На пороге

Галактика расстилалась невозможным, помрачающим разум, сверкающим полотном. Закручивалась в гигантский бриллиантовый вихрь, текла рекой пульсирующего света. Далекие звездные скопления белыми каплями плыли в ледяной ночи. Миллиарды Солнц, охваченные бесконечным кружением в галактическом хороводе: молодые, нестерпимо яркие, бешено рвущие пространство копьями голубых лучей и звезды-старики, похожие на угасающие свечи; мрачные багровые гиганты и ослепительно белые, злобные карлики. Невероятно далекие друг от друга и непостижимо единые, составляющие этот величайший цветок, пламенеющий во мгле — Галактику.

Он протянул руку, чтобы коснуться той, небольшой, устало льющей желтоватый свет на краю ближнего рукава, и!.. Вновь обрыв трансляции.

Несколько секунд он удерживал такую четкую и невероятную картину перед закрытыми глазами, и, как всегда, она растаяла, оставив чувство недосказанности и досады. Они упускают из виду что-то очень важное, а видение могло, но не дало подсказки. Опять.

Сергей задумчиво повертел зажигалку, достал сигарету, помял, понюхал и затолкал обратно в пачку. Из экипажа он единственный курящий. Смешно, навигатор первого класса, работает на большом научно-исследовательском судне, одном из самых современных во всем земном флоте. А такой вот атавистической привычкой умудрился обзавестись. Да уж. И ведь удавалось скрывать в течение всей его первой солнечной экспедиции. Но какой разнос устроил шеф, когда об этом узнал. Сначала даже потребовал отстранить от навигационной работы. Потом предложил провести гипнотерапию. Но тут уж психологи встали за него горой. Говорят мол, никакого вмешательства в психику перед полетом. Другого навигатора, и гораздо более опытного, вы, уважаемый Павел Григорьевич, найдете легко, а вот с такими психосенсорными задатками — вряд ли. И шеф сдался. Хотя, конечно, отношения с ним остались натянутыми. Сергей сделал еще одно усилие и спрятал пачку обратно в ящик.

Но что значили эти видения? Или правильнее — трансляции… Ведь действительно, он чувствовал, в его сознание внедряют потрясающие по своей реалистичности виды Галактики.

Иногда, весь обзор закрывали огромные огненные горы — звезды, находящиеся так близко, что казалось, он неминуемо врежется в пышущую жаром бездну и растворится в ней без следа. Причем, странная это была реалистичность — как во сне, когда веришь во все, что происходит. И как-то все слишком, до наивности художественно. После таких картинок не только зрение, но и сознание не сразу приходило в норму. Но главное было не это, а досада на свою собственную непонятливость. Ведь что-то хотят объяснить, но что? И кто?

Мелодично тренькнул сигнал вызова. Над фоном высветилось лицо космопсихолога Анны Склонской. Внимательные серые глаза смотрели на Сергея едва ли не с сочувствием.

— Сергей, добрый вечер. Что было?

— Галактика, как и в прошлый раз. Все то же самое.

— Значит, ничего нового?

— Нет. Хотя… У меня было чувство, что я могу дотянуться до любой звезды и взять ее в руки. Очень сильное… Не знаю... Все равно не понятно, что бы это могло значить, — он поморщился.

— Ты же понимаешь, то, что с тобой происходит — это необычный и очень интересный феномен… — Космопсихолог говорила с нарочитой медлительностью, тщательно подбирая слова, в голосе слышались успокаивающие интонации. Словно опасалась за его нервы. Сергей такие вещи сразу просекал, — … и этот феномен требует серьезного изучения. К тому же, твои способности к эмпатии, к психосенсорике…

— Да-да. Вот только, как бы я не свихнулся от этого «серьезного изучения»!

Склонская укоризненно покачала головой:

— Сереж, отдохни чуть-чуть и ко мне.

— Конечно, гипнотизеры… потрошите мою память, чтоб ни единой звездочки не пропало!

Космопсихолог опять покачала головой и отключилась.

«Что это на меня нашло? Мало необъяснимых картинок, еще и необъяснимые вспышки раздражения пожаловали! Зачем сорвался на Склонскую? Она делает свое дело. Ведь трансляции никто кроме меня не видит, не верить же действительно на слово. Слишком уж большие ставки. И весь этот осточертевший за полгода полет в гости к родному светилу… Ведь он в каком-то смысле инициирован этими глупыми картинками. Объяснить их галлюцинациями, рожденными расшатанной в полете психикой, никак не удается. Человеческий мозг не может смоделировать такие ракурсы огромной галактической системы и в таких деталях».

Сергей глянул в иллюминатор, где увидел жалкое подобие того великолепия, которое его совсем недавно окружало. В чернилах безвоздушного пространства плавала россыпь блесток. Солнце было с другой стороны и лишь с самого края зажигало кромку силового отсека «Икаруса».

