Зебра

ЗЕБРА

"Процесс жизни человека состоит

в прохождении им различных возрастов.

Но вместе с тем все возрасты

человека существуют бок о бок…"

К. Маркс

— Извините, Олег Владимирович — это вы? — на пороге квартиры стояла привлека-тельная молодая женщина, одетая в спортивно-элегантном стиле, вся производящая впе-чатление изысканной экспрессии, обаятельной динамичности. Это была одна из таких особ, которые всегда имеют недоступно-деловой вид, приводящий в состояние умеренно-го восхищения, но не призывающий к знакомству, не допускающий вольного обраще¬ния.

— Так точно, сударыня, ваш покорный слуга, всегда к вашим услугам… — Олег с де-ликатной учтиво¬стью, как это ему самому показалось, изобразил легкий поклон и, опустив голову, критически осмотрел свои домашние штаны и шлепанцы на босу ногу. Пожалуй, что его вид тоже не призывал к знакомству…

— Я к вам по поручению редакции газеты "Новая панорама", корреспондент Эльви-ра Голянская, — представилась гостья. — Наш ответственный секретарь сказал мне, что предупредил вас о моем визите.

— Кирилл? Ну да, предупредил. — Олег задумчиво почесал в затылке. — Только я ду-мал, что он разыг¬рывает меня, шутит. Я и не предполагал, что он действительно пришлет корреспондента. Что ж, проходите, раз уж вы здесь.

— Благодарю, вы очень любезны, с потаенной иронией отозвалась Голянская. — Ки-рилл Михайлович поручил мне написать об изобретенном вами аппарате… Извините, забыла, как он называется… — журнали¬стка полезла в сумочку за блокнотом.

— О компенсаторе "Зебра"? — то ли спросил, то ли предположил, то ли сообщил ей Олег. Именно об этой новой штуковине он рассказывал Кириллу по телефону и привел своего друга в восторг описанием возможностей изобретения.

— Да, о конденсаторе "Зебра", — милостиво согласилась с хозяином корреспондент-ка. — Но вы не думайте, что меня интересует только аппарат. Наверное, читателям будет интересно узнать о человеке, который его придумал и, так сказать, воплотил в жизнь идею…

— Я вас умоляю, — прервал Олег, — если будете обо мне писать, если без этого нельзя, то упомяните вскользь, между прочим. Договорились? А теперь проходите в комнату, там я вам продемонстрирую опытный образец.

Одна из трех комнат квартиры, оборудованная под кабинет-лабораторию-мастерскую, тоже не готовилась к приходу гостей. Вернее, не была подготовлена к приходу такой гостьи. Царивший на стеллажах и на столах обычный рабочий беспорядок, воспринимающийся здесь как нечто само собой разумеющееся, не замечаемый в любое другое время, теперь показался вопиющим хаосом, полнейшим бедламом. Однако, да-мочка словно не замечала ни беспорядка, ни смущения Олега, она грациозно уселась в предложенное кресло и мило улыбнулась: — Не изволите ли начать свой рассказ, Олег Владимирович?

— Ага, сейчас соизволю, — вежливо буркнул Олег, сгребая в ящик кучу деталей и запчастей, разложенных вокруг замысловатого сооружения, состоящего из металлической коробки с врезанной в нее круглым монитором, разграфленном координатной сеткой, из джойстика для игровых компьютерных приставок и из блина наподобие коврика для мышки, подключенного проводкой к коробке. Указывая на загадочный агрегат рукой с зажатым в ней паяльником, Олег сообщил: — Вот он самый и есть, компенсатор… В смыс-ле, вот она, "Зебра"… А может быть, не надо о ней ничего писать? Я ведь Кириллу просто так о ней рассказал, не для рекламы или еще тем чего-то. Она еще толком и не испытана.

— Будьте любезны, опишите принцип действия этого аппарата, — невозмутимо по-просила корреспондентка, взяв на изготовку ручку, нацеленную в раскрытый блокнот. Отказать ей, конечно, было невозможно.

— Хм, ну, ладно. Вы знаете, что многие называют нашу жизнь похожей на зебру?..

— ...которая то укусит, то лягнет, — с той же милой улыбкой продолжила Голянская.

