Над селом фигня летала...
Сообщение в службу спасения:
Частная яхта №726PF428. Вышла из строя система жизнеобеспечения. Запасов кислорода хватит до совершения аварийной посадки на третью планету в системе звезды класса G2V. По данным спектрального анализа, планета пригодна для жизни.
Передаю координаты…
***
Петрович сел на крыльцо, с удовольствием вытянул ноги. Это было чудесное время года, когда днем не жарко, вечером не холодно. На улицу можно выйти в одной майке, не боясь быть съеденным комарами заживо.
Хорошо жить на краю поселка. Дом частный, а водопровод, как в городе. И огород большой, не то, что в центре. До соседей вроде и рукой подать, а по потолку не шастают, за стенкой не орут. Одним словом, благодать!
С низким гудением мимо пролетел майский жук.
Сейчас бы Валентина уже вышла на крыльцо, как всегда, растрепанная и недовольная, чтобы испортить вечер своим брюзжанием. От осознания того, что в данный момент жена трясется в душном автобусе, Петровичу стало еще лучше.
Эх, была б его воля, отправил бы Валентину в отпуск на целый год. Да не в Сочи, а куда-нибудь подальше. На остров Пасхи, например.
Хотя, нет, на острове Пасхи он и сам бы с удовольствием побывал. Какие там удивительные идолы! Смотрят в небо, словно ждут чего-то.
Об этих идолах Петрович мечтал с детства. А недавно внучок нашел в интернете кучу картинок и пару даже распечатал специально для деда. Тот повесил их в сарае, над верстаком, от жены подальше.
Внук у Петровича смышленый. В свои неполные семь лет с компьютером «на ты». Целыми днями сидит, уставившись в монитор, и по кнопкам щелкает, как из пулемета тра-та-та. Вот и решили они с Валентиной свозить мальчугана к морю — пусть отдохнет от компьютера. Сын с невесткой заняты, им некогда, вечно торопятся куда-то, спешат. Егорке не привыкать оставаться с бабушкой.
А у Петровича впереди целых десять дней холостяцкой жизни, и распорядиться ими надо разумно. Например, съездить завтра в город и докупить недостающие детали для самосеялки, которую он уже третий год никак собрать не может. Или лучше солнечным аккумулятором заняться? Это ж какая экономия электричества будет! А главное, ни у кого в поселке такого нет. Вот Ромыч обзавидуется.
Лишь бы только баба Клава опять не приперла чайник в починку. Его не чинить, а в музей сдать надобно, как антиквариат. Небось, еще при Сталине куплен был. Прощай тогда аккумулятор.
От долгого сидения затекли ноги. Петрович встал, чтобы размяться. В этот момент над домом пронеслась огромная тень. Все произошло настолько молниеносно — он даже испугаться не успел. Так и стоял столбом. Тень грохнулась за огородом, прямо на картофельное поле.
Легкая вибрация, как будто по дороге проехал груженый КамАЗ, вывела Петровича из ступора. Матерясь, на чем свет стоит, мужчина со всех ног бросился к месту падения.
Будучи человеком мастеровитым, он повидал немало всякой техники. И чего только чинить не приходилось за свои пятьдесят с хвостиком. Но такое видел впервые.
Гладкое, как яйцо, размером с два минивэна, зарывшись носом в землю, предстало нечто. В сгущающихся сумерках Петрович разглядел, что это нечто еще и огород успело взрыхлить, пока падало. Кранты Валентининым грядкам. Приедет — убьет.
Петрович озадаченно почесал затылок. В ответ нечто принялось нагло мерцать, пока вдруг не растворилось в воздухе.
— Тишкин кот! — выругался мужчина.
Если б не изуродованные грядки, он бы мог поклясться, что стал жертвой галлюцинации. Петрович направился к месту, где только что находилось видение. Сделал несколько шагов и наткнулся на невидимую преграду.
Потирая ушибленный лоб, Петрович снова выругался.
Преграда оказалась гладкой на ощупь, теплой, а местами даже горячей. Перебирая руками невидимую стену, словно мим, Петрович по ощущениям пытался представить, что же это такое свалилось на его огород. В какой-то момент ему показалось, что если немного прищуриться, то можно разглядеть очертания странного предмета. Мимикрия, всплыло в памяти умное слово, услышанное накануне, то ли по телевизору, то ли по радио.
