочине?

Виктор был уверен, что докажет всем: его рано списали со счетов. И тогда он не будет одной из крыс в клетке. Он станет свободным, и доживёт до конца победителем. Как Маслов, которого до последнего дня носили на руках. Вот это будет настоящая жизнь! Настоящее долголетие!

А теперь он понимал, что проиграл…

— Виктор. Виктор, вы слышите меня? Крыса снова жива.

 

* * *

 

— Знаешь, я до сих пор не верю до конца! — хохотнул заместитель Виктора, Джордж Хонор, заходя в кабинет начальника. — Мы же, получается, законы природы ко всем чертям послали!

Руководитель лаборатории улыбнулся в ответ.

— Понимаю. Сам поначалу не верил, что у меня всё получилось. Ещё бы — жизнь после смерти.

…В тот вечер Виктор не ушёл домой. Он пропустил крысу через добрый десяток тестов, и остановился только тогда, когда компьютер предупредил, что животное вот-вот умрёт снова.

Однако к тому моменту самое главное уже стало понятным.

Крыса на самом деле сдохла.

Но, благодаря графолу, не насовсем. Нити углерода приняли на себя основной удар, каким-то образом переработали полученную энергию, и выпустили её в организм, тем самым оживив зверька. Обмен веществ резко замедлился, а пульс упал до тридцати-тридцати пяти ударов в минуту — вместо обычных трёхсот с лишним.

А кульминацией исследований стали итоги проб, взятых на клеточном уровне, Судя по ним, животному было две-три недели от роду, не больше. Экстраполяция данных показала, что организм зверька почти забыл про старение.

«— Словно заново родился! — прошептал наутро Джордж, когда Виктор, прекрасно понимая, что дальше сохранять тайну уже не удастся, показал ему крысу и результаты тестов. Зам вытер вспотевшие руки о брюки, в обтяжку сидевшие на толстых ляжках. — Виктор, ты понимаешь…

— Тсс, — откликнулся тот. — Не спугни».

Все исследования показывали, что крыса полностью здорова. А вот её поведение вызывало у учёных вопросы.

Зверёк апатично лежал в клетке. Чистоплотное животное не встало даже ради того, чтобы добраться до туалетного лотка, попросту опорожнившись под себя. Прежде живая и игривая, теперь крыса не проявляла ни малейшего желания общаться с приятелями.

Где-то через неделю Виктору, который сам изучал грызуна, доверив сотрудникам только уход за ним, показалось, что зверёк просто не понимает, зачем вообще нужна эта возня.

Джордж предположил, что у Адама — так животное назвал Виктор, решив, что оно заслужило собственное имя — попросту стёрлась память. А с ней все навыки и рефлексы.

«— Побочный эффект переформатирования», — прищурив карие глаза, ухмыльнулся он. Термин прижился.

Правда, Виктору пришло на ум ещё одно определение — перерождение. И оно учёному очень не нравилось. Как и вопрос, нет-нет да всплывавший в его сознании: это всё ещё Адам?..

Но на исследования это, конечно, никак не влияло.

Прежним у крыса остался только аппетит. На этом Виктор и решил сыграть. Он стал заново учить зверька всему, что тот раньше знал, вознаграждая за успехи лакомством.

С тех пор прошло около трёх недель. Адам стал похож на себя прежнего. Он делал всё, что умел до эксперимента. Но только за поощрение. Рефлексы не закреплялись должным образом. Почему, Виктор понять не мог, как ни старался. Но, будучи уже не в силах терпеть, доложил правительству о своих успехах. Теперь оставалось только ждать…

Джордж уселся напротив Виктора, сложил пухлые руки на объёмном животе, и поинтересовался:

— Как думаешь, других подопытных дадут?

Виктор пожал плечами.

Эксперименты над приматами давно уже были запрещены — из соображений гуманности. Даже Маслову с учениками в середине двадцать второго века пришлось обходиться крысами. И двумя свиньями, которых использовали на финальном этапе.