…Заря только-только просочилась на краешек неба, а в его середине, в самой вышине еще царствовал Млечный путь. Они с Катей лежали прямо под ним, говорили о какой-то ерунде или звезды считали… Господи, как давно это было и как домой хочется!

Все началось два года назад, в предыдущей экспедиции. Они собирали данные о космической пыли и мелких метеоритах вблизи Солнца. Астрофизики установили, что плотность межзвездного вещества вблизи Солнца меньше, чем предсказывает теория. Вот их и отправили «глотать пыль», как шутили сами участники рейса. Да, они подтвердили, что плотность пыли ранее завышалась. Но никаких объяснений дать не смогли. В общем, экспедицию признали неудачной. Неофициально, конечно. Формально задание было выполнено, огромное количество экспериментальных данных получено и передано в научные лаборатории. И было бы совсем непонятно, зачем организовывать еще одну такую же экспедицию, туда же, на том же корабле, с оборудованием, оставшимся от первого полета. Было бы непонятно, если бы не одна деталь — сразу у двух участников первой экспедиции одновременно возникали странные галлюцинации, причем совершенно одинаковые, насколько об этом можно было судить с их слов. У него — навигатора Сергея Зорова, и у корабельного врача Макса Хайнца. У Хайнца на почве этих видений развился серьезный психоз, и он по окончании рейса уволился из космофлота, наотрез отказавшись сотрудничать с учеными. В нынешний полет, кроме Сергея взяли еще двоих с выраженными психосенсорными способностями, но пока что толку от них маловато.

Экспедиция вступила в завершающую стадию. На завтра запланировано рекордное приближение к Солнцу, а потом «Икарус» идет по маршруту Меркурий — Луна, и через месяц можно будет выйти из этих осточертевших металлических лабиринтов. А еще через неделю Катя обнимет его и опять скажет, что больше никуда-никуда его не отпустит. И они поедут к какому-нибудь теплому морю или нет, лучше в горы, чем выше, тем лучше. Там еще есть хорошие места с почти нетронутой природой, вода и воздух там вкусные, настоящие.

Пока Сергей размышлял обо всем этом, огромное, слепящее Солнце вылезло наполовину из-за борта, заполнив собой все пространство. Иллюминатор автоматически убавил прозрачность почти до нуля. Корабль вращался вокруг своей оси, создавая искусственную гравитацию, и из-за этого Солнце то пряталось за корпусом, то вновь показывалось во всем своем подавляющем величии. Шутка ли, меньше десяти миллионов километров отделяло их от обожествлявшегося всеми земными народами источника тепла и жизни. И они все приближались к раскаленной солнечной атмосфере.

________________

Утром, сразу после завтрака капитан собрал командный состав у себя.

Командный состав это: сам капитан Павел Григорьевич Новик, его первый помощник Галина Астахова, навигатор, то есть он — Сергей, главный техник Виктор Сорин и руководитель корабельной лаборатории астрофизики и физики Солнца профессор Герман Арнтгольц.

— Как вы знаете, коллеги, — начал капитан, — на сегодня запланировано максимальное приближение к Солнцу. Нас будет отделять от его поверхности меньше трех миллионов километров. «Икарусу» предстоит серьезное испытание. Температура обшивки поднимется на двести градусов, приборы будут работать в условиях мощнейших электромагнитных помех. Вдобавок ожидаются трехкратные перегрузки. Так что прошу всех отнестись к выполнению сегодняшнего задания очень серьезно. От главного техника жду докладов о работе всех систем корабля каждые пятнадцать минут.

Затем Новик обратился к Арнтгольцу, — профессор, у вас все готово?

— Да, Павел Григорьевич, — пробасил физик, разглаживая пышные усы, — магнитные ловушки подготовлены к отстрелу, детектирующая аппаратура настроена.

— Тогда предлагаю разойтись по рабочим местам и приступить к выполнению намеченного плана, — подвел черту летучке капитан.

_____________

Облачившись в защитный противорадиационный костюм, Сергей занял место за навигационным пультом. Проверил правильность координатных привязок к Солнцу, звездам и находящимся в области приема гелиостанциям, уточнил траекторию «Икаруса» за последние часы и стал выверять окончательную программу курса корабля для будущего приближения. После отладки программы Сергей переслал ее пилотам, на чем его работа, собственно, была закончена.

Несколько часов спустя температура внутри корабля поднялась до сорока градусов — климатические установки не справлялись. Сергей был надежно закреплен в противоперегрузочном кресле, которое переехало на стенку его рубки. «Икарус», все больше разгоняясь, двигался по крутой дуге, которая была частью вытянутой эллиптической орбиты.

По громкой связи было передано очередное сообщение капитана. «Расстояние до низшей точки траектории шестьсот тысяч километров, ожидаемое время достижения — один час десять минут. График сближения выполняется в пределах рассчитанной погрешности, все системы корабля функционируют нормально. Прошу экипаж действовать строго в рамках намеченного плана. При возникновении чрезвычайной ситуации немедленно докладывать мне».