— Нет, в том смысле, что она то белая, то черная, — на полном серьезе, не поддержав шутки, объяснил изобретатель. — Но сравнение это, конечно, очень приблизительное, ут-рированное. Для кого-то вся условная зебра светлая, для кого-то она темная, кому-то она кажется сплошной серой, так, что ее и зеброй-то назвать уже нельзя. Кроме того, полоски на ней, если они различимы, то не совсем равномерные и не всегда чередующиеся. Я по-нятно объясняю?

— Осмелюсь вам заметить, что вы пока рассуждаете на отвлеченные темы и ничего не объясняете, — раскритиковала гостья самодеятельную пародию на ведущего Василия Пескова из "Мира животных", вогнав Олега в краску. — Давайте ближе к сути дела, к ва-шему аппарату.

— Так ведь я про него и говорю. Мой компенсатор определяет в судьбе человека разные полосы и выводит их изображение на дисплей. Вот на этот маленький телевизор, — уточнил изобретатель, ткнув пальцем в круглый монитор, памятуя о том, как гостья на-звала компенсатор конденсатором.

— Неужели? — глаза корреспондентки выражали внимательный интерес, но дуги бровей выгнулись в столь красноречивом ироничном недоверии, что Олег предложил:

— Давайте я вам наглядно покажу его в действии. Садитесь сюда, ближе к столу, по-ложите руку на пластину и наблюдайте за линией на экране. Это и есть ваша жизнь в графическом отображении.

Аппарат пискнул и загудел, нагреваясь после включения, дисплей засветился снежно-молочным фоном, заискрил яркой точкой, пробегающей по центру слева направо, раз за разом все четче и явственнее вырисовывая на серединной горизонтали разноцветную полосу.

— Прижмите руку к пластине плотнее! — скомандовал Олег, щелкая тумблерами и подкручивая верньеры на лицевой панели коробки. — Расслабьтесь, не напрягайтесь, боль-но не будет.

— Позволю себе еще заметить, что зебра получается не черно-белая, а пестрая, — прокомментировала заинтригованная Голянская, не отрывая взгляда от дисплея. — Она у вас что, скрещена с павлином?

— В изображении используется вся гамма цветов радуги, — пояснил изобретатель. — Так получается нагляднее. Ага, есть! Теперь мы можем видеть полную картину вашей судьбы от рождения до нынешней поры. Надеюсь, вы не против подобного досмотра ва-шего жизненного багажа.

— Что-то мое детство выделяется излишней краснотой. Это символ перенесенного в малолетнем возрасте социализма? Или полосатый клип к песне "Оранжевое детство, оранжевая юность"? Потом почему-то следует безвременная осенняя желтизна, увяданья золотом охваченная, а уже потом животворная зелень молодой весны. Что все это значит?

— Этот график отражает количество счастья, радости, положительных эмоций в оп-ределенные промежутки времени.

— Каждый Охотник Желает Знать… — стала перечислять цвета радуги Эльвира, за-гибая пальцы. — Ого, я добралась уже до четвертого уровня! Значит, я становлюсь все сча-стливее и радостнее, так?

— Боюсь, что как раз наоборот. В принципе, это естественно, ведь в ранние периоды жизни мы обычно более беззаботны, веселы и более открыты для восприятия лучшего. Взрослея и старея, мы теряем возможность быть естественно счастливыми, нам, как правило, некогда заниматься такими пустяками.

— Все же краснота производит тревожное впечатление, плохо ассоциируется с радо-стной беззаботностью. Мне сразу вспоминается, как в детстве мне некогда было чувство-вать себя счастливой, все мое время было распределено между школой, музыкальной школой, балетным классом и факультативом французского языка, обязательным регуляр-ным посещением музеев и театров. Поверите ли, мне не позволяли поиграть в классики с девчонками во дворе, а пичкали совсем другими классиками — мыслителями античности, философами средневековья и другими. И это счастье?

— Ну, все относительно… — смешался Олег. — А вот еще красное пятно в вашем не-давнем прошлом, прямо-таки пунцово-алое, образцово-показательное пятно счастья.

— Ну, все относительно, — повторила фразу собеседника Эльвира. — Оно свидетель-ствует о том, что я считала это пятно в жизни счастьем. Или, вернее, о том, что меня убе-дили считать его счастьем. Да уж, он был весьма красноречив и убедителен… — гостья за-туманено отстранилась, окунувшись в воспоминания, и минуту молчала, размышляя о чем-то своем. — Скажите, а этот ваш прибор, эта игрушка с джойстиком, она не является на самом деле шарлатанским надувательством простодушных лопухов типа меня?

