Запретное, тайное, мелкое

Пролог

В ту минуту перед глазами были одни лишь лебеди, скользившие по хрустальной глади в атмосфере абсолютной тишины. Лебедь: совершенство, изящество, хрупкость, — то, что представлял из себя партнер; верность — казалось, они отныне будут вместе навсегда; лебединая песня — может, этот момент был актом творчества и любви, последним, что они могли подарить миру.

Их взгляды пересеклись подобно аннигиляции лучей.

Легкая красота пала на губы, обнажив сердце. Они не знали, откуда появилось столько притяжения. Пожалуй, всё вышло случайно. Губы влюбленных соприкоснулись, их умы объединились. Они не поняли, кто начал первым проникать в рот другого. Кончики языков коснулись едва-едва, нарушив дыхание странного двойного существа. Затем принялись исследовать что-то глубже и повторять друг за другом движения… губы сминались под формами губ. Раздался стон, но не от достижения блаженной вершины. Не то от нежелания оторваться и страха, что заметят, не от голода — пусть им обоим и казалось, что наивысшим удовлетворением было бы поглотить друг друга…

1. Савея хандрит, Даман вспоминает

Сон всё не шёл. Савея, лежа на кровати, смотрела через стеклянную стену на полную луну, изредка затмеваемую пробегающими облаками. Пару раз начинала считать звёзды, надеясь задремать. Наконец, сдавшись бессоннице, встала с кровати, стала расчесывать непослушные рыжие волосы. Немного подумав, решила активировать аутпут, встроенный в правую ладонь.

Комната тотчас наполнилась мягким зелёным светом. Савея произнесла три кодовых слова и хлопнула ладошками. Окружающая обстановка побледнела, чтобы в следующее мгновение уступить место лесной поляне.

— Не иначе, как дождь собирается, — с грустью произнесла девушка, глядя на тёмные тучи, нависшие над ней. — Ментал, ты снова угадал моё настроение.

Савея подошла к костру, возникшему из ниоткуда, уселась поближе и протянула руки к огню. Она знала, что тот не настоящий, всего лишь иллюзия, но ничуть не удивилась, когда почувствовала тепло, согревающее тело и развеивающее беспокойные мысли.

— Хочу порисовать, — сказала Савея, и тотчас в её руках появилась кисть, а перед ней — чистый холст. Она стала рисовать девушку по имени Кэсси, пытаясь оживить на бумаге милое лицо с тонкими линиями бровей, большими карими глазами, длинными чёрными волосами…

***

Тем временем, ближе к рассвету, над Раскином и в самом деле начали собираться дождевые тучи, предвестники приближающегося урагана. Впрочем, небоскребному «муравейнику» города, который словно бы оплетал хмурящееся небо, бояться было нечего, а большинство людей игнорировало всё, что творилось во внешнем мире.

Всех тянуло внутрь, вглубь, туда, где свершались самые важные для общества события. Туда, где правил «электронный» дурман, где люди сходили с ума в погоне за искусственными эмоциями, где тайно падали духом столь охраняемые и единогласно чтимые управленцы…

Все эти мысли зародились одновременно с остальными тремя тысячами в голове у невысокого мужчины, рассматривавшего панораму внешнего мира. «Э.С. Даман, Генеральный секретарь», — гласила табличка на настоящем деревянном столе, украшавшем мудро затерянный в «муравейнике» и освещенный в данный момент неоновыми лампами кабинет.

Даман всё не отходил от стеклянной стены, смотря на бушующий океан. Страшно подумать, но когда-то люди купались в нем голышом. Был даже случай, когда шестилетняя девочка родила маленького осьминожку: оплодотворенная икринка попала в тело во время купания. И как только можно было находиться в одной воде с миллиардами видов организмов?

Мужчина помнил много таких случаев, когда люди ещё посещали внешний мир. В то время он был подростком, обычным, прыщавым, очень худым, пьющим пиво через силу и всегда носящим с собой на случай удачи пачку презервативов. Ему отчаянно хотелось заполучить уважение ребят, но он умудрялся при этом презирать их.

Впрочем, презирал Э.С. не только «тупых идиотов» и «безмозглых тёлок». Немало взрослых, обожавших мальчика и делавших ради него добрые дела, за глаза имели занимательные клички. Презрение… в своем роде всегда напоминало генеральному секретарю Даману юность.

Лет в семнадцать он увлекся «курсами саморазвития» — в виде книг, тренингов и лекций. Не то чтобы он раньше не занимался ими — родители заставляли его посещать психолога с трех лет, а с семи приставили персонального лайф-коуча. Только теперь он сам захотел развиваться личностно, поглощать за раз все эти «Нет будущего, есть только сейчас», «Каждый человек считает, что он прав, помните это», «Начните менять мир с себя», «Поговорите с внутренним ребенком», «Визуализируйте своё счастье», «Вселенная слышит наши желания, позвольте ей исполнить их»…

Будущий управленец зачитывался книгами индийских мудрецов, практиковал йогу по утрам и раскладывал игру под названием «Жизнь» на движки, патчи и «пасхальные яйца». Пока не почувствовал, насколько стар, неумолимо, неизбежно стар. Ему увиделось именно то, что он хотел увидеть, — может, этого не увидели даже те седовласые аскеты-волшебники, баловавшиеся со своим телом кому как божество велело.

