Кванторы

 

Антон хотел поджечь себя, но не получилось. Он даже не прикоснулся к спичкам, к бинтам, пропитанным бензином, которыми он собирался обмотать свое тело.

Это было всего лишь намерение. Одно из множества утренних намерений, которые никогда не претворялись в дело.

Он смотрел на себя голого в большом зеркале с электронной подсветкой, рассматривал шрамы, пулевые ранения и рубцы на теле и силился вспомнить — когда и как они появились? Под холодным, едва мерцающим, светом он ощущал себя особенно обнаженным и беззащитным, чуть ли не без кожи.

И Антон, отчасти, презирал себя за это ощущение слабости. Ему казалось всякий раз, каждый день, что пока он бодрствует — совершает очередное предательство по отношению к иной жизни — жизни во сне. Иная жизнь была куда полнее, пленительнее и абсурднее того обывательского трэша, с которым он сталкивался, едва открыв глаза. Если только можно было бы заснуть навеки.

Самое главное, что понял Антон — только сон мог привести его к разгадке странной тайны. Каждое сновидение было дивным повторением предыдущего, когда встречались те же самые объекты, когда даже животные узнавали его, когда назойливо повторялась погода, вплоть до ветродуя в тупике, но все равно чувствовалось движение вперед — к разгадке.

Антон был убежден, что именно там, в глубине сна таится ужасное, почему-то именно в этом не было сомнений у него, ужасное откровение, жестокое объяснение странных событий сна.

 

Особенно это Антон понял, когда непонятным образом оказался на территории военной базы под названием "Харон".

База располагалась на огромной, почти бескрайней территории вечного снега, где царила полярная ночь и над головой на черном бархате бездонного неба продолжали сиять звезды.

Был еще городок — один из множества однотипных городков, погруженных в сугробы Заполярья. Военная база и городок представляли странный симбиоз, когда потеряно четкое ощущение порубежья. Эта потерянность стала особенно заметной после того, как российское правительство по условиям Шпицбергенского договора 2016…

 

***

— Стоп! Назад! — сказал худощавый мужчина в очках и темно-зеленом медицинском халате, сидящий в большом кресле перед целым набором мониторов.

Члены лаборатории, оторвавшись от своих компьютеров, повернулись к нему.

— В чем дело, Сергей? — возмутилась Анна, молодая девушка с раскосыми глазами, — мы не можем останавливаться на одном и том же месте!

— Внимательно смотрите на область сканирования, — чуть раздраженнее напомнил Сергей Горохов, бригадир "кванторов", неформальной группы ученых по работе с мозгом, в частности, с его встроенной квантовой памятью, — наша задача, напоминаю, никакой структурной привязанности квантов памяти.

— В таком случае уменьшаем диапазон медленноволновых компонент в сотые доли, — невозмутимо заметил рыжебородый здоровяк Фёдор, — но это может привести к микроразрушениям мозговых структур данной зоны и невозможности, в результате, решить нашу задачу.

— Мы и так в сверхмедленном диапазоне уже весь отведенный нам срок, Сергей, — Анна закурила электронную сигарету и несколько раз повернулась в кресле вокруг оси, — боюсь, мы не сможем избежать появления дат или цифр, или вообще каких-нибудь числовых сочетаний.

— Ребята, — обратилась она ко всем, — мы остановили время, ликвидировали календарь, убрали хронологию, сделали неизменными географические координаты, но остановить работу мозга с числами не в состоянии. Если мы каким-нибудь образом даже сделаем это — наш объект перестанет даже ориентироваться в своем пространстве, и мы можем его потерять прямо здесь.

— Что ты имеешь в виду? — подал голос Федор, бросая в рот любимую сладость — коньяк в шоколаде.

— То, что в любой момент наступит кома.

— Смею напомнить, — монотонно, уже привычно, сказал Горохов, — что нам заданы именно эти параметры: никакой структурной привязанности квантов памяти.

— Но это грозит тем, — мрачно сказал Георгий, четвертый участник исследовательской команды, чернобровый красавец с волевым подбородком, — что микроразрушения перейдут границы нашей зоны, и тогда уже процесс изменения нервных клеток по соседству мы не остановим.

— А если мы перейдем на сотые доли диапазона воздействия с одновременным сокращением в сотые доли секунды?

Вопрос Горохова остался без ответа. В лаборатории наступила гнетущая тишина. Все избегали смотреть друг на друга.

— Почему? Почему? Почему? — в сердцах бросил Горохов, стукнув кулаком по столу, и все вздрогнули. — Почему мы можем управлять образами, запахами, вкусами, желаниями, но не можем управлять числами?

— Сто миллиардов нейронов, больше триллиона нейронных связей! — Анна подошла к большой прозрачной перегородке — за нею в большой белоснежной капсуле, опутанный проводами и магнитными полями пребывал объект их "взлома", некий Антон В., — ну что вы хотите?! Мы научились блокировать, но здесь мы должны снять чужую блокировку. Не хотелось бы делать необоснованных предположений, но у нашего объекта мозг использует чужую модель, основанную на квантовой памяти, чтоб осуществлять непрерывное предсказание будущих событий. Нам практически надо, чтобы чужая информация приняла форму, пригодную для использования наших действий. Мыслительные образы, хранящиеся в его памяти, подверглись обращению, т. е. лишились конкретно-ситуативных черт и сохранили в основном общие черты прошедших событий. Нам надо подобрать какое-то мнемоническое правило, которое позволит сформировать у объекта образ. Этот образ и станет опорой для программы реминисценции.