— Уж точно не сейчас. Сначала потребуют, чтобы мы других крыс… Адамами сделали. Сам знаешь, каков порядок.

— Ну да… — Джордж вздохнул. Пожевал полными красными губами. Покосился в сторону главной залы — там вовсю кипела работа. Сотрудники, вдохновлённые успехом руководителя, работали над проектами, грезя о собственной славе.

— Тебе что-то не нравится? — полуутвердительно спросил Виктор, почти не сомневаясь в ответе: сказывались годы совместной работы.

— Крыса, — мрачно пробурчал Джордж. Взъерошил густую шапку тёмных волнистых волос, и уставился на руководителя лаборатории тяжёлым взглядом. — Вот она мне совсем не нравится. Нам бы не таких же плодить, а кого другого проверить. Да хоть ту же морскую свинку или хомяка какого-нибудь! Нутром чую, что-то здесь не так, — он помолчал немного, а потом откровенно, на правах старого друга, рубанул: — И ты ещё тоже. Устроил тут тайны. Вот почему сразу мне не сказал, чем занимаешься?

Виктор кивнул. Он ждал этого вопроса. Ждал давно, и каждый вечер удивлялся, почему же Джордж, органически не переваривавший обходных путей и всякую прочую, как он говорил, дипломатию хр&№1104;нову, молчит. Оставалось объяснять себе это тем, что зам был поражён поведением друга до глубины души.

— Потому, что не хотел тебя подставлять.

Джордж изумлённо вытаращился на Виктора, открыл было рот, но промолчал, решив всё же сначала дослушать.

— Я же всё подпольно делал. Без санкции. А вдруг что-нибудь не так пошло бы? За мою прихоть пришлось бы отвечать вместе.

«А в случае успеха — делить его пополам. Не мой вариант, Джордж».

Друг молча смотрел на Виктора. А потом, как-то странно причмокнув, опёрся о край стола, тяжело поднялся, и вышел.

Учёный, оставшись сидеть на своём месте, проводил его взглядом. Грузная фигура зама пересекла главную залу, и скрылась в боковом коридоре.

Виктор снова кивнул. Всё так, как он и ожидал. Джордж переживал и был обижен, что старый друг так бесцеремонно оставил его в стороне.

Ничего, вот доживёт зам до его лет, почувствует, как по спине карабкаются в рай все, кому не лень, тогда поймёт.

Старый друг?..

Учёный усмехнулся. Как точно сказано. А Джордж… какие его годы! Всего сто двенадцать лет. У него, как и у всех остальных сотрудников лаборатории, всё ещё впереди. Не удастся сейчас, так получится завтра.

А Виктор… если вдруг эта удача с крысой окажется мнимой, если впереди ждёт провал — будет ли ещё один шанс вырваться из клетки?

Он покачал головой.

«Значит, любой ценой?» — раздался в голове тихий голос.

Учёный сжал кулаки. Но ответить невидимому собеседнику не успел.

— Я получил сообщение, — на этот раз голос системы звучал крайне деловито. — Из правительства. Это ответ на ваш доклад, Виктор. Зачитать?

— Нет, — торопливо, и почему-то шёпотом откликнулся руководитель лаборатории. — Я сам. Выдай текст на монитор.

«Готовьтесь к экспериментам над людьми. Стартовый материал будет предоставлен завтра, дальше — по первому требованию».

Через несколько минут, отчасти придя в себя, Виктор вызвал Джорджа. И молча показал ему сообщение.

— Это что же… — отшатнувшись от стола, пробормотал друг, — сразу?.. Но…

Он беспомощно взглянул на Виктора. И вдруг растерянность исчезла, словно её и не бывало.

— Да они там совсем с ума сошли! — заорал учёный, хватанув кулаком по стене. — Идиоты! Они хоть понимают!..

— Понимают, но… — Виктор попытался перебить заместителя, но тот не слушал: продолжал поносить власти, на чём свет стоит. И осёкся, только когда друг схватил его за руки.

