Своя игра
— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.
— Ты умная??
— Я непредсказуемая. Я сквозь гору пойду.
(Шоу «Уральские пельмени»)
Я стоял перед светящейся вывеской «Клиника здоровья и красоты «Глория» и сосредоточенно копался в кармане старой замшевой куртки. Наконец, среди мелких купюр, рекламных проспектов и прочей бумажной ерунды рука нащупала плотный кусочек картона. Меня трудно было назвать частым гостем салонов красоты, поэтому сомнения отступили лишь после тщательной сверки адреса.
Брюнетка на ресепшен одарила подготовленной улыбкой, при этом её тонкие брови удивленно взлетели вверх и скрылись под безупречно ровной чёлкой. Я вдохнул побольше воздуха и выложил свой единственный оправдательный аргумент — визитку с золотым теснением.
Черноволосая красотка вернула брови на место, собрала губы в пухлое перламутровое сердечко, настроила взгляд и затараторила елейным голосом:
— Так вы к Петру Константиновичу? Прямо по коридору и налево, но он ещё не подъехал, поэтому подождите немного. Что вам принести? Есть чай, кофе, низкокалорийные булочки, вчерашняя пресса…
Признаться, от такого стремительного сервиса я слегка ошалел, поэтому предпочел как можно скорее ретироваться в указанном мне направлении. Табличка на дверях самого удаленного кабинета гласила: Погудин П.К. — профессор. И больше никакой информации. Вся эта история была настолько странной, что казалась кошмарным сном или болезненным бредом.
* * *
А началось всё ещё позавчера. Сидя за длинным столом для переговоров, я мечтал только об одном: обрести сверхвозможности, чтобы в нужный момент уметь без остатка растворяться в воздухе. Шеф пребывал в таком возбуждённом состоянии, так неестественно краснел, надувал щёки, потел и топал ногами, что портрет президента над его головой угрожающе покачивался, а гигантский фикус в углу сотрясался мелкой трусливой дрожью.
— Ты что принёс? — Он швырнул в меня увесистым регистром с острыми металлическими углами. Папка просвистела в сантиметре от моей головы и плюхнулась на пол. Месячная работа целого отдела разлетелась в разные стороны, покрыв чертежами и расчетами дорогущий дубовый паркет.
— Проект нового цеха по переработке… — Договорить не удалось, шеф еще громче топнул ногой и всем телом навалился на стол.
— Это не проект, это говно! Мой сын–шестиклассник не сделал бы столько ошибок в элементарных расчётах.
— Но временные затраты зависят от многих факторов, да и трудовой ресурс…
— Я деньги тебе за что плачу?
Вопрос был чисто риторическим, потому что на нашем предприятии все получали деньги просто так, и спорить с шефом по этому поводу было совершенно бессмысленно. Поэтому я сидел и мечтал о сверхвозможностях…
Неожиданно шеф успокоился. Он достал из кармана платок, промокнул им взмокшую лысину и откинулся в кресле.
— Курицын, а ведь ты не дурак.
Я поднял лицо от стола и изобразил сомнение.
— Вернее, не совсем дурак.
Здесь я уже имел право согласиться.
— Но с тех пор, как ты исполняешь обязанности начальника проектного отдела, показатели работы подразделения совершенно не растут, и я бы даже сказал — неумолимо падают.
Здесь, надо признать, шеф был, действительно, прав. Два месяца назад произошла большая трагедия. В автомобильной аварии погиб мой друг и начальник Олежка Бобров, и это потеря была невосполнимой.
Начало нашей дружбы уходило на первый курс политеха. В шутку, или с какой-то другой целью, но природа наделила Олега натурой мятущейся и противоречивой. Он был везде в первых рядах, начиная искромётными КВНами и всевозможными олимпиадами, и заканчивая многодневными пьянками и резонансными дебошами. Он постоянно был на грани отчисления, его прорабатывали и журили, ему ставили на вид, но неизменно прощали. Некоторые Олежкины выходки вызывали откровенную злость, но в его отсутствие, мир становился бледнее. Стоит ли говорить, что девчонки были от него без ума. Мой друг отвечал им всем взаимностью, оставляя на память — восторженную грусть, красивые стихи и множество карандашных набросков обнаженных тел.
