Куда уехал эльф?

Безликий осознал одну ужасную мысль: кажется, он проснулся. Пришлось открыть глаза, посмотреть на серость песчаных стен. Если повернуться на другой бок, увидишь то же самое. И тогда Безликий уткнулся носом в землю, до безнадёжности чёрную, и смежил веки. Он слышал биение сердца. Оно отдавалось по всему телу. По его слишком старому телу, которое продлило существование ещё на день. Вопрос о том, ради чего предназначено ему жить долго, приходил каждый раз вместе с рассветом. И утро становилось более отвратительным. Хотя куда уж более? Но он настолько привык жить, что смерть превратилась в детскую страшилку. И лишь тяжёлое биение сердца напоминало о её реальности.

Безликий понимал: ничего не делая, приближаешь приход костлявой. Надо идти, двигаться, найти — даже сейчас, на краю, — подходящую цель. Отсутствие дела рождает скуку, а вместе с ней, как говорили в его семье, приходят болезни. Но вставать нет ни сил, ни желания. Зачем действовать? Столько лет в вечном поиске, страхе потерь и мечтах о счастье. А теперь… Нечего искать, потому что всё перепробовано; некого терять, потому что у никого нет рядом; счастья не существует, потому что есть время — оно убивает счастье, делая мимолётным или растягивая до тошноты.

Круг замкнулся.

Безликий оторвал лицо от земли, приподнялся на локтях и посмотрел на выход из пещеры. Там, снаружи, его никто не ждёт, но там будет лучше, это точно. Тоска немного развеется, и день пролетит быстрее. Сон… Желанный сон не вернётся, сколько ни лежи в пыли мрачной пещеры. Безликий не испытывал чувства голода, хотя почти не ел двое суток. А ведь когда-то давно, в юности, именно голод мог гнать его на шумные городские улицы ради шанса достать краюху хлеба. Но и сейчас надо идти, надо двигаться.

Безликий собрал остатки воли, подтянул колени к животу, оттолкнулся руками от земли и встал. У самого выхода голова закружилась и в глазах появилась рябь от яркого солнечного света. Спустя мгновения он смог увидеть широкий луг, где жужжали насекомые и разгуливал свежий ветер, смешивая ароматы цветов в неповторимое сочетание. Оно должно вдохновлять, будоражить, но Безликого ничто не радовало. Ему стало лишь капельку легче. Ровно настолько, чтобы протянуть ещё один день.

**********

Эльф спрыгнул с дерева и лёгкой походкой направился по щекочущей ступни траве к обрыву у реки. Аэлин с виду был словно дитя весеннего леса: весь в зеленоватом одеянии, будто сотканном из листьев, золотисто-солнечные волосы, а глаза цвета кроны старых дубов.

Он спустился к кромке воды и окунул пальцы в поток, ещё слегка прохладный: снега сошли недавно. Эльф свернул плащ около начавшего зеленеть куста ежевики, достал старую свирельку и заиграл, сидя на разостланном плаще. Мелодия плавно полилась вдоль реки. Тихая песнь, звуки которой окунались в волны и плескались в водном потоке. В мелодии не слышалось ни разгульной весёлости, ни заунывной тоски, как в песнях людей. Мелодия просто жила и наслаждалась жизнью.

Аэлин умиротворённо, чуть прикрыв глаза, созерцал любимые окрестности. Он приходил сюда каждый день, но всякий раз бесконечность сливалась с мигом, едва губы касались свирели, а глаза пускали внутрь души яркую картину, знакомую до малейших чёрточек: скошенное поле и край обрыва на том берегу, уходящая в неведомые края река, два дерева, обвившие друг друга ветвями, между которыми образовался тоннель. В природе есть магия, есть! Аэлин, как никто другой, это понимал.

Нарушили гармонию еле слышные голоса и хохот.

Люди… Что они забыли здесь? Зачем им строить мертвые города, если сами не хотят там жить и то и дело выползают в лес? Почему они вечно всё портят?

Они бесчувственны. Их желанья примитивны. Они хлопают в ладоши от восхищения и картинно вздыхают. Но не сама природа им важна. Важно чужое внимание. Душу за него продадут, если вообще у них есть душа.

Голоса приближались. Скоро люди появятся у края обрыва. Видно, решили "повеселиться": прийти сюда, нагадить, наломать и сжечь сучья, до отвала нажраться, допьяна упиться. Так они отдыхают. А ради чего живут? Пусть Фиарель сожжёт их стадо в янтарном огне.

