№75463

Суд приговорил его к пожизненному заключению. Ни больше, ни меньше. Весь остаток жизни он проведёт в одиночке, без права свиданий и без пересмотра срока заключения. Ещё бы, погибло столько людей! Адвокат настаивал на смягчении приговора, убеждая присяжных в отсутствии в поступках подзащитного злого умысла. Но это никого не интересовало. Жертв его действий (или бездействий) было слишком много, и все близкие погибших требовали кары! Кары неминуемой, мучительной и жестокой! Он же смотрел на всю эту судебную истерию отрешённо, совершенно отупевший и безучастный. Грань отчаянья и страха была им уже пройдена, а за ней его поглотил бездонный вакуум безразличия. Безразличия к себе, к своей судьбе и ко всему происходящему. Для него отныне не было ни пространства, ни времени. Пространство сжалось до размеров бетонной клетки, а время должно было отмерять свой шаг, где-то там, за пределами его существования. Мир обрушился, погребя под своими глыбами, и законы бытия и его самого.

Но время — сила абсолютно непостижимая. Безликая и таинственная. Её обезболивающие свойства известны людям с глубокой древности. И где-то по прошествии полугода, он стал ощущать на себе целебные приливы этой силы. Как тюлень, пребывающий, под гнётом несокрушимого льда, подплывая к проруби, получает глоток спасительного воздуха, так же и он стал испытывать мгновения беспричинной радости, минутной, дающей надежду на сохранение рассудка.

Из всех оставленных ему вариантов существования он выбрал смирение. Но не то, какое пытаются взрастить в себе служители культов, прилагая усилия, противоречащие их темпераменту и свободе. Нет. Смирение добровольное и не насильственное, само собой вытекающее из помилованной ему жизни.

***

По истечении года, он обратился с просьбой пригласить к нему священника. Начальник тюрьмы решил в этой просьбе заключённому не отказывать, пообещав такое свидание. И однажды дверь в камеру отворилась, и он увидел на пороге рядом с охранником высокого седого мужчину одетого в чёрный костюм.

Посетитель поздоровался и спросил

— Вас зовут Павел Юрьевич Огнев?

— Да. Так меня звали раньше. Сейчас же я заключённый № 75463. А Вы как я полагаю священник, хотя честно говоря, на служителя церкви Вы не очень-то похожи.

 — Ваша, правда, Павел Юрьевич. Я из другого ведомства. И у меня к Вам есть, скажем, так, некое предложение, которое я смогу озвучить только после нашей с Вами беседы. Согласны ли Вы со мной разговаривать с глазу на глаз?

— В моём положение любое общение — приятный сюрприз.

— Ну, вот и прекрасно. Сейчас вас проводят в комнату для переговоров, и там мы сможем спокойно побеседовать.

В комнате стояли два стула друг напротив друга разделённые узким столом. Закурив сигарету, посетитель представился

— Меня зовут Кирилл Игнатьевич Строев. Организация, которую я представляю, занимается изучением психических реакций людей попавших в тяжёлое, а чаще безвыходное положение. Не скрою, мы наблюдали за Вами на протяжении всего времени с той злополучной аварии, из-за которой Вас осудили, вплоть до сегодняшнего дня. Мы регистрировали все Ваши кризисы и возрождения в течение этого года.

— Интересно. И каков же результат? — Спросил Павел.

— Ну, результат, в общих чертах, таков. Ваши внутренние резервы способны противостоять ударам судьбы, которые для большинства людей являются губительными. Ваша психика выдержала очень жёсткий натиск и теперь способна гибко реагировать на любое внешнее давление.

— Хм! Очень обнадёживающая информация. Знаете ли, у меня было время, так сказать покопаться в себе, естественно после того как прошёл первый шок, в течение которого я ощущал себя этакой бесчувственной деревяшкой. И на сегодняшний день я полностью смирился со своей участью, тем более что выбора у меня нет. Так что спасибо Вам за проявленный ко мне интерес, но Ваше сообщение не прибавило мне оптимизма, хотя впрочем, и не убавило его. На самом же деле такие понятия как оптимизм, пессимизм и прочее, не имеют уже ко мне никакого отношения, впрочем, так же как и я к ним.

