Гронарк-варвар

 

Гронарк уверенно ступал по рыхлой и вязкой почве болотистого леса, раз за разом нащупывая твердую опору. Вместо высоких стреловидных сосен и раскидистых дубов, которые здесь когда-то росли, теперь виднелись только высохшие скрюченные деревья. Медленно умирая, они тянули свои узловатые ветви-пальцы вверх, к небу, словно старики пытавшиеся ухватиться за последний миг жизни. Подлесок под ними поредел и выродился во что-то жесткое и колючее напоминавшее ржавую проволоку.

Гронарк остановился возле одного из деревьев и перевел дух, отхлебнув горьковатой воды из фляги. Все что удалось нацедить через самодельный фильтр. Его одежда, пожалуй, выглядела бы комично в прежние времена. Куртка, пуховик, прорезиненные штаны, джинсы. Все одето в несколько слоев, разных размеров и фасонов, но добротное. Способное защитить и от холода и от пронизывающего ветра. Ботинки с двойной подошвой и целой системой обмоток, наверное, стали бы главным сокровищем для большинства оставшихся аборигенов Земли. На разгрузку или винтовку за плечом они бы просто не обратили внимания. Большинство уже не помнило что это такое.

Гронарк уныло посмотрел вдаль и почесал бороду. Почти весь лес он уже прошел. Он уже собирался двинуться дальше, когда его взгляд неожиданно остановился на отпечатке человеческой ступни на земле. И судя по тому, что вода еще не успела заполнить ямку следа, человек прошел здесь недавно. Босой отпечаток говорил о том, что это дикарь.

В следующее мгновение Гронарк был уже комок нервов, готовым отреагировать на малейший звук или едва различимое движение. Когда посвящаешь всю жизнь охоте, пусть и на людей, инстинкты делают за тебя половину работы.

Скинув с плеча винтовку, он замер и внимательно оглядел окрестности. Поваленный ствол сосны в нескольких шагах впереди поросший бурым мхом, заросли кустарника в отдаление, за которыми так удобно устроить засаду. И ни звука.

Краем глаза он заметил какое-то движение справа у оврага, и в следующее мгновение едва слышный свист заставил его дернуться. Но было поздно. Камень запущенный чьей-то ловкой рукой попал ему точно в висок и чуть не лишил сознания.

Гронарк пошатнулся и осел наземь. Скорей даже не от боли, а от неожиданности. Бросавший явно был мастером своего дела.

Скрежеща зубами от ярости на самого себя, он рывком поднялся. И замер на месте. В нескольких метрах от него теперь стоял некто. Казалось, будто он вырос из-под земли.

Это был высокий, стройный и мускулистый мужчина с обнаженным торсом и лицом излучавшим первобытную жестокость. Мышцы у него были как у хорошей гончей, в правой руке он сжимала копье, упертое в землю. Через его носовую перегородку был продет обломок серебряной ложки, на шее висели бусы из нанизанных на нитку монет. Центы разного достоинства, серебряный доллар, какие-то заграничные монеты.

Гронарк посмотрел ему в глаза и увидел душу зверя.

Те, кто подошли сзади были не менее примечательны. Один, тот кто и метал камень, был низкорослым и узкоплечим субъектом с огрубевшей кожей цвета сырой земли и лицом на котором играла гримаса ехидной дерзости. Одет он был в какое-то тряпье, обмотанное вокруг его тщедушного тела. На поясе болталась сумка с камнями, а на левую руку была намотана сеть со стальными крючочками. Явно не для рыбной ловли.

Последний же из этой троицы заставил Гронарка на секунду напрячься и процедить сквозь зубы презрительное: "еретик". Это был местный шаман. И на таких как он Гронарка и учили охотиться. Впрочем, этот был мелкой сошкой. Традиционные очки без стекол дополняли татуировки в виде математических формул по всему телу и связка каких-то микросхем на шее. По возрасту он был уже старик.

Он достал пистолет, явно что-то самодельное, и, направив его на Гронарка, произнес:

— Снимай шмотки.

Однако Гронарк не собирался играть в эти игры. Он не спеша развернулся, так чтобы держать в поле зрения всю троицу, и перехватил винтовку. Без всякой спешки но, показывая, что сейчас он выстрелит и остальным лучше убираться восвояси.

— Хы, — удивленно протянул коротышка, тыча пальцем на оружие. До него только сейчас дошло что это такое.

— Положи, — хрипло произнес шаман.

Но Гронарк быстрым движение вскинул винтовку и выстрелил. В того, кто представлял наибольшую угрозу, в старика. В окружающей тишине выстрел чуть не оглушил всю троицу. Пуля прошила цель насквозь. Ошметки плоти и осколки костей брызнули из раны кровавым конусом, словно кто-то откупорил бутылку игристого шампанского, и старик стал заваливаться назад. Перед смертью он еще успел дернуться и судорожно выстрелить. Не целясь, почти в землю. Сноп искр вырвался из дула и потонул в грязи.

Гронарк почувствовал сбоку волну рассекаемого воздуха и прыгнул в сторону. Вовремя. Копье почти на треть вонзилось в то месте, где он только что стоял.

Наваливающегося следом рослого дикаря он встретил лежа, ударом ноги в челюсть. Тот взвыл и отскочил в сторону. И тут же сзади чьи-то проворные руки набросили сеть.

Стальные крючки больно царапнули по лицу и вонзились в одежду, не давая сбросить плетеную паутину. А дикарь вскочил и занес над головой здоровенный булыжник, намереваясь одним ударом размозжить Гронарку голову. С яростью, словно видел перед собой смертельного врага.

Волна адреналина остановила время и заставила Гронарка напрячь все силы для решающего броска. Винтовкой он воспользоваться не мог. За поясом у него был нож. Он выхватил его и всем телом рванул вперед, выставив сквозь ячейку сети лезвие. Краем глаза он еще успел заметить сзади судорожное движение. Жилистые руки напряглись, тщетно пытаясь удержать его на месте.

Нож вонзился дикарю точно под ребра и тот хрюкнул как раненый кабан, выпучив глаза. Удар пришелся на вдохе. Выронив камень, он зажал рану и стал оседать на землю. Гронарк резким движением разрезал сеть и обернулся, намереваясь встретить второго. Но его уже и след простыл. Только слабо покачивались кусты шагах в десяти. Как мог человек развить в себе такую прыть?

Облегченно вздохнув, Гронарк плюхнулся на землю и перевел дух. Теперь можно было даже позволить себе небольшую слабость — нервно рассмеяться. Отходняк. Тут уж корчи из себя крутого, не корчи, а природа возьмет свое.