— Маскируется, собака, — процедил Петрович.
Для себя он уже решил, что это какой-то зонд. Вероятнее всего, американский, или китайский. А может и то, и другое: американский, но сделан в Китае.
Надо бы сообщить властям, но кому именно? Председателю? Или участковому? А может, сразу в город рвануть, в ФСБ?
В этот момент рука нащупала в покрытии зонда стык. Петрович попытался подцепить ногтем, но ничего не получилось. Тогда он достал из кармана перочинный нож и попробовал вскрыть зонд с его помощью. Безуспешно. Неожиданно нож соскочил и больно оцарапал руку.
— Тишкин кот! — процедил Петрович, прикладывая пострадавшую ладонь к губам.
Здоровой рукой он снова попытался просунуть нож между пластинами.
Внезапно внутри зонда что-то зажужжало. На всякий случай, Петрович отскочил подальше. Пока он раздумывал, прятаться или бежать, жужжание прекратилось, и в воздухе повисла надпись, состоявшая из закорючек и загогулинок.
Мужчина собрался уже, было, перекреститься, когда до него дошло, что надпись, скорей всего на поверхности зонда, которую он сейчас не видит. Тем временем, буквы, или что там было, медленно сдвинулись в сторону, оставив после себя большой черный прямоугольник на фоне заката.
Петрович так и не понял, открылся люк сам по себе, или в результате его манипуляций, но зачем-то прилег в картофельную борозду и немного отполз назад.
Подождав и убедившись, что никаких щупалец из зонда не появится, мужчина встал, отряхнулся, подошел поближе и осторожно заглянул внутрь. В нос ударил неприятный запах спертого воздуха. Сколько Петрович не напрягал зрение, разглядеть ничего не удавалось. Тогда он со всех ног бросился к сараю и вернулся с фонариком.
Яркий луч осветил короткий коридор с двумя такими же люками, расположенными друг напротив друга. На стенах было несколько панелей с лампочками, кнопками и надписями на непонятном языке. Ни с латиницей, ни с иероглифами ничего общего они не имели, да и на арабскую вязь походили слабо. Поскольку других форм письменности Петрович не знал, на этом он и закончил анализ увиденного.
Мужчина ухватился руками за комингс, чтобы вскарабкаться внутрь. Неожиданно, то ли из стены, то ли из пола выехал раскладной трап, больно ударив Петровича в живот. Тот снова употребил любимое выражение о коте Тихона и взобрался внутрь.
Не к месту вдруг вспомнился старый лозунг. Со словами: «Наше дело правое!», Петрович подошел к левому люку. Немного поводил по нему руками, пытаясь нащупать кнопку. Ничего не нашел, но через несколько секунд люк плавно отъехал в сторону. Не иначе, как сенсорные датчики, — догадался Петрович.
Даже не переступая комингса, безошибочно определил, что перед ним каюта. Небольшой лежачок, привинченный к стене, оказался пуст.
Все было настолько миниатюрным, что Петрович со своими метр-семьдесят-три почувствовал себя Гулливером в стране лилипутов. Помещение явно было рассчитано на ребенка.
— Совсем янки ополоумели, — пробормотал он, — уже детей в шпионов превращают. А, может, и не они… — какая-то смутная, еще не сформировавшаяся мысль спринтером промелькнула в голове.
Петрович развернулся и прикоснулся к правому люку. Он очень надеялся, что шпион не окажет сильного сопротивления. Вязать, или каким другим способом обездвиживать малыша не хотелось. Впрочем, это не понадобилось. Пилот полулежал в кресле без сознания.
Петрович убедился, что оружия при нем нет, поднял на руки и вынес на свежий воздух.
Полная луна освещала огород не хуже прожектора. В ее свете мужчина разглядел шпиона: непропорционально вытянутая голова, большие уши, крупный заостренный нос, глубоко посаженные глаза.
— Тьфу ты, еще и уродец, — констатировал Петрович.
Он сел на землю и принялся размышлять, как привести ребенка в чувство. Внешне тот казался невредим. Взрослому человеку Петрович накапал бы самогона, и всего делов. Мужчина погрузился в размышления и не сразу заметил, что комбинезон мальчика колышется, словно от дуновения ветра, хотя вечер выдался абсолютно тихим.