— Как вы могли подумать такое! — искренне возмутился Олег, уязвленный незаслу-женным подозрением.

— Увы, есть печальный опыт. Кирилл Михайлович уже посылал меня однажды в управление сельского хозяйства для изучения опыта лазерной вспашки целинных и залежных земель.

— К Ерлану Аубакирову?

— Да, к нему, — с согласной готовностью кивнула Эльвира. — Он мне еще рассказал о прогрессивном опыте отпаивания молодняка крупного рогатого скота кумысом. Якобы, они после этого больше шерсти дают.

— И что дальше?

— Что дальше? Я написала этот материал и отдала Кириллу Михайловичу, а он… Он высмеял меня на всю редакцию и вывесил мою статью на доску объявлений, чтобы все читали. — в глазах Эльвиры заблестела влага.

— Он хотя бы извинился потом? — Олег внутренне вскипал, слыша об издевательст-ве друга над женщиной. Должны же быть какие-то рамки для шуток!

— Нет, не извинился, — отрицательно покачала головой Эльвира, изобразив на лице грустную обиженную гримасу. — Он сказал, что это закономерно, что так обычно бывает с теми, кто случайно попал в журналистику и что лучше бы мне подыскать другую работу. А теперь вот к вам отправил…

— Ох, я ему покажу, юмористу недоделанному, где раки зимуют. И Ерлану тоже по-падет по первое число, можете не сомневаться.

— Прошу вас, не надо, — жалобно попросила Эльвира, — он меня уволит.

— Кто, Кирилл? Он при вас кого-нибудь увольнял?

— Но я ведь работаю в редакции всего два месяца.

— Ничего он вам не сделает. Кирилл по натуре тонкий, душевный и отзывчивый че-ловек, просто он не терпит дилетантства, особенно в газетном деле. С вами он, конечно, перегнул палку.

— Я же не виновата, что не знаю сельского хозяйства. Вывоз навоза на поля, искус-ственное осеменение… — Эльвира брезгливо скривилась. — Я потом прочла пару учебников по агрономии и животноводству, но мне противно от этих терминов.

— Естественно. Незачем требовать от пальмы желудей, вас, наверное, рациональнее было бы использовать на темах культуры, искусства. Впрочем, я не берусь решать за Ки-рилла, он профессионал в своем деле. Однако, вот что я вам скажу, — Олег просиял от до-гадки, — Кирилл не считает вас безнадежной, иначе бы не отправил ко мне. Моя "Зебра" не является шарлатанским надувательством, она настоящая действующая модель изобретения. Он знал, что я вам помогу собрать материал и объясню его поведение, извинюсь за него перед вами за неуклюжую шутку.

— Незачем извиняться, — махнула рукой Эльвира, — я и сама знаю, что я случайный человек в журнастике. Но я не нашла никакой другой работы в вашем городе! — заметив вопросительный взгляд Олега, добавила: — Сама я ленинградская, питерская, вышла замуж за вашего земляка и теперь тоже стала вашей землячкой.

— Как же вы решились поменять столицу на захолустную провинцию, да еще и хоть ближне-, а все же зарубежную? Все отсюда едут, в большие города рвутся, а вы что же?

— Не спрашивайте, не сумею ответить, — тяжело вздохнула молодая женщина. — Как в тумане, сама не своя была, когда он уговаривал ехать сюда. Там мои родители были против него, а здесь… — она приготовилась заплакать. — Я не могу здесь жить, не умею и не хочу! Мне тесно в этом маленьком сером городишке, мне невмоготу общаться с боль-шинством местных жителей… Все насмарку, все наперекосяк. Я никогда не представляла, что может не хватать денег не то, что на необходимые покупки, а на хлеб к обеду, на проезд в городском автобусе… А он, негодяй, он пьет каждый день, водит домой какую-то уголовную шантрапу, закатывает мне скандалы под надуманными предлогами, нигде не работает и не хочет работать…

Олег сидел потрясенный, сочувственно глядя на бедное горестное создание, пере-селившееся из светлого праздника беззаботной радости, где горем казались скучные визи-ты в недосягаемые ныне учреждения культуры, в чужой город, в чужое государство. Он смотрел на красивую умную женщину, совершенно одинокую, всеми брошенную и покинутую, терзаемую проблемами дома и на работе, и жалел ее до тоскливой оскомины в душе, до щемящего нытья в сердце.

