Коты-воители против необыкновенных псов
О крупном метеоре, летевшем к Земле, стало известно задолго до того, как он из пиксельной точки на мониторах превратился в горящую звездочку в ночном небе. Планета не имела никаких средств защиты на такой случай. Экспериментальные варианты: запуск меловой бомбы, которая должна была окрасить часть метеора белым и с помощью отраженного света изменить его траекторию или тем более спутники, распыляющие мощными зеркалами небесные тела, были голой теорией и, наскоро сварганенные в час Х, не дали результата. Старый добрый способ — запустить ядерную ракету помощнее, как и водится в случаях с крупными метеорами, тоже оказался бесполезен. Термоядерный взрыв просто прошил глыбу насквозь, даже не расколов ее. И тогда, когда стало понятно, что катастрофы не миновать, на Земле начался тот ад, который может сотворить только человек. На ближнем востоке стали готовиться к эре Джихада, в Латинской Америке к мировой революции, в Африке прикидывать изменится ли хоть что-нибудь в их жизни после мировой катастрофы, а на Западе забивались в частные бункеры и штурмовали правительственные — словом, когда метеор вошел в верхние слои атмосферы, на Земле все уже было готово, и не доставало только финального аккорда. Но в коктейле из землятресений, цунами и пожаров, который последовал за падением, было что-то еще. Что-то, что было в метеоре помимо камня, углерода и льда. Люди, забившиеся в щели и лазы, не ощутили этого. Зато ощутили животные и в особенности те из них, кто жил с человеком бок о бок и медленно, но верно приближался к нему по умственному развитию.
Человек в грязно-серой полинявшей одежде тщетно пытался затеряться в темных переулках. Он бежал по ночным улицам, испытывая такой ужас, который превратил его в затравленное скулящее животное, обладавшее, тем не менее, проворством и скоростью горного барана. Любые препятствия, которыми изобиловали городские руины, давались ему легко — он даже не понимал, как он их преодолевает. Тело само совершало головокружительные прыжки и подъемы, а цепкости его рук позавидовала бы любая макака. Он уже свихнулся, но еще не умер, и поэтому все еще бежал.
Тот, кто его преследовал, был типичным обитателем постапокалиптических городов. На первый взгляд он напоминал уродливый гибрид собаки и человека с раздутым от цефализации лбом и пастью волкодава. Он бежал, сильно припадая на передние лапы, поскольку уже знал прямохождение. На шее у него из стороны в сторону болталось ожерелье из человеческих зубов, которые у его вида были признаком статуса.
Человек тем временем попал в западню. Переулок заканчивался высоким забором, по правую руку от которого возвышалась громада жилого дома, а слева громоздились кучи щебня вперемешку с мусором и торчащими во все стороны арматуринами, и жертва заметалась в тупике как курица в клетке.
Песочеловек оскалился и перешел на трусцу, переступая на поджарых лапах. До жертвы его отделяли теперь каких-то два прыжков. Но неожиданно произошло нечто странное. Мужчина достала что-то из кармана, и дрожащей рукой, вытянутой вперед, словно для защиты, сжала предмет несколько раз. Прозвучал свист.
Песочеловек невольно остановился и навострил уши. Что-то в его душе дрогнуло и отозвалось на этот звук, так напоминавший свист резиновой игрушки. Его хвост сам собой повилял несколько раз, и мужчина истерически рассмеялся. Затравленно улыбаясь и дрожа как в лихорадке, он сжал еще раз резинового утенка, а это был именно он, и бросил его куда-то в кучи мусора, а сам готов был уже ринуться к забору, через который при большой сноровке все же можно было перелезть.
Песочеловек дернулся на месте, и готов был уже побежать за игрушкой, чтобы потом принести ее обратно. Но он не даром обладал зачатками разума и сумел побороть инстинкт. Зарычав, он бросился на свою жертву, и та заорала в ужасе, забиваясь в угол.