Мальчишка сделал глубокий вдох, закашлялся и открыл глаза. Потом увидел Петровича и залепетал какую-то тарабарщину.
— Тишкин кот! И как тебя понимать? — только и смог ответить мужчина.
— Тиш Кин-Кот! — повторил подросток и указал пальцем на Петровича.
Потом положил ладонь себе на грудь и торжественно произнес:
— Эо Аюаё.
— Чего? — Петрович изумленно уставился на парня.
— Иуния, — подросток поднял руку вверх, потом опустил ее ладонью на землю и вопросительно посмотрел на собеседника.
— Так-так-так, все, хватит, — пробормотал Петрович.
Поднялся сам, поставил на ноги парня.
— Поспишь, придешь в себя, а завтра и разберемся? Ферштейн? — приговаривал мужчина, поддерживая горе-пилота подмышки и направляясь к дому, — И куда тебя девать? Кому сдавать?.. Все завтра…
Мальчик не сопротивлялся. Они прошли в дом, Петрович принес подушку, плед и показал гостю на диван. Выключил свет и ушел к себе в спальню.
Спать не хотелось. Мужчина лежал, уставившись в потолок и анализировал события. Ясно, что это никакой не зонд. Может, мальчик и не шпион вовсе. Угнал у папки самолет, покататься. Сдать парня в полицию? Это ж международный скандал! Еще в тюрьму пацаненка посадят. Или лучше его родителям сообщить? Ну, всыплет ему папка по первое число, так за дело же. Надо только как-то с родителями связаться. Международный звонок в копеечку влетит.
На этой мысли Петровича сморило. Ему снились идолы острова Пасхи. Они смотрели в небо и приветливо махали руками. Петрович кружил над ними в маленьком бумажном самолетике, таком, который умеют складывать все мальчишки. Идолы приветливо кричали голосом Михаила Боярского: «Мы встретимся, Арамис! Обязательно встретимся!»
Петрович проснулся. «Вперед! Один за всех!» — донеслось из соседней комнаты. Мужчина вскочил с постели и метнулся на звук, как был — в исподнем и босой.
Гость сидел на диване, подобрав под себя ноги. Перед ним лежал предмет, который Петрович принял за айфон. Его поверхность сияла и переливалась всеми цветами радуги, а по экрану бежали буквы, которые Петрович уже видел вчера в самолете. Телевизор был включен на всю громкость.
Первым делом хозяин нащупал в складках пледа пульт и выключил телевизор. Гость посмотрел на Петровича и улыбнулся.
— Ты не болей! — радостно выпалил он.
— Да у меня чуть инфаркт с инсультом не случился от такого шума! — заорал Петрович и тут же осекся. — Стой! Ты знаешь русский?
Айфон, выключившийся одновременно с телевизором, снова оживился.
— Я говорить. Учить-понимать-хорошо, — затараторил мальчик.
— Стоп! — Петрович прервал поток бессвязных слов, — Родители знают, где ты?
Подросток недоуменно уставился на мужчину.
— Ну, папа-мама у тебя есть? — подсказал тот, потом кивнул на айфон, — Звонить кому будешь?
— Эо плохо понять Тиш Кин-Кот, — замотал головой гость, — Папа-мама знать не мочь.
— Сиротинка, значит, — предположил Петрович, — а самолет где взял?.. — он немного помолчал и добавил, — Вот что мне с тобой делать!?
Мальчик молчал, но продолжал вежливо улыбаться. От этого лицо казалось еще уродливей.
— Ты откуда сам будешь? — Петрович попытался зайти с другого бока.
— Эо мало знать Тиш Кин-Кот. Надо еще много-много говорить.
— Ну, так говори.
— Эо надо там, — гость кивнул на телевизор, — там говорить много-много. Эо учиться. Раз, и все.
Петрович почесал затылок. Он ничего не понял из объяснения, но от мальчика отстал. Ребенок явно переволновался, пусть отдохнет.
Несколько часов, проведенных в сарае за любимым делом, пролетели как одна минута. Возглас гостя «Тиш Кин-Кот! Где ты есть?» вернул его в реальность.
