Странная штука

АНФАС.

Сижу. Смотрю на кастрюлю. Жду повара.

А как все хорошо было.

Жил себе не тужил у одного вельможи царского. Сытно ел, сладко спал.

Но пришла как-то к нам девка. С виду не простая, у хозяина так глаза и повылезли, даром что скопец. Красивая жуть. Меня самого аж до печёнок пробрало. Ну, в передней понятно не задержалась. Пригласили в дом. Та уселась в хозяйском кресле и вещает.

— Как, мол, жизнь мудрец, как царь, да что во дворце творится? — Ну, вроде как с чужих краев только воротилась, и любопытно ей.

Другую, да за такие вопросы, тут же в подвал бы спровадили. А эта ничего, сидит лыбится. А мой-то дурак, распустил слюни до колен, да отвечает ей. Обстоятельно так. Мол, соседи совсем распоясались, сладу с ними нет. Все земли свои, что царь-батюшка наш прибрал да обустроил, обратно забрать норовят. И про то, что стар стал наш кормилец и защитник, и слаб. Сам войско водить уже не может, а молодые царевичи не чета ему. И что боится, мол, он за отчизну то нашу, ибо неизвестно что будет, как царь наш батюшка преставится.

А зараза эта, начала так издали. Вроде печально ей слышать такое, и что мудрый правитель стране нужен, и что не уйдет Дадон сам, а коли уйдет то его сыновья не лучше.

Я сижу, молчу, а у самого душа в шпоры ушла. Как есть же заговор затевает паскудница. Услышит кто, всех на плаху отправят, мышей амбарных и тех не пожалеют. Самодержец то наш даром что стар, норовом все так же крут. Не потерпит.

А хозяин слушает, головой кивает, соглашается. И тут "шпиёнка" эта первый камешек закидывает. Говорит.

— А кого ты мудрец на троне хотел бы видеть, если вдруг горе такое случится и осиротеет наша земля матушка?

Мой и давай соловьем заливаться. Всех вспомнил, у кого хоть сколько-то мозгов в голове было. Наговорил на три смертных приговора, да и тем про кого вещал, услышь кто чужой, не поздоровиться.

Тут девка снова.

— Да где же взять нам мужа — мудрее и справедливее чем вы — Я чуть с насеста не свалился.

Все думаю, пропал. С расстройства пеструху оттоптал, и в сарай, спать.

А эти до утра сидели, шушукались.

Ну, с утра у меня работа. Пока своих шалав перебудил, пока с соседом потрепался. Гляжу, эта из дому выходит и в карету налаживается. Да за ворота. И ну в сторону границы.

О чем они там договорились, не знаю, да только хозяин стал с тех пор какой-то задумчивый, И грудь у меня стало давить, нехорошо так.

С месяц прошел наверно, случай тот уж и забываться стал. Только выходит как-то раз хозяин на задний двор, и лицо такое, решительное. Ну, думаю, всё. Будет сегодня у хозяина куриный суп. И одна мысль в голове только, Кто? Они хоть и потаскухи все, но не чужие же.

А хозяин в корыто зерна отборного насыпал, вином сладким церковным залил, и порошочек какой-то из коробки туда высыпал. Перемешал и ко мне двигает. Ну, склевал, конечно. А вы бы отказались? Да и мнилось почему-то, что мое мнение тут никого особо не интересует. Что сказать? Ну, вкусно было...

И вроде поначалу ничего не происходило. Да только через неделю где-то, как будто под хвост пчела ужалила. Клювом на юг развернулся да как заору дурным голосом. Хозяин меня тут же хвать и в погребе запер. Кормил хорошо, правда. И курей моих ко мне запускал.

Продержал он меня так неделю. А потом сунул в мешок, да так с мешком и во дворец. В мешке темно, пыльно, но слышно хорошо. А в государстве то опять дела творятся. Кочевники с юга налетели. Насилу отбились. И вроде аккурат, когда у меня приступ случился.