После института мы устроились c Олегом в один отдел. Наша дружба продолжалась, и я был этому искренне рад, вплоть до того дня, пока к нам не пришла Наташа. Впервые наши вкусы неожиданно совпали по всем параметрам, но Олег оказался решительнее. Пришлось загнать свою боль вовнутрь и заставить себя искренне радоваться его счастью.
Чуть больше года назад Олег получил повышение и стал стремительно меняться. Не то чтобы его банально испортила власть. Тщеславия в нём не прибавилось, бессмысленной жестокости тоже. Он сделался другим, вот и всё. Мне стало не хватать в нём того Олега, которого я знал раньше. Открытая улыбка поменялась на офисно дружелюбную, рукопожатие стало приветливо официальным, речь приятно отшлифованной.
Зато в работе нашего отдела произошел настоящий прорыв. Олег открылся нам с такой неожиданной стороны, что у всех просто рты открылись. Перспективы и риски того или иного проекта он теперь просчитывал с гениальной точностью. Минимальные затраты и максимальные прибыли — таким стал девиз отдела. Что и говорить, шеф был очень доволен.
В конце концов, как мне показалось, я научился его понимать. Ведь не секрет, что для некоторых работа становится наркотиком. Особенно когда появляется такой успех. Я даже стал забывать, что когда-то Олег недолюбливал выбранную профессию, а с цифрами дружил лишь благодаря природной одарённости. Он мечтал стать художником… Писал картины, достойные персональных выставок.
Накануне трагической аварии Олег позвонил мне среди ночи совершенно пьяный.
— Димка, я снова с-с-свободен, но не знаю, что с этим делать, — сказал он.
— С чего это ты решил надраться? — Меня и вправду удивил этот факт. Олег давно не прикасался к спиртному.
— Подожди, я с-с-сейчас к тебе п-п-приеду и всё рас-с-кажу…. — Видимо с непривычки, у него забавно заплетался язык. Мне захотелось ввернуть скабрёзную шутку, но я проглотил её и рассмеялся. Эх,… если бы я тогда догадался, что ехать он собрался за рулём. Даже будучи прежним Олежкой, дерзким и бесшабашным, он никогда не садился пьяным за баранку.
Гибель Олега на пользу отделу не пошла. Этот факт был слишком очевидным, чтобы его оспаривать, а потому я сидел и молчал.
Говорил шеф:
— Мне помнится, вы дружили? Ты заметил, как Олег профессионально окреп за последнее время?
Я кивнул.
— Вот что значит грамотная работа над своим личностным развитием под правильным руководством. Ты согласен?
Я снова кивнул. Это была единственная реакция, которую шеф принимал со стороны подчиненных, когда разговаривал сам с собой.
— Тогда так. Сейчас ты направишься в отдел управления персоналом и пройдешь тест на уровень IQ. Я уверен, что он будет весьма средним. После этого мы разработаем под тебя специальную методику для повышения этого показателя. Мне нужен начальник проектного отдела не хуже Олега. Ты понимаешь, какая это планка?
Весь остаток дня я был вынужден подтверждать гипотезу шефа по поводу скудности своего интеллекта. Кривые полосы и глумливые фигуры из тестов Айзенка, каверзные, порой откровенно бесстыжие вопросы Кэттела к вечеру высосали мой мозг до полного обезвоживания. Поэтому с работы я отправился в бар напротив и выпил две кружки пива. Я выпил бы больше, но пятница была только завтра, а шеф обладал нюхом полицейской ищейки.
Естественно, следующий день ознаменовался визитом к шефу. Впервые за всё время нашего знакомства он встретил меня почти дружественно. Первым протянул руку и даже предложил чай, что показалось совсем уж неслыханным. Я, было, подумал, что вчера ошибся в предположениях, и уровень моего IQ превысил все мыслимые нормы, но первые же торжественные слова шефа развенчали эти нелепые предположения:
— Получил результаты твоих тестов. Отвратительно!