Некоторое время они молча стояли друг напротив друга.

— Отпусти, — наконец, сказал Джордж, тяжело дыша. — Всё уже… да отпусти же!

Он рванулся, и, высвободившись, отскочил назад, выставив перед собой руки, словно ждал новой атаки.

Виктор покачал головой, и присел на край стола.

— Что ты молчишь? — Джордж впился взглядом в друга. — А?! Это же против всех правил! Это… это…

— Знаю.

— ?!.. Так какого!..

— Что ты предлагаешь?

— Отказаться! Так нельзя! Так не делается!

Виктор неприятно усмехнулся.

— И дело государственной важности вот так сразу возьмёт и загнётся, да? Только потому, что мы с тобой откажемся.

Джордж вдруг стушевался. Отвернулся, забарабанил пальцами по стеклянной стене.

— То-то и оно. Не мы, так другие. Не такие благородные.

— Можно уничтожить все материалы… — пробормотал зам, но было видно, что он и сам в это не верит. А говорит лишь потому, что не возражать — невозможно.

— Ты знаешь закон о Хранилище… — вздохнул Виктор.

Сто с лишним лет назад пожар в Псковской лаборатории уничтожил результаты важного проекта. Власти срочно приняли закон, по которому все сведения о ходе научных работ в режиме он-лайн передавались в банк данных. В девяносто девяти процентах случаев там они и лежали годами, невостребованные, пока не переставали быть актуальными, а затем стирались. Хранилище пригодилось считанные разы, но это уже с лихвой окупило затраты на его создание.

Друг молчал.

— Как думаешь, кого они пришлют? — Виктору отчаянно захотелось разбить эту стену тишины.

— А то ты сам не догадался, — глухо ответил тот. — Преступников. Рецидивистов. Смертников… зачем ты спросил? Успокоить хочешь? Что не такие уж это и люди?

Виктор, поперхнувшись заготовленными было словами, отвернулся.

«А может, на самом деле, отказаться?» — тяжким грузом вдруг навалилась усталость. С самого начала исследований всё шло не так, как хотелось бы. Сначала он тыкался носом, словно слепой котёнок, — а вдруг повезёт? Почти отчаялся, на самом пороге нашёл решение… но вот стоит рядом друг, и Виктор не может взглянуть ему в глаза.

Друг… получив ответ правительства, он сразу понял, как будет с Джорджем. Но думал, что перенесёт это куда легче.

«Взять и уйти. Вообще. И пусть творят, что хотят».

Сумасбродная эта мысль на какой-то миг стала очень привлекательной. Даже показалось, что вот она, свобода, совсем рядом. Настоящая. Бери невозбранно — за уход никто ничего не сделает.

Учёный усмехнулся.

Конечно. Ничего не сделают. Просто — забудут. И он тоже ничего больше не сделает. Будет догнивать потихоньку. А другие…

Виктору представились чужаки, по-хозяйски копающиеся в его — его! — лаборатории, присваивающие себе все успехи учёного. Так и будет, победитель получает всё.

Ну уж нет.

— Кхм, Джордж…

Друг вскинул голову, бросил на учёного короткий взгляд.

— …Я понял. Работайте… господин директор.

И, глядя мимо Виктора, вышел из кабинета.

Учёный, вздрогнув, шагнул вслед за ним. Но остановился, уже почти коснувшись пальцами сенсорной панели, открывавшей дверь. Постояв немного, пожал плечами и вернулся к столу.

«Работайте, господин директор? Один, значит… а чего ты ждал? Аплодисментов? Джордж… — Виктор скрипнул зубами. — Джордж, Джордж… ничего, ещё не конец. Потом… да, потом. Сядем, поговорим. Объясню… всё будет хорошо».

Он вдруг понял, что завидует заму. И тотчас обозлился на себя за это.

 

* * *

 

Крупный мужчина медленно сел на низкой кровати. Затем, опёршись рукой о спинку, встал, и замер, уставившись перед собой тусклым взглядом.