Поднявшись, он бросил беглый взгляд на умиравшего дикаря. Тот еще слабо подергивался на земле, зажимая рану. Кровь темными струями сочилась сквозь его пальцы.

Шаман лежал на спине и смотрел в небо остекленевшим взглядом. Его пистолет валялся неподалеку — кустарная поделка, напоминавшая однозарядный самострел.

Гронарк подошел к трупу и небрежным движением сорвал с него ожерелье. Ничего такого, чего бы он раньше не видел. Осколки микросхем, чипы и прочее богохульство. Все это следовало бы сжечь тут же. Однако, один чип, тот, что был в миниатюрном чехольчике, отличался от остальных. Он выглядел рабочим. Как могли эти дьявольские игрушки все еще хранить в себе силы былых времен?

Что-то внутри Гронарка помешало ему выбросить такую ценную безделушку, и он сорвал чип с общей связки и сунул в карман. Словно бы мимоходом. И зашагал прочь из этого отвратительного места.

 

К заброшенному поселку Гронарк подошел уже в сумерках. Не лучшее место для ночлега, но если хочешь проснуться поутру, неплохо бы иметь хоть какую-то крышу над головой.

Поселок представлял собой довольно унылое зрелище и на первый взгляд не имел никаких признаков обитаемости, но Гронарк все же заставил себя устроить положенный наблюдательный пункт, и с пол часа следил за ночной жизнью этого погоста цивилизации. Нужно было удостовериться, что в поселке не засел кто-нибудь серьезный. Банд и мелкого разбойного люда он не боялся. Поэтому спустя пол часа он, так и не приметив никаких опасностей, поднялся и зашагал в направление черневших на фоне звездного неба силуэтов домов.

Дойдя до ближайших построек, Гронарк удвоил осторожность и стал высматривать подходящее место для ночлега. "Хоть бродячих собак не видно", — с облегчением подумал он. Хотя лучше уж они, чем дикие вороны. Однажды Гронарк видел как стая таких, подобно вихрю, набросилась на нескольких путников и заклевала, а потом обглодала до костей.

Вскоре удалось найти подходящее место. Небольшой двухэтажный дом в конце переулка ничем не выделялся, и в то же время имел удачное расположение и позицию для обзора. Путь к отступлению — задний ход — вел в переулки, где можно было бы быстро затеряться.

Бегло осмотрев строение, мужчина решил расположиться на втором этаже. На первом хоть и было поуютней, но из подвала нестерпимо тянуло какой-то вонью. В нем Гронарку при свете фонаря открылась картина массового самоубийства. Сектанты или кто-то вроде того.

Тела людей лежали вповалку и на их почерневших, покрытых задубевшей коркой лицах читались самые разные выражения. Облегчение, надежда, даже сомнение. Стены вокруг были разрисованы чем-то вроде пейзажей рая. Грубо и неумело, но с большим усердием. Работали углем, и большинство изображений уже смазалось. Гронарк не стал все это рассматривать и вышел. Обычный подвал, сколько таких он уже повидал.

На втором этаже он расположился у окна и, наконец, позволил себе расслабиться. Нервное напряжение давало о себе знать. С плеч словно спал тяжеленный груз и несколько минут он глупо, с идиотской улыбкой на губах наслаждался безопасностью. По телу прошла крупная сладостная дрожь. Пальцы рук подрагивали, а ноги словно превратились в чугунные колодки. Но все это было не важно. Он был в безопасности. Забиться бы так и забыться.

Гронарк стал проваливаться в беспокойный сон, и темнота приняла его в свои объятия.

 

Он вновь был маленьким и беспомощным мальчиком в городе, где грязные людские толпы устраивали долгие полные стенаний религиозные шествия, а фонари давно заменили виселицы.

В центре города, различимый за многие километры, горел гигантский костер. Его подкармливали книгами и глянцевыми журналами. Всем тем, что ассоциировалось со старым погрязшем в грехе миром. Пепел, разносимый ветром, опадал черным снегом, чтобы потом темными ручьями устремиться по улицам вместе с дождем.

В тот день маленький Гронарк оказался в плотной толпе народа. Брали штурмом какую-то квартиру, где по слухам скрывались яйцеголовые. Так теперь именовались все, кто еще мог считать себя людьми науки. Любых степеней и званий. Толпу не интересовали такие подробности. Нужно было искоренить скверну, и как можно быстрее; пока бог технического прогресса вновь не восстал из пепла. Второго его пришествия Земля бы не пережила.

Толпа быстро перешла от фазы злобных выкриков и самонакручивания к решительным действиям. Дверь в парадную снесли быстро. Особенно усердствовал какой-то грузный мужик с налитыми кровью глазами и молитвенником на шее, висевшим на толстой цепочке. Он где-то раздобыл кувалду, причем отменную, и теперь жаждал пустить ее в дело.

Толпа хлынула в дом, и Гронарка увлекло следом. Его так зажали, что ему с трудом удавалось дышать, и он как никогда почувствовал себя маленьким и жалким. Повсюду раздавались крики и ругань. Нестерпимо воняло потом и какой-то кислятиной. Наконец толпа добралась до нужной квартиры. Дотолкалась.

Мужик с кувалдой, этот паладин новой веры, принялся долбить в дверь и так вошел в раж, что стал напоминать раненого медведя. Народ неистовствовал:

— Открывай, собака! — слышалось отовсюду.

— Сейчас мы доберемся до вашего гадюшника!

— Насильники Земли! — заверещала какая-то женщина в массивных очках и внешностью синего чулка на пенсии. И ее крики, переросшие в истеричный визг, на секунду заглушили всех остальных.

— А ты петельки попробуй, — посоветовал мужику с кувалдой какой-то ехидный старичок. — Петельки-то они похлипше обычно.

— Прально говорит! — поддержали его.

С петельками дело пошло лучше, и массивная дверь постепенно стала поддаваться. Треск и скрежет, прозвучавшие вскоре, стали сигналом к действию. Толпа налегла на дверь, и та рухнула. И тут же из квартиры раздался выстрел.

Народ отпрянул. Кто-то стоявший впереди вскрикнул и осел на пол.

— Гранату, — скомандовал мужик с кувалдой, и швырнул в квартиру вложенную ему в руку лимонку.

Раздался страшный грохот, и на стоявших впереди обрушился целый град осколков. Но народ сзади насел, и передние ряды ввалилась в квартиру. Все последующие события Гронарк видел только урывками. Вот он мельком различил в дальнем углу квартиры станок и висевшие над ним чертежи, но спины впереди тут же сомкнулись. Затем выволокли первого пойманного. Это был низенький мужичок в очках, с кровоподтеком на лбу, прижимавший к груди пачку бумаг. Он был еще в сознание. Остальные были контужены или сильно ранены. Или мертвы.

