Стопроцентная предоплата
-Хлеба-а нале-ева, хлеба-а напра-ава! — неожиданно громко запел Василий. Голос у него был хриплый и прокуренный, но мотив вытянул правильно.
Это были с детства знакомые строки из песни, которую в советские времена, по радио обычно пел какой-то могучий хор.
-Хлеба на щастье, хлеба на славу-у! — Василий обвёл широким жестом руки родные просторы. Миллионы цикад оглушительно вторили ему.
Да и то сказать, как тут не петь, сидя на пригорке и глядя вдаль на колышущиеся под горячим ветром, бесконечные, волнующиеся как море поля?
— А вот дальше не помню,— сказал Василий виновато, — память уже не та. Пропил всю!
— Бескрайних, спелых нив здесь ласковый разлив, здесь солнечных хлебов моих держава...— процитировал я, так как петь всегда стеснялся, даже будучи пьяным.— Красивые слова, правильные, и хлеба уродились точно, на славу.
-Вот и я говорю, самые нужные мы люди с тобой, Митька! Без нас все с голоду подохнут, вот только не ценит нас государство. Оттого и пьём проклятую. Держи! — он подал мне мятый пластиковый стакан, наполненный водкой.
В такую жару пить — самоубийство, но на наше счастье, было часа три-четыре свободных, чтобы оклематься. Кусты на пригорке бросали благодатную тень, на пластиковом пакете — помидоры и огурцы домашние, полторы котлеты, яйцо и краюха хлеба — более чем достаточно, чтобы поговорить по душам.
-Понимаешь,— продолжил он начатый ранее разговор,— мы родились не там и не в то время. Вот, например, я должен был быть лётчиком. Смотрю на поля и прямо вижу, как они под крылом проносятся, как цветные лоскуты на одеяле.— Василий вытянул длинные ноги в потрёпанных штанинах, задумчиво пошевелил пыльными пальцами.— Да только не понять тебе моих чувств, погряз ты, Митька, в хозяйстве. Кроме свиней и курей своих ничего и не видишь. Мироед ты, Митька!
Мне не было резона обижаться на Василия. В посёлке всю нашу родню не любили, считали хапугами.
Но его мечту я понимал, и даже больше, чем он мог себе представить. Вот только лётчиком быть не хотел. Меня всегда манило море. И глядя на поля, я видел исключительно морские волны и испытывал непреодолимое желание броситься в них и плыть, плыть в далёкие дали!
К сожалению, в этих волнах не водится рыба и они не унесут тебя на другой край Земли. Но и утонуть в них никто не может. Разве, что забредут в поля влюблённые, охваченные почти языческой страстью, то ли друг к другу, то ли к магической живородящей земле и упадут в самую пучину пшеничной глубины, где видеть их может лишь трепещущий у самого солнца жаворонок.
Меня безумно тянет к морю. Я хотел бы построить дом на берегу, чтобы в окна врывался шум волн, а по комнатам гулял солёный ветер и утро начиналось с криков чаек...
Иногда в наши края чудом заносит дождевые облака, рождённые над морем и тогда над распаренной землёй стоит нездешний йодистый запах водорослей, как тихий привет от моей мечты.
И за той мечтой о море прячется другая, ещё более сокровенная, о которой я боюсь признаться не только близким, но и себе. Если бы я вытащил на свет эту упорно прячущуюся за житейскими доводами мечту, то меня бы никто не понял, только с усмешкой бы обронили:«Мало ли чего тебе взбредёт в голову!»
Но вот взбрело же и уходить никуда не собирается, а только растёт и укрепляется с каждым днём. Увы, жизненная ситуация никак не способствует моей безумной, с какой стороны не погляди, мечте — купить яхту и отправиться в кругосветное путешествие. Хотя, я и плавать-то толком не умею — единственная речушка в округе — курице вброд перейти, и пруд колхозный, где вперемешку и караси и гуси и чумазая мелюзга в тазах и на самодельных плотишках, облепленные мухами плавают...
И наверное, только дети, по своей наивности и жажде приключений были бы рады отправиться со мной хоть на край света. Им мало говорят слова «финансовая и психологическая невозможность». Ну, с финансовой всё ясно. Яхта — штука дорогая и мне не по карману. Психологическую проблему составляет жена, которая мало того, что боится воды пуще смерти, но и пару месяцев назад получила должность главного бухгалтера агрохолдинга, чем безмерно гордится.
