Они убили Кенни

Все совпадения — случайны. Все случайности — совпадают.

Авторское предупреждение

Мне с самого начала не стоило соглашаться. Знаю, звучит тупо, но поделать ничего уже не могу. В душе я мирный парень, и вся эта муть с убийствами для меня хуже горькой редьки. Нет, честно, я бы лучше каждое утро жрал на завтрак овсянку. А я ведь ее ненавижу!

Ну, и кроме того, Кенни всегда был моим лучшим другом.

— Привет, старик, — сказал он, появившись однажды ночью у изголовья кровати.

Сбросив на пол одеяло, я выскочил из постели и закричал. Не то чтобы я испугался до усёру –трусы остались сухими. Фишка в том, что мы похоронили Кенни два дня тому назад.

— Слышь, Эрик, ты это… Хорош орать, — он закрыл уши ладонями и, скосив глаза к кончику носа, высунул язык.

Раньше это называлось «Трашная Рожжа» и было приколом. Но только не сейчас. Я завопил благим матом, и, запутавшись в одеяле, грохнулся на пол. Снизу, с лестницы, донесся топот — это Ма, заслышав хай, мчалась на выручку. Вздохнув, Кенни исчез под кроватью. Ма, одетая в одну ночнушку вихрем ворвалась в комнату, размахивая сковородкой. Вот тут-то до меня дошло, что это, мля — не сон.

— Что?! Что случилось?.. — Ма бочком-бочком подобралась к открытому окну и выглянула на улицу. Ясен пень, ничего, кроме серебряного пятака луны она не увидела.

Я забился в угол и скукожился там, типа еж или эмбрион какой. Меня здорово трясло. Включив свет, Ма осмотрела комнату.

— Эрик, ты выглядишь, будто привидение увидел! — сказала она. — Эрик?..

Это было так не круто, что панику как рукой сняло. Из-под кровати послышался сдавленное фырканье. Кенни изо всех сил пытался сдержать смехуечки.

— Мам, это Кенни… Я видел Кенни… Он был тут… — едва ворочая языком, лепетал я, поднимаясь на ватных ногах.

Ма взяла меня за руку и, уложив в постель, присела рядом.

— Сынок… — сказала она, явно не зная, как продолжить.

Я молча смотрел на нее и ждал. Может, Ма и не слышала, как Кенни возится и пыхтит под кроватью, но я-то в курсе. Ночные кошмары, неловкое молчание — это уже было, когда умер отец. Ма подолгу сидела возле кровати, держа меня за руку. Правда, тогда мне было девять, а не семнадцать.

Ма крепко обняла меня, и я уткнулся лицом в ее плечо.

— Я люблю тебя, мой мальчик, — громко прошептала она, и прижала к себе еще крепче.

Блин, ну и хватка! Я немного расслабился, и дышать стало полегче.

— Я... я тоже люблю тебя, мам, — а от шеи к заднице побежали мурашки, потому что призрак громко хихикнул. Но Ма, стопудово, ни фига не слышала.

— Бедняжка Кенни! Послушай меня, Эрик, когда кто-то умирает, может казаться, что ты встречаешь его повсюду: в школе и на улице, возле супермаркета или на стадионе… Но-он-ушел-от-нас-навсегда. Тебе станет легче, если ты поймешь. Твой друг умер, но его душа слышит тебя!.. Если хочешь, давай поговорим...

Ну хватит ломать комедию! Не то чтобы я не оценил родительских чувств… И не так, чтобы Ма появилась не вовремя — пять минут назад у меня чуть не поехала крыша. Только моему дружку — мертвому, между прочим! — явно невтерпеж. У самого пола из-под кровати показалась рука с выставленным средним пальцем. Вот же, блин!

— Ма, спасибо тебе, — я зевнул так широко, что чуть не вывихнул челюсть. — Всё эти похороны… Переволновался, наверно и... И завтра у нас контрольная по математике…

Моя улыбка не обманула бы и крокодила, но Ма хватило.