Один из людей заметил Аэлина:

— Э, гляньте-ка, эльфик сидит!

Компания залилась дружным хохотом.

— Костюмчик зелёненький... Сам, что ль, из травы пошил? Ась? Чего молчишь, отродье? Оглох?

Аэлин скрежетал зубами. Мысли, чернее пепла от великого костра Фиареля, роились в голове. Взять их всех и просто придушить, наблюдая, как они будут корчиться, вымаливая прощение. Эльф схватился за голову — он не должен, он не должен! Он не такой, как люди. Эльфы выше людей. Лучше уж слиться с прохладой воды и забыться, вечно плыть по течению, стать частью природы. Забыться. Навсегда. Навсегда. Навсег…

Камень просвистел и с шумом плюхнулся в реку, оставляя круги на синей глади реки.

— К тебе обращаются, урод!

Аэлин повернулся на зов.

— Смотри, какой страшный, сейчас обоссусь! — снова приступ смеха, заразивший всю компанию.

— Дзинюш, а эт не твой ли дружок? — спросил низкорослый прыщеватый паренёк, пихнув локтем обнимавшую его девушку. — Не он?

-Он. Кажется… — полусонно отвечала Дзинь.

— Не трогал тебя? А? А то мы быстро дубиной по башке и в воду. Расправа у нас коротка.

— Лучше повесить на дереве. Эльфы любят деревья, — поддержал намечающуюся забаву ещё один шутник.

— Оставьте его в покое, ладно? — Дзинь оттолкнула парня и пошла к эльфу. Она не знала, как тот её воспримет после стольких дней разлуки.

Аэлин с тоской смотрел на подругу. А ведь когда-то его переполняло веселье. Дзинь шла с ним по чаще леса и слушала волшебную мелодию. Словно в другой жизни…

— Оставьте нас в покое! — выкрикнула она.

— Пошли, сейчас баба заведётся, — предложил самый серьёзный тип. Паренёк Дзинь хотел поспорить, но она грозно сверкнула глазами, и тот решил покориться.

Компания скрылась из виду. Эльф и девушка молчали. Отчуждённость, безграничная и холодная, из мгновений близкого знакомства и месяцев жизни на разных берегах, лежала между ними. Грусть и сожаление? Презрение и насмешка? Что осталось от тех чувств?

Она рассматривала круги на воде, расходящиеся в стороны от плавающих водомерок. Большие круги исчезали в бескрайних просторах ровной глади, всё дальше отходя от центра, но появлялись новые — бесконечный пульс жизни. А он всё так же сидел на плаще, крутя свирель в тонких пальцах.

Банальный вопрос освободил их от оков отчуждённости:

— Слышал последние новости?

Эльф не ответил. Дзинь поспешила ретироваться, добавив:

— Ходят слухи, будто скоро война с южанами.

— И что? Пускай людишки воюют: их право. Пускай убивают друг друга.

— Тебя тоже заставят воевать.

— А за что мне воевать? За твоих друзей и их город? Или, может, за лес? Мне без разницы, кому он будет принадлежать, если власти над природой ни у кого из них нет?

— Тебя казнят как дезертира.

— Лучше уж так.

— Странный ты человек! — развела руками девушка, поражаясь его словам.

Он посмотрел на неё с упрёком:

— Вообще-то, я эльф.

— Прости, оговорилась. Непривычно болтать с кем-то, кто не совсем человек.

— Как с животным?

— Нет, — она лукаво улыбнулась. — Не так…

— Ты осталась, чтобы предупредить о войне?

— Ну, не только... Просто я давно тебя не видела, хотела поговорить. Помнишь нашу встречу? Я заблудилась, а ты специально повёл меня самым долгим путём…

Глаза эльфа загорелись задорным огоньком. В них заискрилась жизнь.

— Ты мне понравился. Зачем перестал приходить потом? Так здорово было слушать тебя там, у ворот моего дома, вечерами. Когда ты вдруг не пришёл, я не знала, что думать. Стало грустно. Я не имела и представления, где тебя искать. Почему ты не пришёл, Аэлин?

— Действительно хочешь знать?

— Не доверяешь мне?

— Нет, боюсь, ты не так поймёшь и обидишься.