Мужчина с неохотой отложил работу и вышел на улицу. Парнишка стоял на крыльце и озирался по сторонам.
— Чего шумишь? — недовольно пробурчал хозяин.
— Тиш Кин-Кот, прости, что доставляю беспокойство, но… — мальчик спрыгнул с крыльца и замельтешил вокруг.
— Как ты меня назвал? — возмутился Петрович.
— Ты так представился вчера вечером.
— Стоять! Ничего я тебе не представлялся! Ишь, чего удумал. Утром двух слов не мог связать. А тут на тебе. Расчирикался.
— Я попросить хотел, — гость остановился и смущенно потупился, — у тебя есть какая-нибудь еда?
Они прошли в дом, мужчина принялся за стряпню — вскипятил в кастрюльке воду, всыпал пельмени.
— Так что ж ты мне голову морочил? — не унимался хозяин, — Лепетал что-то непонятное.
— Я пытался объяснить, что не знаю твоего языка. Нужно слушать много слов, чтобы лингвоскоп обучил меня, — пришелец уселся на табурет, тут же вскочил и взгромоздился снова, но уже с ногами.
— Эта штука, — догадался Петрович, — которая была у тебя утром?
— Да, — радостно закивал мальчик, — я рад, что ты понимаешь. Обычно приходится учить несколько дней. Но у тебя такая говорящая штука есть — те-те… нет, ле-те… ну, в где говорят много.
— Телек, что ли?
— Да-да, телек. Мне хватило несколько часов…
— Постой. Ты сказал — обычно. И часто ты так… летаешь?
— Конечно. Я часто посещаю другие планеты. Это часть работы ...
Гость пустился в пространные объяснения специфики своей деятельности, при этом постоянно жестикулируя, но Петрович уже не слушал. В голове, как в кинозале, прокрутились последние события. Всего три слова — посещаю другие планеты — объясняли многое.
Внезапно мужчина вспомнил, что так и не представился. Какое у пришельца сложится мнение о землянах, если он, Петрович, единственный представитель своей планеты сидит перед гостем в старых трениках, с голым торсом и небритый?
Со словами: «Я сейчас. Погоди чуток» мужчина опрометью бросился вон из кухни. Первым делом побрился. Вспомнил, что где-то должен был заваляться одеколон, подаренный невесткой год назад. Отыскал флакон, освежился. Достал из шкафа костюм, который покупал восемь лет назад к свадьбе сына. Брюки уже не сходились, и пуговица категорически не желала застегиваться. Тогда он нашел в шкатулке жены резинку для волос и таким нехитрым способом усмирил капризную пуговицу. Долго вертел вокруг шеи галстук, понял, что с этой задачей не справится, плюнул в сердцах и бросил это занятие. Запахнул пиджак, чтобы скрыть резинку, и в таком виде предстал перед гостем.
— Сергей Николаевич Петров, можно просто Петрович — я не обижаюсь, — торжественно произнес он и протянул руку, — с планеты Земля. Добро пожаловать!
Пришелец встал, также протянул руку и представился:
— Эо Аюаё. С планеты Иуния.
Мужчина пожал протянутую руку. Сели. От торжественности момента в горле пересохло. Петрович хотел было предложить гостю выпить «за знакомство», но не рискнул. Кто их, пришельцев, знает, как они к алкоголю относятся? Вдруг, за оскорбление примет?
Молчать тоже было неловко. Мужчина еще немного помялся, после чего неуверенно спросил:
— И с какой целью вы к нам пожаловали?
— Я путешественник, — зачирикал Эо скороговоркой, — летаю с планеты на планету, изучаю аборигенов. Это очень интересно. Потом я все запоминаю и составляю про них… — пришелец запнулся, — у вас нет такого слова!
— Фильм? Книгу? — попытался подсказать Петрович.
— Нет, это не смотрят глазами. Это понимают. Берут в руки и понимают. Это наше развлечение. Иунианцам нравится. Эо любят на Иунии, — гость так активно жестикулировал, что нечаянно смахнул со стола кружку, ловко поймал ее на лету и водрузил обратно.
— Нас ты тоже изучать прилетел?