А тёща и тесть — эти «голуби мира» и подавно выклевали бы робкие ростки моей мечты, доведись им узнать о ней. Остальные родственники, братья и сёстры жены с семьями, все жили неподалёку и принимали активное участие в нашей жизни, так как все вместе содержали большие хозяйства и считались в округе «кулаками».
Поэтому любой из них принял бы мою мечту за шутку. А как иначе? Вот она — настоящая мечта во плоти — крепкая семья, работа, хозяйство, сад-огород, а тут какая-то блажь — яхта. «Не Абрамович, перетопчешься!» — сказала бы тёща.
Что мне оставалось делать?
Молча мечтать о морях и океанах, которые всё время кто-то покоряет, с болью читать новости об отважных одиночках, празднующих силу духа и преодолевающих тысячи миль на ничтожных, с точки зрения безбрежности солёного пространства, скорлупках? Я не мог разделить их радость. Завидуя свободе героев, я чувствовал, как будто они украли мои победы, мои эмоции, страсть и счастье!
И чем больше разрасталось наше хозяйство, тем сильнее хотелось вырваться из этой клетки.
Часто я задавался вопросом: «Почему родился именно здесь? Неужели вся моя жизнь пройдёт именно так и тут закончится?!»
-Скажи-ка,— обратился я с вопросом к собутыльнику,— а ты пробовал хоть что-то сделать, чтобы стать летчиком?
Глаза Василия, только что романтично глядевшие в покрытые маревом поля, повернулись ко мне. В глубине зрачков мелькнули весёлые оранжевые искры.
-Конечно! Что это за мечта, которую из вида выпускаешь? Так, воздушный замок...поступал я в лётное училище, да не приняли по состоянию здоровья. Уж что я только не делал, и даже взятку предлагал. Хех! Но это давно было. Думаешь я думку свою оставил? Нет! А вот пару лет назад задружился с летчиками, что поля обрабатывают и на хвост им упал. Летал с ними, летал, как очумелый, а потом Мишка Пронькин — пилот стал меня учить и теперь я сам могу самолётом управлять! Даже несколько раз втихаря за него вылетал, пока начальство не видело.— Василий гордо посмотрел на меня.
Я завистливо похлопал его по плечу и залпом выпил отврательно тёплую водку. Везёт же людям! И где бы мне в здешних колхозах яхту найти, потренироваться? У какого фермера? Среди каких полей? Сжимая зубы, чтобы не проболтаться о своих чаяниях, а то Василий подумает, что вслед за ним выдумал себе мечту, я стал собирать недоеденные куски в пакет, чтобы потом кинуть свиньям. И услышал, как он презрительно пробормотал себе под нос:
-Хапуга и есть...
Как я уже говорил, в посёлке нашу семью не любят. Считают жмотами. Жена ловко добывает бесплатный комбикорм, зерно, горючее. Пользуется положением. И когда она успела стать такой? Из наивной девушки с трогательными колечками волос на затылке, превратилась в заматеревшую, целеустремлённую, с алчным огоньком в глазах — бизнес-бабу.
И если бы кто-то спросил: «Кто у вас в доме хозяин?», я бы честно ответил — «жена», потому что с точки зрения родни, я существо малополезное и тягаться с нею на материальном фронте мне не приходится. Поэтому я, плохо ли, хорошо ли, занимаюсь хозяйством. В свободное от работы время. (Шутка.)
Вот так, мучимый невозможностью когда-нибудь осуществить задуманное, я всё чаще и ярче стал представлять себе изящный силуэт моей яхты, с загадочным именем “Angelo ala”, и маленькие язычки волн, почтительно лижущие её глянцевые борта.
Я поднимаю паруса и мы с яхтой отправляемся прямо в синий горизонт, посмотреть — «Как там дела?»
«А если шторм?» — спросите вы.
Так это даже лучше! Здесь можно проверить себя, почувствовать силу духа, побороться не только с неподвластной стихией, но, главное, с собственным страхом!
