Старый отряд
Глава 1.
ОТРЯД
У ночного костра сидело трое мужчин. Дым стелился по пологому склону, сражаясь с липким туманом, что наползал с расположенного неподалеку болота. В закопченном котелке булькало варево, и один из спутников периодически помешивал в нем деревянной палочкой. На широкие плечи этого детины была накинута усеянная стальными бляхами куртка, грива темных волос совершенно растрепана, а у ног — перевязь разномастных пузырьков с плотно забитыми пробками. Лицо его обезображивал шрам, что тянулся от левой скулы к правому глазу, который, надо заметить, был механическим. Блики огня играли на выпуклой линзе, и механизм время от времени жужжал крохотной диафрагмой. Подскочив, громила звонко шлепнул себя по шее.
— Это еще что такое? — поднес он комара к самому носу, и механическое око выдвинулось немного вперед. — Никак, насекомое?! Совсем одряхлел, Старый, раз и толкового кольца уже не в состоянии соорудить!
Последняя реплика предназначалась находящемуся по другую сторону костра чародею, через плечо которого была перекинута шкура рыси. Совершенно седую его голову украшал венок из дубовых листьев, а шею унизывали деревянные бусы.
— Видишь ли, Давид, — отвечал старец слегка нараспев, — главным образом ловушка насторожена на креатуры размером с человека. Поэтому вовсе не удивительно, что ничтожному комару удалось просочиться.
— А я говорю, — силач упрямо наклонил косматую голову, — что растерял ты сноровку! Сначала комарики, а потом и квакухи — вона как голосят…
Чем же Давиду не угодили лягушки, так и осталось загадкой, ибо резкий крик ночной птицы оборвал пылкие речи здоровяка, а продолжать спор он не стал. Взявшись за алхимические пестик и ступку, что также валялись у его ног, Давид подозвал третьего из товарищей. Укутанный в странное одеяние ярко-оранжевого цвета, что больше напоминало простой отрез ткани, этот человек и вид имел не совсем обычный. Кожа — смуглая, глаза — узкие, иссиня-черные волосы оставлены лишь на макушке, и тянутся вниз длинной косой. Красный пояс перехватывал робу, и красная же татуировка в виде замысловатого иероглифа имелась на лбу. На поясе покачивалось диковинное оружие в виде сцепленных прочным шнуром палок — нунчаку.
— Хей, Таан! — обратился к другу Давид. — Накатим по маленькой для согрева?
Завернутый в материю спутник перебрался на сторону здоровяка, потянул воздух носом.
— Горирка? — произнес он с ощутимым акцентом. — Я зе опять пьяный буду… голова — о-о-о!
Таан схватился за голову, и стал раскачиваться из стороны в сторону, всем видом являя, как ему бывает скверно после возлияний.
— Да не переживай ты! — подмигнул силач. Он то плескал в ступку ярко-красное зелье, то отсыпал синий порошок по щепотке, то усиленно работал пестиком. — Мы много не будем…
На лице Таана отразилась борьба чувств, и все же он присел рядом. Процесс приготовления тем временем приближался к концу — Давид добавил в напиток несколько крупиц из помеченного черным пузырька, в ступке вспыхнуло, поднялось облачко дыма.
— Ладно уж, — здоровяк прошелся пятерней по спутанным волосам, — первым эту гадость попробую я...
Выдохнув, он отхлебнул прямо из алхимического сосуда, закашлялся.
— Зивой? — постучал товарища по спине Таан.
— Живой! — отозвался тот, утирая выступившие слезы. — Эх, и хороша получилась!
Пришла очередь обладателя косы пробовать зелье, и, отхлебнув самую малость, он сначала схватился за горло, а потом принялся бить кулаком по земле.
— Ну, как? — ухмыльнулся Давид, — не потерял я сноровку?
— Хороса горирка! — закивал Таан, — как зидкий огонь!
"Все же странная у нас подобралась компания", — подумал чародей, с трудом отводя взгляд от пляшущего под котелком пламени. Сам он был из рода друидов, принадлежал к высшей касте жрецов, а потому никому не мог называть своего настоящего имени. Один из былых соратников дал ему прозвище Старый, и друида это очень даже устроило. Когда началось Вторжение бесформенных, и хаос овладел миром, то друидам довольно долго удавалось не подпускать врага к своим владениям. Под сень Великого леса хлынули многие беженцы, что, скорее всего, и нарушило стойкость ограждающей магии. Бесформенные все же пробили барьер, и принялись уничтожать один оплот друидов за другим. Так пал и Киклос — родной город Старого. Ему с сыном Тернисом удалось уцелеть в том побоище, как и четырем беженцам. Братья Артур и Давид, что принадлежали народу механикусов, пришли в Киклос из стертой до основания цитадели под названием Шестерни. Еще двое были монахами из Империи Чжин, загадочного островного государства на восточном краю ойкумены. Шун-Джи и Таан-До — наставник и ученик. Так и родился их отряд, что позднее был наречен Старым.