— Вот это-то, Павел Юрьевич, и является, может быть основной причиной моего визита. Вы меня, пожалуйста, выслушайте, какими бы абсурдными не показались Вам мои слова. Видите ли, мы в своих исследованиях преследуем не только научный интерес. Наша работа имеет ещё и чисто прикладной аспект. Я думаю, что на сегодняшний день ни для кого не секрет, что человечество слишком уж рьяно истощает свою планету, притом численность его постоянно растёт. И время глобального кризиса уже далеко не за горами, как надеются миллиарды обывателей. Ну, это в качестве преамбулы!

Павел, усмехнувшись, кивнул.

— Я понимаю, — продолжил Строев — Вам в сегодняшнем вашем положении это кажется совершенно не интересным.

— Мне это кажется совершенно пустым. А попросту говоря, мне наплевать!

— Да, да. Наплевать. Так вот. Мировой космический консорциум разработал проект по освоению ближайших к нам планет, на которых по предварительным данным существуют похожие условия для жизни. Атмосфера, вода, температура и т.д., и т.п. И так как времени на исследования этих миров посредством автоматов просто нет, было решено послать туда людей, которые смогут на месте оценить обстановку и дать положительный или отрицательный ответ по поводу их заселения. Вы меня понимаете?

— Да. Только причём здесь я? Вы, что хотите отправить в космос нашу тюрьму?

— Нет, Павел Юрьевич. Не тюрьму. Вас! Только Вас!

— Вот это действительно полный бред! Вы что сумасшедший? Или не понимаете, с кем разговариваете? А почему бы Вам не предложить мне смотаться на Эльбрус, покататься на лыжах? Вот от этого бы я точно не отказался.

— Павел Юрьевич, это ещё не всё что я хотел Вам сказать. Положение дел таково, что такой полёт возможен лишь только туда! То есть без возвращения! Так сказать билет в один конец. И устройство корабля, а по большому счёту это даже не корабль, а скорее межпланетная капсула, позволяет взять на борт всего одного человека. На сегодняшний день укомплектованы и готовы к старту в разные концы галактики четыре таких аппарата. При Вашем согласии, ваш будет пятым.

Павел смотрел на своего собеседника, пытаясь до конца осознать его слова. И после минутного молчания сказал

— Ясно, ясно. Вам нужны смертники. Новые каторжане для Вашей новой Австралии. Но с устойчивой психикой, что бы долетели, и не дай Бог не повесились в вашем вонючем корыте!

— Что ж, можно сказать и так. Но если, как Вы говорите, смертник долетает до пункта назначения, и не погибает в новых условиях, то после получения сведений о планете собранных автоматами и им самим, к нему будет выслана группа первых колонистов. Так что в лучшем случае он через десять двенадцать лет оказывается на свободе и в обществе прибывших людей.

— А в худшем?

— В худшем Вы будете гнить заживо в своей каменной клетке.

Они оба молчали и смотрели друг на друга. Первым заговорил Строев.

— Ну, так что Вы мне скажете, Павел Юрьевич?

— А иди ка ты на…! — ответил №75463 и вызвал охрану.

***

В первое время полёта Павел испытывал живой интерес к своей новой камере. Конечно же, внутреннее устройство капсулы нельзя было даже хоть как-то сравнивать с его прежним местом заключения. Здесь была душевая, спальня, и даже подобие кабинета с тренажерами. Помещения были миниатюрны, но создавали эффект определённого разнообразия. И если б было возможно забыть об истинном положении вещей, то могло бы показаться, что он, Павел совершает увлекательную прогулку пассажиром первого класса, имея в своём распоряжении удобную каюту, вкусную пищу, и даже стандартный развлекательный набор из фильмов и книг. В его обязанности входил только радиообмен с землёй, всё же остальное делали автоматы. Они прокладывали курс, регулировали скорость и следили за системами жизнеобеспечения. Сам же путешествующий все дни напролёт проводил в позволенных ему развлечениях, наслаждаясь нехитрым комфортом и чувством облегчения от того, что где-то там, на земле осталась окружающая его ненависть, и что можно даже как-то, хоть на время, отвлечься от угрызений совести.