Подцепив пальцем узел галстука, он освободил воротник и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, словно в кабинете стояла невыносимая жара. Затем, прошёлся вдоль кабинета до дверей, вернулся назад и встал за моей спиной. Шеф нервничал. Я затылком чувствовал его обжигающий взгляд. Наверное, так ощущают себя лабораторные крысы, когда над ними нависает алчная до практических знаний фигура студента-медика. Мне даже пришла в голову абсурдная мысль: «Чем он собирается вскрывать мой череп, сверлом или долотом»?
— В тебе есть потенциал, но ему просто необходима помощь.
Наконец, шеф возвратился в поле моего зрения.
— Я направлю тебя к одному специалисту и оплачу все расходы. Это методика будущего. Прорыв в нано-технологиях, не имеющий аналогов в мире. Но не буду делать чужую работу. Доктор сам объяснит тебе все нюансы. Вот визитка, завтра ты отправишься по указанному адресу. Времени у нас мало. Сам понимаешь, завальные проекты необходимо дорабатывать. Ну а потом тебя, естественно, ждет повышение. Реальная должность, со всеми необходимыми атрибутами: кабинетом, штатом сотрудников и должным уровнем оплаты труда. Шеф отщипнул бумажку с фирменным вензелем и написал на нём цифру…
— Да, Олег получал именно столько. Хорошие мозги имеют высокую цену.
* * *
Появился Петр Константинович Погудин внезапно, словно материализовался прямо из воздуха.
— Дмитрий Курицын, если не ошибаюсь? — От неожиданности я вздрогнул.
На вид профессору было около пятидесяти. Худой, высокий, с умным проницательным взглядом.
— Расслабьтесь. — Он слегка нахмурил брови. — Я же не людоед какой. Обещаю, что всё здесь происходящее не представляет для вас никакой угрозы.
Уютно обставленный кабинет, действительно, не походил на логово злодея. Скорее напоминал научную кафедру.
— Вы скрываете свою деятельность под другой вывеской, значит, проводимые здесь опыты незаконны?
— Разрешение на практическое использование своего изобретения я пока не получил. Но поверьте, всё застряло на этапе бумажных формальностей. Вы же знаете, в какой стране мы живем. Тем не менее, научные исследования проводятся в самых современных лабораторных условиях. Множество опытов, колоссальные денежные вложения, самое передовое оборудование. В этих разработках заинтересованы самые влиятельные люди, и спонсорская помощь льется рекой. Вы же имеете уникальную возможность приобрести услугу бесплатно. Как только патент будет получен, эта процедура станет вам просто недоступна. Те деньги, которые сейчас платит мне ваш работодатель, лишь жалкие слёзы в сравнении с реальной стоимостью разработки.
— Допустим, я далек от медицины, но всё же немного образован, да и не согласен с шефом по поводу своей полной бестолковости. Может быть, вы расскажете мне, в чём заключается суть этого эксперимента, и какова степень риска остаться совсем без мозгов?
Доктор кивнул головой.
— Конечно, молодой человек. Я не делаю из своего изобретения никакой тайны. Напротив, желаю мировой славы и известности. Видите, даже не скрываю, что честолюбив.
— Итак, перейдем сразу к нашей теме. Новорожденный ребенок рождается без умений и знаний, без каких бы то ни было поведенческих моделей. Органы чувств, контролируемые специальными участками его мозга, позволяют лишь воспринимать информацию. И этот чистый лист постепенно начинает заполняться. Получая жизненный опыт, человек улучшает свое поведение, это совершенствование состоит в выборе наиболее целесообразных реакций на внешние раздражители. Эти самые реакции или рефлексы записываются в программе мозга и создают обширную и разветвлённую сеть. Здесь есть толстые провода очень хорошо закрепленных рефлексов, есть тонкие и часто рвущиеся, а есть чуть различимые, едва намечающиеся. Каждый человек обладает собственной программой, и именно она влияет на индивидуальный поведенческий код, а он, в свою очередь, формирует личность.