— Зачем этот образ? — скептически пожал плечами Горохов.

— Да потому что мозг наилучшим образом приспособлен к образному восприятию, — терпеливо, как маленькому стала объяснять Анна, — внедренный нами образ позволит нашему объекту оперировать привычными ему мнемоническими правилами.

— Звучит красиво, но каким образом ты предлагаешь это сделать? — нарушил молчание Георгий.

Анна подошла к столу Горохова:

— Серёж, дай, пожалуйста, его нейронную карту.

Через несколько секунд на большом мониторе высветилось некое подобие карты звездного неба, в котором вместо звезд и галактик были нейроны. Некоторые участки были темными, и один из них был заключен в красный квадрат.

— Итак, здесь наша проблема, — сказала Анна, указывая на красный квадрат, — мы пытаемся сканировать этот участок, но он не поддается нашему воздействию, хотя обратная связь есть.

— И это не шум, к тому же, — напомнил Георгий.

— Ты предлагаешь перейти на сотые доли диапазона воздействия с одновременным сокращением в сотые доли секунды, — обратилась она к Горохову.

— Да, мне кажется, это последнее, что можно предложить.

— А предполагается ли сочетание с препаратом?

Все переглянулись.

— Ну, можно попытаться использовать М69, — неуверенно начал Георгий, — но я бы опасался ускорения реакции нейронов на участке С 99-00. Это может привести к выпадению целого блока поведения. А экспериментировать с этим опасно — военные дышат нам в затылок.

— Чёрт бы побрал этих вояк! — не выдержал Фёдор.

— Тише, тише, — взмахами рук стал всех успокаивать Горохов, — Мы же впервые работаем на министерство обороны. До сих пор вся наша работа шла нормально, без особых проблем. А вот сейчас… да… проблемки… но ведь мы их всегда решали.

Оптимизма его слова не вызвали. Все вдруг ощутили себя не исследователями, а такими же подневольными испытуемыми, как Антон В. Каждый из ученых вспомнил, как его вербовали, чем заманивали и чем шантажировали.

— Решали, но ведь не тридцать восемь дней! — возмутился Георгий.

— Осталось два дня, — добавил масла в огонь Фёдор, — а у нас ни решения проблемы, ни идей.

— Мнемонический образ не идея? — саркастически спросила Анна.

Все промолчали. Тишину нарушил Горохов:

— Мы так еще не пробовали. Но это опять будет нарушением полученных инструкций.

— К черту эти инструкции, — зашипела Анна, — может, это они сами и внедрили какой-то код действий в его квантовую память, а теперь проверяют — можем ли мы разгадать этот механизм.

— Мне эта идея не нравится, — покачал головой Горохов.

— Может, все-таки попробуем? — спросил шепотом Георгий.

— Мы ничего не потеряем, если на два-три часа проигнорируем этот приказ, — сказала Анна, — потом можем вернуться к исходнику.

— Если нас постигнет неудача, — почесал голову Горохов, — а меня в последнее время стала преследовать эта мысль, то… даже не знаю, каков будет итог.

— Да ничего не будет, — отмахнулся Георгий, — это же научный эксперимент.

Горохов мрачно посмотрел на него:

— А если этот эксперимент закончится контрольным выстрелом в голову? Не подумал?

Все замолчали и отвели глаза друг от друга.

 

***

Рассчитывать было не на кого, друзей не было и не могло быть. Он был один в этом холодном городе, окольцованном военной базой.

Мир погружался в сюрреализм, а он, Антон, должен был выполнить свою миссию или умереть. И пусть даже все льды Арктики кипели бы, испаряясь с поверхности Земли, Антон обязан был довести задание до конца. Если бы только вспомнить этот файл… файл номер… или файлы?.. один файл или несколько?.. два, три, пять, восемь?..

Антон пытался вспомнить и не мог. Ему казалось, что голова скоро лопнет от перегрева. Его мозг постоянно перебирал все возможности, ассоциации, параллели, просматривал нейронные файлы, сканировал мемо-архивы, включал регенерацию утерянных или уничтоженных кластеров памяти.

Только моментами у него вдруг выхватывалось из сумрачной глубины — надо проникнуть в одно закрытое помещение и провести полное уничтожение информационных носителей. Каких, где?…

 

***

Анна, исчерпав все свои аргументы, отошла к своему столу, села. Взглянула на монитор, вывела изображение объекта, укрупнила план — по лицу Антона пробегали судороги боли и страха. Глазные яблоки бешено вращались под тяжелыми веками. Анна коротко на клавиатуре набрала ряд команд — всплыли данные кардиограммы, артериального и внутричерепного давления, показания ПЭТ. На мгновение ее рука застыла над мышью — призывно мигала кнопка "Видео" — возможность видеть картинки, возникающие в мозгу объекта. Но эта кнопка едина для всех членов лаборатории, при ее нажатии визуальное воспроизведение происходит на всех главных мониторах. Анна выдержала соблазн подглядеть.

 

Испытуемый Антон В. с самого начала привлек ее внимание, но как превосходный мужской экземпляр — все в нем было пугающе идеальным — рост и фигура, лицо и руки. Казалось, он был особой породы, специально выведенной для каких-то определенных целей. Для каких? Теперь Анна была не на шутку заинтригована. Военное ведомство использовало их и Антона. Для чего?

Она стала судорожно вспоминать скудные сведения из того файла, что им дали для ознакомления перед работой.