Один, все еще сжимавший двустволку, лежал за импровизированной баррикадой стола напротив входной двери и плевался кровью. Остальные кучей лежали возле полу спиленной оконной решетки. Ошметки дерева и пластика превратили их в корчащиеся от боли кровавые куклы.

Многочисленные руки подхватили выживших и понесли на улицу. Там уже готовились виселицы. И лучше бы Гронарк не видел то, что произошло дальше.

Смерть неприятная штука. Но если умираешь не ты, есть повод простимулировать свою жалость. Или хотя бы сделать вид. Однако все меняется, если жертва — объект твоей ненависти. Тут даже у завзятого интеллигента проснется жажда крови. Какую бы благообразную чушь в свое оправдание он потом не нес.

Яйцеголовых вешали по старинке, без мешка на голове. И все их муки можно было разглядеть в мельчайших подробностях. Темнеющие от натуги лица, гримасы боли и ужаса. Вываливающиеся языки, неимоверно длинные. Гронарк на секунду представил какого это, и у него затряслись колени.

Правда жизни явилась ему в тот день во всей своей неприглядности и стала для мальчика откровением.

Рядом с ним стоял рослый мужчина и хмуро взирал на все происходящее. Он отличался от остальных — его внешность не производила отталкивающего впечатление. На нем был одет в добротный камуфляжный костюм, армейские ботинки и здоровенный рюкзак за плечами. Волевое лицо обрамляла аккуратно подстриженная борода.

Он посмотрел на Гронарка сверху вниз и улыбнулся. А затем протянул ему руку. И в этом большом, надежном и сильном человеке мальчик увидел… друга? Да кого угодно, только не очередного подонка.

Ему нужна была любая помощь, и он принял ее. И на этом Гронарк проснулся.

 

Деревня, до которой Гронарк добрался к полудню, производила еще более жалкое впечатление, чем ставленый позади поселок. Впрочем, она имела одно отличие — она была обитаема. И следы пребывания здесь людей обозначились задолго до того, как Гронарк к ней подошел.

Главными из них, пожалуй, были кресты, на которых корчились распятые человеческие фигуры. Преступники или просто те, кто не понравился местной властной верхушке. Вороны деловито прохаживались по этим импровизированным насестам и неспешно клевали распятых, большинство из которых все еще пыталось вяло сопротивляться. Гронарку они почему-то напомнили огородных пугал.

Бегло окинув взглядом деревню, он поморщился и направился в центральную хибару, отличавшуюся от остальных разве что размером. Как и все остальные постройки она представляла собой грубо сколоченное деревянное строение с окнами, затянутыми многослойным целлофаном и дощатой крышей. Стены покрывал слой грязи, испещренный дождевыми разводами.

Внутри хибара, оказавшаяся чем-то вроде кабака, была не менее уродлива чем снаружи. Большую ее часть занимали столы, за которыми увлеченно пили и ели местные завсегдатаи. В дальнем конце было что-то вроде барной стойки, а один из углов полностью занимала жестяная печь.

Стены не без претензии на изящество здесь были украшены чучелами различных животных, далеко не всех из которых Гронарку доводилось раньше видеть. А некоторые из них казалось вообще вышли из какого-то ночного кошмара. Впрочем, он быстро убедился что люди, сидевшие за столиками, от них не сильно отличались.

В основном это были запойные пьяницы с лицами цвета спелой свеклы и мутными взглядами. Они пили из жестяных кружек и вяло переговаривались. И судя по их жестам и выражениям лиц, разговоры велись вокруг традиционных тем.

Чуть в стороне от них, особняком расположилась троица каких-то бандитов, шумно переговаривающихся и отпускавших сальные шутки. Это были те, кто профессионально занимался поиском "артефактов" прошлого, продавал информацию, а то и просто грабил и убивал.

Взяв на заметку этих троих, Гронарк уселся за столик и заказал себе выпивку. Еду он заказывать не стал. Аппетит ему отбил какой-то худой тип, расположившийся в дальнем конце зала и хлебавший кашу. Присмотревшись к нему, Гронарк понял, что это самый настоящий мутант.

Однако это был не зеленокожий орк, как в старых комиксах, а генетический урод, родители которого должно быть стали жертвой очередной бактериологической войны. Его голова, которую он тщетно скрывал капюшоном, была обезображена какими-то наростами. Лицо походило на гротескную маску. Он вяло жевал беззубым ртом, и каша комками падала из него обратно в тарелку.

Гронарк дождался заказа и, пригубив из кружки, достал заветный чип. Это была небольшая ничем не примечательная микросхема, один конец которой выдвигался из пластикового корпуса при нажатии кнопки. На корпусе был выведен буквенно-циферный код. Но он Гронарку ни о чем не сказал. Хотя тот был натренирован определять такие вещи.

Тем не менее, чип был в хорошем состояние, и за него можно было выручить пару пачек патронов. А они у Гронарка были уже практически на исходе. Он встал и направился к сидевшей особняком троице. Хотя их внешний вид и не располагал к честной торговле.

Один из мужчин, видимо главный, вальяжно развалился на стуле и жевал нечто напоминавшее баранью ногу. Это был высокий, сильный и злобный человек с лицом цвета древесной коры и повадками цепной собаки. Он громко хохотал над своими же шутками, а из-за полы его стильного плаща надетого поверх усиленного металлическими пластинами бронежилета выглядывало что-то похожее на рукоятку обреза.

Напротив него сгорбился второй субъект — худой долговязый тип с сальными волосами и рожей похотливой макаки. Он смеялся ехидным заливистым смехом, и его плешивая башка с выступающими верхними зубами тряслась при этом как в лихорадке. Третий же, крупный и дородный мужик с поросячьими глазками, не смеялся вовсе. Он сосредоточенно жевал здоровенный ломоть мяса и не обращал внимания ни на что вокруг.

Осмотрев, таким образом, всех троих, Гронарк обратился сразу к главному. Остальные его не интересовали.

— Ты что ли тут торгуешь техникой? — спросил он.

Техника — так теперь называлось все сложнее арбалета.

— Ну, — ухмыльнулся главный.

— Две пачки патронов натовской семеркой, — Гронарк положил перед ним чип.

Главарь, не отрываясь, смотрел в глаза Гронарку, и его рожа выражал все больше ехидство.

— Какие такие патроны-шматроны, господин инквизитор? Не могу знать.

— Хватит придуриваться. За ересь тебя не привлеку. По интеллекту ты в пределах нормы, — ухмыльнулся Гронарк. — Смотри чип, и покончим с этим.