Если честно, мне стало интересно. В глазах профессора горел боевой неподдельный азарт. Он встал со своего кресла и, подойдя к зеленой ученической доске, стал рисовать маркером очень густой дремучий лес, правда, перевернутый кроною вниз.
— Таким образом, рефлексы формируются в пучки или центры, наборы этих пучков, определяют склонности к тому или иному стилю поведения. Одних они делают деловыми и исполнительными, других своенравными и скандальными, а третьих превращают в бандитов и маргиналов. Конечно, это деление очень условно. Я ещё раз повторяю: каждый имеет свой неповторимый программный код.
— Но!.. — Пётр Константинович резко бухнулся в кресло и, опершись о стол, приблизил ко мне своё ухоженное лицо с возбужденно горящими глазами. — Один легко учится водить автомобиль, а другой нет. Один способен писать стихи, а другой нет. Один может без ошибок воспроизводить мимолетно услышанную мелодию, а другой нет. Один мастерит чудесные вещи, а у другого руки растут не из того места… Я могу приводить примеры до бесконечности…, но вы, молодой человек, лишь слегка поднапрягшись, сможете сами продолжить свой собственный список умений и неумений. Можно убить кучу времени на закрепление того или иного элементарного рефлекса или навыка, и все будет бесполезно, а можно, приложив минимум усилий, создать что-то великое. А некоторым даже удаётся видеть будущее. Почему?
— Почему же? — Я действительно быстро накопал в себе несколько досадных «неспособностей».
— Бехтерев говорил, что сочетательная связь либо устанавливается крайне медленно и требует большого количества повторений, либо устанавливается легко и прочно, иногда с первого же сочетания. Иными словами, иметь талант к тому или иному виду деятельности нам иногда что-то мешает. Мы можем скрежетать зубами и биться головой о стену, но умнее в нужном направлении все равно не станем. Но я решил, что это не совсем справедливо, и стал работать над созданием искусственных сочетательных связей. Опытная команда медиков и программистов под моим руководством создала программу, которая позволяет занести в неё весь пучок необходимых рефлексов для закрепления способностей человека в той или иной области деятельности. Благодаря нано-технологиям получается очень тонкий, едва видный глазу микрочип и сочетательная связь готова. Через естественные отверстия она вводится в кору головного мозга и буквально за пару недель вживается намертво.
Последнее словосочетание меня слегка покоробило, тем не менее, идею я понял.
— То есть, следуя вашей логике, через две недели я могу стать гением? Например, поэтом или художником?
— Видите ли… — Профессор снял очки и тщательно протёр стекла серой замшевой тряпочкой. — Поэты и художники вашему работодателю, скорее всего, не требуются, и он едва ли включит эти навыки в ваш заказ. Хотя…, кто его знает…. Очень оригинальный человек в своём видении идеального работника. Экспериментатор. И не признаёт никакого другого мнения…
В голосе доктора дрогнула профессиональная обида, но он ничего нового про шефа не сказал, меня же мучил другой вопрос:
— А вы еще не забыли свой эксперимент под названием «Олег Бобров»? Ведь в нем явно что-то пошло не так?
Профессор снова встал из-за своего стола и нервно заходил из угла в угол. При этом его пальцы, сцепленные за спиной в жесткий замок, побелели от напряжения.
— Дело в том, что приём большого количества алкоголя разрушает микрочип. Пиво, вино, пожалуйста, но в небольших количествах. Крепкий алкоголь убивает нервные клетки, а молекулярная структура оболочки чипа очень с ними схожа. Но если, вопреки расхожему мнению, нервные клетки все же в каком-то количестве восстанавливаются, чип разрушается безвозвратно. Олег знал об этом, и что заставило его выпить целую бутылку коньяка, да ещё сесть после этого за руль, до сих пор для меня загадка. Скорее всего, досадное недоразумение, возможно, семейные проблемы.
— А вы не допускаете мысли, что этот чип попросту мешал ему жить, — задал я свой самый главный вопрос.
Профессор резко остановился, словно запнулся о невидимый порог.