Погода благоприятствует. На небе ни облачка, попутный ветер наполняет упругие паруса. Солнечные блики слепят глаза и среди этих бликов мелькают белые чайки. Сейчас их особенно много, наверное идёт косяк рыбы.
По левому борту только что прошли крошечный островок, на котором, как на рисунке карикатуриста торчит одинокая пальма. Пальма, на клочке белоснежного, в свете зенитного солнца, песчаного пляжа.
Солнце припекает не на шутку, и я скрываюсь под тентом, краем глаза заметив, как стайка летучих рыб, оставляя хвостами зигзаги на воде, поспешно взлетает, спасаясь от чьей-то запоздало щелкнувшей в воздухе зубастой пасти. Синеватые тела рыбок, как маленькие сапфиры в серебре сверкнули и канули в такую же ослепительно синюю воду...
-Мить, Митя...— раздался вдруг, как гром среди ясного неба, голос жены!
Я с трудом вернулся с яхты и обнаружил себя в супружеской постели.
-Что?— недовольно спросил я.
-Там поилки новые для кур привезли, надо поставить.
-Каких ещё кур?!
-Ты чего это?— удивилась жена.
-Ах, да...конечно, завтра сделаю.
Жена оценила мою покладистость и мирно засопела, отвернувшись.
Я желал бы вернуться назад, в тропический полдень, но проклятые поилки сбили меня с настроя, вернув на грешную землю. А где-то вдали яхта с грустью покачивалась на воде без своего капитана.
Закрепил ли я руль? Убрал паруса? — испуганно дернулся я в кровати. Но не мог вспомнить. «Ничего, погода хорошая, ветер не сильный, так что далеко она не уплывёт» — успокоил я себя, засыпая. Навстречу мне из мира сновидений грозным призраком выступила поилка для кур...
Работа, работа, работа...
Страда — самое жаркое время. Все нормальные люди уезжают отдыхать, а нам нельзя. Такая судьба. Сельское хозяйство. Свободное время будет только после сбора урожая, да и то не у меня. Я уже забыл, когда был в отпуске. Куры, свиньи, гуси, картошка, яблоки, виноград, мёд, молоко, масло. Казалось бы, сам себе хозяин, посмотришь в подвалы, а там стройные ряды варений и солений, копченые окорока, колбасы, консервы, хоть атомную войну встречай. На рынке кое-чем торгуем. Денежка к денежке идёт. Не мне, конечно, детям. Их учить, на ноги ставить надо, а потом женить и замуж выдавать.
Они, бедолаги, тоже света белого не видят, хозяйство-то ого-го, какое! Нечего в праздности время проводить, всё в семью, всё в закрома. Плохого не скажу, жизнь по своему хороша, на столе всё свежее и домашнее. Тёща, хоть и «голубь мира», но пироги стряпает отменные. Только не лезут они мне в горло. Руки поилки новые навешивают, а голова пути сбежать ищет, душа её на такую глупость подталкивает. Рвётся душа в море, на яхту возвращает.
Вчера нашёл я перевод названию. «Крыло ангела» — вот как она называется. Красиво. По итальянски. И нельзя попасть на такой яхте в беду. Крыло ангела покроет, вынесет. Взлетит яхта птицей там, где другое судно уже давно на дно бы пошло.
-Па, а можно мы с Витькой на рыбалку?
-Можно. — Даже не спрашиваю, убрал ли у кроликов — не подохнут без уборки пару часов.
У меня всё можно. Я бы тоже на рыбалку махнул. На акулу!
Сын радостно подпрыгнул и обняв долговязого друга Витьку облезшей от загара рукой, увлёк его к навозной куче, накопать червей.
-Смотри, не долго, а то мать придёт проверит, всё ли сделал?
-Не волнуйся, па, мы только на часик-другой! — ответил сын, ловко выуживая из навоза длинного толстого червя.
Знал бы он, где я бываю в своих мечтаниях! Показался бы ему родимый пруд грязной лужей. К сожалению, ты никого не можешь пригласить в свою мечту — это дело сугубо личное.
С момента первого моего знакомства с «Анджело ала», прошло два месяца. И хотя страда завершилась, но работы не убавилось. Я всё так же пахал и даже больше, потому что старший брат пополам с моей женой выкупили тридцать гектаров земли и озадачили меня новым фронтом работ. Само собой разумелось, что я должен обрадоваться, даже если со мной никто не советовался.