А хозяин прямиком к царю. Есть говорит средство и мешком в государево рыло тычет. Вытряхнули они меня из мешка. В клетку посадили. А сами в царский кабинет удалились.

Потом хозяин уехал, а меня так в клетке и оставил. И сидел я в той клетке как в тюрьме месяц. Гребень холуи мне вызолотили, педикюр сделали, хвост покрасили. Ну, дурак дураком. Хорошо хоть куры не видели. Засмеяли бы насмерть.

А через луну опять приступ. Венценосец вокруг клетки бегает, орет громче меня, генералов в кучу собрал, указания дает. Мол, снова в поход.

Но мне послабление с тех пор вышло. Поселили на чердаке, курей закупили породистых, чтоб не тосковал, значит. Кормить стали лучше прежнего. Если б экскурсии не водили, на меня смотреть, вовсе хорошо бы было. Таким попугаем да нАлюди — срам то какой.

Прожил я так три года. Привык вроде. Домой рваться перестал. Мне даже окошко чердачное открыли. Доктор прописал.

Но как-то раз обострения начались одно за другим, через день. Я уж помирать собрался. Но потом вроде отпустило. А меня снова в клетку и к хозяину моему обратно. Да говорят, присмотри за петухом пока царь-батюшка в отъезде.

А я смотрю хозяин то не весел. Зубами по ночам скрипит, в подушку рыдает. Никак заболел. Ну и через неделю свез меня обратно на чердак царский и укатил куда-то.

Дня не прошло меня скрутило, так что в глазах потемнело. Понял, нет больше хозяина. Сердцем почувствовал. И как озарение какое, убили. Царь и убил.

А после гляжу, едут. Царь, и девка эта, что к нам три года назад приходила.

У меня глаза красным заволокло. Кинулся вниз с крыши, да царю на макушку. И то ли откормили меня за три года так, толи просто царю срок вышел, но окочурился наш венценосный, тут же прямо и помер. А эта курва сперва завыла в голос, а потом ну хохотать прям как Кирька наш помешанный. На коня скок, только ее и видели.

После люди говорили, что лазутчица то была зарубежная, переворот у нас готовила. Но ничего бы ей у нас не обломилось, после того как царь наш батюшка скончался. Расписаться то по-людски не успели. Во грехе жили. Так что как была девкой, так девкой и осталась.

Но царь то помер. Ну а крайний кто? Петух крайний!

Даже суда не было. Чего нас петухов баловать, не баре чай.

Вот и сижу у кастрюли.

А вот и повар идет. Ну, прощайте, больше поди не увидимся. Хотя жизнь порой странная штука. Непредсказуемая.

В ПРОФИЛЬ.

Истерика, наконец, закончилась. Внутри осталось неприятное чувство пустоты и какой-то обреченности.

В какой момент все пошло не так? А может, не так все было с самого начала? С момента моего рождения в сыром, холодном подвале Синей Башни. Где я и должна была умереть, так и не получив первого имени.

Имена... Сколько их было потом. Зарина, Джамиля, Гюзель, Зухра, Лейла, Зульфия, Гюльчатай, а позже Вера, Надя, Люба. Много имен. Много городов.

И лица, лица, лица. Молодые и старые. Красивые и страшные. Свои и чужие.

Искусству менять их, учиться приходилось на ходу, в спешке. Но чего не сделаешь, чтобы остаться в живых. Ведьма, не владеющая своей силой лакомый кусочек для многих.

А когда готова была покончить со всем этим разом. Ко мне вдруг подошел человек и пообещал работу и защиту. Потом была школа. Учиться заново приходилось всему. Есть, одеваться, говорить, думать.

Думать оказалось сложнее всего, поначалу. А потом стало даже занятно играть понятиями, словами, идеями. Создавать из них замысловатые конструкции, и разрушать парой точных вопросов.

Потом была полевая практика в одной из восточных провинций. И Лейле, тогда меня звали так, доставило немалое удовольствие наблюдать, как ползал у ног наместник, предлагая стать его женой, и суля все блага мира, когда он доберется, наконец, до короны.

