В белых доспехах
Пациент мужского пола, 22 года. Симптомы шизоидного расстройства личности, замкнутость, повышенная озабоченность фантазиями и интроспекцией, при этом, наблюдаются немотивированные вспышки агрессии.
Начало тестирования aurea gallo.
Последняя победа далась особенно тяжело. Но всё же, враг был повержен.
С каждым разом всё сложнее. Как же я устал…
— Понимаете, он всегда был замкнутый, с детства. И в школе ему за это доставалось. Обижали его, конечно. Ну и бывало, что терпит-терпит, а потом срывается. Всякое бывало. Окна бил, камнями кидался, себе руки резал, других пытался…
Но это не со зла, он хороший, просто ведь сами знаете, какие дети жестокие бывают. Вот он и отвечал, как мог.
А потом к ним в класс Верочку перевели, он и влюбился в неё. Тяжело ему было. Верочка его жалела, общалась с ним, но не на равных, а знаете, как с маленькими детьми общаются. Защищала его, ухаживала как за младшим братом. А он…
Поэтому, когда Верочка стала встречаться с другим мальчиком, Егорка не понял. Сорвался. И себя пытался убить, и её, и его. Дрался страшно. И в больницу попадал, и в милицию. Лечился долго.
Мы переехали в ваш город после реабилитации Егорки. Он совсем замкнутый стал. Весь в себе. А если даже разговорится, раззадорится, то такое начинает говорить, что страшно становится. Просто, он как будто по-другому всё воспринимает. Придумывает очень многое и этими выдумками живёт. Вот книги, игры, фильмы очень любит. Может за ними неделями сидеть. Серёжа, муж мой, не всегда выдерживал это, начинал давить, кричать. Егорка молчал-молчал, а потом…
Вот и на этот раз сорвался. Он просто не понимает всего. Он ведь даже не понимает, что наделал…
Дорога в крепость была долгой. Зимние пронизывающие ветра сковывали сердце холодом, обжигали свежие раны болью, напоминая о цели путешествия. Оставалось надеяться, что слухи не врали…
Высокий забор, серые стены — крепость выглядела неприступной. Однако царская печать и верительная грамота открывали все засовы. Никаких преград.
Внутреннее пространство крепости было обширным; усыпанная снегом площадь была иссечена ровными линиями тропинок, и каждая из них вела в башню, которая мрачным изваянием возвышалась над путником.
Его встретили двое рыцарей, похожих один на другого, словно братья. Они были извещены о приезде гостя заранее, и потому незамедлительно отвели его в приготовленные для него палаты.
— Он здесь? — спросил гость.
— Скоро будет, — ответили братья, и оставили гостя одного.
После долгой дороги хотелось спать. Скоро будет лучше. Никаких сомнений.
Первый день тестирования aurea gallo. Наблюдается значительное снижение агрессивности, однако пациент до сих пор не отличает реальность от вымысла.
Рекомендации: продолжение применения препарата.
Ночью были слышны крики. Башня жила своей жизнью. Шорохи, скрипы, едва слышные вздохи и стоны. Эти звуки подкрадывались, окружали и пронизывали по одному, не давая забыться. Не давая забыть.
Враги были сильны. Сильны и многочисленны. И каждому нужно было дать отпор. Но где же взять столько сил? Как суметь изо дня в день преодолевать себя, преодолевать свой страх, свою слабость?..
Серый прямоугольник оконной рамы был разделён на клетки, словно для игры в крестики-нолики. Зима вела свою игру, расписывая инеем каждый ход, непохожий на предыдущий. За окном было темно, но внутри было темнее.
Внутри всегда слишком темно.
Рассвет настал поздно. Ждать пришлось долго. Невыносимо.
С рассветом страхи отступали. Возвращался покой.
Он явился к обеду. Первыми вошли братья-рыцари. Встав по обе стороны от двери, они впустили внутрь старика. Сгорбленный, седовласый мудрец при ходьбе опирался на посох, и рядом с ним гость чувствовал себя юнцом.