Но теперь это меня не волновало. Каждый день я всё больше времени проводил на своей яхте. Я изучил её вдоль и поперёк и довольно ловко управлялся с парусами. Можно сказать, что погода всё время благоприятствовала мне, и уже хотелось хоть маленького волнения, чтобы проверить яхту, да и себя тоже. Но в моих мечтах всё так же дул лёгкий бриз, так же летали рыбки, спасаясь от хищников. Иногда я видел дельфинов, которые играли с яхтой, как с живым существом, устраивая гонки. Иногда — проходящие на изрядном расстоянии корабли, большей частью прогулочные. Но мы никогда не общались, к тому же радиоприёмник на яхте не работал. Почему, я сказать не мог, хотя все тумблеры и настройки были в порядке.
А на день рождения, жена сделала мне шикарный подарок — минитрактор. В глубине души я возмутился — за эти деньги можно было купить одну восьмую яхты! Но потом успокоился, у меня же есть моя «Анджела», как я её для краткости называл.
Минитрактор здорово помогал в работе и у меня даже появилось свободное время, которое я использовал для мечтаний о морях. Но теперь передо мной встала новая задача — в капитанской рубке обнаружились навигационные карты, в которых я мало что понимал, и к тому же не знал как называются паруса, мачты и оснастка. Казалось, будто это мешает продвинуться дальше в моём путешествии.
На почте я выписал журналы, каталоги и пару книг для начинающих яхтсменов и с нетерпением ждал, когда их пришлют. Каждый день заходил на почту, проверить. Это не осталось незамеченным и активно обсуждалось жителями посёлка, а потом дошло и до жены.
После ужина, когда мы остались одни, она устроила мне форменный допрос. Что я мог ответить? Что придумал себе яхту и теперь должен изучить морское дело, чтобы на ней путешествовать?
-Митя, ответь по-честному, зачем это тебе?
-Просто интересно,— ответил я, не собираясь делиться своими тайнами.
Жена посмотрела на меня, как на сумасшедшего, но больше ни о чём не спрашивала.
Наконец посылка пришла, и я с внутренним трепетом занялся изучением яхтенного дела. Конечно, рутинную фермерскую работу никто не отменял, но в малейшую свободную минуту я бросался учить разницу между бейдевиндом и галфвиндом, и чем грозит оверкиль. За этим занятием моя душа постепенно пришла в гармонию, но в то же самое время я понимал, что когда достаточно вызубрю теорию, то придётся проходить и практику. А это может занять столько времени, что ни на что другое его не останется.
Стараясь не думать о неизбежном выборе, маячащем впереди, я тем не менее, постепенно продвигался к моменту, когда начнутся настоящие приключения.
Теперь я стал разбираться в Анджеле, которая была не только красива, но и отлично оснащена. На её борту имелось всё, включая автопилот, навигатор, телевизор и маленький камбуз с плитой и холодильником, но по неизвестным причинам никакие электрические приборы не работали, а динамо-машина была мертва, как фараон в пирамиде. Я разобрал её, проверив каждый винтик, но как оказалось просто не было электрической искры и добыть её не представлялось возможным.
Поэтому я решил сконцентрироваться на ручном управлении яхтой. Мне до сих пор было неизвестно её положение, и пришлось научиться вычислять координаты при помощи секстанта и хронометра. Они обнаружились в специальном ящике, вмонтированном в обшитую красным деревом переборку.
Для этого необходимо было измерить угловые высоты солнца или звёзд. Солнце уже село, а звёзды пришлось измерять ночью, и вот тут мой секрет чуть не открылся. Едва я завершил записи, как мне пришлось вернуться в реальность. Жена тормошила меня и довольно злобно.
-Кто такая Анджела?— шипела она, исполненная ревности.
-Не знаю,— отвечал я невинно,— наверное что-то приснилось...
-Приснилось?! Каждую ночь она тебе снится! Влюбился что ли? Яхты изучаешь, Анджелу зовёшь по ночам. Куда с ней собрался? Она богатая? И где ты только успел её найти?!