Антон В. — 30 лет, белый русский. Рост — 183 см., вес — 78 кг. Цвет глаз — голубой. Цвет волос — русый. Холост. Вредных привычек нет. Хроническими заболеваниями не страдает.

Анамнез: Ретроградная амнезия вследствие черепно-мозговой травмы после автомобильной аварии, которая наступила в июне 2032 года. Наблюдается нарушение частоты импульсной активности квантов встроенной памяти.

И всё! Где была авария? Кто он такой вообще? Откуда? Почему в нём так заинтересовано министерство обороны?

Единственное, что сказали военные — министерство крайне заинтересовано в восстановлении работоспособности его мозга. Авария случилась как раз тогда, когда он ехал на встречу с военными для доклада. Он выполнял задание, связанное с военной базой за Северным Полярным кругом, в частности, с лабораторией мозга, которая и располагалась на территории военной базы. Всем стало ясно, что генералам по какой-то скрытой причине нужен мозг Антона. Остальное их не интересовало.

Еще они кратко резюмировали, что лечение в Санкт-Петербургской военной клинике не дало никаких результатов. Он пролежал там 31 день. После чего на высшем уровне было принято решение перевезти его в лабораторию на военную базу в Петербургской области и в неофициальном порядке пригласить их — команду "кванторов", как они сами себя называли.

Горохов Сергей — сорокалетний флегматичный стратег, мыслитель в полном смысле слова, занудный, но в контексте их деятельности это было ценным качеством. Федор Горобчинский — тридцатипятилетний экспрессивный биохимик, спец по препаратам и всевозможным химическим соединениям и, как он любил себя называть — знатный алхимик. Георгий Ярошенко — двадцатисемилетний меланхоличный нарцисс, самовлюбленный, эгоцентричный, но потрясающий нейрофизик с тонкой интуицией. И, наконец, она, Анна Ларина, двадцать девять лет, биолог, нейропсихолог, доктор психологии, натуральная блондинка с длинными ногами, голубыми глазами и IQ 160 на фоне бурного темперамента.

Когда оказалось, что Антон В. связан каким-то образом с заполярной военной базой и секретной лабораторией по изучению мозга — это стало шоком для всех после того, как они подписали контракт и их привезли сюда на военном самолете, а затем и в бронированном автобусе без стекол.

Им казалось, что все секреты, которые только можно знать, они знали. Ведь их чаще всего нанимали не для самых благовидных целей — банкиры желали знать мысли конкурентов, фабриканты — найти уязвимые места у соперников, службы безопасности — выведать новые секреты защиты у противников. Их нанимали и по щедро оплачиваемым пустякам — собирается ли уходить из семьи муж-финансист, есть ли любовник у жены колбасного короля, о чем думает богатый холостяк, какое завещание напишет старик-отец.

Но в чем им не было равных, так это в новой области нейротехнологии — встраиваемой квантовой памяти. Embedded quantum memory (EQM) была самым перспективным направлением в области работы мозга, направлением, которое стало одним из самых прибыльных секторов мирового нано-бизнеса.

Кванторы проводили сложную, подчас ювелирную работу в поисках необходимой информации, затерянной в глубинах квантовой галактики. Они раскалывали мозги как орехи, продираясь сквозь нейронные сети и воспоминания, читая мысли и выискивая потаенные желания. Мало этого, на основе EQM они разработали свою собственную технологию NanMemoOxyd и проникали в мозговую ткань, обеспечивая оптимальное блокирование, а иногда и зачистку целых кластеров памяти ложными воспоминаниями, дезориентировкой во времени и пространстве, окружающей и личной ситуации.

А теперь кто-то вступил на их поле игры и, возможно, технология конкурентов оказалась более совершенной. Они должны ее взломать, но вместо этого топчутся на месте.

— Аня, — услышала она и обернулась.

— Попытаемся сделать следующее, — начал Горохов и со сдержанной улыбкой посмотрел на Ларину, — твоя взяла….

 

***

Белый-белый снег, везде большие сугробы. На Антоне были тонкие летние брюки его любимого цвета хаки и белая льняная рубашка в тонкую синюю полоску с закатанными до локтей рукавами. Он шел очень быстро, срываясь на бег по пустынной улице с рядами малоэтажных серых домов. Глазницы домов пустые и черные. Его колотило от холода, изо рта вырывался густой пар.

Вдруг он увидел, что улица заканчивается, обрывается закованным в лёд полем. Чёрт, не то! Что происходит? Антон посмотрел вдаль — перед ним лежало огромное белое пространство, нагроможденное ледовыми торосами.

Он уже не чувствовал окоченевших босых ног в летних сандалиях. Антон пытался лихорадочно понять, где он. Впервые он потерял ориентировку. Он побежал к домам, распахнул дверь одного из них. Темная заброшенная лестница. Похоже, здесь никто и не живет. Чёрт, как холодно!

Антон попытался открывать двери квартир. Одна поддалась. Он бросился в ванную, включил кран горячей воды, но услышал только шипение пустой трубы. Он метнулся на кухню, включил газ, чтобы зажечь конфорку. Ничего.

Что происходит? Почему город оказался пустым? Вчера он встречал людей, вчера он шел на одну важную встречу. Что-то его отвлекло, какое-то событие, после чего он проснулся. Что это было? Нет, стал вспоминать Антон, это было не событие, это был какой-то знак, пожалуй. Знак? Знак чего?