— Что тебя беспокоит? — голос мудреца был полон внимания.
— Я ищу покой. Но царство в опасности, и мне постоянно нужно драться. Когда я чувствую опасность, я иду и сражаюсь. Но я устал. Слишком много сражений. Слишком много ран…
Гость молчал долгое время, погружённый в свои мысли, после чего произнёс:
— Я слышал про тебя, мудрец. Пришлось преодолеть долгий путь. Ты знаешь многое. Дай же ответ, могу ли я обрести покой? Могу ли я сохранить царство? Оно слишком ценно для меня.
— У меня есть рецепт от твоих бед, — ответил старец. На его ладони, разбросанные драгоценной россыпью, лежали золотистые гранулы.
— Каждый раз, когда ты будешь чувствовать опасность, нужно будет проглотить одну гранулу, и враги отступят. Это слёзы феникса, огненной птицы. Они придают мужество, и ни один враг не сможет совладать с тобой. Ты станешь непобедим. И враги отступят раз и навсегда.
Гость выпил одну слезу феникса, чувствуя её горечь.
— Чем я могу отблагодарить тебя за столь щедрый дар? Проси что пожелаешь, ни в чём не откажу.
— Всему своё время. А сейчас пора отдохнуть. Если почувствуешь приближение врагов, зови братьев. Слёзы будут храниться у них. До встречи.
Четырнадцатый день тестирования aurea gallo. Проявление агрессии наблюдается всё реже. Пациент проявляет социальную пассивность.
Рекомендации: продолжение применения препарата.
Настали долгожданные часы покоя. Мудрец не обманул. Враги отступили. Лишь иногда они подходили к границе владений. И тогда на зов приходили рыцари-братья, и помогали гостю облачиться в белые доспехи. Они приносили слёзы жар-птицы, и золотистая горечь наполняла тело силой, а разум ясностью. И видя его могущество, враги отступали…
Враги отступали…
Двадцать второй день тестирования aurea gallo.
Пациент всё чаще адекватно реагирует на окружающую реальность, в связи с чем, решено расширить область свободного перемещения по блоку.
Рекомендации: продолжение применения препарата.
(Запись на полях: фантазии пациента, скорее всего, носят защитный характер. Вымыслы позволяют отгородиться от основной проблемы, связанной с неудачей на любовном фронте. Таким образом, снятие психологического блока может повлечь за собой новые всплески агрессии… )
Всё чаще ночью хочется кричать. Не из-за боли. Не из-за страха. Из-за тишины. Кажется, что все умерли. Все те, кто днём наполнял башню, все они ночью превращаются в призраков. И наступает тишина.
Но кричать нельзя. Иначе придут братья. И принесут доспехи и слёзы. А они сейчас не нужны. Сейчас всё хорошо. Просто слишком тихо. Даже призраки молчат. Молчит луна, молчит ветер за окном, смолкли все вороны.
Как же хочется кричать…
— Не надо.
Голос звучал из дальнего угла комнаты, скрытого конусом непроглядного мрака.
— Или нравится ряженым быть?
Голос был знакомым.
— Просто выполняй правила, и тогда всё будет хорошо, сколько же раз можно это повторять? Ты же умный, разберёшься, что к чему.
Гость молчал, боясь пошевелиться, не смея дышать.
— Подыграй им, и тебя оставят в покое. Ведь это не сложно.
Казалось, что голос становится громче, приближается к границе теней, и что ещё немного, и станет видна…
Гость не выдержал.
Закричал.
Голос едва слышно прошептал:
— Глупый…
Его крик пробудил башню. Призраки вторили ему, оглашая созыв. На зов пришли братья. Яркий свет залил палаты, обнажая совершенно пустой угол.
И уже закованный в доспех, проваливаясь в золотое сияние покоя, гость пытался вспомнить, где же слышал этот голос…
Тридцатый день тестирования aurea gallo. После снятия психологического блока, пациент проявляет признаки инкапсулированного бреда. Предположения про возможный объект мании подтвердились.