— Почему вы не разводитесь, не уезжаете обратно? Позвольте, если у вас есть мате-риальные затруднения, предложить вам свою помощь. Я дам вам денег на дорогу до Пе-тербурга, а вы мне вышлете потом, когда сможете.

— Спасибо, Олег Владимирович, вы так добры… — Эльвира еще раз глубоко вздох-нула. — Видите ли, у нас есть ребенок, юный гражданин Казахстана. Для оформления рос-сийского гражданства нужно получить согласие отца, а он его не даст. Кроме того, я и сама теперь иностранка, которую в России никто не ждет, а тем более, с ребенком. Спасибо вам еще раз… Но мы отвлеклись. Если я не выполню редакционное задание, то Кирилл Михайлович из меня завтра еще раз сделает посмешище для всего коллектива. Он ваш друг? Странно, вы такие разные: вы добрый, а он…

— Просто он ваш начальник, которого положение обязывает быть официальным и требовательным. Он ведь тоже по-своему несчастный — от него ушла жена, которую он до сих пор любит, и у него ничего нет, кроме работы.

— Почему вы его называете "тоже несчастным"? Вы еще и меня имеете в виду? Од-нако, зеленый цвет радуги — это пока не фиолетовый, разве не так? Между ними есть го-лубой, синий и много всяких оттенков, которые можно различать при желании. Нет-нет, я далека от мысли оплакивать себя и считать свою судьбу пропащей, — Эльвира натужно взбодрилась и натянуто заулыбалась одними губами, сохраняя в глазах унылую печаль. — Как говорил Вольтер, Tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles, что значит "Все к лучшему в этом лучшем из миров". И изобретение ваше замечательное, свое-образный ретроспективный индикатор счастья со смешным названием "Зебра", который нужен для того, чтобы напоминать человеку, о чем он должен жалеть. Кстати, как она ухитряется узнавать прошлое?

— Вас не будет шокировать такой малоизвестный, невероятный, но очевидный факт, что судьба человека заложена в нем изначально и полностью, что каждый носит в себе всю информацию о том, что было и будет происходить с ним?

— То есть, все заранее предрешено и определено?

— Не совсем так, хотя в принципе верно. Существуют варианты изменения судьбы, как случайные, непроизвольные, так и сознательно осуществляемые. Так, одним из эф-фективных средств улучшения личной перспективы является молитва. Вы верующая?

— Нет. Видите ли, мои родители…

— Не имеет значения, что вы будете говорить в оправдание. Зря. Но это, конечно, дело каждого, верить или не верить, хотеть себе лучшего. Знайте, сударыня, что парадокс религии не изучен наукой, но признан, не совсем понятен, но и не отрицаем. Загадкой являются и многие другие процессы и явления, влияющие на жизнь человека, но не будем их сейчас затрагивать. Мой аппарат использует только биополе человека…

— Подождите-подождите, я только что сообразила… Ваша "Зебра" может предска-зывать и будущее?

— Ай-яй-яй, сударыня, корреспондент обязан уметь внимательно слушать.

— Я не как корреспондент вас спрашиваю, я как человек интересуюсь тем, что меня больше всего волнует.

— Да, мой аппарат может прогнозировать и будущее, но не предсказывать, как вы выразились.

— Ой, ну какая разница, как я выразилась. Давайте-давайте, сейчас же посмотрим, что там у меня впереди, — Эльвира с готовностью положила руку на пластину, приговари-вая репертуар гадалки: — Что было, что будет, чем дело кончится, на чем сердце успокоит-ся… Ваш аппарат просто чудо!

— В самую точку! — отозвался Олег, настраивая компенсатор. — Когда я взялся соби-рать "Зебру", то шансы на успех были минимальными, микроскопически скромными. Вам знакомо такое выражение "негритянский фарт"? Нет? На Аляске во время второй-третьей волны "золотой лихорадки" пытать удачу приезжали не дикие старатели, вернее, не только они, но и специалисты горного дела, рудознатцы и минераловеды, до зубов вооруженные научной теорией поиска, которые далеко не всегда добивались успеха. За ними потянулись и негры без всякого опыта и знания, действующие наобум. Они копали там, где, по всем признакам, не должно быть никакого золота, копали и иногда находили богатейшие залежи. Мне повезло примерно так же. Ставлю тысячу долларов против одного тенге , что создать такой же аппарат еще долго никому не удастся, даже имея схему сборки. Сдвиньте, пожалуйста, руку чуть левее. Да, вот так, видите — ваше будущее заискрило путеводной звездой, Олег указал на бегущую по дисплею яркую точку, которая пробегала от края до края снова и снова, но не рисовала никакой линии. Подождав немного, Эльвира растерянно предположила:

— Наверное, нет у меня никакого будущего. Умру я, что ли? Даже если б жить вам осталось всего час, "Зебра" все равно показала бы что-то. Тут причина в другом.