Сергей, разумеется, не мог знать, когда будет очередная трансляция, но, в общем, ждал ее — ведь чем ближе они к Солнцу, тем выше ее вероятность. Причем трансляции в этом случае становились короче, но зато словно уплотнялись — были очень яркими и острей переживались.

И оно пришло — то завораживающее видение, в котором Галактика разворачивалась во всей красе. Звездный свет холодным молоком пролился на его лицо. Какие-то неясные формы возникали и исчезали, ускользая от взгляда. Вдруг его нервы словно током прошило. Так это было неожиданно и до жути грандиозно. Огромная человеческая фигура, сделанная из ярких, разноцветных звезд и ожившей темноты. В руке звездного человека копье. Его тускло светящееся красным острие направлено на Сергея. Словно раскаленная игла, чувство острейшей утраты и тоски на миг пронзило сердце. Картинка перед глазами продержалась очень недолго и вот уже растаяла. А боль от иглы постепенно расплывалась, слабея. Сергей потряс головой, чтобы сбросить морок…

А потом трансляция началась вновь. Такого раньше не бывало, чтобы видения следовали одно за другим, но Сергей даже и не подумал об этом. Как обычно — реальность ускользнула от него, и вот перед глазами, закрывая обзор, вырастает огненная стена — он падает на поверхность какой-то звезды. Даже успела мелькнуть дурацкая мысль, что их корабль сбился с курса и врезается теперь в солнечную атмосферу. А потом… это уже нельзя было назвать видением — просто мир взорвался, или взорвалась его, Сергея голова. Слепящий свет ударил на очень короткий миг, потом все исчезло, появилось, Сергею показалось, что перегрузки расплющат его, затем в глазах все перекувыркнулось — кресло переехало на противоположную стенку. Давление на тело заметно ослабло, и тут же он испытал сильнейший приступ головокружения и тошноты…

Что-то еще вокруг изменилось, кроме его веса, но он никак не мог сообразить, что. Наконец дошло — молчала сирена радиационной опасности, которая выла уже больше часа. Потом его взгляд нашел иллюминатор — в него безмятежно заглядывала непроницаемая космическая тьма. Иллюминаторы должны быть закрыты бронированными защитными заслонками. Да и были, в общем-то, закрыты только что. До этого…этого переворота.

Только сейчас Сергей взглянул на приборные панели. Приборы, кажется, совершенно свихнулись и показывали неведомо что. Главный навигационный компьютер перезагружался, ориентация судна в пространстве была неопределенной, поскольку пропало позиционирование как относительно стандартного звездного базиса, так и относительно Солнца.

Щелкнув переключателем, Сергей попытался связаться с капитаном, но тот не отвечал, в динамике были слышны голоса в капитанской рубке. Новик тихо и быстро кому-то отдавал команды, потом канал отключился. Через несколько секунд по громкой связи раздался голос капитана. «Внимание! В связи с внештатной ситуацией на борту корабля вводится особое положение. Командный состав прошу немедленно пройти на капитанский мостик».

На миг Сергею показалось, что наступила невесомость, но нет — просто осталась лишь обычная искусственная гравитация. Кресло сползло на пол, открылись крепления, и Сергей, пошатываясь, встал на предательски ослабевшие ноги. Так, значит, выключили тяговые двигатели. Опять послышался голос капитана. Павел Григорьевич очень буднично сказал: «Уважаемые коллеги, произошло экстраординарное событие — наш корабль оказался в неизвестной области космического пространства… вдали от Солнца. Прошу экипаж сохранять спокойствие и ожидать дальнейших распоряжений».

В коридоре он чуть не столкнулся с Иржи Немецом. Второй пилот был бледен, лицо его блестело от пота. Немец с трудом сфокусировал взгляд на Сергее.

— Сергей, я видел сейчас звезду. Огромную, — прошептал пилот, — я видел…слушай, где мы?

— Иржи, ты лучше за приборами последи, чем тут шататься. Приказ капитана слышал?

— Да, но все-таки, что случилось? Куда нас зашвырнуло?

— А я откуда знаю! Я видел то же самое, что и ты.

Когда Сергей зашел в капитанскую рубку, не было только Арнтгольца. Все как-то странно на него посмотрели. Новик сразу обратился к нему:

— Сергей, как ты уже понял, мы вдруг оказались далеко от Солнца. Как и почему это произошло, пусть выясняют ученые (тут капитан опять странно взглянул на Сергея), а мы должны в кратчайший срок определить наше положение в пространстве. Это твоя задача. И еще… трансляцию на этот раз получил не один ты. Похоже, ее увидели все на борту. В момент… скачка.

Включился фон, появилось лицо Арнтгольца с каким-то совершенно сумасшедшим выражением — светлые глаза выпучены, усы встопорщились. Он раскрывал беззвучно рот, хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Но вот, совладав с собой, физик выговорил:

— Коллеги, мы находимся в окрестностях Альфа Ориона, примерно в ста семидесяти парсеках от Земли.