— Спокойной ночи, сынок, — она поднялась с кровати и наклонилась ко мне.

Не хватало еще поцелуя ночь, будто мне пять годиков, но Ма просто взъерошила волосы и вышла из комнаты, унося с собой смертельно опасную кухонную утварь, от которой остался едва уловимый запах бекона.

— Чува-ак! — ехидно протянул Кенни, высунув голову из-под кровати. — Это. Было. Няшно.

Я хотел, было, его отбрить, но когда Кенни выбрался наружу, слова застряли у меня в глотке, и я просто тупо вытаращился на него.

— И чё смотрим? — спросил он, подмигнув.

— Как «чё», чел? Ты, блин, мертвый!

Не вставая с постели, я лягнул его и, когда нога прошла сквозь грудь, почувствовал легкое сопротивление, почти незаметное, но все же…

— Ой! — взвизгнул Кенни.

Если Кенни собирался меня напугать, то по крайней мере, свое он получил. Дружба дружбой, а сдача — сдачей.

— Больно? Извини, чел!

— Нет, не больно. Шучу я. Шу-чу! — с обычной кривой усмешечкой сказал Кенни Маккормик, и его глаза стали очень серьезными. — Эрик, брателло, нужна твоя помощь. У меня серьезные траблы.

— И чего от меня надо? — тупой вопрос, но услышав ответ, я выпал в осадок.

— Нужно, чтобы ты меня прикончил.

— Чел, да не буду я этого делать!

Ранним, зябким апрельским утром мы стояли на лужайке за моим домом, и каждая капелька росы отражала кровавый восход. В руках я держал тяжеленную дуру — топор. В старые времена отец колол им дрова для камина. Рот наполняла какая-то прогорклая мерзоприторная кислятина. Этот вкус хорошо известен трусам и предателям.

— Чувак, стопицотый раз повторяю: я ничего не почувствую, — с досадой сказал Кенни и это прозвучало почти убедительно. — Давай, руби!

Он закрыл глаза и отвернулся.

— Кенни, — я старался говорить спокойным голосом, как с пьяным или психом. — Не хочу я тебя убивать. И разве плохо быть призраком? Можно хоть целый день торчать в женской раздевалке…

Он повернулся ко мне и, отведя глаза в сторону, мрачно хмыкнул:

— Ну да, тебе легко говорить… Эрик, если ты мне друг — помоги, будь человеком! Один удар — и твой братан в раю, с ангелами. Ну же, давай!

— Но чел, — не сдавался я. — Топором… Топором — не круто. Да и не выйдет у меня!

Кенни и бровью не повел.

— Не гони, просто сделай. Я не могу объяснить, но мне нужно, очень нужно умереть! Будь другом…

Внутри меня что-то перевернулось. Перехватив рукоять, я зажмурился и занес топор над головой.

— Будешь мне должен — буркнул я, чтобы не молчать.

Приоткрыв левый глаз, чтобы не промазать, я со всей дури двинул его по кумполу.

Лезвие прошил Кенни насквозь и, едва не зацепив ногу, до половины ушло в землю. Послышался вздох, вроде как облегчения, а Кенни исчез. Выпустив топор, я согнулся пополам, и тут меня вывернуло. Худший день в моей жизни, а ведь предстояла еще контрольная по мать-её-матике…

До вечера я полагал, что весь отстой позади. Хрена! После заката Кенни снова возник в спальне.

— Не сработало, — с чувством сказал этот зомбеныш и помотал мертвой башкой. — Мы должны придумать другой способ.

— Д’инах Кен! Да чтоб я еще раз… — руки дрожали, пришлось спрятать их за спину. — Это, блин, полная лажа! Если б не ты, фиг бы я подписался на такое говённое дело!

Он невесело улыбнулся.

— Я уже мертвый — ну, почти. Кто меня выручит, как не ты? Попробуем еще разок, последний, завтра, а?!

