Он и она

С кухни потянуло пряным ароматом. Скоро обед.

Он стоял в углу, прислушиваясь к новым ощущениям. Сколько же он здесь не был? Год? Два? А может быть, всего неделю?

На стене, справа от входа, висел календарь. Три. Три года в забытьи. Три года в темноте. Три года он не видел людей.

Он украдкой покосился на собственный протез — от ноги не отличишь. Это хорошо. Значит, он ничем не выделяется среди таких же, как он.

Столовая почти не изменилась. Только тяжелые гардины теперь казались светлее, чем он их помнил, да обивка старенького дивана выглядела еще более потертой. А ходики по-прежнему отсчитывали минуты: тик-так, тик-так.

Дверь отворилась, и в столовую впорхнула горничная. Мурлыкая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик, она принялась сервировать стол. Застелила свежую скатерть, расставила посуду, а его даже не заметила.

Возможно, это была новая горничная. Они все казались ему на одно лицо.

Он и не заметил, как очутился за столом. Комнату постепенно заполняли домочадцы и их гости. В предвкушении скорого обеда они неспешно беседовали друг с другом.

— Вы позволите? — она поудобнее устроилась за столом.

— Конечно-конечно, — он постарался вложить в эти слова всю любезность, на какую только был способен.

При виде ее форм, он невольно подумал о своем протезе.

Приступили к трапезе.

— Вам удобно? — робко поинтересовался он.

— Да, благодарю вас, — вежливо отозвалась она.

Еще немного помолчали.

— Если Вам неудобно, то я… — начал было он.

— Нет-нет, что Вы, что Вы! Все прекрасно! — перебила она.

— Это хорошо, — отозвался он, — я не люблю, когда даме неудобно.

— Даме. Скажете тоже, — она смутилась.

— Ну, Вы же не господин, — пошутил он.

Так, в неспешной беседе прошел обед. После обеда мужчины удалились в курительную комнату, а дамы отправились на прогулку в сад.

К ужину все снова собрались в столовой. Горничная зажгла светильники. Веселые огоньки отражались в столовом серебре и играли цветами радуги в хрустальных бокалах.

— О, это снова Вы! Добрый вечер, — она придвинулась к столу.

— Я тоже рад Вам. Как прошла прогулка?

— Великолепно! Жаль, что Вас не было с нами.

— Да, жаль, — вздохнул он.

— Не печальтесь, — она попыталась его утешить, — завтра будет пикник. Вы любите пикники? Я их обожаю!

— Будьте любезны, потише, — заворчал на них кто-то слева, — я хочу послушать, о чем говорит доктор.

— Ой, простите, — извинилась она шепотом.

На пикник он не попал.

Они снова встретились только за ужином. Она устало плюхнулась.

— Пикник удался на славу! Было так весело! Почему Вас не было?

— Я не мог, — пробормотал он.

— Почему? Ваши были.

— Наверное, меня не взяли из-за ноги, — предположил он.

— А что с Вашей ногой? — участливо поинтересовалась она.

— Она была сломана.

— Простите, я не знала, — смутилась она, — как это произошло? Когда?

— Года три назад, — он немного помолчал, вспоминая события того вечера, — вешали новый ковер в гостиной…

— Подождите, — перебила она, — Вы сейчас про наш ковер в нашей гостиной?

— Ну да, а про какой же еще?

— Я помню тот случай! Ковер вешал этот человек... как же его?

— Да-да! Я помогал ему.

— Вы?! — внезапная догадка пронзила ее, словно молния, — Вы тот самый…

— Да, — он был смущен и растерян, — Вы меня знаете?

— А Вы не узнаете меня? — теперь ее голос был полон разочарования, — Ну как же! Сколько чудесных минут мы провели вместе. Вот здесь, за этим столом.

— Жюли?!

— Ну, конечно же! — радостно воскликнула она, — Вы единственный, кто так меня называл.

— Как же я мог вас узнать?! Вы так изменились! Стали такой, такой… — он замялся, не зная, какое слово подобрать.

— Толстой? — подсказала она.

Он промолчал, испытывая чувство неловкости.

— Это все после родов, — ее нисколько не смущала собственная полнота, — я вышла замуж и недавно стала мамой.

— О! Мои поздравления!

Она не успела ответить. Обед закончился, и они снова оказались разлучены.

Все разошлись. Появилась горничная, убрала со стола грязную посуду, погасила светильники.

Он стоял в темноте, один, погруженный в свои воспоминания.

Жюли. Он придумал ей это имя, потому что ее собственное казалось ему слишком неблагозвучным. Как же она изменилась! Он помнил ее такой маленькой, хрупкой. Когда-то они не только вместе обедали. Она любила играть с ним. То в поезд, то в дом. Она ходила с ним на пикники…

Вспомнился тот злополучный день. Ее отец приобрел новый ковер для гостиной.

Пришел какой-то толстый человечек и стал ругаться, требовать стремянку. В чулане ее не оказалось, в сарае тоже. Человечек долго с кем-то спорил. Кажется, это был садовник.

Да, точно, садовнику тоже нужна была стремянка.

И тогда толстяк взгромоздился на него, его нога не выдержала, и они упали. Кажется, человечек отделался небольшим ушибом, а он…

Но теперь все будет, как раньше. Он займет свое прежнее место. Каждый день они будут вместе обедать и ужинать. А когда ее малыш подрастет, он также будет с ним играть: и в поезд, и в дом. Возможно, ее ребенок придумает какие-нибудь другие игры.

Интересно, кто у нее родился? Мальчик, или девочка? Надо будет завтра обязательно спросить.

Он вздохнул. Жаль, что не попал на ее свадьбу. Да и крестины прошли в его отсутствие. Ничего! Зато однажды ее малыш вскарабкается на него и продекламирует свои первые стишки.

Три года в чулане — немалый срок для сломанного стула.