Дни и ночи под стенами Ауфантаз

Тяжёл был и страшен год семь тысяч пятьсот девятнадцатый от сотворения мира, он же второй со дня, когда мир этот сошёл с ума. Затяжные зимние стужи с трескучими морозами и обильными снегопадами, как бы нехотя сменились весенней распутицей. Но даже и вешние воды не смогли вымыть тяжёлый липкий страх, и теплое солнце оказалось бессильно растопить холодный ужас в сердцах подданных королевства Кугландия, что жили в ожидании худшего.

Но всё проходит и, вслед за зимой, также ушла весна. Разжарившееся до предела солнце, вздымало и наполняло силой посевы, и год обещал быть богатым на урожай. Но в тоже время, светило, живущее по своим особым законам и невозможно далёкое от всех людских тягот и забот, просушило дороги. И оправдывая тягостные ожидания, вступил на земли Кугландии враг. Началась кровавая жатва.

А заварилась эта каша сразу после великой победы, десятилетие назад, когда союз вольных народов разбил-таки тёмную империю, рассеяв в пыль всю её силу и мощь. И вот, казалось бы, живи — не хочу. Да только как же жить, если земли Рокланда и Фатланда, на протяжении многих лет страдавшие от набегов тёмных, опустынели, сделавшись засушливыми и неурожайными.

На просьбу о помощи кугландцы отозвались незамедлительно. Накормить братьев-союзников, претерпевших неизмеримо больше бед — достойное дело. И обозы с зерном пошли длинными караванами на север — в Фатланд, на восток — в Рокланд и даже на юг — в Сидию, чей берег неединожды истязали тёмные.

Да только вот беда, за пять послевоенных годков просьбы совершенно незаметно обратились требованиями. Но даже тогда кугландцы без особых тревог уступали соседям, всё больше и больше помогая тем и продовольствием, и золотом, и безвозмездным строительством на их территориях. А, как известно, аппетит приходит во время еды, и запросы соседей только росли, питаемые необоснованными претензиями, да мелочными обидами досоюзного прошлого. И когда словно гром среди хмурого неба прозвучало ну уж совсем безумное предложение отказаться от части земель в пользу Рокланда, Фатланда и даже Сидии, кугландцы поняли, что им отступать больше некуда. Тогда они отказали. И стали выжидать.

И вот через полтора года после того, как всякая дипломатия зашла в тупик, вместо послов спор продолжили генералы. Судьба выкинула злой фортель и некогда верные союзники сделались врагами.

Армии, закалённые в горниле войны с тёмными, шли с трёх сторон, постепенно сжимая смертельные клещи. Ветераны — прославленные герои ушедших времён словно забыли, кто прикрывал в боях их спины, кто подставлял им своё плечо, когда было уже невмоготу стоять, кто на привалах делился последним куском хлеба и махоркой, и нещадно рубили кугландских воинов. А те, конечно же, в долгу не оставались, выкашивли старых знакомцев стройными залпами. И каждая пролитая капля крови лишь усиливала вражду.

Клещи медленно, но неотвратимо сжимались, и только крепость Ауфантаз, что стоит у подножья Роковых гор на страже восточных границ королевства, держалась из последних сил, не пуская врага дальше. Её укрепления возводились и перестраивались на протяжении столетий — кугландцы долго, очень долго готовились к приходу тёмных, но вместо тех пожаловали союзнички. Да только камню всё едино, кто заявился непрошенным, он одинаково непреступен и для порождений тьмы, и для спятивших от жадности людей.

Ауфантаз гордо приветствовал неприятеля высоко поднятым флагом. Но ведь и брать его прочные стены пришли ни кто попало, а сами рокландцы — яростные и беспощадные бойцы, рождавшиеся посреди непрекращающейся сечи под аккомпанемент пушечной стрельбы, чья армия самая многочисленная, самая стойкая и самая опытная всегда пользовалась уважением в союзе и наводила страх на тёмных.