— Молодой человек, вживление микрочипа — дело добровольное. Это моё основное условие при подписании контракта. Сегодня я попытался дать вам всю возможную информацию. Признаюсь честно, изобретение очень свежее и от рисков мы не застрахованы. Возможны некоторые непредсказуемые результаты. Но наша нервная деятельность — вообще дама капризная, она выкидывает разные штуки и без вмешательства извне. Поэтому думайте. Два дня у вас есть на принятие решения, и если в понедельник вы откажетесь от процедуры, заметьте, я умышленно не называю её операцией, потому что вживление чипа совершенно безвредно и безболезненно, я перейду к следующему пациенту.
— Всего доброго. — Я встал со стула и протянул руку. Ладонь профессора была холодной и влажной.
* * *
— Привет, Дима, проходи…
Наташа была ещё слишком молода, чтобы горе убило её красоту. Впалые щёки, бледная кожа и пульсирующая синяя жилка на виске делали её похожей на ослабевшего от болезни ребёнка.
— Прости, что давно тебя не навещал.
Я не видел Наташу со дня похорон. Она взяла длительный отпуск и предпочла в одиночестве справляться со своей трагедией. Мне казалось, что уважая этот выбор, я не должен был ей мешать.
Наташа чуть заметно улыбнулась.
— Ничего. Олег давно предлагал мне прочесть его любимые книги, я же всегда отмахивалась. Теперь читаю все подряд и пытаюсь поймать его мысли. Иногда мне это удаётся… Почему ты так на меня смотришь?
Олег мечтал построить красивый дом на берегу моря и увезти её туда. Она была по-настоящему достойна такой мечты.
— Ну, проходи же, не стой в дверях. Сейчас я приготовлю чай. Кофе, по-моему, закончился.
— Наташа, мне очень нужна твоя помощь, прошу, не расцени эту просьбу неправильно, но я должен знать, что случилось с Олегом.
— Несчастный случай…, вина водителя…, хорошо, что больше не было жертв….
— Наташа… — Мой голос сорвался.
Она куталась в цветную мохеровую кофту.
— Дима, он не сумел меня нарисовать. А после этого сказал, что не хочет жить. Ты поверишь в такую чушь?
— Ты хочешь сказать, что он разучился рисовать? Или писать, не знаю как это там у художников...
— Он много чего разучился делать за последний год. Мне кажется, даже любить меня, как прежде, он разучился…
* * *
Встречный ветер бил по лицу мелким холодным дождём. Мне было совсем в другую сторону, но я упорно шел ему наперекор, с трудом справляясь с дыханьем, и почему-то представлял свои мысли в виде кипящих в котле белых макарон. Собственно, что я в этой жизни имел в свои тридцать два года? Жил в квартире с родителями, ездил на старой раздолбанной девятке. Конечно, мне были по карману недорогой компьютер и смартфон. А ещё пиво с друзьями, небольшие подарки девушкам, скромная помощь родителям…. Но это был мой предел. Может быть, лет через пять я поменяю машину. Дальше этого мои планы даже не заходили…
Неожиданно я понял, куда иду. Наперекор холодному колкому ветру я вышел к зданию своей конторы.
— Петя, привет, как служба?
Краснолицый щекастый охранник приветливо заулыбался.
— Ты чего это, в выходной?
— Проект горит, не успеваю.
Всё ещё толком не осознавая своей затеи, я поднялся на второй этаж и дернул дверь отдела управления персоналом. Естественно, она оказалась закрытой. Я знал, что с охранником нужно быть крайне осторожным, если почует подвох, тут же позвонит начальнику отдела безопасности. Но универсальный ключ мне был просто необходим. Сам собой в моей голове выстраивался некий план, словно мои рефлексы дружно сплотились и решили действовать, более со мной не советуясь. Я достал из кармана электронный ключ от своего отдела и с силой сжал его в ладони. Хрупкий пластик противно хрястнул.
Спустившись вниз, я продемонстрировал испорченный ключ. Но охранник не спешил выдавать мне универсальную версию. Оно и понятно, по инструкции ему это было запрещено под угрозой немедленного расстрела. Я лично знал их начальника и понимал, что угроза была вполне реальной, но мне был нужен этот ключ!
