Bubblegum crisis
Я открыл глаза и впереди замаячило белое нечто. Ах, нет, не впереди, а сверху. Потолок это. Шея затекла, поэтому повернуть голову удалось не сразу. Задернутое шторами окно, чуть сбоку от него — теле-панель на много-много дюймов и тумбочка. Глаза заслезились, я немного поморгал. На тумбочке стояла полупустая бутылка джина, а рядом — вот это уже интересно! — лежал пистолет. FNP-45, бельгийский друг. Возможно, даже мой. Зависит от того, как я сюда попал. Кстати. А куда это "сюда"?
Я попытался приподняться на локтях и тут же с оханьем упал обратно. Обратно — это, я так понял, на кровать. Левое плечо сильно болело, и, судя по следам на одежде, кровоточило. Твою же мать. Переждав приступ боли, я снова попытался приподняться, только в этот раз осторожнее и с упором на правую руку. Маленькая победа — я сел. Перед глазами все поплыло, в воздухе стали появляться какие-то белые искорки. Кажется, я даже пытался взглядом отыскать того, кто посыпал меня блестками, но потом понял, что никаких фей нет. Просто мне нехорошо.
Наконец, я справился с собой и осмотрелся. Обстановка комнаты была скудновата: кровать, панель, тумбочку я уже упоминал. Кроме них, в принципе, больше ничего и не было. Окно и дверь считаются? Наверное, нет. Светлые обои, казенная люстра, микроскопический светильник. Все это признаки гостиничного номера. Уже легче. Теперь разберемся, как я сюда попал.
Так. Стоп.
Гостиничный номер... Я, кажется, совсем недавно тут уже был. Нет, наверное, не тут. В другом номере. Точно: помню длинный коридор с зеленой ковровой дорожкой, пронумерованные двери. Подошел к нужной, постучался, слегка толкнул, и она открылась. Конечно, я зашел внутрь: в руке — пистолет (да-да, FNP), в сердце — нехорошие предчувствия.
А зачем я туда вообще пошел?
Ну, и если бы в голове так не шумело, я бы наверняка услышал ответ. Давай, Джек, сосредоточься. Джек? О, уже кое-что. Итак, Джек, спрошу тебя(себя) снова: зачем ты(я) поперся в тот номер?
— Джек, слушай меня внимательно. Жить ты будешь в огромном развлекательном комплексе прямо в центре их занюханной столицы. Наружу тебя никто не выпустит.
Это мой шеф. Дж.Т. Россман. Наверняка, еврей, хотя сейчас за это не ругают даже в Управлении. Он объясняет мне детали будущей операции.
— Понял меня, Джек? Республика Гуйрами — это тебе не какая-нибудь Замбия. Там все серьезно. Новый азиатский тигр. Быстро набирает обороты во внешней политике. Всего каких-то лет пять назад это была всего лишь воинствующая провинция. Кровь, интриги, подкуп — вуаля! — получили статус государства. Естественно, это признали не все соседи, но проведение чемпионата мира — хороший шанс. Чем больше крупных государств примут участие, тем больший вес приобретет Гуйрами.
— Понял, босс, — сказал я.
— Запомни, гостиница на сорок втором этаже. Связной будет ждать тебя в номере 421.
Да, точно. Именно 421 и было написано на той двери. Теперь понятно, что я там делал. Но босс в моей памяти все никак не хотел угомониться. Даже в моем сознании он ведет себя как в жизни: пока не выговорится — не заткнется.
— Это твой связной, — на стол легла фотография серьезного узкоглазого малого, — не перепутай. А то они все на одно лицо.
Я взял в руки фото и постарался последовать совету шефа. Обычный такой азиат: черные волосы, карие глаза. Ничего особенного. Разве что родинка на подбородке его выделяет из обычной желтой толпы. Наверное, бриться этому парню очень неудобно. Да и в школе, думаю, его дразнили — форма у родинки такая... ниже пояса.
Хм. Родинка? Я нахмурился. Родинка. Точно, теперь вспомнил, я все-таки увидел эту похабную родинку вживую. Образно говоря. Потому что ее хозяин уже был мертв.
Да-да, так и было. Я захожу в этот чертов номер 421, там — тишина. Прохожу дальше в комнату и вижу: на полу лежит он. Мой связной. Азиат с родинкой. Почти как на фото, только обзавелся дополнительной дыркой в голове. И еще одной — в груди. Вряд ли самоубийство.