Так мы и сделали.

И послезавтра…

А потом — в среду. Всю неделю подряд. И еще одну…

Ничего не помогало. Железо, веревка, яд, вода, камень, дерево не брали Кенни. Я сталкивал его с высоты, запихивал под грузовик, лупил током и даже пытался сжечь на костре, чуть не подпалив при этом наш дом.

— Полный отстой, — заявил я после того, как уехали пожарные, и закончилась воспитательная программа Ма. От меня жутко пёрло бензином. — Теперь она считает меня пироманьяком! Сам видишь — не выходит.

— Должен же быть способ… — пробормотал Кенни. От его всегдашнего оптимизма почти ничего не осталось. — Думай Эрик, думай! Ты ведь у нас малый с головой!

— Не выкручивай мне яйца! Нужно время…

— Сколько? — тут же оживился он.

— Хотя бы до утра. Спокно, чел… — вздохнул я и отоварил Кенни кулаком в висок.

Он судорожно дернулся и исчез.

Утром в воскресенье, позавтракав с Ма, я поднялся к себе. Кенни сидел на подоконнике и подперев голову, смотрел на соседний дом, в котором провел последние, как оказалось, семнадцать лет жизни.

— Ну и шуточки у те… — заговорил он.

Не дав ему договорить, я взорвался:

— С меня, хватит!!! Достал уже! Давай-давай, быстрей-быстрей. Убийство, это тебе, чел, не хухры-мухры!

— Что же мне делать, Эрик?.. — теперь он выглядел столетним старичком. — Что?..

Я плюхнулся на кровать и со злости задал трепку ни в чем не повинной подушке. Кенни отвернулся от окна и пристроился рядом. Молчал он минут, думаю, пять, что уж совсем на него непохоже.

— Ладно, не бесись, — сказал наконец Кенни. — Лучше расскажи, как там дела с поступлением?

Кен смотрел мне в глаза и пытался выглядеть бескорыстным, хотя месяц назад мои планы были ему по барабану. «Универ — дерьмо! — говорил он. — Крутые чуваки, такие как я, ты и Билли Гейтс, пробьются и безо всяких трахнутых дипломов.»

— Все не так просто, чел. Пришлось податься волонтером в приют для животных. Теперь пашу там каждый день по два часа после школы. Зато будет хорошее резюме. И факультативы, сам понимаешь. А тут еще ты…

Если Кенни и чувствовал себя виноватым, он никогда не подаст виду. Так ведь и я ни в чем не виноват!

— А что за приют? На тринадцатой улице?

— Угу. Раньше там только кошек и собак принимали, а теперь тащат всех подряд. Птичек и хомяков всяких. Вообще мозгов нет. Пару дней назад какой-то фермер приволок старую клячу. Говорит, забить жалко, возьмите Боливара, добрые люди… Его конечно послали, но каким же мегаотстойником нужно уродиться, чтобы коня Боливаром обозвать…

Я снова ткнул кулаком подушку.

— Эрик, ты это… мож, надумал чего? — тихо спросил он, глядя в окно, за которым виднелся уголок крыши его дома.

— Не знаю. Как насчет... — шестеренки в моей голове со скрипом закрутились. — А что, если поискать у тебя? Ну, мистическое, типа символ. Может хоть это тебя пробьет?

На следующий день, после школы и приюта, я зарулил к Маккормикам. Дверь мне открыла мама Кенни.

— Добрый день, миссис Маккормик, — сказал я, стараясь не смотреть на маячившего за ее спиной Кенни. — Как вы?

Ее глаза увлажнились, подобие улыбки тенью легло на лицо.

— Все хорошо, — соврала она и обняла меня.

Это оказалось труднее, чем я думал. Такое тоже было: потухшие глаза, заострившиеся черты лица, безвольные руки — так выглядела Ма после…

Пока мы с миссис Маккормик разговаривали в гостиной, Кенни пробрался к себе на второй этаж. Он не был уверен, что может оставаться невидимкой в родном доме, и не хотел рисковать.