— Сядь за стол.

Тот сел, свесив руки по бокам.

В поле зрения камеры появился Виктор. Учёный расположился напротив подопытного, чуть подавшись к нему.

— Сегодня мы будем учиться есть ножом и вилкой. У тебя обязательно получится. Чем быстрее справишься, тем больше будет награда. Итак…

— Пропустить две недели, — руководитель лаборатории, как следует потянувшись, помассировал заднюю сторону шеи. Глаза уже жгло от усталости, но учёный не мог позволить себе оторваться от записей финальной части эксперимента.

Оказалось, что человек, в отличие от крысы, всё же запоминает уроки. Но делает что-либо тоже только за поощрение.

На мониторе Николай учился счёту, делая явные успехи. Наблюдая за учеником, Виктор в боксе довольно улыбался

А Виктор в кабинете всё больше мрачнел. Он и так знал, что увидит в конце. Но, теша себя безумной надеждой, продолжал смотреть: вдруг ошибся? Или чего-нибудь не заметил. Вдруг всё не так плохо?

Подопытный достиг среднего уровня развития за два месяца. Тяжелее всего было в начале — простейшие вещи давались мужчине с большим трудом. Зато в конце Николай без проблем усваивал университетский курс. Тут Виктор решил остановиться, боясь перегрузить мозг человека.

— Показать последнюю запись.

Он снова увидел себя. Неестественно выпрямившись, сцепив руки в замок, учёный сидел за столом.

— Сегодня у тебя необычный урок, — камера повернулась к Николаю, показала его глаза крупным планом. Ни малейшего следа беспокойства или любопытства. По левому краю изображения снизу вверх ползли цифры: компьютер анализировал психоэмоциональное состояние подопытного. — Но и за него ты получишь свою награду. Слушай меня внимательно…

Когда запись закончилась, Виктор некоторое время сидел неподвижно. Затем, кое-как поднявшись, вышел в общую залу. У боксов с крысами по привычке провёл по сетке пальцами. И тут же отдёрнул их, словно обжёгшись. Поглядел на ячейки, по лицу прошла судорога.

Оглянулся..

«Что теперь?..».

Ощутив слабость в ногах, Виктор осел на пол.

«Всё так и есть… не ошибся. Никаких внутренних барьеров. Его можно научить… чему угодно. Спасать, убивать — всё равно… лишь бы награда была… о, господи!».

Неужели крах? Когда победа была уже так близко!..

Но выпустить Николая из лаборатории?..

Виктору представились шеренги безликих фигур, равномерно шагавших на него, и учёный невольно дёрнулся, чтобы убраться с их пути. Помотал головой.

Нет, нельзя.

Но, может, он слишком спешит с выводами?

Может, надо провести дополнительные исследования Николая? Вдруг где-то там, в самой глубине, он — нормален? Тогда за это надо просто уцепиться и вытащить наружу.

Ведь он, Виктор, так торопился. Так хотел поскорее научить, а не изучить.

Вот и научил… сам всему научил. Да…

Учёный, прикоснувшись к сенсодатчику рубашки, распустил воротник. Встал, всячески избегая опираться на клетки, и побрёл к выходу.

«Нет… — перед глазами проплывали мраморные плитки пола. — Ты же всё видел. Ты же знаешь…».

Оказавшись снаружи, он задрал голову: вдруг захотелось увидеть звёзды. Криво усмехнулся, опустил голову.

В мутно-багровом мареве, висевшем над городом, искры Вселенной тонули без остатка.

«Что теперь?..».

Виктор застыл, уставившись пустым взглядом себе под ноги.

«Джордж… если я захочу продолжить, он не согласится… он узнает, и…».

— Если я захочу… — повторил вслух, и тут же оборвал себя. Затряс головой, шепча: — Нет, нет… нет…

Ранним утром Виктор позвонил Джорджу и вызвал его в лабораторию, где зам в последние недели почти не появлялся, сказавшись больным.