И вот на кугландских просторах победоносный молот Рокланда встретил свою наковальню. А молот не ветер, бьёт так, что дрожат стены нижней крепости, и гудит земля. Да после каждого такого удара сотнями валяются безнадёжно испорченные людские тела, отсеянные жалящими пулями и картечью за хрупкость свою.

Бегут дни, всё жарче разгорается пламя войны. И ковка не прекращается, за ударом следует удар. Но стоит Ауфантаз непоколебимо, держится. Уже двадцать дней как. Всё также развевается на ветру его гордый стяг. Бьются усталые солдаты двух верденских бригад не жалея ни себя, ни противника. И само солнце склоняет огненный лик пред такой доблестью, унося с собой день двадцать первый.

— Ещё семьдесят девять, — с тяжестью, но и с затаённой надеждой в голосе говорит немолодой мужчина. Он отирает пот с безусого лица, подчёркнутого аккуратной бородкой и добавляет: — Надо держаться.

— Будем, если надо, — произносит второй мужчина, как и первый, одетый в белоснежный камзол с туго повязанным поверх него красным офицерским шарфом. — Только бы подкрепление не задержалось.

Это ведут разговор комендант Ауфантаз полковник Гасус — известный герой войны с тёмными, и подполковник Сеал, командующий резервом цитадели. Взобравшись на вершину древнего донжона, они стоят у самого парапета и осматривают остывающую от горячки только прекратившегося боя нижнюю крепость. Небо над крепостными фортами стремительно сереет, а воздух всё ещё напитан пороховой горечью, и в наступающих сумерках офицерские двуугольные шляпы так сильно похожи на паруса брига, входящего в гавань. Но их плавание ещё в самом своём начале, преодолена только пятая часть пути и значит, расслабляться пока рано.

Ночь приносит спасительную прохладу. Беззаботно в небе сверкают звёзды, и, вернувшись с дневного отдыха, лениво изливает на землю свой холодный свет луна. И только крепостной гарнизон не ведает покоя. Артиллеристы чистят орудия, сапёры чинят повреждённые укрепления, им помогают и солдаты днём эти укрепления отстоявшие, алхимики же лечат раненых и, смешивая ингредиенты, готовят порох. А офицеры, собираются в штабе на совет.

— Вы молодцы — герои! Сражение идёт даже лучше, чем я предполагал, — подбадривает комендант. — Подкрепление обязательно будет, и наша задача его дождаться.

Потом доформировывают передовые батальоны, заполняя оставшиеся после сражения прорехи за счёт солдат из тыловых фортов, и допоздна строят планы.

Но хуже и тяжелее всех в это время работа у похоронных отрядов, правда, они о том не распространяются, молча делают, что положено, и закапывают, где указано.

Летняя ночь коротка, но ещё короче час покоя. И вторя первым утренним трелям птиц, запели многоголосые медные трубы, приветствуя новый рассвет. А так и не избавившиеся от скопившейся в теле усталости солдаты собираются и строятся. И ничего с этим не поделать, ведь служба есть служба, а раз уж и враг не дремлет, то и самим спать некогда.

Под громогласный бой барабанов, ощетинившись штыками, стройными колонами идут в высоких коричневых шапках гренадёрские роты, за ними в пешем порядке следуют драгуны, чьи несчётные мундиры напоминаюти кровавое море — молот Рокланда готовится нанести очередной удар.

Но как бы слаженно не выстукивали барабанщики свои боевые марши, а голос пушек всё же оглушительней и страшней. И поют они с обеих сторон, да так заливаются, что гром разносится по всему Вердену. И уже не первый день, напуганные им, уходят с обжитых просторов люди, чтобы заново всё начать там, где спокойные воды не обагряются кровью, а высоко в небе светит мирное солнце. Но рокот пальбы словно смеётся им в спины — убегайте, прячьтесь, я везде вас найду — и шугает запряжённых лошадей очередным раскатом.

Вновь закипает земля под стенами Ауфантаз, разогретая знойным солнцем, жаром бесчисленных взрывов и горячей кровью героев. Быть может, именно из-за этой крови и размокла твердь под ногами защитников, и, не выдержав натиска, падает на штыки врага второй крепостной форт левого крыла.

Поражение?!

