Многодолгожители

Мимо Матвей Саныча и Гоши пронесли пехотинца, тушённого в скафандре. В только что закончившейся битве на Марсе варки опять запустили генераторы электромагнитного излучения на полную мощность. Спрятаться удалось не всем.

— Какой был солдат, какой был солдат, — генерал-полковник Дубощитов сокрушённо покачал головой. — Большой, обученный. Характер — кремень! А теперь что? Что, я вас спрашиваю?!

Учёные благоразумно промолчали, хотя Гоше, недавно побывавшему в Африке, это стоило известных трудов.

— Только мы надаём им по шее, как они отходят назад и запускают свои… — вояка запнулся и начал хищно шевелить пальцами, пытаясь поймать нагло сбежавшую мысль.

— Генераторы, — тихо подсказал Матвей Саныч.

— Вот! Их и запускают. И всё, что мы отвоевали — псу под хвост! А вы — резину тянете! Где результат?

Дубощитов хлопнул кулаком о ладонь.

— Так мы каши не сварим! — его лицо пошло красными пятнами, отчего он стал похож лицом на ночной кошмар запойного мастера по матрёшкам.

«Зато сколько всего можно запечь…»

— Нам нужны…

— Рядовые дуболомы. Генерал Лан Пирот уже есть, — склонившись к уху Матвей Саныча, прошептал Гоша непослушными от еле сдерживаемого смеха губами. Профессор, кинув на помощника безумный взгляд, мелко завибрировал, пытаясь удержать смех внутри.

Дубощитов, прервавшись на миг, с подозрением посмотрел на учёных, но, так и не найдя оснований придраться, продолжил:

— Я говорю, нам нужны многожители!

— ы-ы-ы! — тихо отозвался Гоша, чьё буйное, как тропические заросли, воображение, мигом нарисовало хозяину весьма занятный гибрид многоженца с многочленом.

— До… кхм… долгожители, — выговорил Матвей Саныч, продолжая совершать подвиг самоконтроля.

Генерал-полковник, насупившись, шагнул вперёд.

— Это у вас, гражданских, долгожители. Потому что сидите себе на задницах спокойно всю вашу одну жизнь. А у нас, военных, многожители. Из атаки живым вернулся — считай, ещё один день рождения справил. Понятно?

— Так точно! — вытянувшись в струнку, и старательно поедая глазами Дубощитова, пискнул фальцетом Гоша.

— Так вот идите и сделайте нам настоящих, ядрёных многожителей! Таких, чтобы в огне не горели, в воде не тонули, и… и в космосе не старели! Чтоб до любой планеты долететь могли, и там кому хошь задницу надрать! Исполнять!

Учёные, спотыкаясь, покинули кабинет Дубощитова походкой а-ля «ещё секунда, и не удержу». После чего Гоша получил чувствительный тычок локтем в бок.

— Ты с ума сошёл! — дребезжал Матвей Саныч. — Ты хоть знаешь, что будет, если мы перед ним хохотать начнём?

— Не-а, — беззаботно отозвался Гоша.

— И я не знаю, — профессор вздохнул. А потом погрозил пальцем: — Но этот эксперимент ставить над собой не хочу. Мне, знаешь ли, нравится быть долго…

— Многожителем, — заржал аспирант.

Чуть помедлив, старый учёный махнул пухлой ручкой и присоединился к своему помощнику.

— Ну, хорошо. Смех смехом, а задачу-то решать всё равно надо, — пригорюнился Матвей Саныч, когда они с Гошей добрались до своей лаборатории. — Он же с нас с живых не слезет. Насмерть, понимаешь ли… м-да…

Представив процесс экзекуции по Дубощитову, загрустил и Гоша. Не такую причину собственной смерти хотелось бы ему видеть в некрологе. И, уж точно, не так скоро.

А сроки, между прочим, поджимали. Задание от военных было получено ещё год назад, когда варки только-только появились на горизонте. С тех пор война набрала приличные обороты и шла с переменным успехом. Пару раз врага удалось отбросить к границам Солнечной системы, но развить успех не вышло: не хватало сил. Варки плодились почкованием, и через пару месяцев вставали под ружьё. Люди, несмотря на все усилия Китая и Индии, а также их колоний на Марсе, безнадёжно отставали в плане воспроизводства биоресурса.

Тем временем Матвей Саныч с Гошей успели на славу освоить бюджет, пару раз попросить добавки («вы понимаете, турбулентность вихревого потока временного континуума, накладываясь на произвольность свойственного гомо сапиенсу эмоционального фона, порождает эффект поглощения…» — на этом месте военные, как правило, уже были согласны подписать всё, что угодно, лишь бы учёные замолчали), расправиться с кое-какой халтуркой… вот только работа по проекту всё стояла и стояла на месте, уже пустив корни.

Конечно, у профессора с аспирантом было оправдание. Военные хотели невозможного.

Они хотели жить вечно, и чтобы им за это ничего не было.

Бравые защитники землян давно уже облизывались на некоторые планеты. Всем были хороши эти шарики, и в первую очередь тем, что там было с кем повоевать. Но — вот беда! — лететь до «земель обетованных» было слишком долго.

Врачи говорили: полёта хватит на десять жизней экипажа и десантуры. Или на пять — если вдруг случится чудо, и вояки забудут погрузить на борт ящики со спиртом.