— В чем же? — требовательно спросила Эльвира, хотя сквозь требовательность явно слышались нотки надежды на благополучное толкование. — Аппарат неисправен?

— Причина в том, что наше зрение не воспринимает ультрафиолетовое излучение. Сверхфиолетовое, вы понимаете?

— Понимаю, — угрюмо понурилась Эльвира. — Я все понимаю. Может быть, все-таки аппарат неисправен?

— Хотел бы сказать, что так.

— Но не скажете? Не скажете… — Эльвира заметно сникла и устало запечалилась та-кой невыразимой тоской, что у Олега комок подступил к горлу.

— Кстати, вы неправильно называете "Зебру", — сказал он. — Она не конденсатор, а компенсатор.

— Правда? Очень интересно, — безвольно, потухшим голосом отреагировала женщи-на, свидетельствующим об отсутствии всякого интереса, будь "Зебра" хоть прошлогод-ним снегом, хоть вторым носом или третьим ухом Кирилла Михайловича.

— По замыслу аппарат должен не только отображать линию жизни и соответственно раскрашивать ее, но и корректировать, производить компенсацию недостатка счастья в каких-то периодах судьбы за чет других участков.

— Что-что? Простите, я не расслышала, — Эльвира очнулась от сомнамбулического оцепенения и встряхнулась, словно отгоняя мрачное наваждение. — Или, скорее, не поня-ла…

— Аппарат может изменять раскраску участков линии жизни, — повторил Олег, которому уже казалось, что "Зебра" не только по замыслу, но и вполне реально способна на это. — Я ни разу не пробовал, но есть смысл испытать. Думаю, хуже не будет.

— То, что вы говорите мне — это бред сивой кобылы, тихо и внятно, глядя прямо в глаза, ответила Эльвира. — Вы, Олег Владимирович, сговорились с Кириллом Михайловичем извести меня, избавиться от лишнего человека в журналистике, в редакции, в вашем городе, на белом свете. Вы думаете, что имеете на это право? Но почему? Только потому, что не совершали больших ошибок, не отдавались на волю чувственных порывов без предварительного исследования перспектив с помощью технических приспособлений? Сказали бы проще, чтобы я написала заявление об уходе по собственному желанию и шла бы себе, как говорит Кирилл Михайлович, чем быстрее — тем дальше.

— Это не он так говорит, это он повторяет выражение своей соседки, уникального и самобытного рационализатора в области русского фольклора. — Олег озабоченно возился во внутренних потрохах "Зебры" и говорил, не отвлекаясь от своего занятия. — В ее ассортименте есть еще и такая фраза "Семь бед — один раз отрежь". Очень правильно говорит госпожа товарищ соседка, я подписываюсь под этим афоризмом. А как вам понравится такой бесподобный перл "Сколько волка ни корми, а имей сто друзей"? Замечательно, не правда ли?

Спокойная, ровная речь Олега привела в чувство Эльвиру, находящуюся на грани нервного срыва, развеяла ее подозрения без всяких оправданий и уверений, даже некое подобие улыбки показалось на лице измученной женщины. Она шмыгнула носом, про-мокнула глаза платком и сообщила:

Кирилл Михайлович еще говорит "Слово не воробей, поймают — вылетишь". Это он тоже соседку цитирует?

— Наверняка ее, родимую, ее, красавицу, сам бы он никогда до такого не додумался. Уж я-то его знаю, тугодума несообразительного, не способного с ходу определить, что за человек перед ним, то ли пустышка штампованная, то ли личность штучная, тонкая, дели-катная… — Внутри аппарата что-то звучно щелкнуло и гудение "Зебры" изменило тональ-ность. — Компенсатор готов! Осталось получить ваше согласие и, благословясь, присту-пим.

— К чему готов? Какое согласие?