Ещё нет...

Дорого продают свои жизни кугландцы, но Рокланд уже не считается с потерями. И рёвом перекатывается по полю битвы победоносное: «а-а-а-а!» — воодушевляя на новый штурм. И с троекратной яростью и отвагой бросается в бой пехота.

«Сейчас бы пустить гусаров!» — проносится в голове полковника Гасуса шальная мысль, но он понимает, что рокландские жернова, хоть и сотрутся сами, но размелют кавалерию в пыль, и не отдаёт приказ о контрударе.

С высоты древнего донжона прекрасно видно, как неприятель свежими силами занимает форт и как медленно зашевелились конные упряжки, выкатывая из лагеря рокландцев неповоротливые осадные орудия, сокрушительные, но недальнобойные.

— Они внутри второго форта правого крыла! — отчаянно кричит подполковник Сеал, неотрывно глядя в трубу.

Но молчит Гасус и, несмотря на яркий солнечный свет, темнеет лицом. И также как комендант, молча, ждут адъютанты.

А внизу, почуяв слабину, штормовыми валами вздымается кровавая армия рокланда и всё громче ревёт своё победное: «а-а-а!». Пуще прежнего бушует битва, но стоит ещё Ауфантаз, хоть и зашатались его опоры. А то, что уже пришло в движение, гораздо легче опрокинуть. Ещё чуть-чуть и ударят в стены верхней крепости страшные ядра, не раз сокрушавшие до того твердыни тёмных.

Один за другим убегают прочь с крыши донжона адъютанты. Но и Гасус, и Сеал остаются на месте, вглядываются через подзорные трубы в вороненые зрачки смерти.

Распахнулись массивные ворота верхней крепости, и, нещадно пришпоривая скакунов, в отчаянную атаку несутся крылатые гусары, но…

Гух гу-гух! — заговорили тяжёлые оборонительные орудия цитадели, устав сдерживать затаённую мощь. И полетели во врага, шипя зажжёнными фитилями, пузатые гонцы смерти. На миг круговерть боя замерла, и даже время замедлило свой бег. А затем бомбы рванули, да так, что сразу же испускают дух сотни солдат.

Когда же рассеялся дым, и улеглась над захваченными фортами пыль, среди перепаханной земли и бездыханных тел было не разглядеть и следа от осадных орудий. И в зазвеневшей тишине стало очевидно, что напор сломлен. Но битва-то ещё не выиграна, и чтобы докончить дело стремительно спускаются вниз эскадроны гусар.

И первым на гнедом жеребце скачет молодой и отчаянный майор Ветлан Арчар. Лихо пляшет алый султан на его кивере. Гордо вздымаются крылья за спиной. Чернотой ночи отливает ментики. И ослепительно сверкает солнце на занесённом для удара клинке.

Гремя прочным металлом подков и шелестя тысячами гусиных перьев, грозная чёрная лавина несётся на опешившего врага. Но опережая её, гремит очередной залп из пушек цитадели.

И показав спины, бегут рокландцы.

До самых редутов гонят неприятеля доблестные гусары Арчара, но в горячке боя головы не теряют: на пики не лезут и под ружейные залпы зазря не подставляются. И как только показываются на поле боя грузные рокландские кирасиры, Ветлан уводит гусар обратно в цитадель.

И страшный день, унеся несчётное множество жизней, оканчивается великой победой. Не решающей, но славной для всей Кугландии. После этого сражения горячие рокландские генералы присмирели и, обуздав свой пыл, от штурма переходят к осаде.

И радостная весть полетела через всю страну к кролю лично.

— Вот это молодчина! Это герой! — не в состоянии сдерживать эмоции радуется король известию. — Мне бы хоть парочку таких генералов, и эта безумная война была бы уже нами прекращена!

А присутствующие в Зале Советов министры обрадованы и огорчены одновременно. Вместе с правителем они утешаются славной победой, но страшная картина не уходит из их голов, ведь нет подобных Гасусу генералов, и войска гибнут, отступают и сдают за провинцией провинцию.