Такая перспектива командование не устраивала. Какой смысл лететь, если всё самое интересное будет происходить уже без тебя?

А когда появились варки, вопрос бессмертия — или, по меньшей мере, потрясающего долголетия, — и живучести встал ребром.

И тогда военные кинули клич. Собрали учёных, показали им техзадание — сказки про живую и мёртвую воду да молодильные яблочки, которые дочка Дубощитова читала на ночь папе — и отпустили восвояси. Деньгами, правда, не обидели — а толку-то? Означенный фрукт в ассортименте окрестных магазинов не значился.

С тех самых пор у Матвей Саныча с Гошей болели головы. Не всё время, конечно, в основном по утрам, но что поделать, стресс ведь надо как-то снимать? А стресс, несомненно, был. По вечерам, когда профессор на косяке входной двери лаборатории делал скальпелем очередную зарубку, Гоше представлялся Дубощитов, который с ухмылкой заслуженного садиста проделывал то же самое с ним, бедным аспирантом, так и не успевшим хотя бы подать надежды. Каждый раз генерал-полковник выбирал для своих анатомических изысканий разные места и без того небогатого Гошиного организма.

В этот вечер призрак вояки был особенно резв, и в какой-то момент молодому аспиранту стало совсем невмоготу.

— Я на воздух, — брякнул он, и вышел на задний двор в чём был, благо на Марсе уже лет как двадцать назад провели терроформирование.

Душа, изнемогающая под тяжестью скопившейся в организме жидкости, требовала облегчения. Тело согласно поддакивало, намекая, что после обряда очищения в него влезет больше спирта и закуски, что, конечно же, пойдёт на пользу всему хозяину в целом.

— Традиции… — пробормотал Гоша, задав автопилоту привычный курс к дальнему углу забора, — надо соблюдать.

Но ритуал слияния с природой оказался безнадёжно испорчен.

— А-а-а-а! — завопил аспирант, и пошёл выплясывать по лабораторному огороду помесь гопака с нижним брейком.

— А-а-а-а! — откликнулся профессор, выбегая на заднее крыльцо с микроскопом наизготовку.

Увидев Гошу, Матвей Саныч вполне успокоился, опустил оружие, и подошёл поближе.

— Чего орёшь? — благодушно спросил он, копаясь в кармане халата в поисках папироски.

— То-то-то-ком… у-у-у-дар-дарило! — отозвался Гоша, переходя к стилю диско.

— А-а-а… так не совался бы, куда не следует.

— Я-а-а все-е-гда туда… — ритм замедлялся, амплитуда движений сокращалась, аспирант всё больше напоминал человека, а не свихнувшуюся при виде Дон Кихота мельницу.

— Ну, сам виноват, — добродушно хмыкнул профессор. — А я вчера там нашу кошечку похоронил, и ток провёл, чтоб всяким разным трупожорам соваться неповадно было. Любил я её, старушку нашу. Эх…

Гоша, заново обретя, наконец, природой данную возможность жить без конвульсий, остолбенело уставился на наставника.

— Так а чего ж вы?..

— Мяу!

Учёные опустили глаза вниз. А потом, дружно взяв с места высоту в метр семьдесят, выполнили олимпийский норматив по бегу с препятствиями.

— Э… э… это, — глубокомысленно изрёк Гоша, подпирая заднюю дверь местом, которое у нормально упитанного человека можно назвать филейной частью.

— Ага.

— А…

— Не знаю.

— Мяу!

Учёные, предчувствуя недоброе, снова опустили глаза вниз. Так и есть. Они забыли про кошачье окошко в самом низу двери.

На коврике спокойно сидела их любимица, и вылизывала из шерсти землю.

Гоша тихо икнул, и подумал, что сейчас самое время упасть в обморок. Когда ещё такой случай представится? Но организм почему-то забастовал. Видимо, не хотел пропускать самое интересное.

«Интересно, а спирт — это святая вода?», — подумал аспирант, шажок за шажком отходя от ожившей кошки в сторону туалета, где в сливном бачке хранился стратегический запас «зелья оптимизма».

— Многожители, — услышал он вдруг бормотание Матвей Саныча. А затем профессор бросился к компьютеру.

Кошка, вычесав очередной ком земли, с любопытством посмотрела на хозяина.

— Эврика! — крикнул тот, подскочил к аспиранту, и принялся тискать его в объятьях. — Гоша, можешь звонить Дубощитову! Будут у него многожители!

* * *

— А иначе никак? — генерал-полковник сумрачно смотрел на Гошу, сияющего пуще пуговиц на военном мундире.

— Нет, — покачал головой профессор. — Тут, понимаете ли, всё имеет значение. Сила тока, компоненты. Тонкая химическая реакция. Уберёте одну составляющую, и ничего не выйдет. Я вам больше скажу: даже заменить моего помощника на кого-то другого нельзя. Трезвым — и то не выйдет. Уникальный состав, так-то.

Дубощитов тяжело вздохнул. Натянул на рот кислородную маску и, пыхтя, стал спускаться по приставной лестнице в яму.

— Засыпайте! — скомандовал Матвей Саныч, когда генерал-полковник оказался на дне. — А ты, Гоша, готовься давай. Негоже заставлять ждать, сам понимаешь. Как только помрёт, приступай.

Аспирант кивнул, шагнул вперёд, и, расставив ноги, встал резиновыми сапогами на самый край ямы.