Вдруг под ногами задрожал пол. Зазвенели стекла в оконных рамах. Что-то стало падать в темноте. Антон злился на самого себя — он понимал, что времени в обрез. Он посмотрел на стену — прямо перед ним висел отрывной календарь с жирной цифрой 24. Что-то стало проясняться в его голове, он как будто нашел какую-то тропинку к пониманию происходящего.

Земля уходила из-под ног — подземные толчки усиливались и Антон понимал, что если будет задерживаться, то погибнет под обломками. Это было по-настоящему страшно — мертвый город разрушался от веления равнодушной стихии. И никого и даже если он выживет, что он будет делать в этом краю вечной мерзлоты?

 

***

— Что происходит? — закричала Анна, — что там происходит?

Все были взволнованы до чрезвычайности.

— Смотрите! — крикнул Георгий, показывая на монитор с голографическими показаниями ПЭТ, где пламенела красным цветом область мозга, — мы допустили болезненную эмоциональную реакцию.

— Все правильно, — спохватилась Анна, — наше вмешательство "проявило" скрытые латентные, виртуальные преходящие реальности у объекта, отличающиеся друг от друга содержанием последнего по счёту кванта памяти.

— Это из-за даты? — буркнул Федор.

— В этом и фишка, — ответила Ксения и обратилась к Горохову, — Сергей, мы можем назад прокрутить запись? Что там за дата была?

— Смотрите, — Горохов вернул запись назад.

Все увидели весьма плохого качества картинку, она шла какими-то судорожными рывками, совсем непохожими на сон человека, но и эта картинка была свидетельством огромного технологического прорыва — до 2032 года никто из исследователей мозга и не мечтал о конвертации нейронных процессов в живую картинку.

На экране после серых всполохов вдруг появилась стена, покрытая обоями в голубой цветочек и настенный обрывной календарь. Эти дешевые календари на газетной бумаге, придуманные еще в девятнадцатом веке, поразительным образом сохранили свою притягательность в двадцать первом веке.

Как только на экране появилась цифра 24, Горохов нажал кнопку замедленного воспроизведения.

Но у объекта как будто наступило блокирование, картинка задрожала, и листок календаря выпал из кадра.

— Что там такое? — недоумевала Анна и бросила взгляд через стекло на Антона, — его трясёт!

— Срочно к объекту, — вскочил Горохов, — Федор, выключай программу!

— Нет! — воскликнула Анна, — не надо прерывать! Он должен сам найти выход.

— Мы можем его потерять! — сердито бросил Горохов, скрываясь уже за стеклом.

— Мы можем его потерять? — обратилась она к Георгию.

— Пока нет.

— Сколько времени ты можешь дать?

Анна села на место Горохова и смотрела на меняющиеся параметры Антона.

— Пять минут, — сказал Георгий, — это максимум.

— Значит, у объекта в запасе сорок пять минут, — заключила Анна и покачала головой, — а выдержит ли он психически?

— Ужас, — сказал Фёдор, — целый час он должен там что-то делать? А если ему будет грозить опасность?

— Мы не можем этого просчитать, нам останется только ждать, — тихо сказала Анна и посмотрела на Георгия. — Выключим программу, если показатели будут критичными.

Он кивнул головой.

Все смотрели, как Горохов вводил объекту успокаивающий раствор в вену и толчки тела стали слабеть, пока Антон снова не пришел в норму.

 

***

Антон выскочил на улицу — двух-трехэтажные панельные дома для военных, выстроенные в советские годы, рушились на его глазах как карточные домики. Над головой было безмятежное черное небо с полной усмехающейся Луной и звездами вокруг.

Антон машинально поднял правую руку, чтобы посмотреть на часы, но их на запястье не было. Который час? Ему отведено всего 24 часа на выполнение задания. Теперь он понял, что означают эти числа.

Он побежал по улице вверх, удаляясь от ледового поля с торосами. Куда угодно, но в сердце города. Где-то там он обязательно найдет подсказку.

Вдруг всё стихло. Все произошло так внезапно, что от наступившей тишины Антон чуть не оглох. Он оглянулся — распад города прекратился. Но боковым зрением он вдруг уловил какое-то движение в развалинах. Повернул голову — на уцелевших ступеньках какого-то дома сидела миловидная девушка с длинными черными волосами. Она была боса и одета в лёгкое летнее платье.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, приближаясь.

— Привет, — улыбнулась она и протянула ему что-то в ладони — это были электронные часы.

— Спасибо, — выдохнул он и взял их — на экране высвечивалось: 16:23:43

Он посмотрел на девушку:

— Как тебя зовут?

-Энди, — снова улыбнулась она.

— Энди? — переспросил он, — какое необычное имя. А меня — Антон.

— Знаю, — засмеялась она и прошла босыми ногами по хрустящему снегу, — тебе пора.

— А ты?

Антон сообразил, что и ему почему-то уже не холодно, хотя все вокруг по-прежнему было в снегу.

— За меня не волнуйся, — сказала Энди, — а тебе надо вперед.

— Куда?

— Там, — она указала рукой вверх по улице, — будет дом номер 16.

— 16? — уточнил Антон и поморщился, — мне недавно… у меня недавно были в голове эти цифры, я думал, что это год — 2016 год, когда наша страна подписала это нелепое Шпицбергенское соглашение. Я не мог понять, что это такое.

— Это всего лишь числа, — сказала Энди, уходя быстрым шагом вперед, — но и договор тебе вспомнился не случайно. Там есть один пункт, он в качестве подсказки.