Но так было только в первые месяцы его одиссеи. Далее же он стал замечать за собой беспричинные вспышки раздражительности, и, списывая их на счёт вынужденного безделья, стал придумывать себе занятие, которое смогло бы его увлечь. Имея техническое образование, он не мог найти ему применение, так как все механизмы находились для него в недосягаемости. Промучившись, какое-то время, он решил писать книгу о своих злоключениях. Выходило довольно коряво, но это его не смущало. Главное шло время! Время, которое сейчас повернулось к нему лицом палача, отвернув лик доброго лекаря. В конце концов, полностью запутавшись в своих мыслях и их изложении, он бросил это занятие, поняв, что обмануть себя ему не удастся, и что его корабль, несущийся с непостижимой скоростью в пространстве, для него всё равно останется тюремной клеткой. И из этого не было выхода! Выхода, о котором твердят лысые подслеповатые философы, настаивая, что он есть всегда!

Минуя уже три четверти пути, и находясь в условиях абсолютного одиночества, осознавая чудовищность расстояния отделяющее его от какого-либо живого существа, его стал охватывать панический ужас, усиливающийся чувством безысходности заживо погребённого человека. В такие минуты, боясь сойти с ума, он впадал в ярость, готовый разгромить свой летучий карцер. Когда же напряжение, достигнув своего пика, спадало, он обрушивался в черноту депрессии. Сутками пребывал в состоянии полупокойника, не выходя на связь, отказываясь от еды, будучи уверенным, что железные надсмотрщики подмешивают в неё, или успокоительные или наоборот возбуждающие препараты, в зависимости от его состояния.

Книги и фильмы вызывали в нём отвращение, вплоть до рвотных спазм. Он не мог больше смотреть на картинку обзорного монитора, которая ранее его завораживала бесчисленностью звёзд, висящих в бездне пустоты. Сил оставалось только на то, что бы хоть как-то дожить до беспамятства, которое освобождало от мыслей, от разрывающего душу страха, от всего!

И каждый раз, выбираясь из трясины очередного припадка, он вспоминал и проклинал Строева, вместе с его логикой и дьявольской силой убеждения, понимая, что вновь не позволит себе самоубийства, хотя бы до следующего рецидива. Затем наступал период относительного душевного покоя, когда можно было просто дышать, испытывая от этого несказанное удовольствие. И вся эта череда ужаса и бесчувствия повторялась вновь и вновь, пока однажды он не услышал голос. Голос был строгим и бесстрастным. Он тогда ещё подумал — Господи, неужели я умер!? Наконец-то. Какое счастье!

Но голос настойчиво твердил одну и ту же фразу, смысл которой до него дошёл лишь спустя несколько минут.

— Цель — планета Vi1Х достигнута. Начинаю облёт орбиты.

Он кинулся к монитору. Перед ним был фиолетовый шар, подёрнутый золотистыми облаками.

Казалось кровь, готова была вырваться из его тела. Она стучалась в висках, в кончиках пальцев, в каждом капилляре, и её настойчивый натиск требовал жить!

Корабль облетал планету и делал фотосъёмку. Павел разглядывал снимки, ища место для своего нового дома, или же для своей могилы. Ему уже было всё равно, что там на поверхности. Нестерпимо хотелось только одного — наступить ногой на твердь! После нескольких витков по орбите он выбрал место для посадки. На снимке была чётко видна река, которая сбегала с горных ущелий и начинала ветвиться по серой каменистой пустыне. И он решил — Вот здесь, на границе гор и песков и будет мой новый дом. Он дал команду автоматам садиться в указанном им квадрате и пошёл связываться с землёй.