Схватка была яростной и скоротечной. У несчастной жертвы не было ни одного шанса, и ее вялые попытки сопротивления только продлевали агонию. Вскоре мужчина затих, лежа в луже собственной крови, а утробное рычание, раздававшееся над ним, постепенно перешло в сосредоточенное чавканье, и несколько секунд в переулке были слышны только эти звуки.
— Рваф-ваф, — послышалось с вершины забора тявканье.
Песочеловек оторвался от трупа и не спеша поднял окровавленную морду. Ночь была прохладной, и от горячих потрохов шел пар, придавая морде расплывчатые очертания. Он посмотрел наверх и на вершине забора увидел отвратительнейшее создание. Это была, безусловно, самая злобная тварь на Земле.
По форме она напоминала баскетбольный мяч, только поросший шерстью и на коротких лапах; со здоровенной пастью, усеянной мелкими острыми зубами. Над пастью горели два злобных глаза, а всю голову обрамляли маленькие косички стянутые разноцветными резиночками. Когда-то это была ручная шавка, диванное создание, ненавидящее всех кроме своей хозяйки, но теперь катаклизм привел ее внешний облик в соответствие с внутренним, и метаморфоза была поистине ужасна.
Эта тварь не знала страха, но не потому, что была бесстрашна, а просто потому, что не ведала что это такое. С рук своей хозяйки, как правило, эмансипированной и самоуверенной дамы, избалованная и изнеженная до невозможности она смотрела на мир с высоты безусловного превосходства и заливалась злобным лаем на любого, не понимая, что в честном бою ее за секунду разорвут.
И теперь это создание претендовало на добычу песочеловека. Тот оскалился и с утробным рычанием, напоминавшим звук работающего мотоцикла, прорычал:
— Р-р-р-п-ф. Убирррайся, моя добычаррф.
— Рваф-ваф, — донеслось в ответ, — Быдлаф, ваф.
И не известно было, сколько бы еще это продлилось, если бы в обоих не возобладала животная сущность и они, в отличие от разумных существ, которые сначала долго поливали бы друг друга грязью, не бросились друг на друга.
Мохнатый ком, спрыгнув с забора, заметался у ног песочеловека, а тот, яростно извиваясь, пытался ухватить шавку клацающей пастью, и оба окунулись в раж схватки, не замечая ничего вокруг.
А в жилом доме, что примыкал к переулку, тем временем ждали ночных визитеров. Сторож с двустволкой, сидевший на ступенях лестничной клетки, дрожал крупной дрожью и периодически смахивал пот со лба. Немногочисленные обитатели квартир, те кто сумел выжить во времена анархии и отбиться от других претендентов на выживание, тряслись за железными дверями, укрепленными многочисленными замками и засовами. В свои норы они натащили годовые запасы продуктов, керосина и медикаментов, но страх, сотрясавший их жалкие душонки ежеминутно, заставлял бояться всего и вся.
Дань они платили котам, хитрым, неудержимым в ярости и коварстве и похотливым тварям, устраивавшим оргии после неуемного поглощения сметаны и валерьянки. И когда во входную дверь постучали, свет во всех окнах погас, а сторож на ватных ногах стал спускаться по лестнице, силясь справиться с нервами.
— Открываау! — донеслось с улицы.
Трое рослых и облезлых кота на задних лапах с арсеналами кухонных ножей на ременных перевязях пружинящей походкой прошли в холл и стали подниматься наверх. Когти у них на лапах были сантиметров по десять, а на мордах было написано презрение и свирепое коварство.
Из-за приоткрывающихся дверей им стали протягивать дань: банки со сметаной, пакеты молока, валерьянку, и один из котов сгребал все это в объемистый рюкзак.
— Пожалуйста, это все что у нас есть, — взмолился какой-то мужчина, протягивая банку со шпротами.
— Чегяяуу?! — заверещал кот, и шерсть у него стала дыбом, — Ах ты мууррразь!