Дзинь вздохнула, словно успокаиваясь:

— Я попробую понять...

— Мне стало неприятно, что ты искала развлечений среди друзей, когда меня не было рядом. Я подумал, тебе со мною скучно, и решил больше не досаждать присутствием. В родной, в людской компании всегда лучше…

— Но я же человек, почему бы мне?..— завелась Дзинь и вмиг осеклась, заметив ухмылку эльфа. Раздражение немного отступило, и она поняла: "Да он ревновал меня! И ушёл, не смея предъявлять права".

— Прошу тебя, сядь рядом, — предложил Аэлин.

Девушка послушно села на плащ, прижавшись к эльфу.

— Посмотри туда, — Аэлин указал на переливающуюся яркими цветами радугу, что начинала путь на холмах, по ту сторону реки, и терялась в заоблачной дали.

— Радуга…

— Не совсем радуга. Это путь, который Фиарель открывает в страну эльфов. Были ли б мы сейчас там, где она начинается, то смогли бы подняться по ней. Но сегодня путь открыт не для нас.

— Страна эльфов? Впервые слышу. Расскажи про неё, Аэлин.

Дзинь положила голову ему на плечо, продолжая наблюдать за радугой, которая словно становилась всё ярче и яснее.

— Этот мир создал Фиарель. Создал чистым, полным красок и чудес. А потом решил заселить разумными расами, но не по-отдельности, как делал раньше, а всеми вместе. И сотворил он радугу. Семь линий — семь путей. По ним семь разных рас пришли освоиться и жить в новом мире. Фиарелю стало любопытно, что у него выйдет на сей раз. Радуга брала начало в разных мирах, а потом цветные дорожки встречались и завершали путь здесь. Путь эльфов — зелёный, как и наша планета, цветущая и вечно молодая. Путь людей — красный. Фиарель выхватил несколько семей из их мира в момент его разрушения. Люди довели планету до истощения и погубили. Голодные беспомощные оборвыши на девственной планете вскоре стали её хозяевами. А радуга исчезла. И люди возненавидели всех.

Я расскажу тебе историю Лиэтриэль. Она верила в порядочность людей, жила с мужем и ребёнком в городе, не скрываясь. И как-то после праздника толпа гуляк ворвалась к ней с варварскими криками. Лиэтриэль прижала к груди дитя. Мужчина подошёл к ней вплотную и стал вырывать ребёнка из рук. "Наплодили тут, в нашем городе, отродий, тощих выродков!" — рычал он. Не сумев вырвать ребёнка, мужчина, обезумев, стал сжимать его. Мать закричала и впилась ногтями в лицо грубияна. Тот выхватил кинжал… Младенец… Нет, я не могу...

— Понимаю. Мужчина убил обоих?

— Эльфийка в ярости схватила кувшин и разбила о голову человека. Мужчина упал. В дверях появился эльф. Растолкав непрошенных гостей, подбежал к поднимавшемуся с колен человеку и всадил кинжал в горло. Люди попятились. Тут и подоспела городская стража. Они схватили Лиэтриэль и её мужа. Его казнили сразу же на той площади, где и проходило гуляние. Расправу над ней отложили до утра. Ночью Лиэтриэль рыдала, причитая, почему же судьба столь жестока.

Фиарель услышал её плач. Когда утром она всходила на эшафот, прямо у её ног появился конец радуги, уводивший в поднебесье. Люди ахнули от изумления, стража расступилась. Лиэтриэль обернулась к собравшейся толпе…

И простила всех. Простила, потому что не понимали люди в невежестве своём, как велико их заблуждение. А потом шагнула на зелёную дорожку разноцветного пути. Она вернулась в страну Вечной Зелени.

Когда видишь радугу, знай, что Фиарель посылает её кому-то, кто сильно тоскует, кто больше не может жить здесь.

Всем, кроме людей. Им некуда возвращаться. Красная дорожка ведёт в никуда. Может, оттого они и злятся?

Перед радугой идёт дождь. Это слёзы Лиэтриэль, которые вызвали первую радугу, ведущую обратно, — пока эльф говорил, радуга таяла, растворялась в прозрачном воздухе, как растворялись огромные круги на воде.

— Ещё один счастливец ушёл в прекрасный мир, — констатировала Дзинь, когда радуга исчезла совсем.

— Я тоже мечтаю попасть туда, — вздохнул Аэлин. — Но, видимо, ещё недостаточно сильно.