Первые годы после Вторжения оказались воистину тяжелы, но все же человечеству удалось выстоять. Больше того, благодаря посредничеству людей, меж ангелами и демонами было заключено временное перемирие. Такой союз оказался возможен исключительно потому, что природа бесформенных являлась неразрешимой загадкой как для смертных, так и бессмертных. Верно говорят — ничто так не сближает, как ненависть к общему врагу. Вместе люди, ангелы и демоны смогли дать бесформенным отпор, и в затяжном противостоянии наметился перелом.
Интерлюдия 1. УЛИЦЫ ГОРОДА [ПРОШЛОЕ].
1.
Гуго заметил их еще издали, и уже по одному виду понял, что это — вольная бригада. Когда Врага стали теснить, то появилось много "команд", что состояли исключительно из сорвиголов, и занимались истреблением тварей низшего порядка. В большинстве случаев подобные сборища не особенно отличались от разбойничьих шаек, но встречались и исключения. Сам Гуго состоял в Ордене распростертых крыл, имел вторую ступень посвящения. Сей городок, что носил имя Гремучий Котел, они обложили славно, а вот потом выяснилось, что в пещере поблизости обустроился бесформенный высокого порядка. Влипли так, что дальше некуда, и если бы не вовремя подоспевшие на помощь инквизиторы с демонопоклонниками, то и мокрого места от них, скорее всего, не осталось бы. Гуго закрепили за лазаретом, который был развернут у городских стен, и с задачей он худо-бедно справлялся. Потери были большие, поскольку бой, то затихая, то вновь разгораясь, продолжался уже не один день.
Утреннее солнце показалось из-за туч, и рыцарь внимательнее взглянул на приближающихся странников. Так, шесть человек — парочка из механикусов, это уж точно, двое узкоглазых, а еще двое смахивают на друидов… — неужели Старый отряд? Гуго был наслышан об этих ребятах, и знал, что разбойниками они отнюдь не являются. Взяв пару солдат в сопровождение, он отправился навстречу бригаде.
2.
Навершие посоха Старого было изготовлено из полупрозрачного янтаря, в центре которого находился мерцающий желудь. Голову чародея украшал венок из дубовых листьев, что источали тонкий аромат, будто были сорваны совсем недавно… одно слово — магия!
— Я помогу с ранеными, — сказал друид негромко, — отсюда слышу их стоны.
— Было б неплохо, — склонил бритую голову Гуго, хотя там больше не исцелять раны, а отпевать души…
Где-то за городом громыхнуло, небо прочертили призрачно-синие метеоры, после чего все снова стихло.
— Старый, — не проговорил, а прорычал косматый механикус с закинутым на плечо огнестрелом, — мы, пожалуй, к пещере…
— Мы тозе туда, — поджарый монах, препоясанный черным поясом, взмахнул нагинатой.
— Да хранит вас сила Великого леса, — Старый воздел посох, и товарищей окутало мягкое янтарное свечение.
Гуго поморщился от этой волшбы, быстро перекрестился, но ничего не сказал.
— Что в самом городе? — спросил друид.
— Там пока тихо, — ответил рыцарь,— но все равно, гроссмейстер Бертран тщательно проверяет каждый дом на предмет гнезд.
— Это правильно, — сверкнул зелеными глазами Старый. Повернувшись к сыну, что, если не учитывать возраст, как две капли воды был похож на отца, он добавил:
— Тернис, поможешь рыцарям.
3.
Они пробирались узкими, какими-то неправильными переулками; можно было бы даже сказать — бесформенными. Парень, которого Тернису дали в сопровождение, носил имя Клаус, и он не замолкал ни на миг, словно боясь тишины.
— …мастер Бертран — отличный мужик. Нечисть эту поганую как нюхом чует. Не успели мы в город войти, как он всех остановил, и к одному из трактиров направил. И что ты думаешь? Тот битком оказался набит "слизняками"!
— Очистили? — спросил Тернис, доставая из-за пазухи простую, на первый взгляд, деревянную дудочку.
— Ага, — кивнул Клаус, — вот только потеряли многих. Там еще и клопы, и крысы — все это под доспехи полезло… короче, жуткая бойня была.
Молодой друид стиснул зубы, ибо прекрасно понимал, о чем речь. Дудочка его как раз и предназначалась для таких случаев. Но погибшим уже не поможешь, и надо думать о живых.
