Злой шутник, озорник... Эрофатум
Вшшух!
Среди игриво танцующих на лугу девушек он видел только её. Чёрные, как крыло ворона, волосы; чёрные, как угольки, глаза; чёрные, как ночная мгла, мысли. Но про мысли он пока не знал.
Зато потом всё узнал…
Девушка двигалась плавно, повторяя вслед за остальными простые движения ритуального танца. Только ему они казались особенными, чарующими, призывными. Этой ночью он, король-победитель, мог выбрать себе любую танцовщицу. Впрочем, если подумать, не только танцовщицу. А если копнуть глубже, не только этой ночью. Он всё-таки король!
Надев маску оленя, мужчина затесался в стройные ряды плясуний и неуклюжими телодвижениями попробовал влиться в общий ритм. Незаметно он оказался рядом с той, с той самой.
— Привет, — шепнул король.
— Ваше величество, — продолжая танцевать, девушка умудрилась сделать реверанс.
— Как ты догадалась?!
Волшебник ведь обещал, что под маской его не узнают!
— О, вы забыли снять корону, — девушка исполнила ещё один эффектный реверанс.
— Так ты к тому же умная, — отметил про себя король.
— Я долго и много училась.
— Может, проверим, научили ли тебя одной из главных наук? — оленья башка мотнула в сторону королевского шатра. Девушка поняла сей пошлый намёк и даже не покраснела. С такой наукой её и вправду знакомили. А "повторенье — мать ученья" — вспомнила она часть фамильного древа, нарисованного в одной из книг. Хотя ей так и не удалось понять, как мать могла родиться раньше дочери.
Размышляя о вечном, она и не заметила, как оказалась в роскошной королевской палатке.
А утром…
Вшшух!
Девушка протёрла глаза после сладкого сна и напугалась. Лохматая оленья голова рассматривала её обнажённое тело.
— А ты разве так и не снимал маску? — попробовала сделать тон голоса ласковым.
— Нет, — король ответил сухо. — Меня сейчас мучают подозрения, что я тебя где-то раньше видел. Давным-давно…
Девушка потянулась к оленьим рогам и резко дёрнула. Голова (оленя) покатилась по полу.
— Артур!
— Моргана!
Они смотрели друг на друга с ужасом. С омерзением. С ненавистью.
— Ты же поняла, что я король! — бросил свой аргумент мужчина.
— Но откуда мне знать, что именно король Артур?! — ответ женщины положил на лопатки.
— А если у нас теперь родится урод? — забеспокоился правитель Камелота.
— Уродами не рождаются, ими становятся, — сыпала поговорками Моргана.
— Во всём виновата ты! Соблазнила. Нечего было так танцевать!
— Сам хорош! Кобель-олень. Сам и виноват!
А на самом деле виноват во всём я. Угу. Честно-честно. И ещё я во многом виноват. Просто вы не знаете. Вы вообще в жизни многого не знаете. Во-первых, представлюсь. Я Эрофатум. Бог случайно любви. Не слышали? Конечно, не слышали. А я, между прочим, двигатель истории.
Есть на Олимпе такой божок — Эрот. Терпеть его не могу. Маленький, розовенький, толстый, глупый. Все его любят и нянчатся с ним, как с младенцем. Уси-пуси, Эротик ты наш. А он ведь та ещё мразь лицемерная. Только с виду младенец невинный, внутри же — карлик злобный. Всучили по блату ему игрульку со стрелами, так и задрал нос картофельный!
Я до него главным был по части любви. Во времена титанов. Тоже пошутить любил. Зевс, коварный и жестокий, плохо шутки титанов понимал, вот и понизил меня в должности. Мелкому отдал стрелы, мне же только эту дрель оставил. Слышали, как звучит. Вшшух!
Но и она мне неплохо помогает. Кручу-верчу вами, людишками, как хочу. Видали, каких дел с Британией наворотил? Сейчас ещё примерчик приведу, вы упадёте!
— Может, к целителю сходишь? — жена заботливо гладила его по руке. Но муж продолжал хмуриться.
— Нельзя к целителю. Стоит один раз сходить, народ смуту посеет: ага, больной наш царь!
— Тогда сходи к оракулу.
— Не верю я этим оракулам. Врут они всё, с детства знаю.
— Тогда никуда не ходи, — отчаялась жена и перестала гладить супруга. И как понять мужчин: то не хочу, другое не хочу, но мне плохо, потому что ничего я не хочу.