— Возьмёшь меня с собой? — улыбнулась Дзинь.

Её волосы в отблеске солнечных лучей казались золотистой сетью, развеваемой ветром, глаза напомнили Аэлину взгляд оленёнка, а улыбка — раскрывающийся на рассвете цветочный бутон.

— Если только ты захочешь…

Её дыхание чувствовалось совсем рядом. Ещё ближе…

**********

Бордиус спускался по ступеням винтовой лестницы, держась левой рукой о стену. В правой нёс факел. Каждый шаг делал через силу. Ему не хотелось спускаться: Бордиус понимал, что его ждёт внизу, среди смрада, мрака и невыносимой тишины подземелий замка. Но не сами подземелья заставляли сердце томиться от мучительного предчувствия. Хотелось быть как можно дальше отсюда, оказаться дома, среди пяти голодных, ожидающих хозяина котов.

Чем ниже он спускался, тем стена становилась более скользкой, сырой. В самом низу Бордиуса поджидало его бремя — испытание, не пройдя которое, нельзя уходить. Сколько же часов проведёт он среди мышей и крыс? Долго ли ждать победы? Победы?.. А ведь в бою было совсем не так. Само время растворялось в звоне клинков и стонах раненых. Священный король указал, кто есть враг, а значит ты прав, когда рубишь сплеча. И бурлящая кровь — не кровь человека, и хнычущий парнишка не чувствует боли. Это враг хочет сделать тебя мягким и слабым. В бою было легко.

Бордиус толкнул проржавевшую дверь. Вонь затхлости и дым разожжённого недавно костра вырвались из затхлого помещения, где уже почти сутки томился королевский пленник. Сегодня, как сообщил тюремщик, это эльф. "Ушастые" — так называл их Бордиус. Звездочёты говорят, что родной дом эльфов вращается вокруг планеты. Выпали они оттуда, что ли? Или прилетели? В любом случае, здесь не их дом.

Эльф лежал неподвижно, прикованный деревянными плашками к дыбе.

— Просыпайся, — сипло произнёс Бордиус и выплеснул на него первую кадку с помоями. — Просыпайся!

Ушастый выплюнул на пол забившую рот воду, прокашлялся и с вызовом посмотрел на палача. Бордиус выдержал взгляд. Испытание началось. Сейчас непокорный гордец узнает, какой бывает боль. Он ещё думает, что сможет вытерпеть всё и остаться собой. Наивный… Потеряет стыд, станет предлагать золотые горы и девственницу-сестру. Бордиус обычно заключал с собой пари: долго ли продлится испытание. Возможности эльфа он оценил на полчаса: слишком высокомерен, чтобы сдаваться сразу, и очень слаб телом, чтобы терпеть долго.

— У меня к тебе только один вопрос. Наша встреча закончится, когда ты на него ответишь, — обратился он к пленнику. — Ты отправишься снова в леса.

"И я смогу пойти домой", — добавил про себя, чувствуя сильнейшую усталость, словно скопившуюся за годы богомерзкого и неблагодарного труда.

— Вопрос такой: что мастерят эльфы?

— Откуда мне знать? — огрызнулся Ушастый. — Я не отвечаю за всех.

— Эх… Ну, почему же вот всегда так? — вздохнул Бордиус. — Себя не любите? Время не цените? Ты и так знаешь, что в конце концов расскажешь всё.

— Я не знаю этого, человек! — стиснув зубы, отрицал эльф.

— Хорошо, будь по-твоему, но ты видел: я не хотел причинять боль, — Бордиус отправился к широкому столу, на котором ровным рядком лежали пыточные инструменты. Они устрашали одним лишь видом. Некоторые, едва взглянув на "кошачью лапу", например, уже ломались.

Ушастый не сломается. Его придётся пытать. Только он не преступник, не еретик, не южанин — его лучше оставить в живых. Поэтому Бордиус взял щипцы, подержал их над огнём и пошёл обратно к пленнику.

— Так что? — спросил он для формы. — Вспомнил?

— Говорю тебе, я не знаю.

— А я вот не понимаю, — Бордиус приближался к Ушастому вплотную. — Я не понимаю тебя.

Сталь коснулась бледного истощённого тела, сжимая кожу на груди в одну толстую складку. Эльф пытался сдержать крик боли, но она оказалась нестерпимой.

