По прочтении съесть
Зажглась красная лампочка. Брукс поправил лямку, передернул плечами, с удовольствием ощущая тяжесть парашюта, поправил очки, оглянулся и посмотрел на человека, полулежащего в кресле.
В дверь нетерпеливо стукнули, и оторвавшийся от монитора Алан Брукс смог лицезреть возникшего на пороге Лайма Виру — шефа восточного отдела. Тот картинно склонил голову, разглядывая хозяина кабинета, потом не спеша приблизился к столу и расположился в кресле. Перед Бруксом легла тоненькая папочка с грифом "Совершенно секретно", что, впрочем, вовсе его не удивило: у них все дела шли именно под таким грифом. В его отделе посмеивались, рассказывая дежурную шутку о том, что на некоторых папках обязательно есть приписка: "По прочтении уничтожить. Лучше всего съесть".
Виру снял с носа пижонские очки (старожилам прекрасно было известно, что со зрением у Лайма все в полном порядке), прикусил дужку и нетерпеливо постукал пальцами по столу.
Брукс развязал тесемочки, отметив, что они выглядят как новые, совершенно не измочаленные, открыл папку и всмотрелся в небольшую фотографию на первой странице. Молодой светловолосый человек в белом костюме-тройке стоял на увитом плющом крыльце деревянного коттеджа. Загорелое лицо, серые, с небольшим прищуром глаза, тонкие губы, прямой нос. В целом — ничего примечательного. Брукс отложил фотографию, вынул три страницы, исписанные четким угловатым почерком, и углубился в чтение.
Виру разглядывал Брукса, отмечая, что за последние недели тот сдал еще больше. Виски совсем побелели, на переносице глубокая морщинка, под глазами тени, нос заострился. Взгляд Лайма непроизвольно приковала трость, небрежно прислоненная к спинке соседнего кресла. Он поджал губы и снова перевел взгляд на лицо Брукса, дожидаясь, когда тот закончит чтение.
— Любопытный человечек, — Алан положил листы обратно в папку и снова придвинул к себе фотографию.
— Весьма, — охотно отозвался Виру. — Самое любопытное, так это то, что он чист.
Брукс вздернул брови и недоверчиво глянул на собеседника, а тот кивнул и водрузил на нос очки:
— После вербовки он ни разу не был в деле. Всего лишь стандартная процедура: раз в месяц сообщать о своем статусе. Так что он чист, можешь быть уверен, и вполне подойдет тебе.
— Пожалуй… — Брукс еще раз взглянул на фотографию и вложил ее в папку. — Спасибо, я…я очень благодарен тебе…
— А для чего еще нужны друзья? — Лайм легко поднялся и пошел к дверям.
На пороге он остановился, оглянулся и, весело подмигнув, небрежно обронил:
— Свои люди: сочтемся.
Над светлыми прибрежными волнами озера кружила одинокая чайка. Вдоль озера по дорожкам, выложенным разноцветной плиткой, прогуливались мамочки с цветными колясками. За столиками уличного кафе было совсем немного посетителей.
Теплый ветер слегка касался щек, ерошил волосы, играл краем тента. Запах свежесваренного кофе приятно щекотал ноздри. Брукс глотнул из маленькой чашечки, чувствуя, как горячая тягучая капля обжигает горло, заставляя сильнее биться сердце, и блаженно зажмурился. Давно он не чувствовал себя таким спокойным, умиротворенным, что ли. Как странно. Еще ничего не сделано, еще ни одна деталь не обговорена, а ощущение такое, как будто он уже получил дорогой подарок судьбы. Да…подарок…жаль только, что вот на подарки-то ему теперь рассчитывать не приходится…
Поставив чашечку на блюдце и с удовлетворением отметив, что пальцы на этот раз не дрогнули, Алан раскрыл свежую газету и пробежал взглядом по заголовкам. Привычка, и ничего с этим не поделаешь. За последние пять лет он только этим и занимался, что читал газеты, делал выписки, составлял справки, отчеты, чертил на их основе графики…как будто это кому-то было нужно…
Он нахмурился, свернул газету и раздраженно бросил ее на соседний стул.
— Засилие политики в прессе раздражает, — чуть хрипловатый сочувственный голос заставил Брукса поднять глаза.
Молодой светловолосый человек в кожаной куртке приветливо улыбнулся, снимая темные очки, и присел напротив.