— Петя, проект горит! Шеф в понедельник меня убьёт! Не сильно он оценит твоё усердие, когда потеряет пару миллионов баксов.
Петя подозрительно сощурился. Несколько минут он что-то прикидывал у себя в голове, наконец, выложил карту на стол.
— Откроешь и сразу же пулей обратно.
— Да без проблем! — Я уже летел на второй этаж.
Опасения, что ориентироваться в чужом отделе будет сложно, оказались напрасными. Моё личное дело лежало посредине стола начальницы и ожидало, что, придя в понедельник на работу, она именно с него начнет свой трудовой день. Засунув папку подмышку, я со скоростью бегуна-легкоатлета устремился к себе в отдел. Дверь кадровиков не захлопнул, а лишь прикрыл, но на расстоянии этого не было заметно.
— Чёт ты долго, — облегченно проворчал Петя, после чего поспешно засунул ключ во внутренний карман камуфляжной куртки и для надежности застегнул его на пуговицу.
Поднявшись к себе, я наскоро пролистал ксерокопии документов, немного почитал свою характеристику. Впрочем, литературные опусы наших менеджеров по персоналу мне быстро наскучили. Всё самое интересное находилось в конце папки. Это были компьютерные распечатки тестов с многофункциональными графиками, где непонятные мне буквы и цифры вступали в причудливое взаимодействие, выводя профиль моей недостойной личности. Во всяком случае, так было подписано вверху страницы: «Курицын Д.М. — профиль личности». Незнакомая наука поначалу показалась полной белибердой, но здесь мой мозг, видимо, почувствовал непосредственную заинтересованность, и заработал в авральном режиме. Я как-то довольно резво стал вникать в сложную лексику, а уж совсем непонятные слова выуживал из Яндекса и Гугла.
Фактор Q1+ 9 баллов (радикализм) — резолюция шефа — понизить; фактор Q2— 3 балла (зависимость от мнения руководства) — резолюция шефа — повысить; фактор Н+ 8 баллов (смелость, авантюризм) — жирная резолюция шефа — понизить, и два восклицательных знака. Практически всё моё внутреннее содержание шефа не устраивало. Он хотел, чтобы я не имел критических взглядов, не мог принимать самостоятельных решений, ему не нравилось моё увлечение музыкой, моя открытость и общительность. Приветствовал он мою эмоциональную стабильность. Хоть чем-то я ему угодил. Тест Айзенка вывел уровень моего IQ — в 120 баллов и был оценен, как нормальный. Шеф подписал +30 и уточнил (расширить пространственное мышление, увеличить скорость и быстроту реакции, добавить способностей к восприятию большого количества материала за короткое время).
Вот и всё. Как оказалось, диагноз мне был поставлен, рецепт выписан, оставалось принять пилюлю. Я захлопнул папку и сверху придавил её рукой, словно бумаги могли куда-то разбежаться.
Чаши весов закачались из стороны в сторону. Тогда на одну из них я бросил белый листок с вензелем, на котором рукой шефа была нарисована нереальная для меня сумма зарплаты. Весы резко перекосило, и чашка с грохотом опустилась вниз. И что бы я ни кидал на другую чашу, весы упорно оставались в таком положении. Я пачками укладывал на противоположную чашу пивные вечеринки с друзьями, полуночные посиделки за любимыми компьютерными стратегиями, недельные загулы на рыбалке, возможность проспать все выходные, но весы оставались неподвижными. И лишь когда я вспомнил последний разговор с Олегом, они слегка шелохнулись, тогда я добавил свои ощущения от последнего скользкого рукопожатия с профессором, и чашка с белым листком стала медленно подниматься вверх. Добил я её пронзительной болью Наташиных глаз.