4.
С Бертраном они встретились у небольшого домика, который рыцари оцепили плотным кольцом.
— Что надо? — голос гроссмейстера выходил из прорезей шлема с гулким эхом.
Тернис представился, а затем показал, что помощь его может оказаться вовсе не лишней. Повернувшись к одному из ближайших домов, он наиграл на дудочке легкую мелодию, и прочная стена осыпалась песком, словно от грома иерихонских труб. "Крылатым" зрелище понравилось, и больше всех восхищался Клаус:
— Ух ты! — подскакивал он на месте, — вот это свистулька!
— Хорошо, друид, — Бертран снял шлем, и вручил ординарцу. — Следуй за мной.
Терниса провели внутрь, а вот Клауса, как он не просил, не пропустили.
5.
Проход к гнезду обнаружился под дощатым полом в одной из комнат. А что это именно гнездо, сомнений уже ни у кого не оставалось. Помимо Терниса и Бертрана вниз спустились еще два рыцаря — Аскольд и Арно.
— А лаз довольно широкий, — гроссмейстер обнажил меч, — возможно, что маток и несколько. Так что всем быть начеку.
Они долго спускались извилистым проходом, на стенках которого пузырилась черная слизь, со свода обвисала бахрома щупалец. Черная жижа мерзко воняла, но она же и слабо светилась, что давало возможность ориентироваться в полутьме. Наконец вышли к большому кожистому кокону, что напоминал бутон цветка. Он часто пульсировал, из-под раздутых лепестков сочилась слизь.
— Вот мразь! — выругался Аскольд, — почти созрел!
— Спокойно, — шикнул на него гроссмейстер, и повернулся к друиду:
— Сможешь?
— Постараюсь, — негромко отозвался Тернис, и взял в губы дудочку.
Мелодия полилась быстрая, звонкая, и кокон завибрировал.
— В сторону! — скомандовал Бертран рыцарям, — приготовиться!
Друид заиграл на запредельно высокой ноте, уходя за порог слышимости, и кокон лопнул. Расплескалось черное, из которого выбралась огромных размеров матка. Обычное женское тело переходило в подобие паучьего брюха, которое поддерживали три огромных конечности.
— Распростертые крылья! — крикнул Бертран, и первым бросился в атаку.
— Изверги! — прошипела матка, и глаза ее тлели фиолетовым огнем, — за погубленное дитя вы мне ответите…
Гроссмейстера она отбросила, Арно проткнула острием когтя, и только Аскольду удалось взобраться на одну из ног, и отсечь твари голову.
— Ха! — рассмеялась отрубленная голова, — ничего у вас не получится!
Безголовое тело тем временем запрыгало из стороны в сторону, сбросило рыцаря, раздавило. И тогда Тернис заиграл снова, но теперь мелодия была тягучей и медленной.
— Нет! — взревела отрубленная голова, — уничтожь его!
Тело бросилось на друида, и раздавило о стену пещеры. Но прежде, чем это случилось, он доиграл, и голова матки взорвалась тучей кроваво-черных брызг.
БЕСФОРМЕННЫЙ
Рана снова открылась, и черная кровь падала на землю тяжелыми каплями. Преследователи почти настигли его, и существо понимало, что если в ближайшее время не сумеет сбить погоню со следа, то обречено. Человеческую форму было хранить все сложнее, и с каждой потерянной каплей крови "маска все хуже держалась на лице". Фигура старца, что когда-то носил имя Лестер, то становилась прозрачной, то расползалась большой черной кляксой.
Однако, существу повезло — впереди показалась довольно большая деревня. В ночное небо выли собаки, в окнах некоторых домов еще теплился свет. А самое главное, существо почувствовало, что недалеко от селения погребен распотрошенный кокон СОБРАТА.
— Хорошо, — улыбка Лестера растянулась до самых ушей, — очень хорошо…
Огонь, которым собрата сожгли, был не простым, а магическим, и все же, часть его тела уцелела. Наверное, этот остаток можно было б назвать чистой яростью. План у существа созрел почти мгновенно. Сначала оно подыщет себе более крепкое тело, "залижет раны", а затем вольет часть своей силы в останки сородича, и пробудит его ото сна. Преследователи не должны почувствовать подмены. Их месть совершиться, а потом станет мстить Лестер…
Глава 2.
ПАУК
Продолжив путь рано утром, троица выбралась к поселению, что по виду казалось заброшенным. Дома утопали в хлопьях невероятно густого тумана, стояла зловещая тишина.
— Тварь здесь, — сказал Давид, поправляя броню, — и, сдается мне, если в этой деревеньке и были жители, то все они мертвы.