— Какой пункт?

— Ты должен сам его найти.

— Где я найду? — изумился Антон, — здесь же мертвый город.

— Найдешь, — спокойно сказала Энди, — и все поймешь.

— Кто ты?

— Я твоё подсознание.

Она сказала это без тени улыбки, и Антон почему-то ей поверил.

— Но если ты мое подсознание… Извини, ничего не понимаю.

— Значит, ты меня видишь такой. Завтра, может, это будет кто-то другой. Может, мужчина, может, ребенок, а может, какое-нибудь животное… Тебе не стоит удивляться. И тем более, думать. Иди же, этот дом скоро будет перед тобой.

— Спасибо, — сказал Антон, но Энди уже исчезла.

Он пошел по указанному направлению, но дом обнаружил не сразу. Этот квартал как будто не подвергался землетрясению — все стояло на своих местах и даже в некоторых витринах горели рекламные надписи, призывающие пить пиво и курить как ковбои.

Антон вдруг почувствовал непреодолимое желание и закурить и выпить пива. Он решительно толкнул дверь какого-то бара и вошел внутрь. Все как обычно — стойка, столики у стен, кассовый аппарат. Что сильно удивило Антона, в углу джазовую мелодию тренькал музыкальный аппарат.

— Эй, — постучал он по стойке, — хозяин!

Он огляделся — никого. Крикнул еще раз.

Из кухни вышла снова Энди, она вытирала фартуком руки. Она была уже полной женщиной средних лет, на лице прибавились морщины, в углу рта торчала сигарета. Она устало сказала:

— Бар уже закрывается.

— Энди, это же я, Антон.

— Откуда ты знаешь мое имя? — удивленно спросила она, — мы с тобой разве встречались?

— Ну да, только что, — улыбнулся Антон.

— Не помню такого, — криво ухмыльнулась Энди, — но ладно, хоть подкатывать не умеешь, пива налью.

— Спасибо, — кивнул Антон, — сколько стоит?

— 4 минуты — сказала Энди и положила перед ним распечатанную пачку американских сигарет, — сигареты за счет заведения.

— Четыре минуты? — озадачился Антон.

— Здесь платят временем — выпьешь пиво за 4 минуты, хвала тебе, не выпьешь, начинается отсчет.

— Как?

— Последующие минуты будут высчитываться из твоей памяти, суммируясь с ценой.

— Из моей головы? — попытался пошутить Антон, — и как ты их достанешь из головы?

— Очень просто.

Энди достала из-под прилавка портативный сканер, передала его Антону и, повернувшись к нему затылком, попросила:

— Нажми красную кнопку и приложи к затылку.

Антон так и сделал. На экране сканера высветилось: 784045.

— Увидал?

— Да, и что это?

— Минуты моей памяти, — Энди взяла сканер из его рук, — а теперь ты давай. Так, а у тебя, дружок, памяти мало — всего 1008 минут.

— И что тогда? Я умру?

— Нет, не умрешь, — Энди спрятала сканер под прилавок, стряхнула пепел на пол и налила себе пива, — ты или продлишь свою память, или тебе загрузят другую.

— И как я с другой памятью буду? — поморщился Антон.

— Да никак, — усмехнулась Энди, пустив клуб дыма в потолок, — станешь новым человеком. Имя оставят прежнее. Может, сейчас ты проживаешь уже пятую память? Или пятнадцатую?

— Так ты тоже разная? — догадка стала осенять Антона.

— Ну, наверное, — пожала плечами Энди, — какая мне разница.

— Кстати, — спохватилась она, постучав по навесным часам за ее спиной, — четыре минуты прошли, так что плата будет полной.

Он молча кивнул. Его мозг уже работал во всю силу.

Он взглянул на часы

— Ты что-нибудь слышала про Шпицбергенское соглашение 2016 года? — спросил он.

— Дорогой, — она отхлебнула пиво и улыбнулась, — ты ж на Шпицбергене. И год сейчас 2032. Ты с Луны, да?

— Да, я с Луны, — медленно сказал Антон, погружаясь в свои воспоминания, и встал из-за стойки, — где здесь 16 дом?

— Дом 16, комната 23, — сказала Энди, доставая сканер, — наклони голову, голубчик. Пора расплачиваться.

Антона как будто ударило током, и он провалился в черноту.

 

***

— Стоп, — сказала Анна, и устало зажала голову руками, — Георгий, будь добр, включи запись.

Они смотрели на какую-то странную немолодую женщину с черными волосами, видели, что она что-то говорит, но мозговые картинки всегда были беззвучными, что для кванторов всегда являлось главной помехой в расшифровке подобных записей.

— Что она говорит? — сказал Горохов.

— Так она кто? — развел руки Фёдор.

— Она есть тот образ, о котором я говорила, — медленно сказала Анна. — Он должен позволить нашему объекту оперировать мнемоническими правилами из его памяти. Кто-нибудь может понять ее по губам?

— Думаешь, в этом наша разгадка?

Анна не ответила, она схватила черный маркер и стала писать что-то сразу на белом пластике стола.

2032. 2016. 1008. 16:23:43. 784045. 16. 23.

— Что это все может значить?

Все смотрели на ряд чисел и понимали, что к разгадке объекта они так и не приблизились.

— Нам останется только ждать, — сказал Горохов и захрустел пальцами, — лично я ничего не понимаю.

— Что это может нам дать? — пожал плечами Георгий.