Белый листок обиженно слетел с весов и, закружившись по комнате, плавно приземлился на пол. Я вздрогнул. В реальности никакого листка у меня не было, он сохранился лишь в памяти, так как шеф после демонстрации моих перспектив смял и выбросил его в урну. Но, тем не менее, вот он, белый квадратик, лежит посреди комнаты и издевательски наблюдает за моим дурацким лицом. Похоже, я перенапряг голову. Этого еще не хватало. Медленно встав из-за стола, я сделал несколько шагов и поднял листок. Конечно, это была совсем другая бумажка. После моего неловкого движения она попросту вылетела из папки с личным делом. Спешные карандашные каракули гласили: «Бумаги Курицына в понедельник утренней почтой переслать профессору П.К. Погудину». Обычная офисная напоминалка…
И тут я понял, что должен сделать. План был чертовски рискованным, но азарт уже начал подогревать мою кровь. Обожаю это ощущение.
Я посмотрел на часы. Времени, в принципе, было предостаточно. Предстояло вникнуть в сложные графики и схемы, досконально разобраться в незнакомой терминологии, но на кон было поставлено слишком многое, чтобы сомневаться. Я взял чистый лист, снова открыл папку и принялся за дело.
За окном уже была глубокая ночь, когда я встал и-за стола и с удовольствием потянулся. Настроение было отличным. Я чувствовал себя скульптором, создателем и хозяином своей жизни. Толком ещё не осознавая, что выйдет из всей этой авантюры, я ликовал, как ребенок, собравший сложную мозаику.
Вернув папку с делом на место, я захлопнул дверь чужого отдела. Потом достал из заначки бутылку коньяка и спустился вниз. Глядя в небольшое зеркальце, Петя сосредоточенно выдергивал волосы из своего носа. Долгие одинокие часы ничегонеделания заставляют человека находить творческую составляющую в любом доступном виде деятельности.
— Петруха, ты настоящий друг.
Коньяк очутился на его столе.
— Чего это? — Охранник часто заморгал, словно ему что-то попало в глаза.
— Коньяк Армянский, пять звезд. Партнёры целую коробку привезли в подарок. Как раз всем по бутылке, а эта твоя.
— Ну, так я ж не в вашем отделе, — сказал Петя и убрал бутылку в стол.
Я сделал очень усталое лицо и сменил тему:
— Кстати, во сколько курьер обычно забирает офисную корреспонденцию?
— В десять часов. — Петя снова достал бутылку и стал сосредоточенно читать этикетку.
— Ты же дежуришь в понедельник, брось моё письмо в почту, а то меня не будет с утра. Я сунул Пете белый плотно запечатанный конверт.
Петя кивнул головой и заулыбался. Расстались мы ничем друг другу не обязанными приятелями.
* * *
Как и было назначено, в понедельник без пяти восемь я стоял на белом крыльце клиники здоровья и красоты «Глория». Заведение в этот ранний час ещё не работало и собиралось спать, судя по вывеске, ещё целых два часа. Однако, Петр Константинович Погудин уже поджидал меня в холле. Его было хорошо видно сквозь высокие стеклянные двери. Заложив руки за спину и чуть наклонившись вперед, доктор мерил шагами просторный вестибюль. Я сильно торопился, а потому, долго не раздумывая, нажал кнопку звонка.
— Доброе утро, Дима! — В тоне профессора было что-то повелительное и оправдывающееся одновременно. Словно строгий родитель чувствовал вину перед своим чадом, но в то же время был вынужден применить к нему непопулярные меры воспитания.
— Здравствуйте. — Теперь мне было куда интереснее наблюдать за ним. Наверное, я просто перестал бояться.
— Проходите, присаживайтесь. Как вы спали? Наверное, сильно нервничали?
— Нервничал. И много думал.
— А вот это правильно! — Профессор поднял к потолку указательный палец. — Здесь решение должно быть очень взвешенным.
— Абсолютно с вами согласен. Значит, ваш чип добавит мне неких выдающихся способностей, в целом же моя личность никак не пострадает?
— Конечно! — Пётр Константинович уклонился от прямого взгляда и снова зашагал вдоль широких окон.
— В таком случае, я считаю, знакомство с вами большой удачей и не вижу причин для отказа.
— Вы даже не представляете, молодой человек, как приятно иметь дело с разумными людьми. — Профессор вновь вошел в визуальный контакт и даже улыбнулся.
— Когда будет проведена процедура?