Главарь еще несколько секунд нахально смотрел Гронарку в глаза, а потом перевел взгляд на чип и взял его в руки. Повертел немного, выдвинул плату. Затем усмехнулся и бросил на стол.

— Да это ж мусор. Ничего я тебе не дам за него. Ну, может пол пачки максимум.

— Мусор, говоришь? — внимательно посмотрел на него Гронарк.

— А то. Поверь мне, у меня глаз наметан на такие вещи. На, — он достал четыре патрона завернутые в промасленную бумагу и бросил на стол. Как-то уж слишком поспешно.

Гронарк пристально следил за главарем и подмечал малейшие детали. Держался тот хорошо, видно было, что он съел не одну собаку на подобных сделках. Но все же рука у него чуть дрогнула, а нахальства в тоне поубавилось.

Тогда он перевел взгляд на его плешивого соратника и увидел совсем другую картину. Второй бандит с каким-то затаенным восторгом смотрел на чип и едва сдерживался от крика. Он понял, что Гронарк это заметил и натянуто улыбнулся. Но было уже поздно.

Гронарк молча взял чип и развернулся, собираясь уходить.

— Стой, — хрипло остановил его главарь. — Торговаться тебя не научили? Две пачки, конечно, не дам, но на одной можем сойтись.

— Я передумал, — бросил Гронарк.

Сзади послышался скрежет стула.

— Ты тут с серьезными людьми базаришь. Время у них отнимаешь. И передумал.

Гронарк не спеша развернулся. Главарь стоял, и его правая рука замерла рядом с рукоятью обреза. Худощавый тип привстал. Он сжимал лом и напрягся, словно гончая перед броском.

Гронарку требовалось только пара секунд на раздумья, а потом он ринулся на главаря. Тот попытался выхватить обрез, но удар ноги в коленную чашечку заставил его взвыть от боли. Следующим движением Гронарк выхватил нож и всадил его противнику точно под подбородок, пробив челюсть. Лезвие прошло до самого неба и проткнуло язык, словно шампур кусок мяса. Крик, раздавшийся за этим, звучал лишь секунду, а потом главарь поперхнулся и рухнул на колени. Кровавая слюна вызвала у него приступ кашля.

А затем мир для Гронарка дрогнул и покачнулся. Второй бандит ударил его по голове ломом. Только инстинктивно отклонившись в сторону, Гронарк сумел избежать смерти. Все еще приходя в себя, он резким движением выбросил ладонь и ударил бандита в лицо в основание носа. Хруст носовых хрящей прозвучал подобно треску ломающейся ветки. Бандит удивленно хрюкнул и пошатнулся, инстинктивно разведя руки, словно в попытке улететь.

Толстяк, до того мрачно взиравший на все это, зашевелился. Волна ярости в соответствии с его тугодумной натурой поднималась в нем медленно, но неумолимо. Он встал. Колбасы рук метнулись к лежавшему у стола топору.

Гронарк понял, что не успевает сбросить с плеча винтовку и отпрянул назад. Топор широкой дугой рассек перед ним воздух. Но прежде чем остальные двое бандитов пришли в себя, прозвучал выстрел. Все замерли.

Только сейчас Гронарк сообразил, что они тут вообще-то не одни. Он огляделся. Посетители кабака кто со страхом, а кто с любопытством наблюдали за всем происходящим. В центре зала с дымящейся двустволкой стоял владелец заведения. Гронарк сразу понял, что это он по его внушительному виду и манере держаться. За его спиной с кухонными ножами и тесаками стояло еще несколько человек. Должно быть прислуга.

— А ну-ка, пошли вон отсюда! — пробасил он.

Гронарк хмуро глянул на его оружие. Официально оно было запрещено, как и вся техника.

— Какие-то проблемы с этим? — владелец указал глазами на ружье.

— Нет, никаких.

Бандиты зашевелились и принялись собирать свои манатки.

Никто из них не был смертельно ранен. А главарь, тщетно пытался что-то выговорить, но с его раной это было проблематично. Наконец они поплелись к выходу, а владелец заведения остановил Гронарка и кивнул на ближайший столик. На вид он был крупный, грузный и широкоплечий мужчина, на которого жизнь наложила отпечаток угрюмости, но не озлобила. Они с Гронарком уселись за столик, и кто-то из прислуги принес им по выпивке.

— Ты это... — начал он уже осторожней, — не суди строго. Времена сейчас сам понимаешь какие. Без техники ни куда. Но я чту законы и...

— Я не при исполнении, — коротко ответил Гронарк.

— Вот оно что. Хех.

На лице владельца кабака скользнула тень облегчения.

— Ты лучше вот что, — Гронарк достал чип, — скажи мне, что это за штука, раз уж ты в теме.

Толстяк взял микросхему.

— Я-то не знаю, но, — он испытывающе посмотрел на собеседника, — есть тут один, кто может знать. Ты только не трогай его. Он безобидный, из яйцеголовых. Он мне всякие штуки мастерит, а я его вроде как подкармливаю.

— Укрываешь, значит? — хмыкнул Гронарк.

Толстяк невесело улыбнулся и развел руками.

— Ладно, веди.

Они вышли на улицу и какое-то время шли по тому, что тут называли дорогой. Ботинки по щиколотку утопали в грязи, на многочисленных лужах поблескивала радужная масляная пленка. Высоко в пасмурном небе, заунывно каркая, кружили вороны. Крысы с наглым видом копошились в придорожных канавах.

Наконец они остановились перед какой-то хижиной и, зайдя внутрь, Гронарк не увидел ничего кроме стола, светильника на полу и обломков кровати. Толстяк отодвинул стол, и под ним обнаружился люк с замаскированной под трещину ручкой. Он откинул его, и из отверстия выплыло облачко дыма — что-то едкое и приторное — но владелец кабака казалось не обратил на это никакого внимания. Они спустились, и после того как Гронарк привык к полумраку, он сумел разобрать обстановку этой подпольной мастерской, служившей также и жилой комнатой. Свет в нее проникал только через крошечное подпотолочное оконце.

Большую часть интерьера составляли столы, заваленные всевозможным техническим хламом и какими-то деталями. Над каждым из них висело по чертежу, а одну из стен полностью занимали полки с инструментами.

В дальнем углу рядом с лежаком сидел некто и курил кальян. Гронарк присмотрелся к этому человеку и сквозь полумрак различил худое, рахитчатое тело в спецовке и крупную голову. Свет, проникавший через заклеенное пожелтевшей газетой оконце, казался болезненно желтым, и от этого кожа мужчины напоминала выцветшую бумагу.