Все в изумлении уставились на Арнтгольца.

— Что? Что вы этим хотите сказать? — наконец вымолвил Новик. — Как это может быть? Вы уверены в этом?

— Да, наша аппаратура установила наличие звезды в относительной близости от корабля. Спектрограмма определила ее как красный гигант Альфа Ориона, вероятность ошибки меньше пяти тысячных процента… Мы рядом с Бетельгейзе, коллеги…

––––––––––––––––––

На судне поздний вечер. Не важно, какое время суток сейчас на Земле, Луне или Марсе...

Сергей, предусмотрительно запершись в своей рубке и отключив вручную противопожарные датчики, глубоко затянулся, выдохнул горьковатый дымок. «Надо, очень надо». Вспомнилась Катя, как она укоризненно качала головой, прикрывала ему рот ладошкой. «Не кури, — говорила она, — не стану целоваться с дымящей трубой. Их и так слишком много».

Все тело ныло от жестоких перегрузок, перед глазами до сих пор колыхалась красная пелена, и чувствовался липкий, мерзкий холодок внутри… «Где же они ошиблись? Хотя чему тут удивляться. На самом деле шансов на то, что необсчитанная толком идея сразу воплотится в жизнь, было совсем немного. Да и какая теперь разница-то?! Все! Приехали. А ведь всем показалось, что они сумеют сделать невозможное. Что смогут вернуться».

Это невероятно, но лишь позавчера сотрудник Арнтгольца Гарик Мкртчян изложил результаты своих расчетов. В программировании ему помог главный компьютерщик судна, а по совместительству математик-любитель Стив Макхоган. Они вдвоем несколько дней пропадали в лаборатории Арнтгольца, а позавчера пригласили капитана, главного техника и его — Сергея.

…Стив втолковывал капитану:

— Все дело в том, как направлены векторы скорости и ускорения корабля относительно гравитационного поля звезды отправления и относительно звезды прибытия. Вы, конечно, помните, что звезды за счет своих колоссальных гравитационных полей искривляют пространство вокруг себя?

— Да, — нетерпеливо сказал Новик, — теорию взаимодействий дают на начальных курсах. Что дальше?

— Как мы предполагаем, кроме обычного искривления пространства существуют еще некие каналы свернутого пространства, связывающие близлежащие звезды. То есть звезды как бы чувствуют друг друга через то, что фантасты называют гиперпространством. Они словно связаны в единую сеть…

— И вы хотите сказать, что можно совершать переходы от звезды к звезде по таким каналам?

— Да, но для этого надо еще подобраться к звезде на достаточно малое расстояние.

— Сравнение с сетью не совсем точное, — в разговор вмешался Гарик, — такие связи есть не только между соседними звездами. Возможно, все массивные объекты связаны друг с другом в этом самом гиперпространстве.

— Ну хорошо, а вы можете рассчитать, какие нам потребуются скорость, ускорение и так далее, чтобы от Альфа Ориона перенестись к родному Солнышку? Или это все только общие слова? — задал вопрос на засыпку капитан.

Гарик и Стив переглянулись и посмотрели на профессора Арнтгольца. Тот до сих пор внимательно проглядывал исписанные Гариком страницы и в разговоре не участвовал.

— Мы, конечно, подставляли все необходимые данные в программу, — отозвался профессор, — должен сказать, согласно полученным результатам, у нас есть определенные шансы совершить переход обратно к Солнцу.

— Вот что мне остается совершенно непонятным, так это трансляции…— сказал Гарик, — ведь совершенно очевидно, что они несут какую-то важную информацию, касающуюся переходов. В первый раз при скачке все видели красную звезду, во второй — белую. Это, конечно, не случайно. Сергей, ты, что думаешь по этому поводу?

— Честно говоря, ничего конкретного. Похоже на какие-то телепатические сообщения, но язык их непонятен. Может, это указательные знаки сверхцивилизации, а может, результат какой-то таинственной связи между психикой и этим самым гиперпространством. Я не знаю.

На следующий день они начали переход на околозвездную орбиту, стремясь подойти к Альфа Ориона как можно ближе. Маневры длились час за часом, системы безопасности ревели и выли во весь голос. Пот заливал Сергею глаза, непослушные пальцы с трудом находили нужные клавиши, отправляя команды на пилотский пульт. Трансляции накатывали как волны. Космическая панорама сменялась видением надвигающейся желтой звезды, до боли знакомой. По крайней мере, Сергею хотелось в это верить. Вот-вот придет момент полной потери ориентации в пространстве, исчезнет красноватый океан раскаленного газа за бортом, и они окажутся в неустановленной области космоса, но космоса родного — космоса Солнечной системы. А «Икарус», раздираемый чудовищными перегрузками, прошиваемый потоками заряженных частиц, никуда не хотел уходить от Альфа Ориона. Несмотря на все ухищрения, на все совершаемые пилотами рывки, торможения и ускорения они оставались все там же. Истратив почти весь запас топлива, потрепанный «Икарус» возвращался на стационарную орбиту. Может быть для того, чтобы никогда больше с нее не сходить.