— Знаешь, я решил выяснить, почему Николай такой… ну, заторможенный. И у меня получилось.

Зам иронично хмыкнул.

— Какая сложная задача! Тут надо всего-то…

— Я запросил архив по нему, — перебил директор. — И знаешь, что? У него патология мозга. Детская травма. Может, поэтому он такой? — Виктор взглянул на Джорджа. — А если бы мы кого-то нормального, то…

Джордж ошеломлённо уставился на Виктора, но быстро пришёл в себя. И, прищурившись, процедил:

— Нормального?! Значит, вам, господин директор, Николая мало? Пусть преступник, пусть больной, но он живым был! Живым, понимаете?! А теперь… вы же умный человек, сами всё видите. Это труп ходячий! Впрочем, чего это я… спорить полез. Простите великодушно, — грузный мужчина с кряхтением поклонился. — Вы у нас мудрый руководитель, вам виднее, как добиваться… успеха. А у меня есть право поступить так, как велит со…

«Я был прав насчёт него».

— Постой, не атакуй, — Виктор поднял руки. — Я на твоей стороне, Джордж, — и, пользуясь замешательством зама, торопливо продолжил: — Ты не дослушал меня. Знаешь ведь: если мы сейчас остановимся, они всё равно продолжат. И что тогда? Что будет, когда они разберутся, что такие вот Николаи любой приказ выполнят? Думаешь, остановятся? Ха! На поток дело поставят… в общем, нельзя нам это бросать. Надо выкручиваться.

— Выкручиваться, — тихо повторил Джордж. Помолчал немного, а затем с проснувшимся любопытством взглянул на Виктора. — И как?

— Я уже всё продумал. Нужен нормальный, полноценный доброволец. Мы его сделаем бессмертным. Не таким, как… этот, — Виктор кивнул в сторону бокса, где жил подопытный. — А Николая… а Николай умрёт. Патология виновата. И тогда бессмертие будет, а… этих — нет.

Джордж молча смотрел на Виктора. Затем медленно поднял руку и ущипнул себя за мочку уха.

— Вы понимаете … — хрипло начал он. Поперхнувшись, закашлялся, сотрясаясь всем телом. Кое-как справившись с собой, досадливо мотнул головой. — Понимаете, что предлагаете?

«Понимаю».

— Понимаю. А ты понимаешь, что если мы не сделаем этого, то погибнут… не знаю даже, сколько. Такое оружие…

Тишина цементной жижей облепила людей, которые, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.

— Где ты хочешь его найти? — прошептал Джордж.

«Снова на «ты». Хорошо».

— Здесь, — облизнув пересохшие губы, ответил Виктор. — Я его создал, мне и идти. Если бы… если бы не я, ничего этого не было бы.

— Ты? — зам воззрился на учёного. Тот кивнул, не опуская глаз. Джордж мигнул, растерянно огляделся, и, увидев рядом с собой стул, тяжело опустился на него. Зарылся пальцами в шевелюру, зажал волосы в кулаках.

Виктор молча наблюдал за другом.

— Ты… — Джордж поднял голову. — Ты понимаешь?.. Это же риск! Ты можешь…

— Могу, — как-то бесцветно откликнулся учёный. — Я знаю.

«Вся надежда на тебя».

— А ты, пока я… в себя не приду, объяснишь правительству, кого можно… переформатировать, а кого нет. И Николая...

Джордж вздрогнул. И застыл, уставившись в одну точку. Виктор, отвернувшись, смотрел на пустую пока ещё главную залу. Ему казалось, что каждая секунда прошивает тело раскалённой иглой. Через пару часов придут первые сотрудники…

«Неужели ошибся? Неужели не…».

— Виктор, — голос Джорджа звучал глухо. Директор обернулся, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Зам смотрел в сторону. Потом резко повернул голову к другу.

— Не надо тебе. Я пойду.

Виктор впился взглядом в друга. А затем, шагнув вперёд, положил руку ему на плечо. Сильно сжал пальцы.

