ar_gus

Талант

— У меня хорошие новости, уважаемые, — голос за ширмой исполнен ликования.

Противный голосишко, да и обладатель ему под стать! Вечно в этом своем халате, и всегда с какими-нибудь горькими пилюлями.

— Спешу вас обрадовать: я все досконально проверил и могу со всей ответственностью утверждать — Самсон вовсе не болен. Случай редчайший! Уникальный в моей практике. Признаться, я до последнего не верил, но это более всего похоже на синдром Омана.

«Не болезнь»?! Вот еще, новости! Зря я, что ли, терпел эти мерзкие микстуры? И что еще за Оман такой? «Не болезнь»! Тебе бы этого Омана, я б на тебя посмотрел... Так, чтоб внутри все щекоталось и зудело, просясь наружу. Хочется что-то сделать, вот прям счас...

— Вот спасибо, доктор! Мы уж и не чаяли, — родители хором, будто спелись. Хотя с них и правда станется: Таланты.

— Только уж больно он бледненький, доктор. И этот лихорадочный румянец на щечках да блеск глаз, ах! — это уже мамина ария.

— Ничего страшного, голубушка. В подобном возрасте даже обычные детские недуги протекают тяжелее. Вот вам, — скрип пера по бумаге, — направление... Завтра утречком и сходите, пораньше. Мастера зовут...

 

***

 

— Что ты слышишь? — едва различимый сквозь скрип рессор и шорох щебня под колесами голос звучал непривычно мягко.

Это были первые слова, произнесенные в экипаже после выезда из столицы. Невысокому юноше, сидевшему возле левой дверцы, казалось, что поездка длится целую вечность. То есть сначала-то он, конечно, дисциплинированно — «ради твоего же блага, Рамус; считай это первым испытанием» — сидел с закрытыми глазами, хотя это было непросто. Но постепенно, похоже, задремал. И видел сны... пока его бесцеремонно не разбудили.

— Скажи мне, что ты слышишь? — настойчивее повторил мастер Флориан.

На лице юноши читалось искреннее недоумение. Мгновением раньше экипаж свернул с каменистого тракта на грунтовую дорогу. Скрипы и шорохи стихли, сменившись шелестом листвы, плеском волн и пением птиц. С облучка хрипловатым тенором им вторил возница. Напрягая слух, склонив голову с копной непослушных соломенных волос набок, Самсон пытался уловить хоть что-нибудь необычное.

 

***

 

Сейчас высунуться бы в окно, да сложить ладони «рупором» — может и правда уловлю чего. Не может быть все так просто! Еще запах этот… Мешает сосредоточиться, отвлекает. Но и молчать дольше неприлично: мастер ждет. Ладно, что вижу — то есть слышу — то пою:

— Речку слышу. Птицы вон щебечут — кто их разберет, что за птахи?

— Не то, все не то, — ну ясно, недоволен мастер. Сам знаю, что не то. — В воздухе… пахнет чем, чувствуешь?

Так бы и сказал сразу, а то «что слышишь, что слышишь». Странные они все-таки, эти творческие люди. Неужели и я таким стану?

— Я ж и говорю: речка близко — свежестью пахнет, как после дождя. Цветами пахнет, сладко. И еще… может, показалось…

— Продолжай! Что слышишь — то и говори.

— Неприятное что-то… Словно крыса дохлая. Или канализацию где прорвало, но не рядом — вдалеке. Запах слабый совсем.

— Дохлая, говоришь? Да еще и канализация в придачу? — ишь ты, угадал вроде. О таких гадостях говорим, а мастер доволен, словно мёда наелся.

— Прекрасно, прекрасно… Можешь открыть глаза, — ну наконец-то, давно пора! — и добро пожаловать в Львиный зев!

 

***

 

— Красота-то какая!

Самсон не мог сдержать восхищения. После пыльного города с его узкими кривыми улочками поселок казался чудом. Аккуратные круглые домики, напоминающие грибы-великаны, буквально утопали в цветах. Чего только не было в палисадниках: маргаритки и васильки, садовые ромашки и, разумеется, львиный зев... Юноша, конечно, слышал всякие небылицы про эту долину: и сказки о чудесных исцелениях, и древние легенды о битве богов в небе. Только какой же дурак этой чуши поверит?

— Теперь, — голос мастера Флориана звучал весомо и торжественно, — слушай внимательно. На окраине селения, возле реки, живет Аника. Пойдешь к ней…

— А кто такая эта Аника и зачем мне к ней? — за долгую дорогу запасы терпения Самсона исчерпались.

Он приплясывал на месте, готовый немедленно бежать в любую сторону — да хоть на все четыре разом! Но уж никак не раньше, чем удовлетворит свое любопытство.