Люк не открывался уже три часа. Голос в динамиках твердил — Анализ не завершён! Анализ не завершён…. Павел стоял и смотрел через иллюминатор на реку, думая, что это вода, или не очень вода, или же совсем не вода!? А вот камни были как камни. И после того как компьютер дал разрешение на разгерметизацию, люк опустился, и он шагнул в неизвестность фиолетового мира.

***

Главный навигатор стоял в рубке, глядя на основной монитор.

— Любуетесь, командир? — спросил штурман, входя в зал управления.

— Да. Картинка скажем непривычная, но занимательная. Что у Вас? Расчёт орбиты закончен?

— Точно так. К манёвру готовы. Можем начать хоть сейчас.

— Славно, славно. Ну что ж, объявите по "громкой" пятиминутную готовность экипажу.

Через пять минут двигатели корабля включились, и он начал сближение с планетой Vi1Х.

Эта экспедиция была организована после получения сообщения от разведчика Павла Огнева. Благополучно приземлившись, тот доложил о благоприятных условиях на планете для жизни человека, что подтверждалось данными анализаторов.

На земле эти материалы были обработаны и совет, состоящий из учёных светил дал добро на подготовку. И уже через год корабль на борту, которого находилось девятнадцать колонистов и семь членов экипажа, стартовал к своему новому порту приписке.

Выйдя на низкую орбиту, экипаж начал проводить детальную фотографирование поверхности, для составления подробной карты.

Планета имела три материка. Два больших, протянувшихся вдоль экватора, и один малый, закрывающий собой северный полюс. Координаты места посадки капсулы Огнева указывали на экваториальную часть самого большого материка. Поэтому естественно было принято решение сажать корабль, следуя этим данным. Тем более что надо было как можно быстрее найти Павла (если конечно тот был ещё жив), так как он обладал бесценной информацией и опытом, проведя на этой планете несколько лет. В последнем радиоконтакте, который состоялся более трёх лет назад, он докладывал о полудиких племенах аборигенов, живущих в горах, и если контакт состоялся (а в этом не сомневался никто), то последствия его были непредсказуемы.

Компьютер доложил, о завершении картографирования. Навигатор рассматривал на мониторе снимки района посадки. Штурман стоял за его спиной, так же глядя на экран.

Перелистывая кадры, командир заинтересовался одним из снимок. Он увеличил его и стал всматриваться в детали. Потом обернулся и спросил

— Вы не замечаете ничего необычного?

На снимке была видна река, текущая с предгорий, и расползающаяся внизу своими рукавами по пустыни.

— Присмотритесь к левому нижнему углу повнимательнее!

Штурман, подойдя ближе к экрану и пристально всмотревшись, воскликнул

— Но это же.…Это же изображение кенгуру! Откуда оно взялось? Почему оно здесь? Или это оптическая иллюзия?

— Нет. Это не иллюзия. А здесь оно, потому что Огнев, по праву первопоселенца назвал эту планету НОА, что есть сокращение от Новой Австралии, считая себя хоть и добровольно ссыльным, но все же каторжанином. А утеряв возможность связаться с нами по рации, он оставил нам этот маяк, — сказал навигатор. И после минутного молчания спросил

— А Вам этот рисунок из камней ничего не напоминает?

— Да-да! Боже ты мой! — прошептал его собеседник, — Пустыня Наска!

— Вот-вот! Наска! Гигантские рисунки древних перуанских индейцев! Учёные всё ломают головы там, на земле — Кто? Для чего? За какой надобностью? А ответ то может быть совсем прост, и история повторяется, возможно, что и не единожды!

Штурман всё смотрел на снимок, и вдруг вытянув палец, произнёс

— Посмотрите. Там внизу под рисунком есть что-то ещё. Надо бы увеличить и детально проанализировать.

— Да нет, не надо. Там внизу его подпись. №75463.