— Спасибо, друг… спасибо, — осёкся, с трудом сглотнул. — Но нет. Нет, Джордж. Это… моя вина. Мне и идти. Я не хочу, чтобы кто-то другой… чтобы ты…

— А я? — зам хотел усмехнуться, но задрожавшие губы подвели хозяина. — Я — хочу? Нет. Но… ты же меня знаешь. Не смогу я этим, в правительстве… объяснить. Сыграть не смогу, как ты. Про тебя, про… несчастный случай… — Джордж запнулся, хрустнул пальцами, и твёрдо закончил: — Я не смогу с Николаем. Пусть даже он на человека только со спины похож. Поэтому пойду сам… когда?

Виктор молчал, и только сильнее сжимал пальцы на плече помощника.

— Мать твою, да когда же?! — заорал Джордж, вскакивая на ноги.

— Сам понимаешь, — севшим голосом сказал директор. — Надо бы скорее…

— Скорее… — отозвался Джордж, и прерывисто вздохнул. Помолчал немного. — Слушай, а… каковы шансы? Ты проверял? — Он будто уменьшился, и теперь пытался заглянуть Виктору в глаза.

— Проверял, — тот смотрел в сторону. — Потому и… нет, давай всё-таки я сам.

— И думать забудь! — Джордж схватил Виктора за плечи, и, встряхнув, прорычал: — И думать забудь, слышишь?! Пойдём! Прямо сейчас! Пока нет никого!.. Пока я ещё не обделался со страху.

 

* * *

 

Виктор мерил шагами овальную комнату, порой останавливаясь у окон. С того момента, как он и Джордж вошли сюда, прошло уже около получаса. Учёный ждал обещанной встречи с представителем правительства.

Виктор пришёл раньше назначенного, и потому небольшое — пока что — опоздание чиновника особенно раздражало. Руководитель лаборатории в очередной раз сделал серию глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоиться.

«Я — победитель! Я сумел! Я свободен! — на его лице появилась торжествующая улыбка. — Нет больше клетки. Вот теперь будет жизнь!.. Долголетие!».

Смакуя, он повторил это слово ещё пару раз. То самое долголетие, которого он добивался. И, наконец, получил.

«Всё же странные люди сидят в правительстве, — Виктор с усмешкой покачал головой. — Никак не могли понять, почему я не хочу продлить себе жизнь по новому способу. По методу Честнова. Ха!.. Правда, я в докладе не всё сказал, нет, совсем не всё… но могли бы почуять, что есть, есть причина. Они же умеют читать между строк… ничего, вот увидят Джорджа, сразу поймут. О, да, поймут!.. Стать безвольной куклой, тупым зомби? Благодарю покорно! Что толку с такого бессмертия? Пусть забирают его себе, и делают с ним, что хотят… Нет, мне дайте мои пятьдесят лет славы, и хватит. Я не жадный… хе-хе, нет, совсем не жадный.».

Развернувшись в дальнем от входа конце комнаты, Виктор, погружённый в приятные мысли, забыл повернуть голову к окнам, и наткнулся взглядом на Джорджа. Тот безучастно смотрел перед собой, ожидая новой команды.

Память тут же подсунула лицо помощника перед началом эксперимента. В те минуты Джордж снова верил — в друга и его слова.

Виктор дёрнул щекой.

«Ты сам виноват… только ты. Мне надо было закончить, надо! А ты… не стал бы и слушать, я же знаю. Знаю! А ведь такие… Николаи… могут столько пользы принести! Главное — грамотно натаскать… а ещё можно вживить какой-нибудь предохранитель… на всякий случай, чтобы их плохому не научили. Но ты не согласился бы, я знаю… рыцарь… Ты, ты сам во всём виноват!».

Заклинание, которое Виктор повторял изо дня в день, снова помогло, хоть и не так хорошо, как хотелось бы.