— Были, — тяжело вздохнул Старый, — и мертвы. Взаправду я одряхлел, раз не почувствовал эдакого злодейства еще ночью.
В деревне тем временем началось шевеление, и друид затянул одну из заклинательных песен. Навершие посоха оставляло в воздухе янтарные полосы, что сложились в руну "Зоркое око".
— Ну что, брат, — обратился к Таану механикус, — доставай свою молотилку, а я пока соберу холодилку…
Скинув на землю заплечный мешок, Давид вытряхнул из него части оружия. В основном это были хитроумные трубки да шестеренки, но имелись и откидные лотки для снадобий, и гнезда для установки рунир. Механизм был собран невероятно быстро; силач заправил положенные снадобья и порошки через воронку, а в одно из гнезд установил руну "Полярный медведь".
— Медритерный ты, — обладатель косы взмахнул нунчаку, и тут же перехватил, — я давно узе готов!
— Ничего, — механикус взвалил увесистый агрегат на плечо, — мы редко, но метко…
Трое продолжали стоять на окраине, а из тумана стали выходить зомби. Глаза их были залеплены — заполнены? — черным, движения легкие, почти бесшумные. По некоторым из них ползали "слизняки", что напоминали огромных пиявок.
— Ну что же, — Давид присел на колено, защелкал рычажками на днище орудия, — очистим это местечко!
Холодилка ударила гулко, и вперед ушел ледяной луч, увитый спиралями инея. Одну из женщин, что была полураздета, и груди болтались двумя пустыми бурдюками, разорвало на ледяные осколки, другая взвыла, метнув в механикуса удерживаемое на руках дитя. Давид без труда отбил этот "снаряд", и выстрелил снова. Теперь в середине толпы вырос диковинный снежный цветок, и почти все зомби, что находились около него, застыли ледяными статуями.
— Бансай! — гортанно прокричал Таан, бросаясь в гущу врага. Мелькая стремительно, будто язычок оранжевого пламени, он раздавал удары по всем направлениям. Замороженные тела разлетались со звоном, щедро разбрызгивая кровавую крошку.
Старый тем временем начертил на земле руну "Сохнущий лист", и "слизняки", что наползали с деревни шелестящим ковром, принялись лопаться с противным чваканьем.
— Вот так! — ревел Давид, посылая в зомби одну ледяную стрелу за другой, — получайте!
Среди струй холода "танцевал" Таан-До, и остывающие клубы тумана просыпались над ним снегопадом. Но не вся мгла была превращена в снег — остатки белесого полотна собрались в небольшой смерч, что закружился над ветхой, стоящей на отшибе церквушкой.
— Скорее туда! — скомандовал Старый. — Я набросил петлю!
Один из пригорков близ храма вспучился, из трещин хлынуло черное. Мерзкая жижа бурлила и пузырилась, а потом из нее стала формироваться фигура огромного паука. Защелкали жвала, колыхнулись гроздья глаз, когти на мохнатых лапах заскребли землю. Издавая Скрипы и посвист, чудовище двинулось на товарищей.
Первым ударил друид. Прокричав слова силы, он взмахнул посохом, навершие которого уже исходило язычками янтарного пламени, и перед монстром из земли вырос столб гудящего огня. Взвизгнув, паук отскочил, задирая передние лапы.
— Сейчас ответишь мне за братишку Артура, — прогремел механикус, заряжая в холодилку новую руну. Теперь орудие стало быстро выплевывать льдистые дротики, что от жара не таяли, а наоборот, делались еще крепче.
— Ты из него езика морского сделаесь, — ухмыльнулся Таан, поигрывая нунчаку.
Рунира в холодилке лучилась голубым светом, а чудовище корчилось, исходя черными брызгами. Обезумев от боли, бесформенный бросился в свою последнюю атаку, и тогда в бой вступил обладатель длинной косы, что одним ловким прыжком оказался на спине чудовища. Засвистели палки нунчаку — отрывая покачивающиеся на стебельках буркала, круша поросшую щетиной броню.
— За сенсея! — проорал Таан, нанося последний, самый мощный удар.
Издав утробное хлюпанье, и вздрогнув всем телом, монстр затих, а монах ловким сальто спрыгнул на землю.
— Ну вот и все, — Старый еще раз вычертил в воздухе "Зоркое око", и тело твари стало расползаться. — Теперь дело лишь за погребальным заклятьем.
Интерлюдия 2. ЗА ГОРОДОМ [ПРОШЛОЕ].
1.