И потому летит через всё королевство скорый пакет с гербовым клеймом на сургуче, а в пакете такие слова: «Дорогой Ник Гасус, мы восхищены вашим подвигом и за мужество и отвагу вручаем вам генеральские эполеты. Ежели вы сочтёте возможным покинуть вверенную вашему ведению крепость без потерь обороноспособности оной, мы немедленно ждём вас в столице. Ваш приемник полковник Крауб уже выехал». А с письмом и теснённые золотом генеральские эполеты собственно.

Приготовления заняли несколько дней. А накануне отъезда был дан торжественный ужин, к которому специально сварили особо вкусный эль. И запах пивоварения долетел даже до рокландского лагеря, дразня всё ещё зализывающее раны воинство. Но несмотря ни на что ночь прошла спокойно.

Утром же у дорожной кареты генерал говорит своему верному помощнику:

— Пет, оставляю Ауфантаз на тебя. Будь новому коменданту такой же надёжной опорой, какой ты был для меня. И помни, осталось сорок пять дней — вы должны продержаться!

И мужчины обнимаются на прощанье. Потом Гасус садится в карету и отбывает, Сеал же остаётся.

Так и получилось, что руководил бывший полковник обороной ни много ни мало, а пятьдесят пять дней ровно. Конечно, нелегко ему было покидать верных ему солдат, но знание того, что он нужен королю и всему кугландскому народу на другом фронте, придавало Гасусу решимости. Долог был его путь до столицы и по всей дороге он слышал полные надежды возгласы: «Верден держится! Стоит Ауфантаз! Верден… Ауфантаз…»

А тем временем прибыл в верденскую твердыню новый комендант — Крауб. Его золочёная карета с изумрудным вензелем на двери въехала в цитадель в сопровождении двух эскадронов гусар. А заранее оповещённый о прибытии вестовым гарнизон крепости встречал его парадным строем. Неутомимо развевался под порывистым ветром флаг на шпиле, и играл оркестр торжественное «Приветствие кугландки».

Одно лишь небо в сей торжественный миг не соответствует. Тяжёлым пуховым одеялом провисает оно над крепостью, придавив своей бугристой массой мир от горизонта до горизонта, отчего день делается хмурым и парким. Но небо — это так, ерунда, безмысленная стихия. И неподвластный силам стихий новый комендант выходит из кареты.

Свежим лоском отливают его лакированные сапоги, а мундир отличается неуловимым изяществом кроя. Пуговки поблёскивают врезанными в них каменьями, а нарядный аксельбант вплетенной золотой и серебряной нитями. Позолотой сверкает горжет, ну и, конечно, кокарда.

Опираясь на протазан, он шествует перед строем, говоря заготовленные заранее слова и, приняв крепость у Сеала, спешит укрыться в цитадели от зарядившего дождя.

Буря выдаётся знатной, с раскатистыми громами. И бьют молнии в шпиль цитадели. На два долгих дня задерживается непогода, а на третий, когда, наконец-то, выглядывает солнце, полковник Краубом произносит такие слова:

— А что мы, собственно, сидим тут без дела? По всей Кугландии солдаты гибнут в надежде остановить врага, а мы что, хуже? Вы уже дали прикурить этим напыщенным зазнайкам, рокладцам, так давайте разовьём успех и выбьем их с нашей земли!

И в назначенный час загремела битва, хотя многие и высказывались против. Неожиданная атака приносит плоды. И воспаряет боевой дух защитников до заоблачных высот, откуда совсем не видно грешной земли. А окрылённый успехом Крауб уже планирует новый удар. И потому утром шестьдесят четвёртого дня защитники Ауфантаз вновь покидают крепостные стены и, построившись боевым порядком, идут на затаившихся врагов. Но как молния дважды не бьёт в одно дерево, так и вчерашний финт неспособен удивить уже видавших его.

И происходит катастрофа.

Легчает чаша Кугландии, в один день потеряв множество доблестных героев, чьи драгоценные жизни так ревностно сберегал Гасус. И уносятся души погибших зазря в небо, к милостивому богу, утаскивая чашу весов за собой. А Рокланд напротив, набирает вес, и чаша его жмётся к земле.