— Мы можем улучшить ваше настоящее и будущее…

— Я согласна! — не дослушав, объявила Эльвира, рука ее уже послушно лежала на пластине. — Трудно верится в успех вашего эксперимента, но ведь попытка не пытка.

Олег подумал было, что не совсем этично проводить опыты сразу на людях, не ис-пытав прибор предварительно на каком-нибудь животном, хотя бы на коте Кирилла по кличке Тормоз (пародия на англоязычное кошачье прозвище Томас плюс меланхоличная медлительность животного послужили причиной столь оригинального имени), уже при-выкшем к подобным мероприятиям . Однако, он отогнал сомнения тем железобетонным аргументом, что никакого вреда эксперимент нанести не может. Шевельнулась мысль, что можно инсценировать какие-то действия, произвести подобие сеанса из практики всякого завалящего экстрасенса, создать видимость решения проблемы, пустив пыль в глаза, а потом пожать руку клиенту, поздравить его с выздоровлением и выпроводить восвояси, пригласив заходить еще. Но нет, ни к чему нагромождать обманы, коих предостаточно в незадачливом существовании его гостьи, надо попытаться помочь, надо постараться и сделать благое дело ближнему, даря человеку радость и улучшая окраску своего будущего — добрые дела Олег считал вторым действенным методом изменения перспективы в лучшую сторону, вниз по цветовому спектру.

Линия на экране, отражающая судьбу, появилась вся, красная в начале, зеленая в центре, темнеющая и пропадающая на фоне шкалы правее центра.

— Это не значит, что мне недолго жить осталось? — испуганно спросила Эльвира.

— Нет, срок жизни техническими средствами определить нельзя. Полоса в любом случае рисуется от края до края экрана, так что нет смысла считать по клеточкам возраст и время событий. — Олег заметил, что женщина умозрительно делит участки на графы коор-динатной сетки и нашептывает таблицу умножения.

Олег вооружился кнопочным джойстиком, следя за появившимся на линии курсо-ром, шустро бегающим от детства к старости и обратно без всяких для себя последствий. Первая остановка была сделана на ближайшем к середине кроваво-багровом пятне из прошлого.

— Есть предложение черпать радость из этого источника и перемещать ее вперед, в грядущее, — предложил Олег.

— Когда вы радуетесь, вглядитесь в глубину своего сердца, и вы увидите, что ныне вы радуетесь тому, что прежде печалило вас. И, соответственно, наоборот…

— Вы нормально себя чувствуете? — забеспокоился Олег, боясь, что нервный срыв все же произошел.

— Это фрагмент эссе Халиля Джебрана, ливанского писателя. Я предполагаю, что за источник радости вы собрались истощать — мой головокружительный роман, сладкую причину моих бед. Оставьте его, он не просто часть моей биографии, но он — неотделимая часть меня, и не только меня. Если все изменится к лучшему, то этого участка линии нам будет очень не хватать.

— Я собираюсь улучшать только ваше будущее, а не чье-то еще. Вы что, так и соби-раетесь оставаться со своим безответственным алкашом, затянувшим вас в трясину, в бо-лото на краю земли?.. — Олег поймал себя на мысли, что, по сути, вмешивается в чужую личную жизнь. Он был в подобном порыве не оригинален. Любой благодетель, оказавший мало-мальски заметную услугу, считает себя вправе покровительственно взирать на объект своей благодетельности и контролировать использование оказанной услуги, нередко выходя далеко за ее пределы, за границы необходимой опеки и даже правил приличия.

— Если у меня будет все хорошо, то у него тоже все наладится и, сообразно, наобо-рот. Два соответствующих сосуда, понимаете?

Да уж, — подумал Олег, — любопытный феномен наблюдается, когда в один сосуд заливается спиртное, а другому приходится мучаться похмельем.

— У меня там, в детстве, обилие красноты, которую можно безболезненно изымать в полном объеме, — продолжила Эльвира. — Мне теперь эта детская краснуха ни к чему, я вам разрешаю распоряжаться ею.

— Тогда начнем! — Олег переместил курсор в самое начало линии, сделал первую метку, сдвинул его чуть правее центра и отметил вторую точку. Эльвира внимательно и недоверчиво наблюдала за всеми его действиями, затаив дыхание. Тишина в комнате была такая, что гудение аппарата казалось очень громким, медленно растущим звуком указывающим на электрическое и душевное напряжение компенсатора и двух его пользователей. Вжав кнопку в корпус джойстика, Олег заставил заметно бледнеть участок первой метки и одновременно светлеть пасмурную зелень второго участка. Процесс, как говорится, пошел.