Перед глазами опять поплыло. Трясу головой, но это не помогает. Зато где-то на задворках памяти снова начинает бубнить Дж.Т. Россман:
— Джек, пойми, чемпионат — лучшая возможность под шумок наладить агентурную сеть. Если мы потеряем этот контакт, другая возможность появится черт знает когда.
Ладно, хватит в воспоминания ударяться. Нужно решить более насущные проблемы. Скривившись, я изучил свое плечо. С ним оказалось не так уж все и страшно — рана уже не кровоточила, к тому же ее кто-то перевязал. Но болело все еще жутко. Я потянулся к столику, взял бутылку, открыл, отпил немного. Не знаю как телесно, но на душе полегчало. Затем проверил пистолет. Заряжен. Хорошо. Так, а это что у нас? Рядом с пистолетом незамеченный ранее лежал пульт для телека. Почему бы и нет?
Панель тихо щелкнула, красный огонек сменился на зеленый, на экране появилось изображение. Трибуны, какой-то стадион... Нет, для стадиона слишком маленький. Скорее, колизееобразный большой зал. Болельщики беснуются, комментатор чего-то бухтит на гуйрамийском, а в центре зала за продолговатым столом — шесть человек. А, так это ж, наверное, и есть чемпионат. А те шестеро — финалисты? Первое же увиденное лицо участника заставило желудок сжаться, а руку — сжать. Сжать, естественно бутылку джина. На меня из телевизора, улыбаясь, смотрел... я сам.
Улыбка была, как всегда, великолепна, я не морщился, не кривился, значит, это снимали еще до ранения.
Ах, ну, да. Точно до. Теперь припоминаю.
Сидя за этим самым продолговатым столом, я лениво осматривал трибуны. Люди, сотни их, собрались бездарно потратить свое время. Впрочем, как всегда. В центре внимания — мы, участники. Индус, поляк, китаец, американец (на него, как на породистую псину, делали неплохие ставки), кореец, финн — каждая страна постаралась выдвинуть самого лучшего кандидата.
— Квалификационный раунд продолжается! Представитель республики Корея! — объявил строгий голос, и я принялся ставить рекорды.
Я?! За Корею?! Так, минутку.
Ну-ка припомни, Джек, что там было в номере 421. Значит, перед тобой труп азиата. Что дальше?
Я, кажется, сразу пошел и запер входную дверь. Дело было плохо. Связной убит, никаких контактов нет. Что делать дальше? Пока часть разума истерично металась по черепной коробке, возмущенно матерясь, я методично обшаривал свежеусопшего. Паспорт, кошелек — наличности немного, куча пластиковых карт. Удостоверение участника чемпионата от Южной Кореи. Ух, ты, вот так сюрприз. Наверное, тогда у меня в голове и возник этот дурацкий план. Я быстро спрятал тело в шкаф, спокойно покинул номер, а потом позвонил начальству. Координатор выслушал меня, переключил на шефа, и уже ему я выложил все. С учетом того, что линия была явно не защищена, пришлось говорить туманно:
— Мой ручной пингвин умер, сэр. Нет, вы не поняли, В супе, что мы готовили, нет корейской морковки. Золотую ручку "Паркер", которую я должен был найти, съел пес. Абонент, с которым нужно связаться, вне зоны действия сети, сэр. Да, сэр, вот теперь вы правильно поняли. Нет, сэр, еще не конец. У меня есть план.
И затем в еще более сложных эвфемизмах я изложил ему суть плана. Россман некоторое время думал, затем высказался очень пространно и запутанно, но суть его слов сводилась к следующему:
— Хорошо, Джек. С корейцами мы договоримся. Иди, участвуй, но знай. Половина акций фирмы-поставщика жвачки для чемпионата принадлежит мне и некоторым моим коллегам. Мы ожидаем хорошую прибыль. Так что будь добр, проведи операцию как можно тише. И чтобы без скандалов. Понял?
Ну, да, так я и стал участником от Кореи. И, на регистрации, когда парень за компьютером удивленно спросил меня: "Это ВЫ-то кореец?", я понял его недоумение — все-таки русые волосы, европейский тип лица и шесть футов роста необычны для представителей этой страны. Я ему сказал что-то вроде:
— Да, я из Кореи. А что ты имеешь против корейцев, чертов расист?