— Говори! — глаза палача наливались кровью. Он видел мучения Ушастого, но перед ним сейчас был не эльф. Перед ним стоял главный враг Бордиуса, с которым он сражался каждый раз, спускаясь в подземелья. Перед ним несгибаемо держалось Упрямство. Бордиус надавил сильнее, и складка стала тоньше. Палач чувствовал, что Упрямство начинает терять силы и прячется где-то в подсознании пленника, но оно ещё не сдаётся. Бордиус выдохнул и пошёл вновь накаливать инструмент.

— Говори! — прохрипел палач, вернувшись. Ушастый молчал. И это молчание ещё сильнее распалило ярость Бордиуса. С большим ожесточением принялся он за вторую попытку. Вопли пленника, искажённое от боли лицо — детали, ставшие давно привычными, мало трогали Бордиуса. Как звон клинков и стоны раненых на войне. Только фон, сопровождающий тебя на пути к победе. Бордиус видел в глазах эльфа последнюю цитадель, в которой пряталось Упрямство, не желавшее сдаваться. Точно так же в детстве он вглядывался в широкие кошачьи глаза, когда мучил питомцев, пытаясь заставить их подчиняться его командам. Когда пытался сломить волю кошек грубой силой. Они будто назло поступали наоборот, и Бордиус с отчаянием начинал мучить их жёстче, уже переставая помнить себя и осознавать, что делаешь.

Вот и сейчас он дошёл до крайней степени. Эльф выл, проклинал людей, дёргался, как марионетка.

— Говори! — скрежетал палач, начавший медленно поворачивать щипцы в сторону. — Говори же! Как ты не поймёшь?!

— Корабль! — хрип вырвался у эльфа из глотки. — Они мастерят корабль.

— Какой корабль? — Бордиус отступил. Он ещё находился в пылу сражения и не был готов к победе.

— Летучий корабль, — нехотя добавил Ушастый, еле ворочая окровавленным от укусов языком. — Они сделают его, и тогда мы улетим. Мы оставим вас, сволочей, здесь, а сами улетим.

— Куда вы улетите?

— В никуда, в неизвестность, в космос…

— Вряд ли король будет против, — задумчиво проговорил Бордиус, оценивая слова пленника. После войны, которую вёл отец короля, давно не было причин для беспокойства о разжигании новой. Но эльфы — они непредсказуемы и умны. Король боялся их восстания.— Это не столь важно. Король не станет мешать строить корабль для переселения. Ты и так это знаешь. Почему же ты терпел? Почему? — недалеко ушедшая ярость начала возвращаться к палачу.

— Мне было интересно, — ответил Ушастый. — Мне интересно, до какого озверения дойдёт человек. И я… — эльф передохнул, слова вылетали изо рта словно куски гранита. — И я усвоил урок.

— Ты ещё мало видел, — вздохнул палач, вспоминая, как недавно на этой самой дыбе растягивал еретика.

— Достаточно. Я видел достаточно.

"Но я ведь не злой, — хотел добавить Бордиус, только непривычные из-за откровенности слова не захотели быть произнесёнными. — Я просто устал. И очень хочу домой".

**********

Мальчишка прибежал на заре, разбудив Тор-Кээля.

— Я принёс, принёс! — возбуждённо кричал он, бегая вокруг просыпавшегося эльфа. — Мама купила, что нужно. Вот, смотри! Когда ты продолжишь работу?

Тор-Кээль удовлетворённо посмотрел на рулон шёлковой ткани. Интересно, откуда женщина взяла деньги, чтобы купить его? Но вот только будет ли его достаточно?

— Начинай, начинай! Я помогу тебе! — мальчишка хлопал в ладоши и прыгал от счастья.

— Сегодня не хочется возиться с тканью, — зевнул эльф, притворно не замечая разочарования мальчика.

"Ни сегодня, ни завтра, пока не придумаем, пока не узнаем, как сделать шар прочнее. Пока не решим, что пора приступать к работе, на которую уйдёт далеко не один день", — подумал Тор-Кээль.

— Ну, не грусти, — он коснулся тонкими пальцами подбородка мальчика. — Давай полюбуемся на лодку.