Дальше снова практика. Уже в подвалах той самой Синей Башни. И тот-же наместник, умоляющий милостиво позволить ему умереть. Мне это тоже понравилось.

И наконец, задание. Первое. Самое важное. Путевка в жизнь. И экзамен, определяющий достойна ли я этой жизни.

В одно прекрасное утро, я обнаружила у себя на столе, белый конверт из плотной бумаги. Слегка подрагивающими от волнения пальцами, я сломала сургучную печать. И маховик событий начал неспешно набирать обороты.

***

Поначалу все было просто.

Очаровать советника удалось легко. Не беда что скопец, жажда власти, порой, больший соблазн, чем пресловутый основной инстинкт. Оставалось вручить ему два пакетика с зельем, Дать кое-какие инструкции, и ждать.

Ждать. Наверное, самая сложная часть работы. Когда анализируешь свои действия снова и снова. Пытаешься найти ошибку и не находишь. Успокаиваешься, чтобы с утра начать все сначала. Тяжелая это работа — ждать.

Но все когда-нибудь заканчивается.

***

Сначала не приехал Дадон. Все пошло как-то неправильно. Положение пришлось исправлять буквально на ходу. С интервалом в два дня, заявились царские отпрыски. Редкого ума политические деятели, надо сказать. Старший, готов был залезть ко мне в постель, не сходя с коня. Но что не сделаешь ради любимой страны, особенно когда ты так молода, и страшно хочется жить.

Второй, увидев, что битвы не будет, на радостях, напоил брата до изумления.

Кто сказал, что пьяный человек непредсказуем? Им очень несложно управлять. Нужно лишь вовремя задавать правильные вопросы. Через два часа теплой беседы, в моем шатре было два трупа. По совести сказать, младшего зарезала я. Но зачем об этом знать остальным?

Битва все же состоялась. Было немного обидно, что пришлось потерять две трети своего войска, Но как говорится, не разбив яйца ...

Оставалось дождаться жениха. Тот появился только через неделю, уже в изрядном подпитии. Да. Царевичи, как оказалось, бастардами не были.

Но Дадон отнесся к потере отпрысков вполне спокойно. Звездочет аккуратно выполнял условия сделки. Порошок из второго пакетика оказался не менее эффективным, чем из первого. Зато, несмотря на преклонный возраст, благодаря тому же замечательному зелью, проявил не малый интерес к моей скромной особе.

Но вместо того, чтобы послать за священником, ударился в недельный загул. Думаю, это была самая неприятная неделя в моей жизни.

Когда все вино, наконец, было выпито, а припасы подходили к концу, венценосный, все же согласился отправиться в столицу, и вплотную озаботиться совершением брачного обряда.

И вот в этот момент все начало рушиться. Советник решил пересмотреть условия договора, и не придумал ничего лучше, чем встретить кортеж у ворот города. И надо же было этому идиоту, кинуться к моим ногам на глазах у всего войска? Пьяный царь, увидев нас рядом, из ревности стукнул старого маразматика шестопером по голове, аж до смерти. Я просто не успела ничего предпринять. Но на исход операции это, как тогда казалось, в целом, влияло не сильно, и я не придала инциденту должного значения. А зря. На дворцовой площади, на голову самодержцу, с неба, рухнула здоровенная, крашеная птица, и буквально заклевала властителя насмерть.

Это был конец. Полный провал операции, которая готовилась пять лет огромным количеством людей. И это был финал моей, так толком и не начавшейся, карьеры.

Как правило, никто, из закончивших академию, не переживал провала первого задания.

В моей голове что-то тихо щелкнуло, и началась обыкновенная бабская истерика. Дальнейшее помню смутно. Пришла в себя у ручья, рядом с павшей лошадью, грязная, в рваной одежде.

В какой момент все пошло не так?

Впрочем, плевать. Я молода, умна и красива, а передо мной весь мир и сотни королевств с царями и звездочетами.

Самое время подумать, на каком из них остановить свой выбор.