«А вдруг помнит?», — в который уже раз испугался он. Тогда, почти два месяца назад учёный встретился взглядом с Джорджем, который ждал начала модификации в лабораторном модуле. И руководителю вдруг почудилось, что зам всё понял. Догадался.

«Да нет… не может быть. Николай вон… ни на одном тесте… как отрезало. Ничего не вспомнил. Не вспомнил, нет. Но…».

— Джордж, ст… кха-кха… старина?

Бывший друг посмотрел на Виктора. Учёному тут же отчаянно захотелось отвести взгляд, но он всё же сумел удержаться.

— Что ты помнишь о своём участии в эксперименте?

Джордж покачал головой.

— Той памяти нет. Я знаю только то, что ты рассказал. Почему ты спрашиваешь — уже в седьмой раз?

«Ну вот, так и есть, не помнит! Они не могут врать, разучились…».

— Неважно. Проверяю. И… обращайся ко мне на «вы». Так… будет правильней.

Джордж кивнул с равнодушным видом.

— Хорошо, господин директор.

Виктор, вздрогнув, впился взглядом в помощника.

«Ничего… скоро его заберут. Захотят изучить, как следует. Убедиться, что их не обманывают. И — прощай, Джордж… всё будет хорошо».

— Господин Честнов!

В дверном проёме стоял первый помощник главы правительства, Владимир Крупнов.

— Рад вас видеть. Это большая честь для меня — пожать руку выдающемуся учёному. Вы открыли для человечества новые горизонты, — шагая навстречу Виктору, чиновник широко улыбался. Директору лаборатории на миг стало интересно, насколько тот искренен, но мимолётное желание тут же растаяло без следа. Не это главное.

— Вы ждали встречи с премьером, — мигом уловив настроение учёного, Крупнов отбросил в сторону славословия, и перешёл на деловой тон. — Её пока не будет. Но, если всё, сказанное вами в докладе, подтвердится, мы её непременно организуем.

— То есть как «если»? — Виктор растерянно заморгал. — Мои выкладки легко можно проверить. Я описал всё предельно доступно. Да и вот он… — учёный как-то по-птичьи кивнул в сторону Джорджа.

— Да, конечно. Наши специалисты изучили ваш доклад. Собственно, потому я и стою здесь, разговаривая с вами. Очень перспективно. Очень. И заместитель ваш… хм, на первый взгляд убедителен, да. Но, понимаете, в чём дело…

Крупнов устало улыбнулся.

— Вы — уже пятый первооткрыватель бессмертия за последние полгода. И каждый из вас уверен, что прав на все сто.

Виктор почувствовал, как его глаза лезут на лоб. Пятый? Да ещё за последние полгода?! Что за бред?!

Впрочем, смятённый разум всё же смог подсказать правдоподобную версию. Шарлатаны. Ну, конечно.

— Поэтому сегодня наш ответ будет точно такой же, какой услышали ваши предшественники. Докажите на практике.

Виктор, всё более успокаиваясь, понимающе кивнул. Да, его догадка верна. Во всём виноваты мошенники. Если бы не они, разговор сейчас был бы иным. И не с Крупновым, а с премьером. Конечно, от него всё равно потребовали бы доказательств. Так на то он и взял с собой Джорджа — чтобы его забрали да препарировали, как им угодно. Должно быть, и сейчас всё сведётся к этому же. Просто чинушам понадобилось показать, кто здесь главный.

— Вот стоит ваш помощник. У ваших конкурентов таких весомых аргументов не было. Значит, вам будет проще. Возвращайтесь вместе с ним в лабораторию, и сообща изучите, как будет вести себя этот ваш эффект через неделю, через месяц, два, три, и так далее. Стабилен ли он. И если всё будет хорошо…

Чиновник продолжал говорить, но Виктор его уже не слышал. Учёный замер, оглушённый звенящей тишиной, которая окутала его плотным коконом. Он стоял и смотрел на Джорджа. С каждой секундой директору всё больше казалось, что бывший друг очень внимательно слушает Владимира.