Но худшего удалось-таки избежать.

Ослушался Арчар приказов нового коменданта и вместо бессмысленной и самоубийственной атаки на выросший частокол из пик, связал боем жаждавших крови рокландских всадников. И угодили крылатые гусары из-под ружейного огня, в самый жар сечи. Да, высока цена геройства, ведь не сравнить рокландскую кирасу с доломаном и ментиком будь те хоть трижды кугландские, но сотни спасли тысячи, а значит, жертвы не напрасны. Хотя…

Еле унесли ноги с поля брани защитники Ауфантаз, и побитыми псами принялись зализывать раны под надёжной защитой крепостных стен, подвывая, да постанывая.

И ночью того же дня сглазу на глаз говорит Крауб Сеалу:

— Знаете что, Пет, нам теперь, похоже, предстоит только лишь одно — обороняться. И знаете, я, наверное, уступлю командование вам. Сам-то я, знаете ли, всё больше по атакам специалист.

И уходит по коридору прочь Крауб, высоко подняв голову. Сеал провожает его тяжёлым взглядом и думает: «Специалист по атакам?! Не видеть бы тебя до самого прихода подкрепления, столичный выскочка!»

Уносятся дни, мудро действует Сеал, и гарнизон стойко сдерживает врага. А потом начинается жуткое и казалось бы совсем невозможное.

На семьдесят седьмую ночь сражения за Верден вдруг ни с того ни с сего начинают стрельбу тяжёлые орудия цитадели, в клочья разрывая сладкий сон коменданта. Безумную картину дополняет ворвавшийся в спальню к нему адъютант весь бледный, мокрый и с глазами большими и мутными, словно луна за окном, он кричит:

— Драконы! Драконы! Они привели драконов!

А за стенами цитадели, в нижней крепости, уже ползают жуткие твари — проклятые драконы, собирают дань жизнями, изжаривая всё на своём пути магическим огнём.

Ночь выгорает дотла, и только чудо помогает устоять Ауфантаз. Правда, много ли чуда в беззаветном подвиге? Заливают защитники своей солёной кровью пожарище и врагов и те, поскользнувшись, отступают.

Да только новое утро не сулит больше ничего хорошего, и бедовое положение Кугландии, разрываемой с трёх боков, обращается просто ужасным. Если с бывшими союзничками в конце-то концов ещё можно было заключить хоть и позорный но всё-таки мир, то с тёмными, с тёмными — никогда! Поработить, извести свободолюбивый дух и заставить покорно выполнять свою волю — вот что бурлит у них в крови. Потому и не суждено ужиться людям с нелюдями. И не понятно только, на что надеются сами рокландцы и те, кто вымеряет с ними свой шаг?

Но время неудержимо, и высоко поднимается солнце в дымном чаде пожарищ. Едва-едва его добрые лучи дотягиваются до измотанных защитников. Но лучше бы недотягивались вовсе, ибо холодеют сердца бравых воинов от вида вдоволь напировавшейся смерти.

Этой ночью сложил свою голову и доблестный подполковник Сеал, до последнего вдоха наравне с другими защищая крепость. Но своего дракона он победил! Не убоявшись страшной твари, он пронзил её тело протазаном, не такой парадной игрушкой, с которой расхаживал Крауб, а настоящим боевым оружием. И угодило закалённое лезвие прямо в сердце, хотя, казалось бы, откуда ему взяться у порождения тьмы? И издох дракон, но тушей своей придавил героя.

Так осталась потрепанная стая без вожака — погиб Сеал, пропал Крауб, как собственно пропала и его золочёная карета. Некому больше возглавлять оборону, некому вести за собой.

И теряют герои мужество, день и ночь хороня погибших. Да не различить больше ни своих, ни чужих — там, где прошёлся огонь драконьего выдоха всё одинаково горелое. Даже камень стен чёрен копотью. Потому и закапывают всех подряд.