В общем, регистрация прошла нормально, я сел за стол участников, и когда объявили имя моего почившего связного, принялся усиленно жевать. Да, хорошо помню, на само жевание отводилось ровно двадцать секунд. Это как разгон перед прыжком. Еще помню, вкус жвачки был банановым, а я бананы не люблю. В общем, я "разогнался" челюстями, а затем надул самый большой пузырь из всех, что мне доводилось видеть. Что неудивительно. Спортивная жвачка создана специально для надувания пузырей.
— Пятнадцать девяносто семь!
Черт меня возьми, я, помню, даже обрадовался. Если бы в детстве надул пузырь на шестнадцать дюймов — стал бы королем школы, не вру. Судьи, правда, оценили мои потуги не очень высоко. За технику я получил шесть из восьми, а за артистизм и того меньше. Но не расстроился. Главное не победа, а участие, вот уж точно.
Мой план был прост: обойтись без посредника в лице мертвого связного. Если нужный человек увидит на его месте меня, он захочет выяснить, что к чему. И так или иначе свяжется со мной. Если же он, наоборот, испугается, то всегда есть вероятность, что себя обнаружат те, кто убил несчастного азиата с родинкой. Все логично?
Таращась на повтор квалификационного раунда чемпионата мира по надуванию пузырей из жвачки, я не мог не отметить, что голова стала работать куда лучше. Долго искать причину такого прогресса я не стал и еще раз приложился к бутылке. Оставалось вспомнить совсем немного. Как я очутился здесь, откуда эта рана, и что вообще произошло? И ответ (по крайней мере, его часть) снова пришла довольно быстро. Я поперхнулся на третьем глотке: на экране мелькнула рожа одного из зрителей, и снова знакомая. В этот раз не моя. Тоже здоровяк, только волосы черные, а под носом усы а-ля Пуаро. Его в управлении все подкалывали, мол, специально, небось, отращиваешь, чтобы потом сбрить — и никто не узнал. Я его по этим тупым усам и опознал. Вот идиот, не положено сотруднику управления такие приметы на лице держать!
В общем, с экрана со злостью смотрел мой бывший напарник Фил. Даже сейчас я хорошо помнил этого засранца и Дело Жонглирующих Мартышек. Тогда в Пакистане он здорово меня подставил. Я чудом остался жив. И теперь был слишком опытным агентом, чтобы допустить, будто смерть моего связного и присутствие этого предателя на чемпионате — совпадение. Чертов Фил снова решил меня подставить.
Я снова хлебнул джина и попытался вспомнить, связан ли Фил с моей раной. Голова отозвалась слабой болью, и в памяти что-то начало проступать. Снова вспомнился гостиничный номер. Наверняка не этот — окна были с другой стороны. И не 421-й — мертвых азиатов на полу не было. Но в номере точно кто-то был. Сейчас вспомню...
— Участник номер четыре! Акил Рапанд! — зазвенели динамики телевизора, и на экране принялся бешено работать челюстями коричневый индус. Впалые щеки, блестящая лысина, пронзительный взгляд — прямо в камеру. Такого жевуна никакой Гингемой не испугаешь. И тут плотинку памяти прорвало. Чуть-чуть.
— Если верить вашим документам, вас зовут Хо Сунг Пак.
Точно, в ТОМ номере не было джина, не было корейца, зато был индус. Тот самый, что сейчас на экране надувал пузырь, размером с собаку, черт его дери. Победитель квалификации. Он сидел на стуле и внимательно смотрел на меня. Они оба смотрели: он и дуло его пистолета. А я стоял на входе в комнату с поднятыми руками. И, кстати говоря, теперь мне припоминалось, что это был мой номер. Я пришел к себе и нашел там индуса со стволом.
— Вот только, — продолжал нежданный гость, — я знаю Хо. И вы не он. У вас, как минимум, отсутствует родинка на подбородке.
— Ага. А еще пару огнестрелов в теле, — чего только не брякнешь под дулом пистолета. А затем дверь в номер открылась, и на пороге появился мой старый знакомый.