-Не выдумывай! — ответил я, — просто у меня так много работы, что уже снится чёрте что.
-Ничего,— пригрозила жена,— я всё узнаю, а если доберусь до неё, то Анджеле твоей все патлы повыдергаю! Разлучница проклятая!— она вскочила с постели и убежала на кухню, звенеть аптечкой.
По дому разлился противный аромат корвалола. Сначала я усмехнулся, представив, как Анджеле будут «выдергивать патлы», а потом моё сердце дрогнуло и я решил сделать попытку. В конце-концов, вскоре начнётся моё кругосветное путешествие — мечта всей жизни и никто меня не остановит, и может попытаться объяснить?
-Вера...— позвал я жену,— иди сюда, поговорим.
Она долго не отвечала, шмыгая на кухне носом, потом появилась на пороге. Её ночная рубашка призрачно белела в темноте.
-Ну?
-Вера, у тебя есть мечта?— я решил найти точки соприкосновения.
-Какая мечта?
-Та, которая на глубине души таится.
-Чтобы дети выросли, выучились, женились удачно, чтобы никто не болел, чтобы деньги были...— начала перечислять она .
-Это не мечты, Вера, это обычные человеческие желания. А вот, например, научиться летать, стать оперной певицей, писать картины, совершать чудеса?
Даже в темноте было видно, как у жены округлились глаза, а потом брови грозно нахмурились.
-Ты зубы мне не заговаривай! Думаешь, я дурочка совсем? Была бы дурочкой, никто меня главным бухгалтером не поставил!
-Хорошо,— я пошёл другим путём,— тогда я расскажу тебе про мою мечту.
-Да плевать мне на твою мечту!— крикнула жена.— Ты женился? Семью создал? Детей наделал? Теперь должен вести себя как подобает мужу и отцу, детей обеспечивать, семью содержать. А ты что? Какой с тебя толк? Ни денег заработать, ни хозяйством управлять! Да ещё и Анджелу нашёл, туда же, куда и остальные! Со свиным рылом, да в калашный ряд!
Наверное, она была права. Я должен, и должен, и должен! А если всегда и всем должен, то останешься банкротом.
-Какая ты дура, Вера! Даже не выслушала меня, а я ведь хотел по душам поговорить, как с родным человеком.
-Вот бросишь свою Анджелу, тогда и поговорим!— она плюхнулась на кровать и резко стащила с меня одеяло.
-Ни за что!— вырвалось у меня.
В ответ мне были злобные рыдания.
А утром на кухне меня поджидала тёща.
Она умильно улыбаясь, спросила о здоровье и положила мне полторы порции картошки. Потом села напротив, извечным бабьим жестом подперев щёку кулаком.
-Мить,— начала она, подождав, пока я наемся,— ты чего с Верой-то поссорился?
-Это она со мной поссорилась,— я вдруг разозлился,— если я ей плох, если не хорош, пусть себе другого найдёт!
-Сам подумай,— примирительно сказала тёща,— ты ведёшь себя странно. По ночам зовёшь какую-то Анджелу, накупил книжек этих про яхты и море. Ну, на что они тебе? До моря — тыща километров, яхты тебе никогда не иметь, что за блажь? Или ты сбежать собрался на моря?— спросила она подозрительно.
Тёща не знала, как близка была от правды. Я собирался сбежать. И искал повод к тому, чтобы сделать это без лишних душевных терзаний. А значит надо сделать кого-то виноватым. Но тут природное чувство совести,(заставившее меня жениться на Вере, когда она заявила о беременности), толкнуло меня на очередную глупость. И я рассказал тёще о своей мечте.
С минуту она сидела молча и по её лицу ничего нельзя было прочесть. Потом тёщины глаза заволокла пелена и она сказала:
-Теперь всё ясно. Ты, Мить, не волнуйся, я всё расскажу Вере, объясню ей. Тебе чего на обед приготовить?
Такого никогда не бывало, чтобы меня кто-то спрашивал, что приготовить, поэтому я сказал:
-Мне всё равно,— и вышел.
Я сел на свой минитрактор и поехал в поле, но на душе было тягостно, как будто я предал друга. Перепахав остаток поля, я двинул трактор на то место, где мы с Василием сидели летом и он рассказывал о том, как мечтал стать лётчиком.