— Ну, вот, — изрек толстяк, как бы подводя итог.

Человек в спецовке с трудом разлепил глаза и посмотрел на Гронарка. И в тот же момент его охватил животный страх. Он отпрянул назад и, забившись в угол, затрясся там, с ужасом переводя взгляд то на Гронарка, то на толстяка.

— Все в порядке, — успокоил его толстяк и, подойдя, принялся нашептывать что-то успокаивающее, одновременно поглаживая по плечу, так что Гронарку даже стало неловко от этой сцены.

Наконец владелец кабака ушел, а состояние яйцеголового сменилось с панического страха на боязливое недоверие. Гронарк подошел к нему и уселся на корточки напротив. Теперь он хорошо мог разглядеть этого мужчину, и стало понятно, что перед ним человек, который живет в постоянном страхе.

Он был умен и поэтому вынужден был скрываться как человек предрасположенный к бесовским мыслям. Годы страха оставили на нем свой пагубный отпечаток. Во всем его облике читалась затравленность, во взгляде боязливое подобострастие. И когда к нему обращался кто-то посторонний, он сначала испытывающе смотрел ему в глаза, и лишь потом отвечал.

Гронарк протянул ему чип, и мужчина торопливо взял его, поднялся и подошел к столу. Зажег керосиновую лампу и долго изучал через лупу.

— Ну? — прервал его Гронарк, который неожиданно для себя начал терять терпение. — Знаешь что это такое?

— Похоже на то, — повернулся к нему человечек. — Это билет в рай, хе-хе. Если конечно его еще не разграбили.

— Поясни, — нахмурился Гронарк.

— Ну как же? Города-убежища. Этот чип как раз открывает дверь в один из таких.

— Ах, это, — поморщился Гронарк и почувствовал, что частично теряет интерес к разговору. — Резервации для яйцеголовых.

— Хе-хе, да. Но я бы не стал их так называть. Даже вы должны признать, что когда стали охотиться за теми, у кого IQ был выше среднего, им нужно было куда-то прятаться. И правительства любезно предоставили для этого свои старые бункеры.

— А еще я слышал, — небрежно бросил Гронарк, — что большинство мест там скупили толстосумы и политики.

— Ну да, — грустно улыбнулся мужчина, — было и такое. Впрочем, нам с вами бесполезно об этом говорить. У нас разные взгляды.

— И, стало быть, этот чип открывает дверь в одно из таких? — как бы не слыша его, продолжал Гронарк.

— Да, это личный чип. Пропуск так сказать. Причем довольно высокого уровня.

— Координаты дай.

Яйцеголовый направился к кипе бумаг, и Гронарка это немного удивило.

— Так просто сдаешь своих?

— О, — со смехом отозвался тот, — убежище должно быть давно уже разграблено. Они все разграблены. Подземные города строили для защиты от бомб, но не от строительной техники.

Он осмелел и стал даже как-то раскованней держаться. Хотя может Гронарку это только показалось.

— Одного вы не учли, — произнес он. — Вы думали, что выйдете оттуда, когда все передохнут и начнете строить новый счастливый мир. Да только до вас добрались раньше.

— Да, вынужден признать, что тут вы нас обставили, — лукаво улыбнулся яйцеголовый.

И этот его насмешливый тон, и тень превосходства в глазах неожиданно привели Гронарка в настоящую ярость.

— Ах ты, собака, — вскричал он и ударил мужчину по лицу наотмашь. Тот упал. — Забыл с кем разговариваешь?! Ради науки вы пожертвовали всем: религией, моралью, культурой. А когда всего этого не стало, а ваша наука накрылась, просто развели руками. Дескать, не получилось. Вот твое место! — зарычал он, и прижал лицо мужчины к полу ботинком.

— Да-да, как скажете, — залепетал человечек, и к нему тут же вернулось все прежнее раболепие.

Он протянул Гронарку карту, которую все еще сжимал в руке — какой-то старый топографический снимок — и в этом жесте было столько унижения, что Гронарку неожиданно стало стыдно. Он отступил и хотел извиниться. Но передумал. Все-таки себя он считал гораздо выше этого недомерка. Мозгов у него может быть и меньше, но по волевым качествам, по целеустремленности тот с ним не мог тягаться. Да что там, он был просто ничем. Безвольный слизняк, забившийся в темницу собственного ума.

Уходя, Гронарку попались на глаза несколько самокруток с травкой, стоивших теперь наверно целое состояние. И он, глядя в глаза этому типу, положил их себе в карман. Жестом превосходства. И вышел. Только в глубине души он почему-то не чувствовал себя столь уверенно.

 

Гронарк шел по пустынному каменистому плату, периодически сверяясь с картой. Он направлялся к городу-убежищу. Зачем? Он и сам не знал. Впрочем, нет, пожалуй, в глубине души знал. Он хотел получить ответы на вопросы, которые накопились у него еще со времен обучения. Той правда о мире, которой пичкали его в свое время учителя, теперь было не достаточно. За годы своих странствований он повидал такое, чему не было объяснения в святом писание. А дело его жизни — охота на яйцеголовых… Был ли в нем хоть какой-то смысл, кроме животной злобы тех, кто пришел к власти после времен хаоса и жаждал отомстить?

В городе-убежище Гронарк рассчитывал узнать и другую часть правды, пока он окончательно не потерял веру.

На закате он устроил небольшой привал и зажарил на костре нечто хвостатое и пучеглазое, отдаленно напоминавшее ящерицу. Поев, он достал самокрутку с травкой и закурил. Пасмурность дня теперь сменилась пламенеющим закатом, и длинные перистые облака с кровавым подбоем, тянувшиеся по всему небу, навлекли на Гронарка задумчивость. Он затянулся покрепче и перенесся в дни своей юности.

Ему вспомнились годы его жизни в церковной военной школе, куда и привел его тот незнакомый человек. Школа располагалась на месте старой воинской части, превращенной тогда в довольно серьезную военную базу с большим запасом горючего, оружия и военной техники. Ученики жили в ней по строгому военному распорядку. Их готовили к священной миссии. А в четырнадцать лет Гронарк впервые присутствовал на первом в своей жизни уроке религиозного воспитания.

За трибуной тогда ораторствовал какой-то заезжий священник. Это был старообразный, властный и вспыльчивый человек с сухими чертами лица. Он взошел на трибуну как на кафедру. Уперев руки в стойку, он заговорил так, будто произносил речь в какой-нибудь базилике и его властный голос заполнил собой весь зал собраний.