— Не перебивай, — скорее притворяясь, чем сердясь по-настоящему, мастер нахмурил брови. — Аника — гений. Великий, изумительный мастер. Она — единственная, кому удалось восстановить давно утраченный рецепт зелья, помогающего при синдроме Омана. И приготовить его можно только здесь, в долине: в нашей стране нигде больше нет исходного…

— Да что ж за Оман-то такой? Доктор говорил: не болезнь это, вы говорите — лечить надо…

— Опять ты перебиваешь! Не «лечить», а помогать. Синдром Омана — всего лишь поздно проявившийся, недоразвитый талант. Ты прекрасно знаешь, каково это. Граф первым не только почувствовал это на себе, но и детально, день за днем фиксировал ощущения. В своих многотомных воспоминаниях он утверждал, что литературные труды облегчают «творческий зуд».

— Так, может, и мне надо…

— Что тебе действительно надо — так это дослушать до конца! Пойдешь по этой улице до конца, и слева на берегу увидишь дом Аники. Ее уже предупредили, так что просто попросишь у нее зелье…

— Я все понял, мастер!

— Найдешь меня в шестнадцатом доме. Не спеши: выслушай внимательно все, что она скажет…

Едва ли Самсон, стремительно удалявшийся в указанном направлении, слышал окончание фразы.

 

***

 

Наконец-то! Скоро, вот сейчас закончатся все мучения. Никаких больше насмешек сверстников, давным-давно определившихся со своими призваниями. Никаких шляп, надвинутых на самые глаза, чтобы никто не видел зависти и обиды. Сами завидовать станут! Уж это дело я так не оставлю, до самого-самого конца доведу! А ну и что, что с третьей попытки? Все равно, мастер же ясно сказал: та-лант. Практически гений! И все-все меня уважать станут. Даже вон та трубадурочка, что на другую сторону перебежала и на меня не глядит. Небось, из тех, кто моей музыки не оценил на прошлом испытании. Не доросли еще, видать. Только мастер и понял. Как он тогда сказал: «Жаль, что сейчас не война. С такими музыкантами при осаде и войск не надо»? Остальные так и не оценили; что ж, им же хуже. Не буду больше играть!

 

***

 

Мастер Флориан расправил уставшие плечи и откинулся на спинку кресла. День складывался очень удачно: сначала этот юноша — Самсон, кажется — с его чутьем. С помощью Аники из него может выйти толковый помощник. А там, как знать, может и достойная смена. Ему бы терпения и усидчивости поболее; ну ничего: не может — научим. Желание вроде есть, остальное приложится.

Теперь еще это… Кропотливая работа по просеиванию завершена, и результат превзошел все ожидания. Казалось бы, всего два экземпляра — пустяк. Но какие! Один — тот, что поярче… Именно его не хватало, чтобы блестяще завершить давний заказ. А то уж мастер, грешным делом, отчаялся обнаружить искомое в своем отечестве и засобирался в заморские страны. Второй же станет частью диадемы в виде венка, которая по окончании работы не уступит творениям древних мастеров.

Деликатный стук в дверь прервал дальнейшие размышления. На пороге стоял исполненный спокойствия и горделивой уверенности Самсон. Даже неизменный «попугайский» наряд выглядел скорее экстравагантно, нежели нелепо.

— Помогло ли тебе зелье, полученное от Аники? — с доброжелательной улыбкой спросил мастер.

— Её нигде не видел я, но… Что за красота?! — воскликнул в волнении юноша, заметив на столе Флориана результаты его давешних трудов. — Ужели это результат просеиванья руд? Там, в цветнике у Аники, похожие растут!

— У каждого из нас свой метод работы: кто-то трудится, как пчела, по крупицам собирая такую вот красоту. Кто-то поступает иначе. Я же говорил тебе: она — гений, ей достаточно всякого сора, чтобы получить великолепные экземпляры. Работать приходится не меньше — всего лишь по-другому.

— Так что ж, когда-нибудь и я свой метод отыщу — и гениальный результат, конечно, получу?

С подобным действием зелья мастер встречался впервые — и был не на шутку встревожен. Видимые последствия визита подопечного к Анике оказались обескураживающими.

— Ты так и не закончил рассказ о своем визите, — напомнил Флориан.

— Я в дом пришел — там никого. Реторты на столе, сосуды — все, до одного — как угольки в золе. И плошка в центре: аромат цветенья и гнилья. Ну… я и выпил…

— Ты выпил неочищенное зелье?!

— Ужель я мёд не опознаю, коль мне под нос его суют? Лечебен он, не сомневаюсь! Хотя на вкус не слишком крут.

— Что ж… Может, удастся хоть немного исправить ситуацию при обучении, — голос мастера прозвучал устало и обреченно.

— Чему учиться? Я и так умею!

— Ты в этом уверен? Тогда… для начала придумай рифму на слово «пакля».


Автор(ы): ar_gus

Понравилось 0