Царица прошлась по комнатам, попросила слуг переставить местами статуи. В этом месяце Аполлон должен быть в правом крыле, Афродита — в саду, а Зевса надо отнести на второй этаж. Мелкие хлопоты развеяли горькие думы о тоске её мужа, о неурожайном годе и приближающейся старости.
— Я пошёл к оракулу! — царь выскочил из тронного зала улыбающимся. — Хватит так жить! Пусть соврёт чего-нибудь приятного для души. Заплачу ему как следует, хе!
Жена улыбнулась: давно он не бывал в таком приподнятом настроении.
Вшшух!
Муж вернулся домой разъярённый. Около дома ревела не менее яростная толпа.
— Что такого мог сказать тебе оракул, милый? — забеспокоилась царица.
— Он сказал, что у меня какой-то комплекс, мать, — злобно прошипел царь.
— Какая я тебе мать, Эдип? — шуткой восприняла Иокаста слова мужа.
— Самая настоящая. Глаза б мои тебя не видели!
И, что самое странное, так всё и случилось. Моя шутка. Немного злая, как оказалось потом. А чем Эрот лучше? Кто виноват, что мне только дрель и оставили. Изворачиваюсь как могу. Вон она, вшшух, как работает.
Не поняли ещё? Сначала (первый Вшшух) — память очищаю. Не только память о знакомом человеке, но и всё, что с ним связано. Эдип вон — на пятнадцать лет о предсказании забыл. И ничё, женился нормально, даже паспорт у Иокасты не спросил. Умный человек разве так бы сделал?
А на свободное место в памяти врывается тот же человек. Но ужас какой соблазнительный!
Эх, и шутник же я! Вторым Вшшухом память как с похмелья адского возвращается. И, ох ты, поверьте мне, всё хуже, чем бодун. Люди говорили. И боги.
Не, теперь вы точно упадёте. В общем, так дело было…
Вшшух!
— О, прекрасный юноша, знал бы ты, как мне одиноко, — не менее прекрасная девушка обнимала возлюбленного, лёжа на берегу озера в горной долине. — Я всегда одна, никто меня не понимает. Такая вселенская тоска…
— Я тебя понимаю, — юноша смотрел в небо. — Столько всего лежит на моих плечах, такая ответственность.
— Ты же пастух, — насторожилась девица.
— О, я отвечаю за стадо, — нашёлся парень. — Да и ты, вроде, тоже сказала, что пастушка. Какая у тебя тоска? Кругом подружки, овцы…
— Да, но с тобой я чувствую себя как… с богом.
— И у меня то же чувство.
Повисло неловкое молчание, после которого мне просто пришлось сделать это.
Вшшух!
— А знаешь, — юноша привстал и с величием посмотрел в глаза пастушки, — я могу открыть тебе свою тайну. На самом деле, я не тот, кем ты меня считаешь.
— Да и я не совсем пастушка… — покраснела девица.
— Так... Это тоже интересно. Но ты удивишься больше.
— Нет уж, милый, — псевдопастушка поднялась с земли, расправила плечи и продолжила, — ты как раз и будешь поражён!
— Ой, не смеши, милочка! — презрительно отозвался псевдопастух. — Знай же, я — Зевс Громовержец!
— А я… — в порыве откровения хотела назваться девушка, но потом до неё дошло. — Зевс?! Офигеть… (Именно так она и сказала, поверьте. Фиги росли и в Древней Греции.)
И побежала в горы. Зевс, конечно, догнал.
— Так назови ж теперь себя и не бойся гнева царя богов.
— Тормоз, я сестра твоя, Гера! — набросилась она на Зевса с кулаками. — А детей наших сам рожать будешь!
— Но я… — Зевс стоял в недоумении. — Мне ведь и рожать-то нечем.
— А думал чем раньше, а, пастух? Вот этим местом и рожай! — Гера умчалась прочь, оставив Зевса в ещё большем недоумении.
Так он и стоял там, пока спать не захотел. Потом встал и снова думать начал. И вконец на этой горе обосновался. Она Олимп называется, может, слышали. Хе-хе.
Вот, видите. А кто виноват? Я, конечно.
Хотя после этого случая Зевс на меня и прогневался. Но ничего, живу потихоньку. Всё ещё хулиганю. Дрель пока при мне, время от времени ею вашу историю подправляю.
Кстати, в окно посмотрите, там кто-то идёт. Ну, скорее же, скорее!
Вшшух!