— Хочешь заглянуть к нему? — через какое-то время спросила она. — Можешь взять что-нибудь на память о Кенни. Не стесняйся, бери. Ему ведь уже ничего…

Глубокий вздох. Я испугался, что сейчас с ней чего-нибудь приключится, но она справилась. Миссис Маккормик — замечательная женщина, даже Кенни так считал.

— Спасибо, мэм — сказал я и улыбнулся ей. — Всего на пару минут.

— Иди-иди, а я пока приготовлю чая… с печеньем, — она встала с дивана, взглянула на меня темными, выплаканными досуха глазами. — Я все время чувствую, что Кенни здесь, рядом. Ты меня понимаешь?..

Я сглотнул, но сумел ответить ровным тоном.

— Это потому, что он… Он всегда будет рядом, — и после этих слов мне захотелось оказаться как можно дальше отсюда: не такая уж я бездушная скотина.

— Ты хороший мальчик, Эрик. Твоей маме очень повезло — помни об этом! А Кенни… Пусть он покоится с миром, — она быстро перекрестилась и вышла на кухню, оставив меня одного.

Кенни торчал возле двери своей спальни. Он все слышал.

— Так значит сутками ошиваться у меня, устраивать аттракционы с убийством у тебя время есть, а для родной матери не нашлось и минутки?!.. — ядовито прошипел я, закрыв дверь. Меня так и подмывало заехать ему в рыло. — Подонок… Какой же ты подонок!

— Нет, — наконец, сказал он, — не мог я. Это очень... слишком больно.

— А, ладно, забудь.

И мы начали искать что-нибудь такое, что сможет положить конец всей этой хренотени.

— Глянь, может подойдет? — спросил я, показывая ему швейцарский складной ножик.

— Угу, бросай в рюкзак, — глухо отозвался Кенни.

— Какой еще рюкзак?

— Глянь в шкафу.

Открыв дверцу, я наткнулся на рюкзачок, набитый играми для Sony PlayStation.

— Твое — дарю, — сказал он.

— Спасибо, — а ведь месяц назад я бы прыгал до потолка от радости.

— Да на здоровье! — усмехнулся Кенни.

Мне удалось нарыть еще несколько мелочушек, которые могли подойти. Креативный подход в действии. Флешка: а вдруг призрак можно заразить компьютерным вирусом? Зажигательное стекло — ага, помрет он от солнечного удара, как же… И деревянная статуэтка из настоящей осины: кол в сердце — и дух вон… Я очень старался. Потому как пачки долларов, чтобы нанять призрачного киллера не нашлось.

— Кенни, ты все еще хочешь умереть?

— Даже не знаю, — сказал он, выводя пальцем какие-то петли и закорючки на лакированной поверхности стола. — Все оказалось не так, как я думал.

— Что ты, блин, имеешь в виду?.. О чем это ты таком думал?!

Кенни закусил губу, и мне стало не по себе.

— Той ночью… Когда я ехал с вечеринки домой, у меня из головы не шел наш последний разговор, помнишь?

Он ждал моей реакции, но я не отрывал взгляда от рюкзака с видеоиграми.

— Значит, помнишь, — с довольным видом хмыкнул Кенни. — Не каждому дано учиться в универе. И что меня ждет? Работа, фанерный домик в кредит, подержанная тачка и толстожопая корова-жена…

Я прыснул в кулак, ничего не мог с собой поделать: Кенни всегда нравились пухленькие телки.

— … с выводком из трех сопляков — каждый день и до скончания века. А когда подрастут –сдадут старого маразматика в дом престарелых. И смерти придется ждать до-о-лго… Точно так и было бы, но я вспомнил твои слова. Знаешь, какие?

«Не хочешь состариться — сдохни молодым» — вот что брякнул я тогда. Даже не подумал, само вырвалось!