…Сергей бесцельно слонялся по каюте. Сколько они протянут на этом умирающем металлическом островке их родного мира? Энергии хватит надолго. Если разумно использовать оставшееся топливо, его хватит лет на двадцать для поддержания судна в рабочем состоянии. А вот с едой хуже — через пару месяцев кончатся готовые продукты. Через год-другой системы переработки органических отходов и синтеза питательных веществ исчерпают свой ресурс. Вот только что-то подсказывало, что судно может опустеть раньше. Что-то холодное, жуткое, затаившееся у него в груди. Имя чему — отчаяние. Отчаяние и ужас перед перспективой остаться заживо замурованными в непредставимой дали от человечества.

Где же они просчитались? В самых основах теории, или не учли что-то в расчетах? А может, и то, и другое. Или им просто не повезло. Чуть-чуть по другому развернуть судно, чуть-чуть ускориться в нужный момент… Ведь модель не абсолютна точна. В ней есть некоторые допуски для величины и направления скорости, ускорения и тому подобного. Они как могли точно задавали «Икарусу» расчетные диапазоны. Но возможных комбинаций всех величин в допустимых пределах — множество. И они могли просто немного не угадать правильное сочетание. Если так, то совсем обидно. И эти чертовы трансляции… Что же они значат? Как же ими воспользоваться? А может, это действительно оставленные кем-то указатели для межзвездных путешественников. Но как их применять, как выбрать именно те условия, чтобы попасть к нужной звезде. Ну а допустим, те, кто пользовался этими знаками, больше доверяли собственному сознанию или там подсознанию, чем электронике, или какая у них еще техника. Судя по характеру трансляций, это вполне могло быть. То есть, они, по сути, вручную управляли перемещением своих кораблей. И, следуя ментальным подсказкам, отправлялись к нужной звезде.

В последний раз сознание не покидало его, когда он принимал трансляцию. Он понимал, где находится, и что с ним происходит. Если во время трансляции попытаться вручную управлять кораблем…

–––––––––––––––––––––

— Ведь это наш последний шанс! — Сергей чуть ли не кричал в осунувшееся лицо капитана, — мы должны сделать еще хоть что-нибудь. У нас есть горючее, его может хватить до какой-нибудь близлежащей звезды…

— И что мы там будем делать, позвольте полюбопытствовать. Чем это лучше, чем остаться здесь? — перебил его Арнтгольц. — Даже если нам и удастся выполнить то, что вы задумали. Хотя, по правде говоря, я считаю все это полным бредом — все эти ваши гиперпространственные маяки и указатели.

Сергей вновь взглянул на Новика, тот отвел глаза.

— Сережа, если ты действительно решил вести судно вблизи звезды вручную, в сомнамбулическом состоянии, то это будет похоже на русскую рулетку. — Вступил в разговор главный техник корабля Сорин. — Ты ведь можешь запросто врезаться в звезду. Да и радиационная защита на ладан дышит. По-моему это равносильно самоубийству. Коллективному,

— Поймите, — втолковывал Сергей, — получаемые трансляции не случайны, и они не плод моего воображения. Они действительно подсказывают путь. А если есть путь, то вдруг есть и тот, кто за ним следит? И ведь та звезда, к которой мы можем перейти, она похожа на Солнце, и у нее есть планета земного типа. Профессор, ведь так? — Сергей обратился к Арнтгольцу. Тот лишь пожал плечами и пробурчал что-то невнятное.

С места поднялась Галина Астахова.

— Я считаю, что преступно отказываться от действий, если есть хоть малейшая возможность спастись, — сказала она, — и ведь вы все прекрасно понимаете, что здесь, на орбите, мы просто оттягиваем свою гибель. Мы же сгнием заживо. Поэтому, я поддерживаю Сергея.

Капитан невесело усмехнулся:

— Что сгорит, то не сгниет? Ну что ж. Гнить я категорически отказываюсь.

–––––––––––––––––––

На следующий день начались тренировки. Впервые в истории человечества разрабатывался практический курс астронавигации — науки звездоплавания. На пилотском симуляторе Сергей вспоминал навыки ручного управления космическим судном, когда-то полученные им в Санкт-Петербургской академии космонавтики.

Сергей с утра до вечера тренировался, совершенствуя свои навыки пилотирования. Он почти не общался с коллегами, но чувствовал, что на борту назревает что-то нехорошее, что дух экипажа сломлен. Достаточно было заглянуть в напряженные, осунувшиеся лица, и все становилось понятно. Измученные, отчаявшиеся люди не знали, чем заполнить свое время, и бесцельно слонялись по кораблю. Скандалили, но пока что без серьезных эксцессов.