Через полчаса напряженной работы почти вся начальная часть линии окрасилась в насыщенную желтизну, а конечная часть зримо синела на шкале, не прячась во всякие инфра, ультра и прочие экстремистские прибежища.

— Пока оставим так, предложил осторожный изобретатель, уставший от напряже-ния. С чего бы, казалось, устать, нажимая на кнопки? Словно он сам, а не "Зебра", тру-дился над судьбой человека.

— Почему же так? Давайте доводить дело до логического завершения. Раз уж взя-лись, то не надо ограничиваться половинчатыми мерами, — Эльвира в этот момент походила на маленькую девочку, которой показали большую коробку шоколадного ассорти и дали из нее всего одну конфету. Как маленькая девочка, принялась она упрашивать большого взрослого дядю не быть жадным, не понимая, что дядя на самом деле не жадный, а боится активизации диатеза у неразумного ребенка. Дяде бы лучше не показывать коробку, но сообразительное дитя и без того в состоянии понять, что конфеты поодиночке не бывают. Эльвира логично предположила, что красноту и ультрафиолет можно поменять местами, уповая на правило арифметики — от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Увы, она приняла за пример сложное уравнение, где настоящее является знаком равенства, граничным разделом между противолежащими сторонами, разнозначными, относящимися друг к другу как позитив к негативу. Перенос любой величины из одной части в другую без изменения знака на противоположный обязательно ведет к изменению значения искомой переменной, которая есть не что иное, как личность.

— Пока оставим так и посмотрим, что получится. Если все будет нормально, то по-том — через неделю, через месяц, повторим процедуру.

— Давайте доведем мое будущее хотя бы до голубенького цвета. Давайте, ведь вам же это ничего не стоит. Ну, пожалуйста…

Олег был уверен, что, уступи он до голубенького, далее последуют просьбы усту-пить до зелененького, которые будут еще более настойчивыми после первой уступки. Он бы с радостью довел дело до максимального результата, но не знал, какими последствия-ми обернется его вмешательство и самоуправство. Он не сомневался, что необходимо бы-ло устранить запредельный невидимый кошмар, поджидающий женщину где-то вскоро-сти, поблизости, однако дальнейший ремонт будущего требовал обстоятельной постепен-ности. Известно ведь, что тяжелобольных в реанимации не пичкают горстями таблеток и не вливают в них инъекции литрами.

Он не боялся того, что за здорово живешь, ничтоже сумняшеся, влезает в вышний промысел, к какому относится судьба человека. Не будь на то милостивого соизволения сверху, "Зебра" не была бы придумана, собрана или не работала бы, не пришла бы к нему эта женщина, не поделилась бы своими бедами, у него не возникло бы желания помочь ей, а если бы и помог, ничего бы из этого не вышло. Впрочем, возможно, что ничего и не выйдет. Но ряд совпадений, только на первый взгляд кажущийся случайным, свидетельствовал о том, что что-то должно произойти. Не исключено, что женщина (честно признаться, Олег забыл ее имя, а спрашивать было неудобно), что она избыла свое наказание, возложенное на нее за некий грех, оттерпела свои страдания по полной программе, а теперь ей была суждена встреча с Олегом, который выступил для нее избавителем, а на деле стал лишь инструментом, средством избавления. Кстати, пока даже и не стал, а попытался стать, когда к этому подтолкнули обстоятельства.

— Поймите же, сударыня, мы не должны безрассудно и безоглядно распоряжаться вашей судьбой только потому, что получили такую возможность или думаем, что получи-ли. Стали бы вы раскрашивать "Джоконду" Леонардо да Винчи, исходя из тех соображе-ний, что картина старая, а у вас есть свежие краски?

— Но если картина в аварийном состоянии, то реставраторы занимаются примерно тем же — подновляют старые краски свежими.

— Они это делают кропотливо и скрупулезно, долго и нудно, а не единым махом. Во-вторых, реставрацию не доверяют новичкам и дилетантам. В-третьих, на произведениях искусства не экспериментируют, их восстанавливают методами, опробованными на менее значимом материале.

— Скажите проще, что вы не хотите мне помогать, — прибегла Эльвира к чисто жен-скому приему спора, когда критикуются не аргументы противной стороны, а сама сторона ("Фи, противный!"). Как показывает практика, прием действует на мужчин эффективнее любых аргументов.