На этом месте мой сеанс восстановления памяти грубо прервали. В комнату — ту комнату, которая со мной/джином — зашел Фил. Я мгновенно сложил в уме два и два.
— Чертов сукин сын! — взревел я, вскинул пистолет и вскочил. Точнее, попытался. Тело еще не было приспособлено к таким подвигам и я, потеряв равновесие просто свалился с кровати, а пистолет выпал из руки. Фил охнул, подбежал и, к моему удивлению, не врубил по печени, а принялся поднимать. Воспользовавшись ошибкой врага, я попытался пнуть его локтем, но от этой вялой попытки он просто отмахнулся. Взгромоздив меня на кровать, он поднял с пола пистолет и сказал:
— Джек, ты уже большой мальчик, пора бы догадаться, что пистолет на предохранителе не стреляет.
Я буркнул что-то ругательное. Перед глазами опять поплыло, плечо снова разболелось, а джин я разлил. Всё против меня. Предатель тем временем взглянул на снова начавшую кровоточить рану и недовольно поцокал.
— Что гад, жалеешь что промазал? — пропыхтел я. Фил как-то странно посмотрел на меня, а потом ухмыльнулся:
— Старина Джек, видать, головой приложился крепче, чем я думал. Ты, правда, ничего не помнишь?
— О, — оживился индус в моем воспоминании, — я вас помню! Агент Дэниэлс, приятно снова встретиться.
Фил не спеша зашел в комнату, весь такой опасный, и я, единственный из присутствующих, у кого в руках не было оружия, почувствовал себя еще неуютнее.
— Что здесь происходит? — я так и спросил.
Фил улыбнулся и сказал:
— Мне тоже интересно. Какого черта ты оказался на чемпионате вместо корейца? Зря я его пришил что ли?
— Все я помню, — стиснув от боли зубы, прошипел я, — ты убил моего связного.
— Мало помнишь, — махнул рукой Фил, — дальше вспоминай.
— Надо же, — индус сделал вид, что удивлен, — это были вы. Ну, в одном я не ошибся, это был подлый американец.
— Хах! — рассмеялся Фил, — вспомни Пакистан, Вшивый ты Шива. Уж всяко не тебе говорить о подлости.
— Так, ребята, — наконец подал голос и я, — может вы тут побеседуете, а я пойду?
— Стоять! — рявкнули они оба.
— Никуда ты не пойдешь, ублюдок, — затряс пушкой индус.
— Постой тут, Джек, — согласился Фил.
— Кроме того, — прибавил он, — я должен тебе кое-что объяснить.
Я кивнул — ничего другого и не оставалось. Только важно кивать.
— Джек, знакомься, вот человек, который тогда подставил нас в Пакистане.
Я еще тогда хотел буркнуть, мол, я с тобой знаком, сволочь, но он указывал на индуса. Тот осклабился — с его чемпионскими челюстями это выглядело жутковато.
— Этот веселый миллионер из трущоб — двойной агент. Он уже довольно долго работает против нас. Именно его тебе должен был представить тот кореец. Тоже, кстати, из их шайки. Был.
— И что теперь?
— Теперь...
— Теперь, — вмешался индус, — пора заканчивать вашу миссию невыполниму! — и выстрелил.
Это было чертовски больно. Аккурат перед тем, как в мое плечо вонзилась пуля, Фил толкнул меня, и я...
— Да уж, — меняя мне повязку, проговорил Фил, — хорошо ж ты головой приложился. Но если бы я тебя не толкнул, пуля бы у тебя в груди сидела.
Я сдержал ругательство и поинтересовался:
— А что с этим уродом?
Фил вздохнул:
— Ушел, гад. Но ничего, я все равно эту сволочь достану.
И тут вдруг эта сволочь появилась на экране. По телевизору показывали прямую трансляцию финала чемпионата. Корею по понятным причинам никто не представлял. Зато наш друг индус сидел на своем месте и, холодно улыбаясь, готовился надувать. Какая все-таки наглость. Мне очень захотелось выстрелить, пусть даже и в телевизор. Фил тоже увидел нашего друга на экране, но отреагировал странно. Ухмыльнулся.