— И тут меня пробило: «Что, если...» — и Кенни сделал паузу.

— Нет, — выкрикнул я, — это же просто тупой прикол! Кретин, что ж ты натворил…

— Что сделано — то сделано, — слишком спокойно даже для мертвеца сказал Кенни. — Я выжал газ до пола и выехал на встречку.

— Не-на-ви-жу…

Кенни опустил, а потом поднял голову. Его глаза, впервые за все время, сияли.

— Да кто ты такой, чтобы меня судить? Думаешь, я в натуре мечтал сдохнуть молодым?! Через десять секунд я очухался, и рванул обратно, только поздно было. Знаешь, Эрик, поверь другу: никогда не разгоняйся до ста миль: опасно для жизни. А потом — яркий свет…

— Фура…

— Ну да, фура. И в тот самый момент, как я подумал: «Мляхо, еще бы чуть-чуть и… Ну и веселуха, Эрик обхохочется» — трах! — и кончено. Кончено, и единственное, чего хочется — покоя. Мне нужно умереть. Убей меня! Убей!! Меня!! Убей, убей, убей!!!

Он кричал так, что у меня зазвенело в ушах, и комната поплыла перед глазами. Господи, да когда же он заглохнет?! Ведь снизу все слышно!

Я, вроде, только хотел заткнуть ему пасть, как — раз! — и оказалось, что свалив Кенни на пол, вцепился ему в горло обеими руками. А вместо легкого сопротивления, когда пальцы проходят сквозь призрачное тело — податливая плоть. И я давил, давил, давил…

— Сдохни!! Ты, чертов хиппи!!!

Кажется, я кричал и плакал. Пот и слезы, смешиваясь, заливали искаженное лицо Кена. Он задыхался и хрипел, но мне было все равно. Я убил его и готов повторить это еще миллион раз. И тут что-то изменилось, я не сразу сообразил: он исчез, остались только мои руки с яростно скрюченными пальцами, готовыми душить и рвать, если Кенни вдруг вернется. Он не вернулся…

Немного отдышавшись, я встал, вытер взмокшие ладони о джинсы, взял рюкзак с игрульками, выкинул оттуда собранное «оружие». Неужели, конец?!..

Внизу миссис Маккормик встретила меня понимающим взглядом.

— Можно взять на память его игры? — услышал я карканье, отдаленно похожее на мой голос.

Достав из кармана белый платочек, она вытерла слезы с моего лица. Блин, а я думал, что перестал плакать еще наверху…

— Конечно можно, Эрик.

На столе в гостиной — ни чая, ни печенья… Надо было извиниться за шум и крики, которых она не могла не слышать, придумать там какую-нибудь левую отмазку… Но на это меня уже не хватило, я просто попрощался и ушел.

С тех пор Кенни больше не появлялся. Почему? Откуда мне знать... Может потому, что я придушил его голыми руками, задавил гневом. Или оттого, что теперь мне известна вся правда. А может, он испугался и затаился — на время. Эй, а как насчет того, что убийцами Кенни Маккормика оказались мы оба? И даже так: во всем виноват наш жестокий мир!..

Ма больше на меня не сердится, советует налегать на фрукты — там море витаминов. А поскольку мои хождения с топорами, удавками, бензином и прочая маета прекратились, она волнуется только по поводу успехов в учебе. И сковородка в нашем доме используется строго по назначению.

— Как хорошо, что все позади, Эрик, — сказала мне Ма сегодня утром, и пришлось ответить неискренней улыбкой. — Я знаю, что смерть малыша Кенни стала для тебя ударом, но ты справился. Ты — настоящий мужчина, сынок. Я тобой горжусь. И твой друг Кенни гордится…

Тогда я взглянул на свои руки. Они убили Кенни. Пальцы сами собой сжались в кулаки.

Единственный способ победить ненависть — еще больше ненависти.

Как-то так.