А удача мне улыбнется, потому что жизнь странная штука.

ВИД СВЕРХУ.

— Ты толкай, толкай твое величество.

Камень подался вперед еще на полметра.

— А ты мне не тыкай, это по твоей милости я здесь. — Царь вытер рукавом вспотевший лоб.

— Можно подумать, ты рассчитывал оказаться на курорте.

— Да, но не так скоро, и не так глупо. Петух! Это надо же! Сказать кому ... — экс самодержец сплюнул на иссохшую землю у себя под ногами. И с ненавистью посмотрел на тропинку, убегающую куда-то вверх, к облакам.

Работа предстояла адова. А тут еще этот ленивый, хитрозадый напарник. Точно же филонит шельмец.

— Вечно ты Кирилыч норовишь на чужом горбу в рай въехать, Потому и с бабой той связался. Ну чего тебе не хватало, жил как у Христа за пазухой. И деньги у тебя были и слава. Чего, чего тебе не хватало! Власти захотел. Жопа по трону зачесалась. Всю же династию под корень извел, зараза. Дитяток моих не пожалел.

— Два безмозглых барана! И на этих ты хотел страну оставить? — Звездочет нервно махнул рукой.

Камень сполз на ладонь назад. Некоторое время оба восстанавливали шаткое равновесие, а затем с минуту трудились молча.

— Поссать бы — выдохнул наконец царь.

Ты, величество, о чем полчаса назад думал, когда место поровнее было? Один я не удержу, толкай, давай.

— Кирилычь, ну терпежу же нету.

— Цари! Как дети малые. Придержи. — Звездочет полез в карман мантии, и извлек на свет булыжник величиной с кулак.

— Поднажми немного, Вот так — Старый мудрец пристроил маленький камень так, что теперь в одиночку мог удерживать валун на месте. — Быстрее давай! Тяжело одному.

Путаясь в подоле расшитого золотом, драного кафтана, царь отбежал к краю тропинки. Раздалось не громкое журчание. И довольный самодержец вновь запыхтел над ухом Своего бывшего советника.

— Каменюку то, где взял? — Спросил царь, убирая в карман обломок.

— Внизу много валялось. Покатили дальше. Помнишь, что та баба с косой сказала? До заката не втащим, воды не получим.

Переругиваясь, то вяло, то ожесточенно, парочка продолжала работу.

Вечер близился, близилась и вершина.

— Подержи-ка. — Прохрипел Звездочет. Предмет их усилили, только что проехался ему по ноге.

— Кати сволочь, солнце садится — заорал на него царь. Их перепалка в этот момент достигла очередного пика интенсивности.

— Господи как ты мне надоел — прошипел бывший советник, и неожиданно перестав толкать, сильно ударил напарника по лицу.

— Ах ты... Да я тебя... — В руке царя вдруг оказался кусок скальной породы. Взмах, и звездочет безвольной куклой свалился самодержцу под ноги.

Услыхав за спиной негромкое шуршание царь оглянулся. На него наваливалась черная в сумерках, массивная каменная стена. Боли он не почувствовал.

***

На холме сидело двое.

— 127 — 0. Я опять выиграл!— маленькая фигурка счастливо рассмеялась. — Пожалуйста, мой выигрыш...

Второй, хохлатый, с острым носом и золотистыми крыльями молча протянул бумажный пакет.

— Все же финики в ваших садах изумительны...

— Почему? Почему опять так получилось?

— Люди. Чего ты от них хочешь.

— Но они же не животные! И раз за разом один и тот же итог. Не могу поверить.

— Они так устроены. Их такими создали.

— Он не мог же ошибиться! Он не ошибается!

Черненький, с, какой-то округлой, почти женской фигурой дернул хвостом. Подкинул последний финик и ловко поймал его ртом. Почесав за правым изящным рогом, улыбнулся.

— Еще раз? На тех же условиях?

— А что с этими будет?

— А какая разница? Это уже не важно. По рукам?

— По рукам!