— Но почему вы сами не возьметесь помогать себе? — Олег тоже не блеснул своеоб-разием в выборе методов спора, но это было возражением по существу и мысль, которая давно просилась наружу. — Поверьте, даже если вы пока не сделаете ничего, а просто ре-шите изменить свое существование, гамма цветов на линии изменится. Положите руку на пластину и думайте, представляйте себе, как будет хорошо, когда вы сделаете нужные ша-ги. Ну, вы сами знаете, какие… для улучшения жизни. Увидите, как палитра начнет пере-крашиваться, светлеть.

— Я понимаю, что вы не считаете мою жизнь произведением искусства и, значит, ее не обязательно реставрировать, — продолжала тянуть свою женскую песню Эльвира. — Вы на самом деле жестокий, бесчувственный человек…

Фрэнсис Бэкон в своих нравственных наставлениях писал когда-то, что милосер-дие не бывает чрезмерным, но оно бывает недостаточным. Благодетель наполовину — с иной точки зрения наполовину злодей: недодал — это почти то же, что украл.

— Знаете что, — предложил Олег. — вас лучше угощу свежим крепким чаем. а к чаю у меня ватрушки есть, печенье, конфеты… — запоздалая догадка подсказала, что гостья, кроме всего прочего, может быть голодной. Надо бы под видом чаепития что-то посуще-ственнее на стол поставить. Что? Об этом надо спросить у холодильника. — Вы не против?

— Спасибо, не откажусь.

— Ну и замечательно! Вот вам журналы, чтоб не скучали. Они по радиотехнике, но, может быть, найдете что-нибудь интересное. Я скоро приду. — Олег торопливо ретировал-ся из комнаты, оставив гостью поразмышлять над создавшимся положением и, как он на-деялся, придти к здравому умозаключению о том, что ей делать дальше.

В кухне он принялся с исследовательской дотошностью изучать содержимое каст-рюль, сковородок, ящиков, выставляя на стол тарелки, чашки, перекладывая пакетики и мешочки. Деловито запыхтел чайник, зашкворчали обжариваемые котлеты. Олег уже ре-зал хлеб, когда услышал донесшийся из комнаты грохот. Бросив все, на ходу вытирая ру-ки полотенцем, он бросился на шум.

Изломанная "Зебра" сиротливо валялась на полу, ее жалкие обломки остервенело топтала и пинала разъяренная женщина, цедя сквозь зубы грязные ругательства. Осты-вающий дисплей, прощально повернувшийся лицом к хозяину, показывал угасающую сплошную фиолетовую линию, перечеркнувшую экран.

Она взялась сама корректировать полосу жизни! — понял Олег. Та интеллигентная культурная дама, которая вначале появилась здесь, конечно, не стала бы своевольничать, как он и полагал, оставляя ее наедине с аппаратом. Он руководствовался первым впечат-лением, но ведь сам же потом изменил ее судьбу, истощая период детства и юности — тот самый возраст, когда закладываются основы воспитания, когда формировалась культура и интеллигентность личности.

— Эй, профессор, чтоб твою мать! — гнусаво окликнула замершего в немом оцепене-нии Олега нахальная девица с вульгарными манерами. — Твой аппарат оказался таким же жмотом, как и ты. Козлы вы все! А пошли вы… — она вертлявой походкой направилась к выходу.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — подумал Олег, закрывая за посетительницей дверь. — Опыт, сын ошибок трудных, подтвердил, что радость — один из видов эстетиче-ского восприятия, без которого невозможно воспитание и обучение. Получение знаний невозможно без любви к знаниям, а настоящая любовь — это и есть радость, положитель-ные эмоции. Если процесс формирования личности происходит без них, то из ребенка вырастает агрессивный тупица или тупой агрессор — разница невелика у двух сторон одной медали.

Олег тяжело вздохнул и принялся перебирать детали и запчасти "Зебры", отклады-вая пригодные и отбрасывая вконец испорченные. Теперь, хочешь — не хочешь, придется забыть о всех других делах, а заняться только восстановлением компенсатора, воссозда-вать его заново, а потом где-то как-то вылавливать эту бешеную мегеру, связать, привезти сюда, силком, уложить руку на пластину и хотя бы вернуть то, что было прежде. А потом, пожалуй, можно будет спросить у нее, как же ее зовут…