— Сегодня, — он выдержал паузу, — мы собрались здесь для того, чтобы поговорить о самих основах нашей с вами миссии — о несение слова божьего миру. Миссии, которую возложил на нас сам Господь в лице священной церкви. И лично, в час своего второго пришествия.

Наша вера побуждает нас неустанно расширять границы нашей паствы и возвращать в лоно церкви тех, кто во времена хаоса потерял всякий человеческий облик. Однако, мы действуем не только из религиозных побуждений. Наша задача цивилизаторская. Она настолько грандиозна, что для того чтобы вы поняли ее, я прочитаю вам сегодня целую проповедь о временах хаоса. Именно они стали венцом всей губительной эры рационализма.

Начало двадцать первого века ознаменовалось прорывами в таких лженауках как нанотехнологии и биоинжинерия. И последствия этого были по истине ужасны. Человечество, и без того погрязшее в роскоши и комфорте, получило новые невиданные до того возможности. С помощью биоинженерии стало возможным не только лечить всевозможные болезни, создавать трансгенных животных, но и менять саму среду обитания. А нанотехнологии и вовсе стерли грань между реальностью и фантастикой. Но главным о чем вожделели миллионы, была модификация себя любимых — биологическая и нанотехнологическая.

После того, как ненужные моральные препоны были отброшены, многочисленные новинки и апгрейды в этой сфере посыпались как из рога изобилия. Кинозвезды превращали свои тела в произведения биоинженерного искусства, политики продлевали себе жизнь, чтобы править еще дольше, а финансовые воротили модифицировали собственные мозги, чтобы еще эффективней спекулировать. Находились даже те, кто настолько подсаживался на все это, что приобретал практически сверхчеловеческие способности, и их эго, и без того гипертрофированное, раздувалось до невероятных размеров. Они уже не считали себя обычными людьми, к простым смертным относились как к недоразвитым, а их высокомерие, пафос, развращенность и идиотизм заставляли их пускаться в ужасающие авантюры.

Большинство из них сходило с ума по-разному: кто-то называл себя суперменом и начинал вершить правосудие, кто-то превращал себя в полового гиганта и неделями не вылезал из постели. А кто-то объявлял себя всепланетным блюстителем морали или очередным мессией. Но подлинного размаха достигли те, кто пытался изменить мир — по своему образу и подобию. И тут их идиотизм приобрел по истине эпический масштаб.

Зеленые возомнили себя карающей дланью природу и стали уничтожать любые мало-мальски загрязняющие окружающую среду промышленные объекты. Любители животных линчевали всех, кто ущемлял права четвероногих созданий. А борцы за свободу свергали ненавистные им режимы и создавали на их месте царства демократии.

Правительства, конечно, на начальных порах пыталось активно бороться с этим. Но, как известно нано и бактериологическим вирусам ничего не противопоставишь. Да и сами элиты давно уже сидели на всех этих новомодных примочках. И волна хаоса, террора и вседозволенности, захлестнувшая после этого мир, изменила его снова, но на этот раз уже в другую сторону. Простые смертные, все те, кто не мог позволить себе нано и био модернизации, вынуждены были переоборудовать свои дома в мини крепости и передвигаться исключительно в бронеавтомобилях. А массовые исходы в горы или леса стали обычным делом. Но и там не было спасения.

Реальность вокруг содрогалась от грубых вмешательств в нее борцов за новый мировой порядок. Империи, возглавляемые обезумевшими диктаторами, возводились и рушились, бактериологические и нано войны перепахивали целые страны, а небеса по ночам озарялись вспышками грандиозных битв тех, кто уже превратился из сверхлюдей в полубогов. И тогда простые люди, ютившиеся по лесным хижинам и пещерам, отринули своих старых богов потребления и обратили свои сердца к Спасителю нашему — Иисусу Христу. И он сжалился над ними. Прямо с пылающих небес он сошел на Землю, и его второе пришествие послужило сигналом к всемирной освободительной борьбе.

Я не буду описывать вам этапы этой борьбы. Вы и сами знаете их из Новейшего Завета. Скажу лишь, что уцелевшие сверхлюди, те, кто не успел перебить друг друга, и остатки национальных правительств не могли ей ничего противопоставить. С божьей помощью мы истребили или загнали в глубокое подполье их всех. Но на этом наша борьба не закончилась.

Оставались еще те, чей разум не мог обратиться к богу, и кто все еще питал надежды возродить былые времена науки и материального изобилия. Это были ущербные люди — яйцеголовые. Они не могли принять бога на веру. Им нужны были рациональные доказательства; в противном случае они просто не могли поверить, как верует простой человек — сердцем. Вместо того, чтобы жить на природе и питаться от земли, они забивались в городские руины как крысы; лишь бы выгрести оттуда остатки технологий, и снова начать больше жрать и меньше работать. Авторитет церкви они не признавали, ратуя о возрождение национальных правительств. И эта их ущербность в виде излишков мозгов передавалась их детям, обрекая их на богохульную жизнь.

И тогда Господь сказал нам: идите и истребите нечестивую кровь. Избавьте свои сердца от страха и жалости и убивайте всех яйцеголовых. И пусть их предсмертные крики послужат первыми аккордами в новой божественной симфонии созидания нового мира!

И дальше епископ говорил в том же духе.

Он распалялся, и все его существо казалось, вибрировало, словно какая-то небесная сила молнией пронзала его тело и уходила дальше в землю. И его настрой постепенно стал передаваться остальным слушателям.

Гронарк слушал это и в его душе боролись противоречивые чувства. По началу все это ему казалось безумием. Но только по началу. Потом все встало на свои места.

На дальнейших уроках им объясняли уже голую теорию. Дескать, человечество, имея слишком низкий моральный запас прочности, чересчур увлеклось техникой, и от этого были все беды. Церковь же брала на себя функции восстановления баланса и обязывалась сдерживать технически прогресс до тех пор, пока человек для него морально не созреет. Во всем этом было некоторое зерно здравого смысла. По крайней мере, Гронарку тогда так казалось.

 

Он помотал головой, силясь сбросить с себя наркотический дурман. Должно быть, все его беды были от того, что его интеллект находился в пограничном состояние между средним и высоким уровнем.

Он открыл глаза. И увидел перед собой ухмыляющуюся бородатую рожу.

Человек, который сидел перед Гронарком на корточках был одет в военную форму и смотрел на него одновременно пытливо и нагло. Форма у него, впрочем, была изрядно потрепанная, и весь вид говорил о неряшливости. На плече висела винтовка.

Гронарк, проклиная себя за беспечность — кто мог знать, что и в этой каменной пустыне кто-то обретается — перевел взгляд на тех, кто стоял за его спиной, и почувствовал, что дело совсем плохо.