Колышущееся пшеничное море исчезло, обнажив черное комковатое дно пашни. Я смотрел на пасмурное серое небо, чёрные клочья ворон, носимые в воздухе поднявшимся холодным ветром и думал о том, что же будет дальше?
-А ты чего здесь, Митяй?— раздался рядом голос Василия.
Я и не заметил, как он подошёл.
-Да вот, смотрю на окрестности, думаю о жизни.
-А я тоже это место люблю,— сказал Василий,— здесь хорошо. Может по паре капель? А то я куртку не одел, думал будет тепло, забыл, что осень уже.
-Ну, давай, что ли,— согласился я,— но в следующий раз моя очередь угощать.
-О, как! Думал никогда от тебя этого не услышу,— усмехнулся Василий.
-Не знаю, что ты там обо мне думаешь, но ты не прав,— кисло ответил я.
-Ладно, не обижайся,— он протянул мне неизменно мятый стаканчик с водкой.— Это я так, подкалываю. Странный ты какой-то последнее время стал.
-И ты туда же! Не странный я, просто у меня свои мысли про жизнь есть.
-Да я понимаю, вот только в посёлке говорят, что крыша у тебя поехала. Ну, будем!— Василий залпом выпил. Крякнул. Занюхал рукавом.
-Что так?
-Яхты изучаешь, на вопросы не отвечаешь, когда тебя спрашивают, ходишь, как не от мира сего...
-Ты же самолёты изучаешь и ничего, почему мне нельзя яхтами интересоваться?— я вернул ему стаканчик.
-Я-то изучаю, но аккуратно, а ты как-то увлёкся. Смотри, мечты до добра не доводят. На то они и мечты. Реальная жизнь — вот она. — Он ткнул пальцем куда-то в облетевшие кусты. -Никому ещё не удавалось совместить одно с другим.— Василий выжидательно посмотрел на меня, как будто что-то знал.
Но я не стал углубляться и откровенничать, мне хватило и тёщи.
Мы допили водку и разошлись по домам.
А дома я застал необычного гостя, нашего дальнего родственника, который жил и работал в городе. Он был врачом, да не простым, а психиатром.
Вот оно как!
Я вымыл руки и присел за стол, где чего только не было. Тёща расстаралась. На столе водочка-наливочка. Всё, чтобы притупить бдительность. Хотя, честно, я ожидал чего-то подобного.
Нас предусмотрительно оставили одних.
Иван Миронович был человек приятный и понятливый. Мы очень хорошо поговорили, выпили, закусили и мне стало как-то спокойнее. Он ещё немного посидел а потом засобирался и ушёл. Тёща за ним. Жена не показывалась. В кухню ворвались дети. Они проголодались на воздухе и давай хватать пироги со стола, пока бабушки нет.
-Па, а ты меня научишь на тракторе ездить?— стал просить сын.
-И меня-я,— канючила дочка, вскарабкиваясь на мою шею.
-Конечно! Ты должен уметь управляться с техникой, как настоящий мужчина. А тебе, доча, не трактор, а швейную машинку надо осваивать.
У меня защемило сердце. Я видел, что сельская жизнь моему сыну по душе, хоть и приходится работать, выполняя тяжелую и муторную работу. Ну, хоть он будет тут ко двору.
Не дожидаясь вердикта Ивана Мироновича в тёщиной аранжировке я отправился в курятник, где надо было закрепить порванную сетку. Мне хотелось быстрее закончить работу, Анджела ждала меня и её тоскливый зов вынимал душу. Я чувствовал себя, как любовник: и тянет к возлюбленной невозможно и стыдно перед семьёй и страшишься, чтобы правда наружу не вышла...
А может оставить свою мечту, раз в реальности нет сил претворить её в жизнь?— внезапно подумалось мне. — И может быть, Василий прав, и мечты до добра не доводят?
Эта мысль окатила меня, как ледяной водой. Она была подобна приговору к пожизненному заключению. Нет и нет! Как можно предать свою мечту?!
Я машинально зашивал проволокой прореху в ограде, и вдруг краем глаза заметил, как что-то белоснежное мелькнуло в воздухе.
На железной перекладине сидела большая морская чайка!