Но не осталось больше у неба слёз, чтобы оплакать умерших, оттого и жарит вовсю солнце. А под его лучами быстро портятся туши тёмных, своей горечью ещё больше разлогая дух защитников. И всё чаще, то там, то тут звучат плохие слова:

«Мы все тут умрём. О нас забыли. Нас бросили. Крауб сбежал. Гасус уехал. Королю до нас нет никакого дела! Жалко гибнуть зазря. Или мало мы ещё своей крови пролили? Хватит, уходим. По домам!»

Переползли через высокие стены страх и отчаянии, и остатки гарнизона лишились былой доблести. Готовы уже были бежать, поджав хвост, и оставить крепость врагам.

И тогда выходит перед собравшимися на плацу израненный майор Арчар с подвешенной на петле рукой.

— Уходить собрались?! — резко бросает он. — А куда? Домой? Так следом за вами придут и тёмные! Хотите привести их к себе?

— Нет! — доносится быстрый ответ.

— Не домой. Нужно отступить к своим, — предлагает другой голос. — Нас мало — не удержим Ауфантаз…

— Отступать… — словно пробуя на вкус это странное слово, тянет Арчар. — Некуда нам отступать! На севере генерал Гасус едва смог остановить Фатланд. А долго ли он продержится если к нему в тыл заявимся мы в компании с Рокландом? Или может нам под сидийские пушки отступать?

— Но драконы… — стонет чей-то измученный голос.

— Вы думаете, что в чистом поле с ними будет легче справиться? — возражает Арчар. — Здесь у нас есть Ауфантаз, с его прочными стенами и тяжёлыми пушками. Драконы… пусть каждый, кто не верит, что этих тварей можно убить, выйдет из цитадели и посчитает, сколько их валяется под стенами.

Майор переводит дыхание и отирает вспотевший на солнце лоб.

— Пусть каждый, кто боится, кто думает, что дома или в другом месте будет в безопасности, уходит сегодня же! Держать силой никого не стану — мне нужны надёжные солдаты. Ну а те, кто найдёт в себе смелость остаться, пусть знают, что будет тяжело. Так тяжело, как ещё не было! Но мы должны держатся. Осталось двадцать два дня, и подойдёт подкрепление — король и весь народ помнят о нас. Но им нужно время, и это время мы должны отвоевать! Мы должны сохранить Ауфантаз! Ради Вердена. Ради всей Кугландии. Ради себя самих и наших близких.

Таковы были слова Арчара, и никто не возражал ему, и никто не ушёл из крепости. Сам же майор вечером того же дня спускался в подземные палаты к алхимикам, где имел разговор с магистром Ремзи.

— Сразу скажу, положение ужасное. Да вы и сами всё знаете, магистр. Поэтому буду откровенен. Может случиться, что мы не выдержим натиск… но отдавать Ауфантаз врагу нельзя! И если всё будет хуже некуда, придётся взорвать крепость… вы сможете всё подготовить?

— Пороху у нас в избытке, места, куда его заложить, я тоже знаю. К утру всё будет готово, — не колеблясь, отвечает магистр.

— Только прошу, чтобы никто лишний об этом не знал.

— Понимаю. Никто. Только я и два мои подмастерья.

— И ещё… Нужно залить дохлых драконов алхимическим огнём, чтобы не осталось ни запаха, ни следа.

— Пришлите десяток солдат, и я выдам им всё нужное.

И уже уходя, Ветлан задерживается в дверях и говорит:

— Хочу верить, что мы сможем отстоять Ауфантаз. Для меня эта крепость стала вторым домом.

— И для меня тоже, — поддерживает майора магистр.

А над Верденом уже разливает желанную прохладу ночь, но не несёт она больше спокойного отдыха, как было раньше.

Не спит майор Ветлан. Смешав алхимический порошок с кипятком, он ест получившееся пюре с ржаным хлебом. Но о еде не думает вовсе, подбирает нужные слова для рапорта — король, министры, все должны узнать открывшуюся правду, и может быть, тогда подкрепление придёт хоть на несколько дней раньше.

А правда вот в чём.

Той страшной ночью, когда под стены Ауфантаз приползли драконы, лопнул старый нарыв, обжигая людскую плоть колдовским огнём, и в тот же миг величайшая Победа над тёмными рассыпалась в прах, потому как выяснилось, что и не было её вовсе — одна видимость. И предательство.