— Нет. Я возвращался домой, когда попал в магнитный шторм. Навигация сбилась, и меня забросило в другой рукав галактики, а потом еще и система жизнеобеспечения вышла из строя, — он снова размахался руками, и Петровичу пришлось отодвинуть кружку подальше, на всякий случай. — Мне просто повезло, что оказался рядом с Землей. Отправил сообщение в службу спасения, но не уверен, что оно дошло. Надо как-то выбираться самому…
— Ну, ты, брат, загнул! Самому! Я, конечно, много всяких штуковин чинил, но твой драндулет… это ж совсем другой коленкор.
Петрович собрал грязную посуду и сгрузил ее в раковину. Было желание поработать над аккумулятором. Посуда подождет.
Пришелец увязался следом. Хозяин не возражал. Едва переступив порог сарая, Эо застыл как вкопанный. Петрович проследил за его взглядом.
— Нравится? — спросил он, кивая на рисунок.
В ответ гость зачирикал на своем языке. Он принялся расхаживать взад-вперед, размахивал руками и говорил, говорил, говорил.
Петрович переводил недоуменный взгляд с него на рисунок и обратно. Пару раз пришлось ловить пассатижи и разводной ключ, когда Эо, увлекшись, смахнул инструменты со стеллажа.
— Эй, парень, — он осторожно тронул пришельца за плечо, когда тот приблизился в очередной раз, — тебя чего так забирает?
Эо уставился на мужчину, словно увидел впервые. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и ответить:
— Эта… этот… эти фигуры… откуда они здесь?
Петровичу пришлось рассказать все, что знал об острове Пасхи.
— Они реально существуют? — недоверчиво переспросил Эо и, получив утвердительный ответ, снова зачирикал что-то по-своему.
Быстро опомнился, перешел на русский:
— Колыбель! Я думал, это легенда, сказка, вымысел! А она существует! Это правда! Я нашел ее! Она здесь! Это невероятно! Невозможно! Ты представляешь, что это значит?
Петрович не представлял, он лишь пожал плечами.
— Отвези меня к ним, — неожиданно попросил Эо.
— Это далеко, — растерянно пробормотал мужчина, — очень. Зачем тебе? Ты ж вроде как домой собирался.
— Ты не понимаешь! На Иунии каждый младенец знает эту легенду. Но никто не верит в существование Колыбели. Я должен увидеть все своими глазами.
— Да объясни ты толком! — взорвался Петрович, — Чего ты так разошелся?
Пришелец сделал глубокий вдох.
— Ты прав, — согласился он, — я слишком эмоционально все воспринял. Слушай…
Иуния — не родная нам планета. Когда-то, давным-давно, предки иунианцев жили в другом месте.
У них был очень красивый и цветущий мир. Города, сады, парки, поля, леса, озера — все это было удивительной красоты и чистоты. Наши предки любили свой дом, но им очень хотелось полететь далеко-далеко, к звездам, найти другие обитаемые планеты. Ведь это так тоскливо — быть одним во Вселенной.
Однажды они осуществили свою мечту. Их ученые обнаружили планету, точь-в-точь как Уния. Уния — Колыбель, так назывался наш дом. Предки снарядили звездолет-разведчик. Но путь оказался неблизким. Много-много лет от разведчиков не было известий. Их считали погибшими.
В память о них соорудили огромный монумент — семь каменных статуй, смотрящих в небо.
А потом случилась беда — землетрясения и извержения вулкана уничтожили почти все живое. Некогда огромный цветущий материк ушел под воду, оставив после себя лишь небольшой остров. Спастись удалось немногим. Все наши достижения оказались безвозвратно утрачены. Цивилизация была отброшена назад на многие тысячелетия.
Каким-то чудом статуи уцелели. Предки решили, что это добрый знак. А вскоре вернулись и первопроходцы. Они не узнали свой мир.
Разведчики рассказали, что найденная планета прекрасна, и предложили всем отправиться к новому дому. Но покидать Унию согласились не все. Те, кто остался, обещали построить много-много каменных статуй, чтобы однажды другие, которые улетели, могли вернуться и найти свой дом.
Новую планету назвали Иуния, что на языке древних означало — Дочь колыбели.