На хмурое осеннее небо наползли тучи, стал накрапывать дождик. Сражение близ пещеры все продолжалось, алая кровь мешалась с черной, и грязь под ногами напоминала уже не грязь, а мерзко пахнущую бурую кашу. Отдельной группой стояли высшие инквизиторы, также именуемые тетраморфами. На головах их были громоздкие четырехсторонние маски, что больше напоминали боевые шлемы. Ибо сказано в книге пророка Иезекииля: "Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырёх; а с левой стороны лице тельца у всех четырёх и лице орла у всех четырёх". Таким образом, лицо каждого инквизитора прикрывало забрало, с правой стороны маска имела вид львиной морды, оскаленной в рыке, слева — увенчанный позолоченными рогами телец, сзади — сияющий серебряным клювом орел. Сила тетраморфов — сила самого Неба, и они сводили на пещеру врага один болид за другим. Черный камень разлетался осколками, сотрясалась от мощных ударов земля, и все же пещера стояла.
Демонопоклонники действовали по-другому. Совершив ритуал, что был полной противоположностью обряда экзорцизма, они впускали в свои тела бесов, и плоть начинала меняться. Люди обращались в грозных чудовищ, и разрывали бесформенных на клочья когтистыми лапами. Но и противник уступать не собирался: черная масса наползала на трупы людей, вбирала их в себя, и в следующий миг рождалась новая креатура. Это могло быть подобие человека, рой насекомых, выводок крыс, клубок змей, и еще много форм…
2.
Артур и Давид сражались в рядах "демонюк". Шун и Таан первое время бились рядом, а потом враг накатил мощной волной, и механикусы потеряли друзей из виду. Обычные с виду тела бесформенных-людей соединялись, слипались в эдакие комы с множеством рук, ног, голов, что норовили подмять под себя.
— Эка лепеха! — крикнул брату Артур, посылая в ближайшее скопление тел один огненный шар за другим. Жерло огнестрела было покрыто копотью, рунира до того раскалилась, что в любой миг могла истаять пеплом.
— Настоящая лавина! — отозвался Давид, поливая врага струями морозного ветра из холодилки.
С воем в свод пещеры ударил очередной метеор, на миг заложило уши.
— Затрахали инквизиторы! — обжигая пальцы, Артур вставил в гнездо новый камешек со знаком руны "Белый огонь". — Из ушей уже кровяка сочится от их фейерверка…
— И не говори, — Давид смахнул капли пота со лба. — Не чужаки, так свои укокошат!
В два ствола механикусы уничтожили один из шаров, а другой изрядно разворотили. Демонопоклонники принялись терзать этот "колобок", и у братьев появилась минута для передышки.
3.
Монстр с безобразным шрамом на шее напал, когда Давид перезаряжал холодилку. С виду бесформенный был почти как человек, но с четырьмя руками, и гораздо крупнее. Оскалившись, тварь бросилась на Артура, прижала к земле. Выстрелить тот не успел, огнестрел отлетел в сторону.
— Держись! — крикнул Давид, прикладывая монстра орудием по хребту.
Четырехрукий блеснул черными глазами, а затем неожиданно широко — по-жабьи — распахнул пасть, и откусил Артуру голову.
— Ах ты, гнида! — взревел Давид, и на глаза пала красная пелена.
Не помня себя от ярости, он кинулся на врага с голыми кулаками. Бесформенный отбросил человека, будто пушинку, прочертив по лицу глубокую рану. Тяжело бухнувшись в липкую грязь, Давид еще какое-то время находился в сознании. И последним, что увидел механикус, было то, как подоспевшие на выручку "демонюки" сцепились с четырехруким, стали рвать его на куски. Из распоротого живота твари посыпались пузатые лягушки, которые квакали, квакали, квакали…
ОМЕЛА
Соблюдая предельную осторожность, я выбрался из своего укрытия. Точнее, выбралась, ибо теперь я находился в теле девочки, что носила имя Омела. Пусть ей было всего десять лет, но она оказалась самым подходящим существом в этом селении. Так вот, я бесшумно пробиралась по пепелищу, приближаясь к лагерю троицы. Они опасны, очень опасны, и все же победа будет за мной.
Когда я пробудила останки собрата, и придала им боевую форму, он сразу же взялся за метаморфозу селения. Именно этого мне и требовалось, и, вдохнув в родича часть своей силы, я поспешила укрыться. Как и ожидалось, отряд без труда "очистил" деревеньку, а затем разобрался и с братом, что принял вид огромного паука.
К сожалению, неугомонная троица на этом не успокоилась — они принялись проверять каждый дом! Не знаю, что именно они искали, но мой схрон едва не обнаружили. На мимикрию ушло очень много силы, и старая рана едва не разошлась снова. Затем поселение предали огню, и пожар, благодаря алхимии, пылал довольно долго. Пламя пришлось отводить, и свободной силы оставалось все меньше и меньше, но все же хватило.