— С вашего позволения, — он потянулся к газете. — А лотерейные таблицы в этом номере есть?
— Ну, мне кажется, что они должны быть…пожалуй, на десятой странице, — Алан чуть пожал плечами и равнодушно отвернулся, следя взглядом за разноцветными колясками.
Он слышал, как его собеседник пошуршал газетой, мурлыкая себе под нос, потом что-то недовольно буркнул и затих. Выждав несколько минут, Брукс повернулся, не спеша взял со стула свою газету и небольшой белый прямоугольничек, появившийся возле его чашки, расплатился с подошедшим официантом и двинулся вдоль озера, тяжело опираясь на трость. Но, как ни странно, на этот раз хромота не раздражала его. Тело привычно настроилось на работу, и трость показалась Бруксу всего лишь аксессуаром, необходимым для легенды.
Солнце садилось, играя бликами на стеклах окон дома напротив, тяжелые шторы были опущены. Брукс осторожно поменял положение тела, стараясь лишний раз не тревожить ногу, и снова прильнул к окуляру. Терпения ему было не занимать. Уж что-что, а сидеть в засаде он умеет. Блик, отразившись от оконного стекла, уколол Алана в глаз. Тот отодвинулся от подзорной трубы, потер уставшие веки и усмехнулся.
Дежавю. Пять лет назад он так же, как петух на насесте, восседал перед окном и не сводил глаз с дома напротив. А потом прогремел взрыв…
Маленькая страна, ставшая, как ни странно, разменной картой в политических играх трех держав, оказалась последней в его послужном списке. Ничем не примечательный полевой агент попал в сети, хитро сплетенные тремя самыми сильными разведками мира. По сути, разменной картой оказался именно он, но кого это волновало тогда и кому есть дело до этого теперь? Алан Брукс всего лишь должен был привезти нужные документы и проследить, чтобы передача их прошла успешно. Он и привез, он и следил.
Когда Брукс очнулся после взрыва в тюремном госпитале той самой маленькой страны, он сразу понял, что его жизнь, его карьера, его мечты и надежды — все рухнуло. Что ждало его впереди? Вариантов было всего три: или он идет на сотрудничество, и тогда, возможно, сумеет тихо дожить свою жизнь где-нибудь в глуши; или он молчит, и тогда из него все равно выбьют все, что он знает, а потом он сгниет в этой тюрьме или его просто пристрелят; или он сам, первый, предлагает свои услуги, и тогда, возможно, став двойным агентом, он сможет вернуться…Последний вариант, правда, Брукс отмел почти сразу. А вот первые два…
Однако проходили дни, а потом и недели, а полевым агентом Аланом Бруксом не интересовался никто, кроме врачей и медсестер, которые, впрочем, весьма тщательно выполняли свои обязанности. Через месяц Алан уже пытался ходить, опираясь на костыль. Нога срослась, вот только болела постоянно, и заглушить боль можно было только сильным лекарством. Пока он находился в госпитале, то получал таблетки ежедневно. Но потом его перевели в камеру.
Брукс тряхнул головой и снова прильнул к окуляру. Он старался не вспоминать тот год. Даже если мысли случайно ускользали из-под его контроля, Алан быстро спохватывался и возвращался в настоящее.
Шторы в окне напротив дрогнули и поползли в сторону. Брукс затаил дыхание. Его взору открылась довольно большая комната, почти лишенная мебели. Кроме огромной кровати и разлапистого кресла в углу в ней ничего не было. Молодая женщина у окна курила, бездумно разглядывая поток машин внизу. Светлые распущенные волосы покрывали ее тело почти до подола короткого халатика. Она время от времени грациозным движением откидывала их назад, не слишком, впрочем, заботясь о результате своих действий.
Поперек кровати лежал обнаженный мужчина. Он тоже курил, пуская дым колечками, и что-то рассказывал, взмахивая иногда рукой с сигаретой. Женщина кивала в ответ, но, насколько мог разглядеть Брукс, не произнесла ни слова. Внезапно мужчина сел, а женщина отвернулась от окна и пошла к дверям.
Алан потянулся к телефону, и, наблюдая, как официант ввозит в номер парочки сервированный столик, набрал номер и, дождавшись ответа, произнес:
— Пора.