— Продолжим, — вдруг сказала Анна, — у объекта должна наступить реминисценция. Она должна снять блокировку. Я разобрала одно слово, которое она сказала ему — "Шпицберген". Думаю, это ключ ко всему.

Мужчины переглянулись.

— Шпицберген? И что он должен значить? — спросил Георгий.

— Я не знаю. ПОКА не знаю, — печально посмотрела на него Анна, — если честно, то я чертовски устала.

— Давайте объявим перерыв, — предложил Фёдор, — я пойду водку пить. Кто со мной?

Он смотрел на коллег, но никто не поддержал его приглашения.

— Все ясно с вами, — махнул рукой Фёдор и почесал рыжую бороду. Хотел еще что-то сказать, но передумал и ушел.

— Пожалуй, действительно, пора отдохнуть, — сказал Горохов и кивнул оставшимся, — идите уж. Через шесть часов встречаемся здесь. Георгий, на тебе Фёдор — чтобы не пил!

— Постараюсь, — унылым голосом отозвался Георгий и пошел к выходу.

— А ты чего стоишь? — обратился к Анне Горохов.

— Мне надо поговорить с тобой, — тихо сказала она.

— Говори.

— Сережа, — еще тише сказала Анна, — я хочу еще поработать. У меня есть идеи, но я хочу их смоделировать в программе. Если то, что я найду, для тебя и ребят будет убедительным, то единственным вариантом у нас будет — это отключить систему жизнеобеспечения объекта.

— Так всё серьёзно? — покачал головой Горохов, — давай, выкладывай. Только факты давай!

— Я не могу пока говорить, это где-то в воздухе витает.

— В воздухе, да?

Горохов покачал головой и окинул взглядом помещение:

— Мы уже больше месяца не видим ни света, ни солнца, ни луны. Дышим искусственным отфильтрованным воздухом. Иногда мне кажется, что мы где-то под землей. Замурованы. Ты как спишь?

— Так себе, — зябко повела плечами Анна, — на таблетках.

— А я без таблеток, и у меня последние две недели одни кошмары. Короче, — встал Горохов и зевнул, — даю добро, но только на модели. Не вздумай трогать объект!

— Ну что ты, — заверила его Анна, хотя знала, что врет — она уже решилась на эксперимент с Антоном.

 

***

Двухэтажный дом стоял в тупике, над единственным подъездом висела табличка с номером 16. Антон вошел в здание, поднялся на второй этаж. Там было несколько комнат. Он толкнул дверь с номером 23.

Комната оказалась каким-то старым архивом — полки вдоль стен были набиты какими-то старыми тетрадями, гроссбухами, большими блокнотами.

Посередине комнаты прямо под голой лампочкой стоял большой стол, нагруженный бумагами, канцелярским клеем в стеклянных, советского времени, бутылках. Над чистым листом бумаги с пером в руках корпела какая-то седая старуха.

— Энди, — позвал ее Антон и не ошибся.

Старуха подняла голову. Один глаз у нее был слепой.

— Это кто? — проскрипела она. Во рту не хватало нескольких зубов. — Я плохо вижу.

— Энди, это я — Антон.

— Антон, — старуха кивнула головой, — давненько тебя не видела.

— Ты — мое подсознание, — подсказал ей Антон.

— Возможно, — прошамкала старуха, — мне уже все равно, чье я подсознание. Раз твое, то значит твое. Ты зачем пришел?

— Я не знаю. Мне дано какое-то поручение, но я не могу его вспомнить. Все, что я вспоминаю, это какие-то куски.

— Ты видел людей? — перебила его Энди.

— Нет. Не видел.

— Вот и хорошо. Сегодня город должен быть закрыт, а база уничтожена.

— Военная база? — похолодел Антон, — "Харон"?

— Ну да.

— А где она?

— В угольной шахте, — Энди скрипуче закашлялась, — это недалеко.

— И я должен уничтожить эту базу?

— Таков приказ, — пожала плечами старуха, — но сначала ты должен взять файлы.

— Какие файлы?

— Ты их забыл, и мне пришлось их хранить для тебя, — с укором сказала Энди, — из-за тебя я не уехала на материк.

— Извини. Но ты успеешь?

— Это меня уже не волнует.

Старая Энди встала с места и прошла к одному из стеллажей. Достав несколько тонких папок, она передала их Антону.

— Вот 4 файла. Следуй инструкциям. Учти, они должны быть уничтожены.

— Какая разница? Ведь все равно база…

— Это приказ, — коротко сказала старуха и вернулась за стол, — а теперь уходи. Делай работу. Приказы не обсуждают.

 

***

Анна сидела перед мониторами, но смотрела не на экраны, а на белый пластик стола с цифрами — 2032. 2016. 1008. 16:23:43. 784045. 16. 23.

Их длинный ряд казался ей бессмысленным. Может, так оно и есть? Может, все эти цифры — не полный список или же они имеют значение для объекта. Единственное, что еще как-то поддавалось переосмыслению, это слово Шпицберген.

Анна стала вспоминать, что знала об этом острове. Возможности выйти в глобальную мнемоническую сеть не было — коммуникаторы были отключены от всех внешних связей и возможностей любым способом выйти за пределы лаборатории и жилого отсека.

Шпицберген…. Остров, принадлежащий Норвегии. Какая-то часть острова принадлежала России. Там были какие-то города, к настоящему моменту уже законсервированные. В 2016 году Россия подписала скандальное Шпицбергенское соглашение, согласно которому к 2032 году освобождала остров от своего присутствия.