Однажды вечером Сергей направлялся из навигаторской рубки, где была установлена капсула симулятора, в свою каюту. Его слегка шатало, то ли от толчков сервомоторов, которые он испытывал на протяжении дня, то ли просто от усталости. Он почему-то свернул не к третьему сектору, где находилась его каюта, а в коридор, ведущий к столовой. Неожиданно накатила волна беспричинного страха, накатила и ушла, оставив неприятное ощущение где-то под ложечкой. Он остановился, постоял в нерешительности. И тут сонную корабельную тишину прорезали крики, брань, глухой удар, еще… Сергей вбежал в столовую и увидел, как первый пилот Павел Музиашвили и сотрудник Арнтгольца Игорь Селиванов пытаются скрутить специалиста по силовым установкам Петренко. Высоченный и широкоплечий инженер был пьян. Он мотал из стороны в сторону повисших на его руках противников, изрыгал проклятия и тяжело сопел. Все втроем натыкались на столики и сшибали стулья, перевеса в борьбе не могла достигнуть ни та, ни другая сторона. Сергей не сразу заметил скорчившегося на угловом диванчике Гарика Мкртчяна. Тот наклонился вперед, прижимая правое плечо. Под ладонью расплывалось красное пятно.

— Ого! Чем это тебя? — присвистнул Сергей, обратившись к астрофизику.

— Вилкой, — морщась, сказал Гарик. На его смуглом лбу выступили капельки пота.

— Я могу помочь? — Гарик не успел ответить.

В столовую буквально ворвались старпом Астахова и Склонская. Психолог сразу оттолкнула Сергея, присела рядом с Гариком и занялась его пострадавшим плечом. Астахова достала маленький и блестящий, словно игрушечный, пистолетик, сняла предохранитель и хладнокровно спустила курок. В шею и грудь Петренко впились тонкие иголочки с капсулами снотворного. Тот покачнулся, прорычал что-то невразумительное, потом шагнул к ближайшему диванчику и повалился на него.

Павел, — старпом обратилась к Музиашвили, — несите его в изолятор. Потом мне рапорт. Аня, как тут у вас дела? — Старпом подошла к дивану, на котором расположились Гарик, Сергей и Склонская.

Гарик махнул здоровой рукой. — Да все в порядке. Ерунда, в общем…

— Я вас не спрашивала. Ведите его в медблок, а завтра я вас (Гарику и Сергею) тоже жду утром с подробными объяснениями.

Музиашвили и Селиванов наскоро расставили столы и стулья, и теперь, подхватив под руки грузного инженера, выводили его в коридор.

— Он заявил, что это мы во всем виноваты. Что мы, якобы специально провели эксперимент по переходу от Солнца к другой звезде, — Гарик махнул рукой в сторону бесчувственного Петренко, — совсем крыша съехала.

Сергей дошел со Склонской и Гариком до медпункта, потом повернул к себе и понял, что его тревога никуда не делась. Наоборот, предчувствие беды росло, хотя новых причин для этого, казалось, не было. Ночью он почти не спал.

А на следующее утро нашли мертвым второго пилота Иржи Немеца. Ему было двадцать семь. Он висел у двери своей каюты, шею стягивал тонкий шнурок, ноги задевали пол. Павел Музиашвили, глядя на труп, заметил:

— На шнурке он носил кораблик. Маленький такой парусник — подарок жены. Они поженились за месяц до полета.

Подарок Иржи крепко сжимал в застывшем кулаке.

_____________

Сергею было не по себе. Он полулежал в кресле второго пилота и никак не мог сосредоточиться. Перед глазами вставало бледное, искаженное лицо Немеца после первого межзвездного прыжка, и его же лицо, жуткое, равнодушное — в петле.

На тело словно накладывали тяжеленные покрывала, одно за другим — «Икарус» ускорялся. Глаза глубоко запали в глазницы… И вот, на всем ходу в них ворвалась Вселенная. Клубящаяся, клокочущая седая тьма, пронзительно чистый свет, четкие, словно выжженные в его мозгу рисунки созвездий. Сергей судорожно стиснул штурвал, ощущая его материальность в этом фантасмагорическом мире. Отрывисто бросил:

— Беру управление на себя.

Затем переключил вслепую тумблер и почувствовал в руках легкую дрожь, передающуюся от штурвала. Дрожь корабля, изо всех сил рвущегося через гравитационное поле и потоки света. А перед глазами кружилась, парила, сияла Галактика. Сплеталась в сложный узор неведомых и невидимых силовых линий. Галактика была вокруг и внутри него. Он вдруг увидел веер путей, расходившихся перед ним и тянувшихся в бесконечность. «Почему он раньше их не замечал?!».