Гость замолчал. Петрович и верил, и не верил тому, что услышал. Внешнее сходство пришельца с каменными идолами развеяло последние сомнения. Внезапно мужчину осенило — вот он, шанс осуществить мечту! Надо лишь помочь парню и починить систему жизнеобеспечения.
Закипела работа. Эо пояснял, где в корабле какой узел находится, а Петрович думал, чем из подручных средств можно его заменить. Пригодился старый кондиционер, который валялся в сарае до поры до времени, пока Петрович не придумает, куда его приткнуть. Но этого оказалось недостаточно. Понадобились фотоэлементы.
Еще работая над солнечным аккумулятором, Петрович столкнулся с двумя проблемами. Первая звалась «цена вопроса». Для того чтобы купить необходимые фотоэлементы, пришлось откладывать по чуть-чуть в течение полугода. Только на таких условиях Валентина согласилась выделить из семейного бюджета необходимую сумму.
Вторая проблема называлась «где достать». В прошлый раз пришлось ехать аж за двести километров, в областной центр, оставлять в магазине заявку и возвращаться за товаром через неделю.
Ни деньгами, ни временем Петрович не располагал. Нужно было успеть до возвращения жены и внука. Мужчина сомневался, что родные поверят пришельцу. А даже, если и поверят, уж ему то — Петровичу — супруга никуда лететь не позволит.
Пришлось пустить в расход уже полусобранный солнечный аккумулятор.
На все про все ушла неделя. Если бы кому-нибудь взбрело в голову спросить, чем в эти дни Петрович питался и сколько спал, мужчина бы не смог ответить. Он работал день и ночь, прерываясь лишь тогда, когда глаза слипались, а желудок громогласно урчал.
В один из этих дней пришла-таки баба Клава. Правда, вместо чайника она приперла старый утюг. Петрович хотел, было, в грубой форме объяснить старушке, что он думает об этом самом утюге, но не стал. Наоборот, пообещал починить в ближайшее время, если она будет по-соседски носить ему из магазина консервы.
С одной стороны, мужчине было ужасно неловко утруждать пожилую женщину. С другой, баночка консервов — не такая уж тяжелая ноша. А у него высвободится больше времени.
Баба Клава восприняла просьбу Петровича по-своему. Она стала носить ему домашнюю еду. То супчика в кастрюльке, то оладушек, то котлет.
Эо тоже удивил. Если в первый день работы он только стоял и смотрел, то уже на следующий — безошибочно подавал инструмент, а еще через пару дней мог сам выполнять несложную работу. И куда только подевалась былая неловкость и торопливость — сейчас трудно было представить помощника более аккуратного и усердного. Поэтому бабулин утюг Петрович спокойно поручил своему новоиспеченному подмастерью.
Так они и работали, не покладая рук.
Наконец, на корабле была установлена новая система жизнеобеспечения. Петрович не давал гарантии, что ее возможностей хватит, чтобы долететь до Иунии. Но до острова Пасхи «стопудово хватит» — заверил он пришельца.
Едва стемнело, летательный аппарат оторвался от земли, унося на остров Пасхи двух пассажиров. Петрович с трудом уместился в маленьком кресле справа от пилота. Колени почти доставали до подбородка, подлокотники больно впивались в тело. Мужчина не чувствовал неудобства. Он летел к своей мечте. В кармане рубашки лежал сложенный вчетверо листок с изображением идолов.
Они были уже у цели, когда внезапно кабину наполнил щебет незнакомых голосов. Эо произвел несколько манипуляций на пульте управления и защебетал в ответ. Петрович все понял без перевода — спасатели нашли его гостя.
Закончив переговоры, пришелец посмотрел на мужчину и виновато произнес:
— Они получили мой сигнал и ждут на орбите. Мне пора возвращаться.
— А как же статуи? — вопрос прозвучал по-детски капризно.
— Я покажу тебе их с высоты птичьего полета. Садиться не буду. У спасателей мало времени, а им самим ужасно хочется взглянуть на Колыбель.
Петрович молча кивнул в ответ и прижался лбом к стеклу. Все было как во сне. Он летал вокруг статуй, восходящее солнце озаряло их каким-то волшебным светом, отчего идолы казались ожившими.
«Мы встретимся. Обязательно встретимся» — прошептал мужчина, когда корабль сделал последний разворот над островом и взял обратный курс.