Это был караван. Несколько лошадей, нагруженных какими-то тюками, неспешно переминались с ноги на ногу. А их всадники, в старой военной форме и при оружии, стояли рядом и в пол голоса переговаривались. В них Гронарк узнал своих коллег по ремеслу. Вот только занимались они теперь немного другими делами.

К седлу одной из лошадей длинной веревкой были привязаны несколько женщин, которые от долгих побоев и насилия превратились в покорных затравленных животных. Лошадей для них не нашлось поэтому, когда караван трогался, они просто плелись следом. А чем были набиты тюки, Гронарк мог только догадываться. Но это была точно не религиозная утварь.

— Привет, — обратился к нему бородатый мужик. — Давай так. Сейчас ты перечислишь все, что у тебя с собой, а мы решим, что возьмем себе, а что оставим тебе. Помиру не пустим, не волнуйся. И это, ружьишко тоже отдай. Где отхватил-то?

Гронарку стоило больших усилий войти в роль.

— Да ты что, брат? Я же свой. Не видишь что ли? — произнес он.

— О, — вытаращился на него бородач и обернулся к своим. — Ты прикинь, Сопатый, этот тоже из ведьмаков.

— Ну, тоже, значит тоже, — отозвался тот. — Один хер, только время потеряли.

— Хех, как это я сразу не заметил. Ну, бывай тогда, — как-то неуверенно произнес он и, поднимаясь, бросил рассеянный взгляд на пожитки Гронарка. — Ты это, извини, но с собой не возьмем. На тебя ни баб, ни лошадей.

— Да ничего, я как-нибудь сам, — натянуто улыбнулся тот. — Вы идите, может свидимся еще.

— Ага.

Мужчина направился к своим, и Гронарку оставалось только смотреть, как караван собирается в дорогу. Фигуры людей явственно выделялись черными силуэтами на фоне заходящего солнца.

Гронарк докурил самокрутку и отшвырнул ее в сторону. Снять бы парочку этих псов из винтовки, когда отойдут, а потом дать деру. Да нет, догонят. Глупость все это. Он вздохнул и стал устраиваться на ночлег.

На другой день рано утром он продолжил путь к городу-убежищу. Город располагался в основание одной из гор, гряда которых тянулась до самого горизонта. Вход в город был хорошо различим даже с большого расстояния — рядом с ним громоздились ржавые остовы строительной техники, с помощью которой его и вскрывали. И чем ближе Гронарк подходил, тем больше были заметны следы разыгравшейся здесь когда-то бойни. Город-убежище в свое время обладал кое-какими средствами защиты. Но ничего не помогло. Словно гигантскую консервную банку его вскрыли и выпотрошили. Следы полозьев, колес и гусениц виднелись повсюду, а над самыми раскуроченными раздвижными воротами грустно свисали гнутые стволы шестиствольных пулеметов. Миновав вход, Гронарк оказался в полутьме подземных помещений, из которых в разные стороны вели многочисленные коридоры. Но основные ярусы города находились на нижних уровнях, и к ним нужно было спускаться на лифтах. Само собой они уже давно не работали.

Гронарк достал из рюкзака веревку и с помощью нее спустился по одной из шахт лифта. Честно говоря, где именно искать, да и что, он себе не представлял. Но решил начать с самого верхнего яруса и постепенно спускаться вниз. Как и следовало ожидать, город был огромен.

Когда-то в нем были парки с настоящей растительностью, мощеные мозаикой площади и даже магазины. Теперь, конечно, никакой растительности не было, а сами магазины, да и вообще все, было разграблено самым варварским образом. Все что было не прибито, выдирали с "мясом". Главным образом пытались утащить технику, медикаменты и продукты. Дрались за них тут же. Стены вокруг, на которых еще можно было различить фигуры людей в обтягивающих комбинезонах, державших кто атом, кто спираль ДНК, были расписаны похабщиной. А том, что в городе все еще могли быть люди, Гронарк уже и думать забыл. Наверняка в таком случае они бы что-нибудь сделали с главным входом.

Но все-таки он не спешил покидать бункер и бегло старался осмотреть все помещения. Несколько раз он делал привал и перекусывал, а потом вновь продолжал блуждания. Но ничего стоящего так и не обнаружил.

Наконец он добрался до самого нижнего яруса. И тут его ждал сюрприз. Вместо очередного зева раскуроченной двери, он увидел дверь запертую. И надписи на ней говорили о том, что она ведет в запасное убежище. Должно быть, это было что-то для высшего персонала на случай ЧП. Электронный замок на двери мигал красным огоньком.

Гронарк решил попробовать найденный чип. И он подошел. В общем-то, в этом он даже и не сомневался. Иное показалось бы ему высшей несправедливостью. С замирающим сердцем он следил за тем, как отъехала тяжелая стальная дверь. Но то, что Гронарк увидел за ней быстро поубавило у него оптимизма.

Помещение, которое открылось ему, напоминало захламленный чулан и в нем царил полумрак. Единственными источниками освещения были только несколько мерцающих мониторов. Обстановка была весьма скудной, но все говорило о том, что в помещение жили и притом давно. В центре же этой клетушки стоял старик и с изумлением взирал на Гронарка.

Это был тощий и оборванный человек со злобным взглядом и лицом давно не знавшим бритвы. Он таращился на Гронарка, одновременно и веря и не веря в свое спасение. По-видимому, выйти отсюда сам он давно не мог, иначе скорей всего давно бы уже сделал это. Гронарк решительно переступил порог.

— Ты пришел убить меня? — хрипло произнес старик

От долгого молчания его голос походил на сиплое карканье.

— Я ничего тебе не сделаю, — спокойно произнес Гронарк.

— Не подходи! — отшатнулся старик. — Я тебе не верю. Такие как ты убивали всех у кого была хоть капля мозгов.

— Перестань, — раздраженно произнес Гронарк, — Неужели ты думаешь, что я добирался сюда только для того чтобы прикончить тебя?

— Тогда зачем?

Гронарк промолчал.

— Ты тут один? — спросил он.

— Да. Теперь один. Когда началось, мы спустились сюда. Я и остальные из управляющего персонала. Но до сегодняшнего времени дожил один я. Господи, какой сейчас год? Хотя, какая разница, — он язвительно рассмеялся. — Год сто первый эры идиотизма. Плевать.

— Что ж, раз тебе плевать, тогда ты ответишь мне на несколько вопросов, — неожиданно произнес Гронарк. — Ты ведь застал еще времена хаоса, не так ли? И знаешь все, что тогда происходило. Так вот я хочу знать о них все. Он них, о церкви и о яйцеголовых. Расскажи мне все что знаешь, и я уйду.