Тёмные, не преуспев в той войне, пошли на ухищрение и в последний момент, за миг до поражения втянув когти, спрятав клыки и отведя рога, признали мощь и величие Рокланда. И покорились его первенству. Да не просто так. За десятилетие сделало своё дело червословие тёмных, одурачив владык Рокланда, где лестью, а где и наветами. И получилось, что там где не нашла победы сила, верх взяла хитрость слов. И потому единым строем идут сейчас рокландцы с бывшим врагом против некогда верных друзей и помощников.

Да уж, выходит, недооценили союзники своих противников, потому и нет больше самого союза — развалился.

Но только ли Рокланд забыл свою честь — это пока оставалось загадкой. Хотя и без того уже множество тайн открыла та злая жаркая ночь.

Ветлан заканчивает письмо и, убрав перо и чернила, спешит отправить послание. И улетает с письмом затаённая надежда. Но одной надеждой сражения не выигрываются, и потому торопится майор подняться на крышу старого донжона, где достаёт подзорную трубу подполковника Сеала.

Высоко в звёздном небе ярко светит луна, да и разложенные врагом костры способствуют, потому Арчару хорошо видно, как кипит работа в стане рокландцев. Незаметно уходит ночь, но и днём картина не меняется, разве что гаснут костры, да небо меняет свой цвет, а враги всё не нападают, строят что-то.

Но ничто не вечно, и краткий миг затишья кончился, грянула на пятый день буря. Ударили в стены Ауфантаз ни шквальные ветры и ни молнии, а огромные каменные глыбы — собрали рокландцы старое как мир оружие — требушет. Только от всех известных до этого отличается он размерами гигантскими и дальностью необычайной, почти из самого лагеря осаждающих бьёт он в стены верхней крепости.

Бегут дни, летят камни и дрожит крепость, принимая за ударом удар. А наученные горьким опытом генералы Рокланда не спешат больше со штурмом, достаточно они уже сломали штыков, да и вечно нетерпеливые тёмные не сильно-то рвутся вперёд, затупив и клыки, и когти в памятном ночном бою. Держится враг на удалении от страшных пушек Ауфантаз, тщательно готовит атаку.

И уже сочтены дни защитников, ибо крушит неприятель стены крепости хоть и медленно, да только изо дня в день, непрерывно.

Но, несмотря на столь явный успех осаждающих, боевой дух кугландцев больше не падает, напротив, лишь укрепляется. Понимают наконец измотанные защитники, что боятся их и мужественные солдаты Рокланда, и даже твари тёмных. И боятся не зря. Не повергает их больше в уныние, и не внушает необоримого страха неминуемая гибель, что уже спускается с Роковых гор вслед за потоком массивных телег, что подвозят новые камни для смертоносного механизма.

А механизм работает чётко и слажено, раз за разом вгоняя глыбы в кугландскую твердыню. Но презрев страхи и опасности, уверенно стоит на крыше старого крепкого донжона майор Арчар, всматриваясь вдаль. И в ночь накануне десятого дня до обещанного подхода подкрепления он первым замечает, как начинается штурм.

Поднятый по тревоге гарнизон в два счёта готовится к обороне. Каждый знает отведенное ему место. А наряду с солдатами, получив по распоряжению майора ружья, встают на защиту Ауфантаз повара, портные, сапожники и даже алхимики — все, кто может держать оружие. Не хватает только магистра Ремзи с подмастерьями.

Тем временем рокландская кавалерия уже скачет вперёд, разрывая ночной мрак пляшущими огнями тысячи факелов. Но, не достигнув и нижней крепости, огненная волна разделяется на два потока и, пронёсшись вдоль покинутых крепостных фортов левого и правого крыла, возвращается в лагерь.

Защитники же озадаченные странным манёвром, ещё долго не смыкают глаз, гадая, что всё-таки это было и чего теперь ждать дальше.

На следующую же ночь, уверенно чеканя шаг, под громогласный марш вперёд пошла пехота Рокланда, но и эти, ни с того, ни с сего повернули вспять.