И не было больше ничего. Пропала злополучная звезда, пропал «Икарус» и сам он тоже пропал. Растворился в сияющей пустоте. Его руки сжимали штурвал, а глаза всматривались в мерцающие метки путей. Одна искорка стала разгораться теплым желтым светом — костер на берегу реки, полной просыпавшихся с неба звезд. Мирно потрескивающий костер, у которого можно обогреться усталому путнику, утолить голод и жажду, уснуть за неторопливой беседой с рыбаками, а на утро вновь отправиться в путь…

Сергей легко надавил на сенсоры штурвала, немного отклоняясь от запрограммированного курса и ускоряясь. И огонек превратился в косматый огненный шар. Сергей уже видел его раньше, когда пытался уйти от Альфа Ориона. Он чуть убавил скорость, немного поворачивая, чтоб сохранить перед взглядом четкую искорку гиперпространственной метки, и опять ускорился. Вспышка, белый свет отовсюду, приборные панели пилотского пульта перед глазами. Легкость и тошнота.

________________

Голубой потолок. Вьющиеся по стене растения… еле слышный перезвон далеких колокольчиков. Легкая прохлада течет по позвоночнику. Из потока гипносна всегда выскальзываешь с совершенно пустой головой.

— Ткань твоих видений насыщается все более сложными образами. От видов нашей галактики к каким-то метафорическим картинам. Что ты сам думаешь по этому поводу?

Голос Склонской доносился откуда-то издалека, и то приближался, то опять удалялся.

— Галактика остается. Только усложняется. Вернее я вижу ее более сложной. Она как живой организм. Сначала я видел одни кости — скелет, а потом стал различать ее плоть, кровеносные сосуды, нервы.

— А как быть с этими образами: человек с копьем, костер у реки?

— Да, у Альфа Ориона был копьеносец, а у Эпсилон Эридана люди у костра…. Не знаю. Но мне кажется, это знаки. Всякому разумному существу, способному шагнуть к звездам, сообщается некая информация. Возможно, куда отправиться, что ожидает в пункте прибытия и как туда добраться. А мое подсознание воспринимает ее в виде вот таких образов. Хотя тут все сложнее. Я чувствую в эти моменты все по-другому…. Нет, не могу объяснить. Здесь не просто передают данные. Я чувствую, что Вселенная дышит, и начинаю дышать вместе с ней. Она дает что-то живое и важное мне. Восторг, отчаяние или надежда — это возникает у меня в ответ.

— И люди у костра — это надежда? Мир, где есть жизнь. Где мы сможем жить.

— Хорошо бы.

Сеанс был окончен.

Под кораблем, совсем близко, проплывала одетая в голубоватую дымку, прикрытая белыми перьями облаков планета. Там где облачности не было, проглядывали коричневато-зеленые массивы материков с темными жилками рек и пятнами озер. По мере вращения корабля их сменяли океанские просторы, появлялись и исчезали острова и вот, вновь возникали очертания тех же самых, уже виденных материков.

––––––––––––––––

«Икарус» строили в условиях невесомости, на околоземной орбите. С виду он напоминал детский волчок или колесо на оси. В ободе этого гигантского колеса за счет вращения поддерживалась приемлемая сила тяжести. От обода к оси шли туннели–спицы. В центральной части, имеющей сигарообразную форму с утолщением на одном конце, размещались энергетические установки и маршевые двигатели. В общем, конструкция корабля была совершенно не приспособлена для того, чтобы доставлять на поверхность планет людей и грузы. Для этой цели на «Икарусе» имелись два мощных и вместительных космолета. Эти космолеты могли поднять несколько тонн груза каждый с поверхности Земли на околоземную орбиту или наоборот спустить вниз.

Уже четвертый день «Икарус» висел над планетой, которой пока не дали имени. Ученые присвоили ей многозначный номер, а называли ее все просто Планета. Сборы были в самом разгаре. Спущенные на поверхность Планеты зонды, сообщили, что условия внизу вполне подходят для жизни человека. Для посадки выбрали юго-восточное побережье самого крупного из трех материков, поблизости от устья большой полноводной реки. Берега реки, поросшие сочной зеленью и пустынное побережье теплого океана, показались наиболее благоприятным местом для первой встречи землян с инопланетной природой. Для встречи с планетой, которая должна стать их новым домом.

––––––––––––––––

Григорий Павлович Новик с утра уединился за компьютером в своей каюте. Капитан работал с архивом экспедиции и корабельным журналом, копируя самую важную информацию на сверхпрочные молекулярные носители. От этого занятия его отвлек вызов по фону.

— Что вы хотели, Стив?

— Капитан, я бы мог с вами поговорить? У меня есть некоторые мысли… я бы хотел поделиться с вами. Может, они покажутся важными.

— Хорошо, заходите прямо сейчас.

Стив Макхоган появился через пять минут. Усевшись напротив капитана, он долго молчал, смотрел перед собой, покусывая тонкие губы и ероша седые волосы. Видимо не знал, с чего начать. Наконец Новик не выдержал.

— Стив, вы пришли помолчать?

— Капитан, мне кажется, нам надо немного повременить с отправкой вниз. У нас еще есть возможность сообщить о себе и даже дождаться помощи.

— О чем вы говорите? Какая возможность?

— Если Сергей действительно нащупал путь, по которому можно идти от звезды к звезде, то он еще может вернуться в Солнечную систему.