Удар задней лапы и дверь распахнулась, а мужчина отлетел назад с глухим вскриком.
— Мочииаауу! — раздался протяжный душераздирающий вопль с хрипотцой на конце, и в квартире обезумевшие от страха людишки заметались с дикими криками. А коты ввалились внутрь и принялись гоняться за жильцами, кромсая их когтями и кухонными ножами.
Шум поднялся страшный. Во все стороны полетели брызги крови, и вся эта кровавая карусель с воплями и гвалтом заставила остальных жильцов покрепче запереть двери.
Один из котов в это время, тот, кто был особенно коварен — коварство придавал ему длинный шрам через все лицо и оборванное ухо — внезапно остановился, и шерсть у него на загривке зашевелилась, а хвост насторожился. Он подошел к окну, словно что-то чувствуя, и оттуда сверху вниз, как и полагается котам, увидел схватку. Песочеловек как раз одолевал шавку.
Шансы были не равны, но шавка обладала поразительным проворством и, заливаясь визгливым лаем, успела хорошо покусать пса, прежде чем тот ухватил ее челюстями и, перекусив, отбросил в сторону. Порыкивая, он выпрямился и перевел взгляд на окно. С его заостренной морды, испещренной шрамами, капала кровь, глаза как у лесных братьев волков смотрели холодно и цепко, и в лунном свете их радужки мерцали серебром. Когда-то его далекие предки верно служили человеку и, сопровождая его в долгих и опасных охотах, проявляли чудеса храбрости. А древние германцы, бравшие их на войну, дрались с ними бок о бок, и наиболее свирепых псов хоронили с не меньшими почестями, чем знатных воинов. И теперь все это древнее наследие смотрело на кошачью морду, маячившую за мутным стеклом.
Кот почувствовал этот взгляд. Еще со времен дикости, когда его кошачьи предки охотились в лесах, они были заклятыми врагами. И внутри него сам собой стал пробуждаться древний ужас, щетиня его шерсть и заставляя глотку исторгнуть долгий и протяжный вопль, переходящий в конце в утробный режущий нервы стон. И в этом звуке, так часто будоражащем людское воображение лунными ночами, было что-то мистическое, заставлявшее древних египтян поклоняться богине-кошке Бастет, а ведьм искать колдовскую помощь у черных котов.
Они встретились спустя много лет и не узнали друг друга. Когда-то, будучи еще щенком и котенком, они лежали в одной корзине, уперевшись мохнатыми жмурящимися мордочками друг в друга, и их хозяйка, полногрудая молоденькая девица, глядя на них, хлопала в ладоши и прыгала от восторга, и ее спелые груди прыгали вместе с ней.
Но катаклизм, так преобразивший Землю, не изменил их сути. Псы остались псами а коты котами, и несмотря на то, что они уже вкусили первые плоды разума, сущности их остались прежними.
Как впрочем, и сущность человека, так и оставшегося отвратительно обезьяной — мстительной, суетливой и падкой на мелкие пакости.
Как мог метеорит так изменить животных? Ученые, пока еще были способные глядеть на мир через очки цивилизованности, тщетно ломали головы и выдвигали безумные гипотезы. Наконец некоторые из них пришли к выводу, что в метеорите были какие-то бактерии, но не простые. Якобы за долгие тысячелетия странствования в космосе этого куска камня они медленно эволюционировали в нем и, пролетая мимо звезд, подпитывались их энергией, а потом впадали в анабиоз, и так раз за разом. Так что в итоге такие периоды долгого сна и краткого пробуждения привели к экспоненциальному росту в любой мало-мальски пригодной среде, благотворно воздействуя на все живое. Но это была только теория.
А человек, человек теперь надолго потерял свой статус абсолютного хищника и стал одним из многих. Но никто из людей не сомневался, что рано или поздно они вернут себе господство, истребив или подчинив всех остальных. Ведь иначе они бы не были бы людьми.