Как она попала сюда, за тридевять земель от моря?!
Чайка строго посмотрела на меня желтым, подведенным черным контуром глазом, и вдруг сорвалась с резким криком, расправив крылья, легко заскользила по ветру. Куры встретили её появление хоровым неодобрительным квохтаньем.
Это был знак.
Я — чайка, а все остальные — куры. Они только и могут квохтать, искать корм и высиживать яйца. Я — чайка, случайно попавшая в курятник!
Всё встало на свои места.
Анджела ждала меня, слегка покачиваясь на легкой волне. Как только моя рука коснулась штурвала, я почувствовал будто вернулся домой. Мы оба были рады друг другу, я это ощущал всем сердцем.
С некоторым удивлением я заметил, что небо потемнело. Стало прохладнее, погода испортилась. И тотчас вода приобрела свинцово-серый оттенок и стала выглядеть, как неровно выщербленный монолит. Яхта бодро несла меня вперёд, а небеса всё темнели, наслаиваясь мрачными тучами. Чайки куда-то исчезли, а ветер усилился и насытился пенными брызгами, срываемыми с волн.
И тут, вдали, облака разорвались и оттуда излился яркий солнечный свет, упавший на воду ослепительно белой полосой. Я зачарованно вглядывался в это необычное зрелище. Казалось, будто с неба упал световой занавес и через некоторое время мы с Анджелой должны будем пройти сквозь него, чтобы оказаться в другом мире.
Паруса, тугие, как живот роженицы, почти поднимали яхту над водой, заставляя лететь, едва касаясь гребешков заметно увеличившихся волн. Не спуская глаз со световой стены, я молил, чтобы небеса не закрылись. Отчего-то мне было очень важно перейти этот рубеж.
Наверное, это тоже был какой-то знак, потому что мы достигли этого участка и вошли в стену света. Здесь было спокойно и даже волны с ветром поутихли. Яхта пошла медленнее, чутко прислушиваясь, как Алиса в волшебном лесу.
-Бывают же чудеса! — сказал я Анджеле, оглядываясь на темное прошлое, где вовсю гуляли волны.
-Да, чудеса ещё случаются...— раздался сзади чей-то голос, заставивший меня вздрогнуть.
На баке, слегка придерживаясь рукой за штаг, стоял высокий мужчина. Я не мог разглядеть его лица, так как он стоял против света.
-Кто вы?— спросил я его изумлённо.
-Я...ну, скажем... ваш друг и пришёл, чтобы поговорить.
-Хорошо,— согласился я, подумав, что разговор должно быть важный, раз ему пришлось для этого разверзнуть небеса.
Мы спустились в каюту. Сели друг напротив друга. Я без стеснения рассматривал его, а он выдерживал паузу с лёгкой улыбкой, давая мне насладиться его видом. А вид у него был самый замечательный, лет пятидесяти, высоколобый, серые глаза под слегка нахмуренными бровями, серебристые волосы зачесаны назад. Светло-серый, в тон глазам, сюртук. Длинные пальцы переплетены, охватывая колено.
-Называйте меня Анджело,— сказал незнакомец.
Моему разочарованию не было предела:
-Я привык думать, что Анджела это женщина...
-Мне нетрудно принять любой облик, дорогой Дмитрий, но этот я избрал специально для вас и верю, когда-нибудь вы меня поймёте.
-О чём же вы хотели поговорить?— я продолжал чувствовать себя хозяином этой яхты, принимающим гостя.
-Я пришёл открыть вам истинное положение вещей и выслушать ваше решение. Дело в том, что вы, Дмитрий, зашли довольно далеко в своих мечтаниях, сделав их практически явью. От яви, вашей собственной яви, вас отделяет только один шаг. И этот шаг состоит во внутреннем решении. Решении отказаться от одной реальности в пользу другой, той, о которой вы так мечтали. Вам здесь всё по силам. Совершить кругосветное путешествие, и не одно, посетить разные страны, встретить интересных людей, прожить полную впечатлений жизнь...
-А что взамен?— спросил я, подозревая подвох с подписанием договора кровью, но по правде, мне не терпелось согласиться и начать, наконец, новую жизнь.