— Это что, шутка такая? — раздраженно произнес старик.

— Никаких шуток. Считай это моей прихотью. И ты ответишь на них здесь. От тебя требуется правда. Только и всего.

— Глупец! — вскричал старик и весь его облик словно разом преобразился. — Да какой тебе толк от правды? Твоих мозгов на нее никогда не хватит!

Он неожиданно рванул с места. И подбежав к столу, схватил какой-то круглый предмет величиной с баскетбольный мяч, усеянный многочисленными клеймами и штекерами. Прежде чем Гронарк успел вскинуть винтовку, старик поднял шар над головой.

— Брось! — приказал старик.

— Что это?

— Бомба! Я сам сделал. Нравится?

— Ты хочешь взорвать себя?

— О нет, не себя! — вскричал он, и в этой фразе было столько желчи и затаенной злобы, что Гронарк невольно вздрогнул. — Я хочу уничтожить всех этих идиотов! Это бомба с нано вирусом, который распространившись сотрет с лица Земли всех, кто по мозгам не далеко ушел от курицы. Я работал над ней на протяжение многих лет. И теперь, когда ты открыл убежище, я приведу ее в действие!

— Это что еще за бред?

— Это не бред, а то чему я посветил половину своей жизни. Ты хотел знать правду? Ну так я тебе ее расскажу. Правда в том, что большинство людей идиоты.

— Это я и сам знаю, — проворчал Гронарк.

Старик развел руками.

— Так ведь другой правды нет.

Он начал долгий монолог и слышал уже только себя. Накопившаяся в нем за долгие годы одиночества злоба и раздражение рвались наружу. А может это был своеобразный приговор миру перед казнью.

— Человечество, — начал он, — всегда хотело сытой жизни, комфорта, безопасности и наука дала им это. И что же? Вместо того чтобы и дальше приумножать рациональное знание, большинство вновь опустилось до средневековых предрассудков. Наука им казалась слишком сложной и сухой, куда интересней было вновь окунуться в магию, астрологию и бредни о конце света, а науку сделать козлом отпущения за все беды. Им, видите ли, нужно было больше моральности. Вот только с их умственным развитием и культурой вся их моральность выродилась в сюсюканье с кошечками и собачками и пространными рассуждениями об экологии и правах человека. О, тут они были непримиримы! С диванов ток-шоу, с трибун и массовых митингов они обличали всех и клеймили позором все общество массового потребления, присвоив себе статус общечеловеческой совести. И что же? Как только общество потребления накрылось, а привычные удобства сменились средневековым бытом, они тут же прибежали в города-убежища с мольбой подключить их ко всему обратно.

Они считали, что техногенное общество отвратительно, потому что заставляет человека заниматься рутинным однообразным трудом, в то время как ему лучше заниматься трудом творческим. Замечательно. Вот только для того чтобы заниматься творческим трудом, нужно быть творчески состоятельным. Максимум на что хватало их творческих способностей, это на аляповатую безвкусицу, которой они забивали всевозможные выставки, которые сами же в итоге и посещали.

Другие научились нажимать на кнопку фото аппарата и возомнили себя фотографами. Или пробовали себя в дизайне и переставляли мебель в квартирах. Вот только к творческому труду, да и вообще к работе все это не имело никакого отношения.

Кормились они, как и положено, за счет государства, которое вынуждено было регулярно скидывать вниз подачки, чтобы называться социальным. А то ведь сметут, затопчут, не проголосуют. А тут еще и нано-био революция на подходе. Аморальная до тех пор, пока сам не начинаешь умирать от старости или дурнеть с возрастом. Впрочем, дальше ты все и сам знаешь. По долгу профессии.

Все эти годы, что я скрывался в этом убежище, я думал только об одном — как избавить мир от всех этих идиотов. Это стало моей идеей фикс. Смыслом моей жизни. И я взялся за работу со всем рвением. Я работал как проклятый, не зная день снаружи или ночь. Я засыпал за расчетами и просыпался с той же мыслью, на которой остановился. В обмороках от переутомления я совершал новые научные открытия, и потом, просыпаясь, вновь бросался за расчеты. Временами мне казалось, что я схожу с ума, и что моя голова разорвется от всего этого. Но в итоге я добился своего. Я создал это. И теперь они все умрут!

Гронарк с ужасом смотрел на полоумного старика, брызжущего слюной и выкрикивающего этот странный монолог. Только сейчас он, наконец, стал различать внутреннее убранство убежища.

Все стены в помещение были расписаны математическими формулами так плотно, что кое-где напоминали хитроумные узоры. На полу во множестве валялись какие-то детали и связки проводов, которые покрывал толстый слой пыли. Повсюду царила грязь и запустение. А в одно углу висело несколько порнографических постеров с застарелыми следами спермы.

Все это говорило о безумии. Безумии человека, чей интеллект был намного выше среднестатистического. Но именно это и сыграло с ним злую шутку. Он уподобился тем, кого ненавидел, просто впав в другую крайность.

— Положи бомбу, — с нажимом произнес Гронарк. — Ты не сможешь изменить мир этим.

— Глупец! — вскричал он, — тебе меня не остановить. Я ждал этого слишком долго!

Он, все также держа бомбу над головой, нажал на ней на какой-то рычажок и размахнулся чтобы швырнуть ее на пол. Гронарк вскинул винтовку и выстрелил. Пуля попала старику в грудь, и он рухнул словно подрубленное дерево. Бомба упала с глухим стуком, но никакого взрыва не произошло. Однако она работала. Подобно волчку она закрутилась вокруг своей оси и один за другим на ней стали отщелкиваться многочисленные стопоры.

Старик с кровавой пеной на губах лежал рядом и улыбался, взирая безумными глазами на свое творение. Ему оставалось недолго, но он умирал переполненный ликования.

Дальнейшие минуты превратились для Гронарка в какой-то кошмар. Он бросился к двери и попытался закрыть ее, чтобы вернуть убежищу герметичность. Но ничего не происходило, а на дальнейшие попытки не было времени. Тогда он навалился на бомбу всем весом и попытался, прижав ее телом, остановить вращение. Нужно было, во что бы то ни стало нажать на рычажок отключения. Рыча от боли, он прижал ладони к вращающемуся шару, сдирая их в кровь. И через несколько мучительных минут все было кончено. Гронарк перевернулся на спину и, тяжело дыша, долго приходил в себя. Он не хотел спасать мир. Его он любил не многим больше, чем лежавший рядом мертвый старик. Но человек есть человек, каким бы идиотом или гением он не был. И раз он такой, то пусть таким и остается.