— Но у нас практически нет топлива! Вы же знаете!

— Да, но топливо есть с избытком для космолетов…

— И что? На них не добраться до звезды. Они не рассчитаны на такие перелеты. Не хватит ни горючего, ни ресурсов жизнеобеспечения.

— На «Икарусе», насколько я знаю, есть немного горючего. Его должно хватить, на то, чтобы корабль смог приблизиться к Эпсилон Эридана. А Сергей на одном из катеров, используя ту скорость, которую разовьет падающий «Икарус», имеет шанс войти в гиперпространство. Ведь космолеты намного маневренней нашего корабля. Я сделал предварительные расчеты. Теоретически это возможно. А мы на втором космолете высадимся на планету.

— Ну, допустим, ему хватит энергии, но ведь он будет незащищен от излучения звезды. Это убьет его.

— Можно постараться усилить противорадиационную защиту космолета. Создать там небольшую защитную капсулу. К тому же он будет в спецскафандре.

— Да, но вы понимаете, что если у Сергея не получится с первого раза, то второго уже не будет?

— Но это единственный шанс вернуться для всех остальных. И к тому же мы не знаем, что нас ждет на этой планете. Может быть, мы все погибнем от каких-нибудь местных микроорганизмов.

Капитан потер переносицу, вздохнул.

— Вы уже говорили с ним?

— Нет. Я хотел сначала посоветоваться с вами.

Павел Григорьевич ткнул кнопку, соединяясь с навигационной рубкой.

— Сергей, еще раз доброе утро. Мог бы ты сейчас зайти ко мне? Да, прямо сейчас.

––––––––––––––

Восемнадцатый день он один. Пересмотрел, кажется, все фильмы по фону. Переиграл во все дурацкие компьютерные игры. Но чаще всего Сергей включал по большому фону записи с Земли, где они вместе с Катей или где она одна. Смотрел, курил и каждый раз чувствовал, что начинает верить в успех своего сомнительного предприятия. И не очень вразумительно загадывал, что если вернется, то бросит курево к черту.

А звезда уже огромная. Похожа на Солнце. Его только вчера осенило. Ведь та желтая звездочка из старых трансляций — это она и есть — Эпсилон Эридана! Ее показывали с самого начала. Вероятно, самая близкая из звезд, у которых есть жизнь. А он-то думал это Солнце.

–––––––––––––––

Сергей с трудом втиснулся в пилотское кресло космолета. Скафандр с высшим уровнем защиты был чудовищно громоздок. Катер дернулся, отрываясь от стартовой площадки, дисплеи, висящие над пилотским пультом, показали, как площадка и затем вся центральная часть корабля поехала в сторону. Сергей осторожно дал самую слабую тягу, потихоньку удаляясь от корабля. Мимоходом подумал, что скорость у его катера сейчас просто сумасшедшая, хотя это совершенно незаметно, поскольку «Икарус» двигался рядом с такой же скоростью. В течение нескольких секунд Сергей видел силуэт своего бывшего корабля, тающий на раскаленном поле, которое простиралось под ним. А потом «Икарус» чертовым колесом покатился на встречу с чужим Солнцем и исчез в белом сиянии.

Спустя минуту экраны в кабине перестали что-либо отображать — камеры внешнего обзора сгорели. Космолет ослеп. Но теперь это было неважно. Сергею уже было все равно, что происходит вокруг. Его руки лежали на штурвале, а глаза видели совсем другой космос.

Знакомые огни дальних и ближних звезд. Они оставались на местах, но вся картина странным образом менялась. Звезды образовывали треугольники, кресты, спирали. Свивались в вовсе замысловатые, ни на что не похожие фигуры. Все это дробилось, мерцало, фигуры накладывались друг на друга. Сергей внимательно вглядывался, стараясь высмотреть в невероятной мозаике какие-то особые линии, специальные знаки. Но потрясающий, невоспроизводимой сложности и цветовой гаммы узор в гигантском калейдоскопе постоянно менялся, и Сергей не мог ничего в нем разобрать. В легком отчаянии он убавил скорость и стал менять курс катера, совершенно не представляя, куда его несет в реальном мире. И звезды вдруг на мгновение прекратили свою игру, остановились, словно вмерзнув в черный лед пространства. А потом неспешно сдвинулись со своих мест, оставляя за собой разноцветные нити светящихся траекторий. Нити стали сплетаться в новый узор. Сергей не понимал, что он означает, но продолжал выдерживать курс и скорость, следя за появившейся золотистой меткой-указателем. А узор наполнялся простым, но пока еще неразгаданным смыслом. Предчувствие чуда горячим ручейком затекло за шиворот сверхпрочного скафандра и глубже — в грудь — в нее словно напихали раскаленных углей. Сергей облизнул пересохшие губы и увидел смутное, едва различимое…

После легкого касания штурвала он понял, чье это лицо. Улыбнулся, мысленно поблагодарил кого-то неведомого и увеличил скорость.