-А взамен ваша старая жизнь, жизнь рабская, подчиненная добыванию и накоплению сомнительных материальных благ.
Он был прав. За мою прошлую жизнь я не дал бы и ломаного гроша. Но было там кое-что, важное, мешающее принять окончательное решение.
-Но дети, как же они? Что будет с ними? Я их теперь никогда не увижу?
Анджело посмотрел в иллюминатор, где видна была приближающаяся граница тьмы.
-За них не волнуйтесь. Они ничего не заметят. У них будет любящий и любимый ими отец. Представьте себе, Дмитрий, что кое-кто в этом мире всё бы отдал за то, чтобы иметь семью и детей. За счастье надо платить, не правда ли? В данном случае можно говорить о стопроцентной предоплате за счастье. Вы оплачиваете одной реальностью за другую... Когда вы пересечёте эту световую границу, то забудете своё прошлое и вспомните другое. Не волнуйтесь, «новое прошлое» не будет плохим. Никакого криминала, убийств, ограблений. Я вам гарантирую. Яхта остается вам. Будущее открыто. Вы даже сможете встретить любовь и родить новых детей...может быть... Думайте Дмитрий, а я вас покидаю и больше мы не увидимся. Чао, мио каро!— ослепительно улыбнулся Анджело и поднявшись по лесенке, исчез.
Сначала я сидел, как громом пораженный. Потом выскочил наверх. Анджело, конечно, уже не было. Яхта шла ровно и спокойно, как бы прислушиваясь к моим мыслям. Но мне надо было привести эти мысли в порядок, поэтому я опустил паруса, чтобы снизить ход яхты и выиграть немного времени.
Привести же мысли в порядок мне не удавалось. Я лихорадочно думал о том, что я теряю и что приобрету. Пытался представить, как буду чувствовать себя, если я вернусь и убью свою мечту. И снова буду кормить кроликов, чинить поилки для кур, пахать землю и возить комбикорм. Волна отвращения накрыла меня с головой. И тут я вспоминал сына и дочь. Я обещал сыну научить водить минитрактор...Я вспоминал тещины пироги, потом доктора-психиатра, снова ненавистных кур с их поилками, потом белую чайку прилетевшую за мной.
Граница, за которой начиналась жизнь, полная приключений, новая жизнь, неотвратимо приближалась , а я так и не принял решения, тупо уставившись на проглядывающие за световой стеной изумрудные горы волн. И тут сверху раздался какой-то непонятный звук.
Я поднял голову и увидел лёгкий гидроплан, пересекающий небо в том же направлении, что и я. Самолёт сделал круг и сел на воду метрах в пятидесяти от яхты. Из кабины высунулся летчик. Приветственно помахал рукой и сорвал с головы шлем.
-Моря налева-а, моря направа-а! — раздалось из самолёта. — Ну как, Митька, неужели решился?— весело закричал он.
Я оторопел увидев Василия.
-А ты как тут очутился?!
-Так же, как и ты, наверное.
-Разговаривал с ним?
-С ней, — поправил Василий.
-И что решил?
-Решил вернуться, — честно ответил он.
-Испугался?
-Нет, но у меня другая история, потому что я жизнью вполне доволен и даже мечту свою худо-бедно смог осуществить. Тебе же выбор придётся сделать самому.
-Спасибо, успокоил...посоветовал...— комок встал у меня в горле,— ладно, лети уже, а то граница близко.
-В любом случае — удачи тебе!— Василий натянул шлем, закрыл стекло и завёл мотор.
Я следил за ним, пока он не взлетел. Гидроплан пролетел над яхтой и качнув крыльями устремился назад, туда, откуда появился.
Слёзы покатились по моим щекам, как будто я прощался с жизнью. Хотя, в сущности, так и было. До границы оставалось метров двадцать, а я всё ещё не решил.
Внезапно из рубки раздался звук работающего радио. Женский голос запрашивал владельца «Анджело Ала», потерявшего связь с берегом.
Я бросился вниз, схватил микрофон и остановился...
Пятью секундами позже яхта вышла из зоны света.
***
-Па, а помнишь ты обещал меня научить водить твой минитрактор?— приставал сын.
-Я обещал?...Хм...значит научу... ты у кроликов убрался, сынок?