Празднуя победу, двое напились — это я чувствовала хорошо — а вот третий, друид, по-прежнему был напряжен. Кажется, лишь он один почувствовал подвох. Без сомнения, этот старик был самым грозным противником, а следовательно, с него и стоило начать. Я прислушалась — друид находился в полусне-полуяви. Что же, заглянем в сей сон, и разберемся с ним там…
Глава 3.
АЙХА
Казалось, что могучий дуб Айха, близ которого когда-то стоял город Киклос, до того высок, что его пышная крона подпирает само небо. Сейчас Старый, истинным именем которого было Кси`Мен-Айха, был един с этим деревом, стал его частью. Дух друида словно бы разделился, и часть его пребывала в теле, а часть находилась в навеянном волшебством видении. Ветер покачивал ветви, родники с хрустально-чистой водой питали корни, а бугристая кора на огромном — в несколько обхватов — стволе напоминала броню. Дуб был похож на пусть и древнего, но все еще крепкого воина. Воистину великой надлежало быть той силе, что осмелилась бы бросить ему вызов, и все же такая нашлась. Нет, явилась она не в виде лесорубов, и даже не в облике огня-скакуна с пышущей искрами гривой, а липким семенем омелы. Быть может, эту напасть принесли птицы, быть может — поднимающий пыль ветер, но так или иначе, а зараза стала быстро расползаться по всей кроне. Здесь дерево-исполин оказалось бессильно, и оно покорно ждало своей участи, а потом омела заговорила с ним.
— Ты обречен, Айха, — сказала она наползающим со всех сторон шепотом, — вы все обречены…
— Кто вы такие? — спросил друид, догадавшись, что происходит, — дети Дагона? Икринки Левиафана? Все, что мы знаем — вы вышли из моря…
— Все вышли из моря, — рассмеялась омела, щекоча кору пышной зеленью, роняя на землю липкие бусины ягод, — но мы те, что пришли вам на смену…
— Только нам? — уточнил Кси`Мен-Айха.
— Ну, конечно же, нет, — бахрома тонких щупалец омелы проникала под складки коры, причиняя дубу невыносимую боль. — Мы заместим собой всех — и телесных, и бестелесных, соединив их в себе. Пойми, Айха, это уже неизбежно…
— Верится с трудом, — покачало редеющей кроной дерево-исполин, — ваши силы уже на исходе, тогда как наши день ото дня прирастают…
— Вы — глупцы! — зашипела омела, и ключи у корней дуба окрасились черным, — бессмертные использовали вас всегда, и намерены использовать впредь, а вы и рады стараться!
— Такова наша доля, — ответил Кси`Мен-Айха, — но в этом же и наша сила.
Друид попробовал выбраться из начавшего становиться опасным видения, но у него ничего не получилось. Омела расхохоталась тысячью голосов, все глубже и глубже погружаясь в плоть дуба. Кси`Мен-Айха было отчаялся, а потом понял простую вещь: если ему не выбраться, то не выбраться и омеле, ибо очень уж прочно эта гадость вцепилась, и не сумеет в одно мгновенье высвободить коготки. Дуб потянул ветви к небу, очень похожий на человека, воздевшего руки, и вскоре над деревом образовалась тяжелая грозовая туча.
— Ты не посмеешь! — завизжала омела, судорожно пытаясь освободиться, — старый дурак!
Айха не ответил, но ответили молнии, что стали бить в дерево одна за другой. Вскоре дуб вспыхнул багряным огнем, и вместе с ним корчилась и пылала омела.
Старый с трудом вышел из транса, и не сразу заметил, что желудь в навершии посоха разгорается все ярче и ярче. Когда сияние обрело жемчужно-белый оттенок, магический плод взорвался.
Интерлюдия 3. В КАВЕРНЕ [ПРОШЛОЕ].
1.
Тетраморфам все же удалось разрушить верхнюю часть грота, и обнажилась каверна, похожая на глубокую язву в теле земли. Бурлила вода из подземных источников, каскадами стекая вниз; последние из бойцов стали спускаться, и вели их три уцелевших инквизитора. Шун-Джи и Таан-До не только находились среди числа этих воинов, но и шли в первых рядах. Чем ниже спускался отряд, тем ощутимее становился монотонный гул, и все более зыбким обращалось окружающее пространство. Вскоре гул поднялся до рокота, а рокот разбился на множество шепотков. Самые неподготовленные из бойцов стали отставать, увлекаемые наваждениями — одни из них замирали, обращаясь в подобие восковых фигур, другие, заливаясь безумным хохотом, бросались в пропасть.