Рекомендации: продолжение применения препарата.
Сложнее всего было дождаться темноты. Днём башня была полна света; открытые двери позволяли свету разливаться повсюду, заполняя собой все помещения и закутки. Голоса, крики, звуки шагов — все они блуждали по башне, сталкивались, разбредались, налетали на стены и потолок, после чего прятались по уютным норам ушных раковин. Днём башня была полна жизни. И только с наступлением темноты наступало таинство.
Гость сидел у окна, вслушиваясь в тишину, и наблюдал за тем, как мороз расписывает оконные стёкла неповторимым узором, за которым скрывалась метель. В свете фонарей, падающий снег был похож на ожившую сказку, едва различимую за размытым стеклом. Ночь, тишина, и она снова рядом…
— Зря ты ему рассказал обо мне.
— Почему?
— Мне кажется, я ему не нравлюсь. Ты ведь и сам теперь жалеешь…
За окном тихо падал снег, кружась в молчаливом танце. Ни о чём не хотелось беспокоиться.
— Всё будет хорошо.
— Правда? И ты не оставишь меня?
— Никогда, — он едва улыбнулся, глядя в её испуганные глаза, — Я буду драться за тебя до конца. Ты же знаешь.
Улыбка успокоила её, и она тоже улыбнулась:
— Знаю.
Спрятанные от мира в этой тишине, они смотрели, как за окном падает снег. Её голова легла ему на плечо. Она была рядом.
— Ты ведь тоже не оставишь меня?
Сердце отсчитало десять ударов, прежде чем она тихо ответила:
— Верь мне.
Он улыбнулся. Верить? Да. Хотелось бы. Верить…
Тридцать седьмой день тестирования aurea gallo. Принято решение постепенно увеличивать дозу препарата, для достижения более ощутимых результатов.
Она перестала приходить. Дни тянулись бесконечной чередой вздохов, опадали на горизонт тяжёлым закатом, и разливались густым сумраком ночи, и…
… ничего.
Она просто перестала являться. Исчезла. Вновь.
Старые, так давно позабытые раны опять открылись, причиняя тягучую, невыносимую боль, от которой невозможно было избавиться.
Гулкие коридоры, по которым они украдкой гуляли вдвоём ещё совсем недавно, теперь давили пустотой, сливаясь в лабиринт без входа и выхода, в котором так легко было запутаться и затеряться. Может, она попросту забыла дорогу?
Сквозь окна были видны многочисленные тропы, ведущие к башне, но на них не было её следов.
А была ли она?
Раздался скрежет проворачиваемого в замке ключа, и гость с надеждой посмотрел на дверь. Однако это были всего лишь братья. Гость поначалу обеспокоился, ведь он не звал их. Зато они позвали его. Старик хотел поговорить.
Он сидел в своём кресле, сжимая в руке неизменную трость, и смотрел на гостя сквозь линзы очков. Старый мудрец был всегда спокоен, несмотря на весь тот ад, в котором ему приходилось вариться изо дня в день. Гость не понимал, как такое можно выдержать.
— Здравствуй Егор. Как ты себя чувствуешь?
Гость посмотрел на него исподлобья, но ничего не ответил. Чувствовал он себя мерзко.
— Расскажи, что ты сегодня делал?
Занавеска, позади кресла старца едва заметно пошевелилась.
— Ждал, — слово сорвалось с языка, и с протяжным гулом упало на сердце, разбиваясь на жгучие иглы боли. Какое страшное слово…
— Значит, видения прекратились? Хорошо. Очень хорошо.
Старик был доволен. Гость никак не мог понять, что же тут хорошего? Ведь она нужна ему.
— Она нужна мне.
— Это пройдёт. Скоро всё будет хорошо. Ты поправляешься, а это главное.
— Вы что, не слышите? Она нужна мне!
— Тише, Егор. Поверь, без неё тебе будет только лучше. Вот увидишь.
Гость чувствовал, как сердце начинает биться чаще, как едкая обида через кровь проникает по всему телу, наполняя его болью. Почему старик говорит такое? Почему его постоянно пытаются в чём-то убедить? Зачем это всё?