— С вашим руководством все договоренности достигнуты. Сегодня я получу письмо, где детально изложен заказ. Знаете, не доверяю электронной почте, слишком серьёзное это дело. Потом моя группа немедленно приступит к работе. Ваш руководитель очень торопится. Думаю, завтра — послезавтра мы пригласим вас для несложной манипуляции, потом пара дней отдыха, естественно, за счёт вашего работодателя. И можно будет ощутить эффект.
— Хорошо, профессор. В таком случае я покину вас, слишком много работы, а предстоящая должность сулит большие хлопоты, так что до встречи. — Я протянул руку.
— Послушайте, Дима! — Профессор окликнул меня, когда я уже закрывал за собой дверь. — Скажите, какой аргумент для вас стал главным в принятии этого решения?
Я постарался улыбнуться ему как можно искреннее.
— Да, тот же что и для вас, профессор, деньги.
* * *
Я влетел в вестибюль конторы, когда курьер уже укладывал почту в свой портфель, между делом он развлекал припухшего Петю скабрезными анекдотами.
— Мужики, слава богу, успел! Петруха, мне надо поменять письмо, ну помнишь, которое я оставлял в субботу. Шеф с утра позвонил, приказал изменить в нем тарифы.
Не дав опомниться растерявшемуся курьеру, я выхватил у него портфель и начал перебирать корреспонденцию.
— Э…, да ты чего, у меня же отчетность по реестру. Я под роспись принимаю и под роспись отдаю.
— Да не волнуйся ты так! Димка свой парень, он в субботу мне лично письмо оставил. Теперь просто поменяет его, да и всё. Не изменится твой реестр, — благодушно вступился за меня Петя.
Курьер пожал плечами, но успокоился. Все письма нашей конторы были в фирменных конвертах, а потому на беглый взгляд одинаковые и безликие, что сильно сыграло мне на руку. Я быстро пролистал всю пачку, вынул нужное мне письмо и, перегнув пополам, засунул в карман. На его место отправился заранее заготовленный мною новый вариант. Реестр, действительно, никак не изменился.
* * *
Закончив утреннее совещание, я отпустил своих заместителей и подошёл к окну. Последние дни уходящего лета щедро посыпали аллеи лёгкой шуршащей листвой. Шаловливый ветерок подкидывал вверх эти беспечные кораблики, закручивал их в весёлые воронки и ловко гонял по асфальту. Я открыл окно и набрал полную грудь чуть прохладного, пахнущего приближающейся осенью воздуха.
Затрещала селекторная связь. Пришлось вернуться к столу. Ехидный голос секретарши доложил:
— Дмитрий Михайлович, к вам Милькова Наталья. Пусть подождет?
— Пусть заходит.
Щёки Наташи были слегка розовыми. Она легким мотыльком пролетела длинный кабинет и, не издав не малейшего шума, опустилась на стул. Я всегда сомневался, что её тело подчиняется тем же законам гравитации, что и моё.
— Когда ты уволишь эту хамку? — Её голос дрогнул обидой.
— Милая, я не могу сразу поменять весь штат сотрудников. Это нанесёт ущерб предприятию. Не обращай внимания. Это такая мелочь.
Я подошел к ней и чуть притронулся к полупрозрачной руке. Никак не мог справиться с чувством, что Наташа состоит из какого-то невероятно хрупкого неземного материала. В следующий момент она порхнула в мои объятья, и я почувствовал, что теряю опору. Портрет президента на стене сконфуженно улыбнулся, а гигантский фикус в углу затрясся мелкой завистливой дрожью.
Несколько минут спустя, она слегка отстранилась и с детским испугом заглянула мне в глаза.
— Сегодня годовщина смерти Олега. Надо обязательно поехать на кладбище. Дима, как ты думаешь, он там не против, что мы теперь вместе?
— Наташа, он не против. — Я знал, о чем говорил. Теперь я вообще много чего знал. Например, что завтра выиграю выгодный тендер, что профессор Погудин никогда не получит патент на своё изобретение, что Наташе очень понравится дом, который я построю для неё на берегу моря, и даже то, что секретарша за стенкой секунду назад опрокинула себе на юбку пузырек с красным лаком…