— Повторяй мантру Нефритовой колесницы, — обратился к ученику сенсей, — ибо скоро переступим границу…
Таан кивнул; он и сам уже чувствовал, как реальность натянулась тонкой перепонкой, и готова вот-вот лопнуть. Монахам, что укрепляли тела изнурительными тренировками, а души — медитациями, такой переход был нипочем, но что будет с иными членами их отряда? Инквизиторы прошли без труда, как и трое демонопоклонников, даже паре бойцов из числа простых воинов удалось протиснуться через эту преграду, а вот больше не прошел никто.
2.
Они все спускались и спускались, и каверна казалась воистину бесконечной. Порой это нисхождение напоминало движение по кишечнику огромного зверя, порой — попытки продраться сквозь дебри диковинных зарослей, порой — блуждание в костяных лабиринтах. И все же отряд достиг дна, и выбрался на глянцево-черную поверхность невероятно огромной глыбы. Она выступала из густой пузырящейся массы, вздрагивая и покачиваясь. Все силы Таана ушли на то, чтобы сохранить дух в целости — будто множество рук вцепилось в него, и все они тянули в разные стороны. Под действием чуждого колдовства восприятие искажалось, искривлялось, обманывало. Молодой монах не только закрыл глаза, но попробовал "отсечь" и все остальные чувства, однако, это совершенно не помогло. Он все равно видел, слышал, обонял…
Вот разрываются на лоскуты души демонопоклонников, и перемешиваются не только друг с другом, но еще и с душами пары солдат. Несчастные метаются из стороны в сторону, срываются с глыбы. Все это сопровождалось вспышками яркой тьмы, рождением нового цвета, оглушительным звоном запаха крови на языке... Наверное, еще миг, и Таан-До сошел бы с ума, но свой удар нанесли тетраморфы, а затем и учитель. Нагината в его руках обрела вид пики белого света с полумесяцем на острие; мастер размахивал ей из стороны в сторону, словно прорубался сквозь что-то, но Таан-До никак не мог понять, через что именно. Инквизиторы затянули литанию, и фигуры их окутало золотое сияние. Маски обратились головами с четырьмя лицами, а над плечами поднялось по четыре белоснежных крыла. Таан не мог разобрать ни слова из молитвы, но почувствовал, что вцепившиеся в него когти ослабили хватку, и он высвободился резким движением.
— Помогай, ученик! — крикнул Шун-Джи, орудуя пикой. Телесная форма сенсея постоянно менялась: то он был человеком, то принимал вид саблезубого тигра в черную и белую полосы.
— Да, учитель! — Таан-До, не открывая глаз, перехватил нунчаку, и мелкими шажками двинулся к месту схватки.
Он по-прежнему не видел врага, но каким-то шестым чувством смог уловить отблеск оболочки, в которую бесформенный высокого ранга переливал свою суть. Таан понимал, что от удара в эту точку погибнет, и все же ударил. Молодого монаха отбросило и понесло, и словно бы со стороны он наблюдал, как возносится его тело. Еще он видел, как по глыбе расползлись глубокие трещины, и всю ее стало корежить.
Маслянисто-черным пятном в пространстве над твердью стал расползаться портал, и существо в него бросилось. Тетраморфы закружились золотым хороводом, пытаясь захлопнуть эту лазейку, а белый тигр кинулся на врага. Таан видел, как в спину твари вонзилось копье белого света, и на миг та открылась, стала совершенно понятной, словно из кусочков мозаики сложилась картина. А потом это прошло, и разум снова отказывался воспринимать бесформенного. Тварь разорвала белого тигра, будто тряпичную куклу, и так же легко избавилась от инквизиторов. Она исчезла в портале, но пика продолжала торчать из спины. А потом пришла тьма, и когда монах очнулся, то не сразу поверил, что не только жив, но еще и находится по обратную сторону перепонки.
3.
— Утром рыцари снимаются с места, — Старый обвел внимательным взглядом товарищей, — один из ближайших городов в осаде.
— Предлагаешь отправиться с ними? — свежий шрам на лице Давида напоминал бледно-розового червя, на месте вытекшего глаза значилась примочка, которую друид изготовил из какого-то целебного растения. — Я, если что, механическую "гляделку" уже закончил, и тебе ее только приладить…
Все трое находились в одной из палат лазарета, обсуждая планы на будущее.
— Нет, — Старый покачал головой, — Великий лес взывает к мести за сына, и я должен добраться до твари, что породила сей городок.
— Эка ты замахнулся! — присвистнул механикус, — где же ее теперь сыщешь?