Гость заметил, что занавеска снова пошевелилась, и ему послышался смех.
— Кто там? — испуганно спросил он. Смех была едва слышен, но он узнал его.
— Где? — спросил старик, оборачиваясь, чтобы посмотреть, куда указывает гость.
— Это она? Вы её прячете?! — пульс гулкими ударами разбивал все сомнения и страхи. Так вот в чём дело!
— Егор, успокойся. Вспомни, ведь я обещал тебе помочь. Доверься мне, — успокаивающий голос старика пытался остудить пыл в его сердце, но теперь, после того, как правда открылась, этот голос лишь разжигал злобу.
— Она моя. Отдайте её мне, она моя!
Гость увидел, как старик подмигнул братьям, стоящим у дверей, чтобы те увели его. Нужно было действовать! Гость вскочил, выхватил трость из рук старика, и со всей силы, наотмашь, ударил его по голове. Из виска брызнула кровь, заливая седину алыми нитями. Не теряя ни секунды, гость подскочил к занавеске, и отдёрнул её в сторону. Она была там!
Свет из окна проходил сквозь неё, наполняя её прекрасным, золотистым сиянием, а сама она заливалась смехом, глядя на его удивлённое лицо. Видя её снова, он замер, забыв обо всём. На его лице появилась счастливая улыбка.
Тяжёлый удар сзади сбил его с ног, и он повалился на пол, чувствуя, как удар выбил из лёгких весь воздух. В глазах потемнело, он задохнулся, а в уши ударил крик:
— Давай рубашку, чёрт!
Гость попытался вырваться, однако не смог пошевелиться. Его держали крепко. Гость поднял от пола разбитое лицо, пытаясь увидеть её. Она стояла рядом, продолжая смеяться. Услышав её смех, он улыбнулся. Она была рядом, с ней всё хорошо! Он прошептал:
— Я не оставлю тебя. Слышишь? Я с тобой.
Гость почувствовал укол, и золотистая горечь жаркой волной стала наполнять его тело. Она накатывала снова и снова, грозясь накрыть его с головой. Сердце стучало с бешеной скоростью. Слёзы боли, слёзы счастья, они растекались по телу, заслоняли взор, не давая увидеть её, но всё же он улыбался.
— Проклятье! Он угробил старика! — голоса звучали глухо, словно приходили из-за стены.
— Ты сделал укол?
— Да. Только…
— Что?
— Я впаял ему полную ампулу.
Повисла тишина.
— Вот чёрт! Это убьёт его. И это в лучшем случае.
— А в худшем?
— Выжжет ему мозги к чёртовой матери…
Слова утонули в золотой тиши, нарушаемой только её смехом, который сотрясал весь мир…
— У пациента начались сильные конвульсии, по окончании которых был сделан непрямой массаж сердца. Пациент прибывал в сознании, однако не реагировал на раздражители. Реакция зрачков на свет отсутствовала. После проведения комплекса реанимационных мер, состояние не изменилось. Сейчас он находится в палате, в которой содержаться пациенты с непоправимыми изменениями в поведении. После проведения всех тестов и анализов, диагноз неутешителен. Боюсь, его психика не подлежит восстановлению.
— Спасибо, я более детально рассмотрю его историю болезни. Можете идти.
— Удачи на новом месте.
Новый врач посмотрел вслед медбрату, после чего посмотрел в окошко палаты. Егор был привязан к больничной кушетке, хотя в этом не было экстренной необходимости. Пациенты этой палаты были живыми мертвецами, без воли, без разума. Овощи. Результаты ошибок, допущенных медициной. На ошибках надо учиться, чтобы избегать их в дальнейшем. Желательно, на чужих ошибках.
Отойдя от двери, доктор внёс в блокнот новую запись:
Пациент женского пола, 17 лет. Симптомы шизоидного расстройства личности, деперсонализации и дереализации.
Начало тестирования aurea gallo.