Потом аккуратно сложил трубу в футляр, спрятал его в небольшой чемоданчик и, накинув плащ, вышел из своего номера.
Маленький автомобиль цвета мокрого асфальта затормозил в нескольких метрах от входа в гостиницу. Брукс получил из рук светловолосого молодого человека ключи, передал ему плотный конверт и, кивнув, сел за руль. Через несколько минут из стеклянных дверей выбежала молодая женщина с распущенными волосами. Она была босиком, зябко куталась в легкий халатик и оглядывалась, как слепой щенок. Брукс подъехал, распахнул дверцу машины и втянул женщину внутрь. Автомобиль рванул с места и стремительно скрылся за углом за секунду до того, как из стеклянной двери выскочил и начал озираться неприметный с виду человек в черном плаще.
Всхлипы постепенно прекратились. Брукс покосился на спутницу и протянул ей очередную салфетку. Та благодарно кивнула, вытерла лицо и тяжело вздохнула. Алан сочувственно хмыкнул и мягко спросил:
— Что случилось? Вы были так напуганы…
Женщина еще раз вздохнула и заговорила чуть хрипловатым голосом:
— Мы с мужем обедали, когда ворвались эти двое. Они что-то кричали, я, к сожалению, не поняла ни слова, что-то требовали, потом тот, что повыше, достал пистолет и начал им размахивать у меня перед носом. Я вскрикнула и вскочила. Тогда второй дернул меня за руку. Я попыталась вырваться, и в это время раздались выстрелы. Я обернулась и увидела, что муж лежит на спине, лицо его залито кровью, а тот, высокий, стоит на коленях, ткнувшись лицом в кровать. А вокруг кровь, кровь, кровь…
Она снова залилась слезами, вцепившись зубами в салфетку. Брукс сочувственно похлопал ее по плечу, вывернул руль, съезжая с автострады, и осторожно спросил:
— А откуда у вашего мужа пистолет?
Женщина всхлипнула и подняла на Алана несчастные глаза:
— Он же дипломат. Ему положено. Он всегда свой пистолет под подушку кладет. На него однажды, несколько лет назад, уже было покушение, так что вот…
— Да, дипломат — опасная профессия…Что же вы теперь будете делать? Куда вас отвезти? Кстати, забыл представиться, Эндрю Тейчер, коммивояжер.
— Элиза Минкс, — женщина вытерла слезы и попыталась улыбнуться. — Не могли бы вы отвезти меня в посольство. Я..я так растерялась, так испугалась, что совсем потеряла голову.
Она опустила взгляд на свои босые ноги и снова заплакала. Брукс кивнул и свернул в очередной переулок. Дождавшись, пока всхлипы прекратятся, он достал из внутреннего кармана конверт и протянул ей:
— Здесь фотографии разных людей. Пожалуйста, Элиза, внимательно посмотрите на них и, если кого-нибудь узнаете, скажите мне.
— Но зачем? Я…я ничего не понимаю, Элиза нервно прикусила губу и посмотрела в окно.
— Пожалуйста, Элиза, я очень вас прошу…Поверьте мне, это необходимо, — мягко, но настойчиво проговорил Алан, следя за дорогой.
Почему-то он не сомневался, что женщина его послушается. И точно, поколебавшись с минуту, Элиза открыла конверт и достала первую фотографию. Медленно текли минуты. Тишина в салоне нарушалась только прерывистыми вздохами и шелестом бумаг.
— О…этого человека я видела! — Брукс притормозил у обочины и живо обернулся к Элизе. — Он приходил к мужу перед тем, первым покушением.
— Не спешите, посмотрите получше, — голос Брукса предательски дрогнул, и он поморщился, — то покушение…ведь это было давно?
— Да, шесть лет назад. Мы тогда жили в одной маленькой стране. Дыра-дырой, я дождаться не могла, когда мужа переведут…Так вот, в тот день у меня была сильнейшая мигрень. Я лежала в спальне, окна были зашторены, но мне вдруг стало так нестерпимо душно, что я тихонько вышла в оранжерею и села на скамеечку среди цветов у фонтанчика в самой глубине. Я даже задремала, когда услышала голоса. Выглянув, я увидела этого человека. Он что-то сердито выговаривал мужу, а у того был такой виноватый вид, что мне стало его жаль, — Элиза снова всхлипнула, но под пристальным взглядом Брукса сдержалась и продолжила. — Я хорошо его запомнила, потому что он был в форме почтальона. А как почтальон мог отчитывать моего мужа, ума не приложу…вот…
Брукс заворожено разглядывал фотографию. Этот человек не мог в тот день находиться рядом с дипломатом Минксом. Его вообще не было в стране. Он координировал действия полевых агентов из конторы, и сам Брукс связывался с ним каждый час.