А дни перемалываются один за другим и каменной крошкой осыпаются под стенами Ауфантаз. Песок ушедшего времени истирается в пыль, а непрерывный ветер развевает её и уносит. Но стойко держатся защитники Ауфантаз под каменным градом, содрогаются от ударов, но не дрожат.

И звучат уже такие слова при смене караульных:

— Ну как, был сегодня парад?

— А-то! Хорошо промаршировали рокландцы, красиво! Даже пара драконов с ними ползала. Но и мы тоже не сидели без дела — пальнули в них для острастки. Не достали, ясное дело, но хорошенько так пугнули!

А на следующей смене:

— Как прошло?

— Нескучно! Опять фланировали под музыку. А ещё из пушек по нам стреляли…

— Угу. И куда попали?

— Да никуда! Так, порохом погремели, даже ядра не заряжали. Пугают, что ли?

— Ну, пусть пугают, коль им пороху не жалко.

Но даже капля камень точит, а швыряют в крепость рокландцы совсем ни воду. И вот уже к утру девяносто девятого дня осады разбиты многие равелины, помяты фронтовые бастионы и крайне измучена куртина, хотя и держится пока, не падает. Но не случилось пока необратимого, а значит, какое-то время ещё осталось в запасе.

И вот уже встречает, встречает только что прибывших Ауфантаз гордо поднятым кугландским флагом. Торопливо въезжает в цитадель процессия. Нет, это не подкрепление прибыло, а уполномоченная делегация с послами от Сидии и Фатланда пожаловала.

Быстры ритуальные приветствия и коротки речи послов, и, выполняя просьбу, ведёт их майор Арчар бесконечной лестницей на крышу высоченного донжона. А там каждый достаёт свою подзорную трубу. И Ветлан сперва указывает на несгоревшие скелеты тёмных, затем на живых тварей, коих целая дюжина впряглась в лямки, чтобы опустить к земле длиннющее плечо требушета. Послы о чём-то перешептываются и, торопливо спустившись, тут же отбывают.

День отгорает быстро, а последняя ночь ожидания всё никак не хочет уходить. Но вот небо над Ауфантаз светлеет. Сперва совсем чуть-чуть, а потом всё больше и больше. Начинается сотый день. И гарнизон непокорённой крепости приветствует показавшееся над горами солнце пушечным залпом — они смогли, дождались, выстояли!

Но ни к вечеру этого дня, ни на следующий, ни на сто второй, ни даже на сто третий день подкрепление так и не приходит.

А стены уже зияют провалами, и, торжествуя, ревут рокландские трубы, и, чувствуя скорое пиршество, кричат драконы и грузно встают на задние лапы. Но всё ещё не спешат отдавать приказ о штурме генералы, не хотят в очередной раз обжечься огнём кугландских пушек. Потому и продолжает требушет посылать в крепость за глыбой глыбу.

Но ждёт ещё Арчар обещанное подкрепление и хоть сам не хочет, но всё больше уверяется, что забыли о крепости и король, и министры. Он ждёт и не знает, что все резервы уже давно разобраны Гасусом и другими генералами, чтобы остановить набравших ход солдат Фатланда, чтобы замедлить поступь Сидийского войска. И продолжает Ветлан пристально всматриваться то на восток, откуда очень скоро неудержимой лавиной попрут враги, то на запад, откуда должно было прийти подкрепление.

И наступившей ночью рушатся стены ещё одного бастиона, но всё не атакуют враги, ещё опасаются, медлят. И до самого рассвета не идут на приступ. А днём, днём уже распахнуты ворота крепости настежь и еле трепещется на ветру кугландский флаг. А в цитадель твёрдой победоносной поступью входят колонны.

— Первый, второй и третий добровольческие полки ополчения прибыли в распоряжение коменданта крепости! — рапортует офицер и отдаёт майору Арчару пакет.

А в пакете множество добрых тёплых слов от генерала Гасуса, чин гвардии полковника, и обещание привести под стены Ауфантаз всю северную армию, не позднее чем через двенадцать дней.