Мальчишка утёр нос рукавом и побежал в глубь леса, к тайному хранилищу. Пробравшись сквозь колючий кустарник в широкую нору, мальчик ухватился за корму деревянной лодочки и потащил наружу. Тор-Кээль наблюдал, вспоминая, сколько сил и времени было потрачено на её создание. А как всполошились люди. "Эльфы готовят заговор! Эльфы делают оружие!" Даже в лесу нельзя сотворить ничего незаметно от людской молвы. Тут же последовали допросы, пытки. С шаром, наверное, начнутся те же проблемы…

— Сегодня мы поищем соломы, — придумал развлечение для обоих Тор-Кээль. — Ты поищешь соломы. А я смастерю маленький шар. Хорошо?

Мальчик привык слушаться эльфа, не задавая лишних вопросов. Он знал одно правило: Тор-Кээль справится и без него, а он без эльфа вернётся к былому одиночеству под присмотром вечно пьяного отца.

Соломы полным-полно на скотном дворе соседей. Надо только незаметно вернуться домой, проскочить мимо папашки, который наверняка спит. У него бывает только два состояния: он или пьёт, или спит. Так как мать потратила последние деньги на шёлк и отправилась зарабатывать новые, значит, отец спал. Через крошечное окно его спальни можно пробраться во двор к соседям.

Мальчик забыл спросить, сколько соломы нужно Тор-Кээлю, но решил не возвращаться. Возьмёт целую охапку, насколько хватит длины рук. Больше всё равно не унести.

Осторожно закрыв за собой дверь, мальчик на цыпочках прошёл в комнату отца.

— Ты отнёс ему шёлк? — мать застала врасплох.

— Да, мам, отнёс.

— И когда будет готов корабль? — с нотой безнадёжности спросила она, потирая пальцами кожу на висках. Мальчик вообще редко видел маму в хорошем настроении. Она или плакала, или ругалась, или тихо ворчала, пришивая заплаты вечно рвущимся штанам сына.

— Не знаю. Тор-Кээль просил найти ему соломы. Я хотел слазить к соседям.

— Дело твоё. Не попадись им на глаза, — мать потеряла интерес к беседе и пошла собирать вещи для повторного похода в город.

Мальчик кивнул и полез в окно. Вскоре он вернулся, протолкнул ворох соломы внутрь дома, потом влез сам. Мать уже ушла, отец беспокойно ворочался во сне. Ему обычно снились кошмары. Но, наверное, они были лучше реальности, раз он предпочитал их ей.

Собрав с пола солому, мальчишка выбежал на улицу. Не заботясь об осторожности, пнул входную дверь ногой и побежал в лес.

— Я принёс! Принёс! — снова закричал он. Его голову не было видно за жёлтым ворохом соломы. — Вот!

Эльф заканчивал маленький шар из клочка ткани, который с внутренней стороны оклеил бумагой.

— Разводи костёр, — приказал Тор-Кээль. — Добавь туда это.

Он швырнул мальчишке клок шерсти с волчьей шкуры, служившей ему кроватью.

— Представь, вот наша лодочка, — Тор-Кээль достал из кармана плоский камень. — Мы привяжем к ней огромный шар и разведём костёр в железной урне, — эльф закрепил крючками углы материи к краям булыжника. Потом подошёл к костру и резко лопаточкой вырвал часть горящей золы и бросил её на середину поверхности камня. Ткань надулась, превратившись в квадрат, сшитый Тор-Кээлем. Шар полетел. Не спеша поднялся над землёй, плавно взмыл над головой заворожённого мальчишки.

— Видишь, так же и мы улетим отсюда, — эльф смотрел вслед балансирующему в воздухе собственному творению. — Улетим в просторы космоса.

Они оба смотрели в небо. Одинокий шарик с догорающим костерком казался настоящим героем. Тор-Кээль впервые почувствовал, что близок к заветной цели как никогда раньше. Скоро они поднимутся ввысь и улетят прочь с планеты людей. Там, за облаками, их встретит Фиарель и откроет дороги в бесконечное число миров. В далёкой юности Тор-Кээль верил в чудеса. Сейчас он понял: хочешь чудо, создай его сам. Не слезами, не мечтами, а силой воли и упорством.

Шарик улетал в космос, куда-то за границы видимого, в неизвестность. Туда, где у человека нет власти. В миры блаженства. Там не побеспокоят ни король, ни лесные разбойники. Волнение охватило Тор-Кээля, едва он представил себя, парящим над лесом и городом, над всем миром.