Анна буквально подскочила — это же из тех цифр, что они видели — 2016, 2032. В этом году Россия освобождала остров. Причем тут Антон? Анна посмотрела на календарь — 10 августа 2032 года.

О, Боже! 1008 — это 10 августа. 1008 — это также данные сканера — столько минут осталось у Антона. Это что — какая-то точка невозврата?

Так-так, а что остальные цифры?

16:23:43. 784045. 16. 23. Время? Скорость? Номер чего-то?

Анна чувствовала, что она приблизилась к разгадке, но ей не хватало сна и отдыха. Мозг словно отказывался работать.

Оставался один выход, к которому коммуникаторы прибегали в самых критических случаях. Подобное выходило за рамки закона, но коммуникаторы и жили "вне закона".

Анна достала из ящика стола небольшое электронное устройство "Паук", которое и походило на паука — черная квадратная коробка с четырьмя проводами-лапками — и прошла в комнату, где в капсуле лежал Антон В.

Легким прикосновением к сенсорной клавише Анна открыла капсулу.

Она не была верующей девушкой, но шаг, на который она решила пойти в обход всех инструкций и втайне от коллег, мог стать роковым для всех участников исследования. Сжав изо всей силы "Паука" в руках, она коротко помолилась, прося Бога о снисхождении, удаче и благоприятном исходе.

После чего Анна быстро вставила два провода, черный и красный, в гнезда в основании затылка Антона, а оставшиеся, белый и желтый, в свои гнезда. Теперь она должна была ввести время для таймера, по истечении которого "Паук" должен их отключить друг от друга. Зачем-то она, не раздумывая, ввела 00:16:23.

Осталось нажать зеленую кнопку и их встроенные квантовые памяти должны слиться в одну единую квантовую субстанцию. Анна станет Антоном, Антон — Анной.

Она не смогла удержаться и напоследок окинула взглядом едва скрытое под тонкою простынею обнаженное мускулистое тело Антона. Она прекрасно понимала, что идет на этот шаг не столько из научных интересов, сколько из чувства сильнейшего эротического побуждения. Да, сказала она себе, мое личное возобладало над научным и общественным. И если мне не суждено по жизни быть с таким как Антон, то пусть хотя бы…

Кровь прилила к ее лицу, она задышала отрывисто и сильно. И, неожиданно для самой себя, схватила свободной рукой его большую и теплую ладонь. Так ей было спокойнее.

Вдруг Антон открыл глаза и пристально посмотрел на нее пронзительными голубыми глазами:

— Не смей этого делать!

Анна вскрикнула и нажала зеленую кнопку "Паука"…

 

***

— Вольский, если будешь задавать много вопросов, то выйдешь за рамки своей модели, — сказал в большой серой комнате без окон седовласый мужчина в черном классическом костюме и серой водолазке, — чего мы допустить не можем. Твоя EQM имеет ряд усовершенствованных характеристик, которые нам и необходимо протестировать. Мы добиваемся параметров работы EQM в военных условиях, чего невозможно добиться от обычных EQM для гражданских. При успешном испытании тебе вернут твою квантовую память с прежними идентификационными характеристиками и повысят в звании до майора. Ты перепрыгнешь две ступеньки. Плюс благоустроенная квартира, чертовски хорошая премия и ряд других льгот. Мало кому так везет.

— Я должен еще в живых остаться, товарищ полковник, — мрачно усмехнулся Антон Вольский, — суперпамять это хорошо, конечно, но она все же не велосипед. Кататься не научен и от сбоя в работе EQM не застрахован, насколько понимаю. А если выйду за рамки модели, то подлежу уничтожению, так ведь?

— Все верно, — согласился полковник и разложил на столе четыре тонких папки,— кстати, при успешной операции твой ключевой код будет уничтожен и ты все забудешь.

Полковник внимательно посмотрел на каменное лицо Антона Вольского.

— Вот твои объекты, — продолжил шеф, — читай здесь и запоминай информацию, после чего эти файлы будут уничтожены. Для осуществления данной операции ты будешь отправлен на Западный Шпицберген, в законсервированный посёлок "Пирамиды". Там в угольной шахте находится наша сверхсекретная военная база "Харон". В соответствии с подписанным в 2016 году Шпицбергенским договором, 10 августа 2032 года, то есть через два с половиной месяца наша страна покидает архипелаг. Ты должен уничтожить группу этих объектов…

Полковник похлопал по папкам.

— …после чего проникнуть в указанное в последнем файле помещение и привести в действие устройство ликвидации базы. Это все.

 

Вольский взял первый документ. Папка содержала всего один листок. Фотография и краткое досье. Объект 1 — Горохов Сергей.

Антон быстро пробежал глазами документ, зафиксировал в памяти. То же самое он проделал со всеми остальными тремя файлами.

— Все, товарищ полковник.

— Хм, — удовлетворительно кивнул его шеф и бросил папки в шредер, — вопросы есть?

— Нет, — вздернул подбородок Антон.

— Я заметил, что ты дольше, чем остальные, изучал файл Лариной Анны. Возникли сомнения? Вопросы?

— Никак нет, товарищ полковник.

— А зря, Вольский, зря, — сказал задумчиво полковник, — мы ведь не готовим из тебя машину для убийства. Мы испытываем новый квантовый интеллект. Мы пытаемся приблизиться к симбиозу идеального мозга, сочетающего в себе мощь природы и силу инженерной мысли. И любое сомнение, любой вопрос должны иметь свой ответ.