— Нет, — вмешался Таан-До, — смогу идьти по следам. Торько придется спуститься в каверну, и войти в тот портар …
— Ты серьезно? — не поверил ушам Давид, — мы же не знаем, куда этот ход приведет! Судя по твоим рассказам, эта гадость могла уползти в такое место, где нам просто не выжить…
— Нет, — монах сузил глаза, — нагината мастера не позволит уйти сусеству за пределы насего мира.
— Вы меня слышали, — друид накрыл ладонью навершие посоха, — я намерен мстить за Терниса.
— А я за сенсея, — ладонь Таана накрыла руку чародея.
— За брата, — прогремел механикус, накрывая своей большой лапищей ладонь монаха.
МЕСТЬ
Заговоренная шкура спасла друиду жизнь, ибо приняла на себя основной удар, но правую руку Старому оторвало по локоть. От мощного взрыва монах пробудился, тогда как механикус продолжал спать мертвецким сном, и лишь перевернулся на другой бок.
— Цто срусилось? — подскочил Таан к чародею, — цем помось?
— Я дурак, — судорожными пассами Старый пытался остановить хлещущую из обрубка кровь. — Враг отнюдь не уничтожен… ему удалось нас провести…
Разум Таана все еще находился в пьяном дурмане, и он не сразу сообразил, о чем говорит друид.
— Не уництозен? — воскликнул он, когда дошло, — как зе так? Надо будить Давида…
Таан взялся расталкивать здоровяка, но дело это оказалось воистину бесполезным.
— Брось! — прикрикнул на него Старый. — Ты должен догнать тварь, пока она в очередной раз не ушла… я ее серьезно ранил… как и она меня…
— Хоросо, — обладатель косы коснулся татуировки на лбу, сосредотачиваясь, — казется, я ее цюствую…
— Вот и славно, — чародею наконец удалось остановить кровотечение, — действуй! И да поможет тебе сила Великого леса…
* * *
Когда Таан-До настиг существо, то успело убраться довольно далеко от селения. Случилось это близ густого подлеска, и тело девочки, форму которого приняла тварь, то исчезало, то вновь появлялось. Монах выхватил нунчаку, и несколькими ударами превратил бесформенного в кроваво-черное месиво, но когда тот затих, Таан растерялся. Что делать теперь? Тащить эту склизкую массу к друиду, или попробовать сжечь самому?
Пока Таан думал, истекающая черным бестия неожиданно извернулась, и прыгнула на него. Монах почувствовал, как по телу поползло липкое, и это было до того жутко, что на миг он перестал что-либо соображать. Тварь уже проникала в него, делая частью себя, и тогда монах вспомнил. Битва в каверне предстала очень отчетливо, и фрагменты мозаики снова сложились.
Таан-До прошептал мантру Восходящего солнца, и в тот же миг стал меняться. Отрез оранжевой материи обратился огненно-рыжей шкурой, а человек перекинулся в лисицу кицунэ. Черное отхлынуло от рыжего зверя, испуганно рокоча, а лисица бросилась на врага, пытаясь проникнуть в самую его сердцевину. Огненный хвост хлестал из стороны в сторону, испуская фонтаны искр, короткие лапы вспороли твари спину (если это можно было назвать спиной…), и лисица принялась грызть бесформенного изнутри. Эхо жуткого воя долго гуляло над лесом, а когда оно смолкло, над горизонтом показался край восходящего солнца.
* * *
Могучий детина тянул повозку, в которой сидело двое — однорукий старик в обугленной шкуре, и обладатель огненно-рыжей косы, которому приходилось кутаться в не по размеру большую кольчужную куртку. Рыжий подался вперед, похлопал здоровяка по плечу:
— Помосць не требуется?
— Нет! — детина замотал косматой головой, и поудобнее перехватил оглобли, — это мне наказание! Никакой горилки теперь, а то сплю очень крепко…
— Настоясций дзинрикися, — рассмеялся рыжий, плюхаясь на настил из лапника, — цто ознасяет селовек-колесо!
Поморщившись, словно от боли, друид уж в который раз обратился к механикусу:
— Ты не виноват перед нами, Давид. Если кто и виновен, так это я, ибо не разглядел подмены, хоть и чувствовал…
— Ну уж нет! — Давид не желал ничего слушать. — Я перед вами в долгу, братья. И еще поглядишь, Старый, какую руку тебе соберу — не хуже своего глаза!
— Он безнадезен, — покачал головой монах, — но нам это на руку!
— Похоже, ты прав, — вздохнул чародей, поудобнее устраиваясь в кузове. — Тогда поведай еще раз о том, что постиг. Только не словами, а видением — сможешь? Думаю, тайна, что открылась тебе, действительно может решить исход всей войны…
— Конецно могу видением, — кивнул Таан, и, прижав указательный палец к татуировке на лбу, взялся за дело.