— И мы улетим отсюда на твоей лодке. За край неба, — проговорил мальчик, когда шарик скрылся из виду.

**********

Пришло время отправляться в путь. Огромный шар рвался ввысь и хотел утянуть за собой небольшую лодчонку, но толстые канаты, тянущиеся от кормы и бортов до ближайших деревьев, держали его на привязи. На поляне появился Тор-Кээль. Пришло время улетать. Эльф бросил взгляд на безоблачное небо: скоро оно будет гораздо ближе. Пришло время собраться всем вместе, чтобы в последний раз с высоты попрощаться с прошлым, с унижением и бесправием, с жестокостью людей и собственным бессилием. Мечта эльфов должна воплотиться в жизнь.

Тор-Кээль перелез через борт лодки, поворошил солому в жаровне и взялся за топор. Пора отрубать концы. Безликий, Аэлин и Ушастый молча последовали за Тор-Кээлем и заняли места. Тор-Кээль вдохнул полную грудь воздуха, собираясь с мыслями перед опасным путешествием. Они больше не вернутся сюда. Живые или мёртвые, они долетят до страны эльфов.

Тор-Кээль с ожесточением принялся рубить канаты.

Пришло время уходить.

**********

— И мы улетим отсюда на твоей лодке. За край неба, — проговорил мальчик, когда шарик скрылся из виду. — Улетим, ведь так? Помчимся прочь от дома! И мама полетит с нами?

Эльф молчал. А потом пошёл на удобное ложе из волчьей шкуры, чтобы предаться размышлениям о предстоящем упорном труде по созданию огромной копии улетевшего шарика.

— Мы же улетим? — не унимался мальчик. — Улетим?

Его взгляд упал на вытащенную им с утра лодочку. Мальчишка решил как обычно поиграть в ней, залез внутрь, представил, что посередине стоит урна с горящими внутри соломой и шерстью. Он подкидывает ещё соломы из мешочков, висящих по краям лодки. Он подкидывает, а Тор-Кээль в это время…

— Тор-Кээль, — осенило мальчика. — Тор-Кээль, лодку придётся перестраивать. Слышишь, Тор-Кээль? Если мы поставим в неё урну, останется место лишь для одного. Ты не учёл урну, Тор-Кээль!

Эльф сделал вид, будто полуденный сон полностью овладел телом.

**********

— Подожди! — внизу бежала растрёпанная женщина, за ней — мальчишка. — Не улетай!

Но он улетал. Остановиться было невозможно, даже при всём желании. Только у него не было совершенно никакого желания останавливаться. Эльф улетал в бескрайний космос и уже попрощался с прошлым.

— Подожди! А как же мы?! — женщина всхлипывала и утирала слёзы подолом простенького платья. — А как же мы? Ты обещал, Аэлин. Ты обещал забрать меня с собой! Вспомни, Аэлин!

Что-то давно забытое всплыло в сознании, заставив сердце съёжиться от ностальгии.

— Аэлиииин! — кричала в отчаянии женщина. — Вспомни, Аэлин!

Чего ожидает от него эта измученная женщина? Какие обещания он мог давать ей? Её лицо опухло от отёков, а кожа огрубела. Конечно, он многим ей обязан. Очень многим. Только взять её с собой не та награда, которую она заслужила. Дело не в том, что ей нет места в стране эльфов… Её место здесь. И только Фиарель имеет право менять свои миры.

— Шар не вынесет двоих… Троих… — крикнул он ей сверху на прощание, не особо заботясь о том, чтобы быть услышанным.

Эльф перестал смотреть вниз. Его окружала пустота небес, сквозь которую он плыл навстречу неведомому. Тело била дрожь, дышать стало слишком тяжело. Где же Фиарель? Он — последний шанс вернуть способность любить и желать. Где воплощение последней мечты?

**********

Безымянный сделал два шага от пещеры. Тело страдало от нестерпимой боли, на душе было ещё тоскливее. Вид разбитой в щепки лодки и запутавшегося в ветвях сдутого шара теперь вызвал лишь саркастическую улыбку. Интересно, насколько далеко он теперь от знакомого леса? Когда шар перестал подниматься, земля уже скрылась из виду за рядами облаков. Именно после падения эльф и назвался Безымянным — такое прозвище эльфы давали всем детям до получения ими первого истинного имени.

Имя отражает состояние души.

А круг уже замкнулся.