Осторожно убрав фотографию обратно в конверт, Алан снова включил мотор.
— Значит, этот человек не видел вас? — спросил он безразличным голосом, вливаясь в поток машин.
— Нет, конечно нет, — Элиза огляделась и тревожно спросила, — а куда мы едем?
— Вы же хотели в посольство, — голос Брукса был ровен, почти равнодушен, — а мужа вы спрашивали об этом странном почтальоне?
— Нет…по-моему, нет, я забыла о нем почти тут же, у меня снова разболелась голова, и я вернулась в спальню…а вечером произошло покушение…В доме напротив оказалась заложена бомба. Взрыв был очень сильным, у нас вылетели стекла в гостиной и оранжерее…
— Да, действительно, сильный… — Брукс притормозил у дверей большого магазина. — Не кажется ли вам, что в посольство надо прийти одетой и обутой? Пойдемте, приобретем вам что-нибудь из одежды.
Через год Брукса обменяли. На кого? Алан не интересовался. Он вернулся, прошел через унизительные проверки и осел в аналитическом отделе. Начал попивать и, скорее всего, спился бы, если бы не штатный психоаналитик, который однажды высказал интересную мысль: хочешь избавиться от каждодневной пустоты и скуки, придумай себе цель. И иди к ней медленно, очень медленно, но верно. И тогда твоя жизнь наполнится смыслом.
Брукс по крохам собирал сведения. Да что по крохам! По микрочастицам! Слушал, сопоставлял, запоминал. Заводил знакомство со старожилами, наводил разговоры на старые дела, и думал, думал, думал…
Самым странным ему долгое время казался тот факт, что за год, что он провел в тюрьме, его ни разу не допросили. У него даже не спросили имени, и никого старше надзирателя он не видел. Потом, когда мозаика сложилась, этому нашлось объяснение.
Высадив Элизу Минкс у входа в посольство, Брукс глянул на часы и заторопился. Примерно через полчаса маленький автомобильчик цвета мокрого асфальта въезжал на небольшой частный аэродром. Светловолосый молодой человек в кожаной куртке и темных очках проводил Брукса к небольшому самолету, выслушал слова благодарности белозубо улыбнулся и помог Алану подняться по узкой железной лесенке в салон. Взревели моторы, за стеклом иллюминатора замелькали кусты, а потом и облака. Брукс прикрыл глаза. Вот и все.
— Празднуешь победу? Так просто отпустил женщину и думаешь, что победил?
Алан открыл глаза и встретился с насмешливым взглядом Виру.
— Да…конечно…человечек, полезный и любопытный, расторопный, ага, — Алан усмехнулся и оперся о трость двумя руками.
Слабость неожиданно снова, как тогда, почти шесть лет назад, затопила тело, но Брукс переборол дурноту и твердо взглянул в глаза Лайму.
— Мне так жаль, что крыса — это ты, так жаль…
Виру хохотнул и развалился в кресле напротив, не спуская с Брукса настороженных глаз.
— Впрочем, это неважно уже…И женщина не важна…я не собирался тебя сдавать. Какой смысл? Да-да, можешь мне поверить…
Виру опять хохотнул и достал пистолет:
— Ты, может быть, и благородный, да вот я, увы, такими качествами не обладаю, — он обаятельно улыбнулся и взвел курок.
— Я знаю, — Брукс приподнял трость, щелкнул незаметной кнопочкой и с силой ткнул ее в грудь Виру. — Я знаю, поэтому и не сдаю тебя. Крыс надо давить. Вот я тебя и раздавил.
Он несколько мгновений смотрел, как белая рубашка бывшего шефа восточного отдела намокает, пропитывается кровью, потом взял из ослабевшей руки Лайма пистолет:
— Надеюсь, ты не слишком страдал.
Зажглась красная лампочка. Брукс поправил лямку, передернул плечами, с удовольствием ощущая тяжесть парашюта, поправил очки, оглянулся и посмотрел на человека, полулежащего в кресле.