А на экране уже дали отмашку, и участники начали "разгон" — стремительная работа челюстей, шумное дыхание, как у заправских пловцов. Двадцать секунд тянулись очень медленно. Камера скакала от одного жующего лица к другому. Наконец, прозвучал сигнал, и все, как один, выпучили глаза, набрали в грудь побольше воздуха и принялись за дело. Американец надувал быстро и рывками, финн с китайцем — медленно, но верно. Поляк сразу лопнул свой пузырь — чертов неумеха, а индус... С ним творилось что-то неладное. Сквозь слегка разжатые губы была видна розовая жвачка, но как ни старался он, шара не получалось. Глаза нашего врага полыхали яростью, он утроил усилия, покраснел, на лбу вздулись вены. Но тщетно. Зал затих, даже комментатор почтительно смолк. Только тихий свист раздавался из динамиков. А пузыря все не было. Даже самого маленького. Индус взмок. Прошло еще несколько секунд.
И наконец появился пузырь! Маленький, всего в дюйм диаметром, но появился!
Рапанд принялся дуть с новой силой — ему, победителю квалификации, никак не хотелось проигрывать. Переводить дыхание было нельзя, чуть ослабишь напор — шарик сдуется, и тогда — пиши пропало. Я ненавидел этого парня, но сейчас, даже слегка болел за него. Какое упортство!
Его лицо уже не было красным — оно было багровым с синими реками вен. Глазные яблоки закатились от усилия. Маленький пузырек жвачки стал нехотя увеличиваться в диаметре. Индуса начало ощутимо трясти, он сжал кулаки, пытаясь хоть как-то усмирить дрожь... и вдруг тональность свиста изменилась, а шарик, черт его дери, все-таки сдулся. Рапанд неловко повалился вперед, и весь зал услышал, как его лоб ударился о стол.
Фил довольно расхохотался.
— Вот так ему!
Я недоуменно посмотрел на него.
— Жвачка, — пояснил мой бывший напарник, — пока ты валялся тут, я сбегал и кое-что провернул. Ядовитую жвачку ему подкладывать было нельзя — их проверяют, а такую — пожалуйста. Старая добрая жвачка, помнишь? По-настоящему резиновая. Из такой особо не надуешь ничего. А по виду не отличишь от спортивной. Розовая гадость — она и есть розовая гадость. У меня есть знакомый на местном жвачечном заводе. Ну, как, нравится результат?
Результат мне нравился, но было еще и как-то тревожно. Я вдруг вспомнил про шефа и его акции. Нет, попытался успокоить я себя, ничего страшного. Индус — гад и предатель. И жвачка ведь не при чем, так? И мы ведь не убили его на самом деле, так?
— Эй, глянь! — голос Фила по-прежнему был полон энтузиазма. В общем, я глянул на экран: там творилось черти что. Участники чемпионата хохотали что есть мочи. То, что произошло с индусом, было настолько глупым, что сначала хохотнул поляк, проморгавший свой пузырь, затем к нему присоединился китаец, а через секунду хохотали уже и все остальные. Включая зал. Все забыли о лопнувших чемпионских пузырях. Не смеялись только двое: я и врач около индуса. И доктор сохранял серьезность явно не потому, что тоже знал об акциях Россмана.
И вдруг американец закашлялся. Сильно так, громко. Затем поляк. И китаец с финном. Они все принялись яростно кашлять, а затем один за одним попадали на пол в конвульсиях. Эти идиоты умудрились поперхнуться жвачкой!
Экран мигнул и изображение дергающихся тел, сменилось девушкой за столом с логотипом новостной телекомпании. Это я дотянулся до пульта и нажал на кнопку. Нервы не выдержали.
Фил вопросительно взглянул на меня, и я все ему рассказал о словах шефа. Россмана он знал так же хорошо, как и я. Этот еврей слов на ветер не бросает.
— Ужасная трагедия, — вдруг сказала девушка на экране, — только что произошла на финале чемпионата по надуванию пузырей. В результате несоблюдения техники безопасности погибли четверо спортсменов, пятый же скончался в результате сердечного приступа. На прямом включении наш корреспонд...
*щелк!*
Дрожащей рукой я переключил канал.
— Как только что нам сообщили, на чемпионате мира по...
*щелк!*
...Акции компании "Баблгам хевэн" упали до критической отмет...
*Щелк!* — и экран наконец погас.
Мы с Филом переглянулись.
— Нам конец, — после долгого молчания сказал он, и спорить с ним я не стал.