— Простите, товарищ полковник, — щелкнул каблуками Антон, — в процессе изучения информации вопросы обрабатывались и я получил ответы на всё без запросов извне.

— Допустим, — полковник встал из-за стола и прошелся по комнате, — но вопросы возникли у меня. Задержка вашей реакции это некий эмоциональный всплеск, который не был проконтролирован вовремя и в должном объеме. Если это так, а я повторяю, мы занимаемся тестированием нового, очень важного для обороны России устройства, то можно предположить, что новая EQM не в состоянии контролировать чувства и эмоции?

Антон молчал, обдумывая свой ответ.

 

В соседней комнате сидела группа кванторов сверхсекретной военной лаборатории и смотрела на данные сканирования. На мониторе с голографическими показаниями ПЭТ пламенела красным цветом область мозга.

— Смотрите, болезненная реакция, — сказал один из кванторов, — он находится перед выбором — сказать правду или солгать.

 

— Товарищ полковник, — Антон вытер пот со лба, — мне неясен алгоритм задачи.

— Поясни, — озадачился шеф и вернулся в свое кресло.

— Мне дано задание ликвидировать четыре объекта — троих мужчин и одну женщину. Эта задача проанализирована и получен определенный алгоритм действий. Он не предусматривает наличие эмоциональных цепочек. Когда вы поставили вопрос о наличии какого-то эмоционального или чувственного блока, это вызвало сбой в моей системе. И возможны нарушения заданного алгоритма.

 

— Ч-черт побери, — удивился второй квантор, — наша модель не предусматривает такого поведения, как не предусматривает и контроля эмоций. В этом нет необходимости. Это полковника куда-то занесло.

— Ну да, — ехидно заметил первый, — "мы не машины для убийства, но убивать обязаны". А там, видимо, баба так хороша, что алгоритм сбился.

— Завернет он нам устройство, — расстроился третий квантор.

— Не завернет, — уверено сказал второй, — приказ сверху. Потом недочеты будем исправлять.

— А если и вправду случится эмоциональная или чувственная блокировка? — спросил первый, — как он поступит?

— А шут его знает, — сказал задумчиво третий, — он все же человек, а не машина.

 

— Разрешите обратиться, товарищ полковник?

— Разрешаю.

— Слишком легкая задача, товарищ полковник и что-то я не вижу военных условий.

— Хороший вопрос, — удовлетворительно кивнул полковник, снова вставая с кресла, — будет ряд испытаний, приближенных к военным условиям. По понятной причине тебя в это не посвящают.

— Вас понял, товарищ полковник.

— Ну, хорошо, Антон, — шеф подошел к нему и положил руку на плечо, — испытание трудное, и я хочу, чтобы ты вернулся.

— Спасибо, папа, постараюсь, — улыбнулся Антон, и они обнялись.

 

— Мы тоже хотим, чтобы ты вернулся, — хмыкнул первый квантор, — устройство миллионы долларов стоит. Жалко было бы его потерять.

— Тебе человека жалеть надо, — с укором заметил третий.

 

***

Таймер "Паука" отсчитал последние секунды и отключил друг от друга Анну и Антона.

— О, Господи, — пробормотала Анна спустя время, когда пришла в себя.

Она со страхом посмотрела на Антона.

— Теперь ты все знаешь, — сказал он, — а я всё вспомнил.

Анна молчала, страх парализовал ее. Антон быстро выдернул провода "Паука" из гнезд в их затылках и повернулся к ней:

— Дай одежду!

Анна не могла сдвинуться с места.

— Это невозможно. Я не могу в это поверить, — пробормотала она.

— Одежду дай! — крикнул он, выходя из капсулы и срывая с себя электроды и трубки капельниц.

— Прости, — Анна нашла в себе силы и пошла в жилой отсек, — идем со мной.

Он обмотал простыню вокруг бедер и пошел за ней. Анна стала набирать код возле двери в жилой отсек, но Антон остановил ее:

— Ты готова?

— Я никогда этим не занималась, — сказала Анна, — и не знаю, получится ли у меня.

— Больше так не говори, — сказал он нежно, — у нас осталось 12 минут.

И поцеловал Анну в губы. Она ахнула и поцеловала его в ответ.

 

***

Кванторы спали глубоким сном, когда Антон и Анна быстро и хладнокровно рассекали им горло.

Так же, практически молниеносно и бесшумно, они лишали жизни военный персонал базы. За ними тянулся кровавый след — кровь капала с рук, с маскировочной одежды, с обуви. Никто практически не сопротивлялся.

Наконец, они достигли комнаты с устройством взрыва — план помещений доселе незнакомой им базы был четко отпечатан в их памяти.

— Теперь коды, — сказал Антон, срывая крышку с пульта устройства, — широта?

— 784045, — практически одновременно сказали они и улыбнулись.

— Долгота?

— 162343.

Антон нажал красную кнопку. Отсчет начался: 00:05:30.

 

Он повернулся — Анна уже стояла у открытого выхода на поверхность вертолетной площадки и целилась в него из пистолета.

— Ты что? — опешил Антон.

— Извини, — пожала плечами Анна, — но ты в моем списке. Спасибо, что помог мне вспомнить алгоритм задания. Я, как и ты, оснащена новой EQM для участия в военных операциях. Из нас двоих я лучше справилась с заданием.

— Почему? — прошептал он.

— Вопрос в эмоциональной блокировке. Ты не смог ее преодолеть.

 

Выстрел разнес мозги Антона по стене.