Генеральный секретарь размял шею, похрустывая хрящами. Принялся убеждать себя, что океан вовсе не бушует, а попросту волнуется. Что время не пришло, что подходящий момент не настал… как вдруг его медитацию прервало ярко-зелёное предупреждение перед глазами: «Ваше давление 150/110».

Мужчина зажмурился, когда прямо перед ним разбилась в кровь о кажущуюся изнутри прозрачной преграду виртуальная чайка. «Странное поведение», — подумал Даман, хотя прекрасно понимал, что значит поданный сигнал, и уже просчитал все вероятности дальнейшего развития событий. Он выбрал ту, что имела наибольшие шансы на осуществление. Для верности погладил затылок, попрыгал на месте несколько раз и спокойными, медленными шагами вышел из кабинета.

 

Опускаясь в нижние уровни «муравейника» на эскалаторе, Даман покусывал губы и через раз трогал мочки уха. Он любил вспоминать прошлое, фантазировать о будущем и ненавидеть настоящее. Трухлявое настоящее, которое собирался изменить со дня на день.

Раскин был одним из последних населённых городов на планете. Оплотов цивилизации, как часто замечали в речах многие управленцы. После того, как сотни лет назад зацвели моря, а Земля превратилась в одну большую каменистую пустыню, человечество оказалось на грани вымирания. Людям давно бы настал ***дец, если бы не ментал, этот ср*ный нейрокомпьютер, превращающий человека в чёрте что.

Даман лишь догадывался о том, что же в точности представляли из себя менталы. Они укрепляли нервную систему, вживлялись во все рецепторы, контролировали обмен веществ, замедляли процесс старения, делали человека умнее, создавали иллюзии, которые ничем не отличались от реальности… да все это знали… Но были ли они всего лишь помощниками для людей, или же суть человека подменялась сутью ментала, Даман не знал. Поэтому, оставаясь в одиночестве, всегда приглушал его до минимальных настроек. Или, как он любил повторять, вырубал фиговину на хрен, чтобы ощутить мир настоящими органами чувств.

Возможности ментала, вживляемого зародышам в утробе матери, никогда не прельщали его. Он помнил, как в детстве, разменяв всего лишь первый год жизни, пытался поймать кошку и вытащить из неё ментал. Ему было интересно, сможет ли она тогда жить обычной жизнью: бегать за мышами, вылизывать шкурку, тереться о ноги хозяев?

Кошку Даман так и не поймал, но идея, коей он оказался одержим, так и не покинула его голову. Она выросла, окрепла, обросла щетиной и полностью подчинила себе генерального секретаря. И неизвестно, по своей ли воле управленец спускался сейчас на эскалаторе, или его вела навязчивая мысль избавиться от менталов.

Его путь закончился в тёмной комнате, заставленной процессорами, мониторами и медицинскими приборами. Сотни проводов, идущих от них, сходились на теле Кэсси, дочери Дамана. Её глаза были закрыты, но она не спала.

— Скоро мы закончим, милая. Скоро.

2. Савея гуляет, Кэсси ищет, Даман воплощает

Савея не любила «муравейник»: толпы спешащих неизвестно куда людей, следящие за каждым твоим шагом камеры, бесконечные трансляции речей управленцев, вездесущие торговцы «электронным» дурманом — всё угнетало её. Поэтому иногда она покидала человеческую обитель и приходила к океану. Смотрела, как он злился, бился кровавыми волнами о скалы, набегал на каменистые берега, стараясь с каждым разом забираться всё дальше и дальше.

Сегодня был один из таких дней. Несмотря на плохую погоду, она выбралась во внешний мир. Долго гуляла по побережью, дышала чистым воздухом, наслаждалась одиночеством.

После заката Савея собралась идти домой. По дороге набрела на крохотный цветочек. Его красные лепестки трепетали, словно моля о помощи. Бедное растеньице скрывалось в обломках, но даже они не сберегли бы цветок от наступающего урагана. Девушка сорвала его, завернула в платок и спрятала под одежду.

Ветер, подувший с пустошей, принёс с собой тошнотворный запах смерти. Савея поёжилась. Её лицо скривилось в гримасе отвращения. Сжав нос и одновременно пытаясь заглушить позывы к рвоте, она повернулась к ветру спиной. Тот не сдался, закружил вокруг девушки, обдавая волнами смрада и пыли. Савее пришлось активировать и без того крошечные ресурсы ментала: она мысленно приказала подавить сигналы, идущие от органов обоняния к мозгу, а глазам закрыться прозрачным веком.

До ближайшего входа в «муравейник» оставалось пройти пару кварталов. В иной день она пролетела бы их, даже не заметив.

— Сидела бы лучше дома, — прошептала Савея, и нервно усмехнулась, когда в следующее мгновение небо рухнуло на землю.

Ментал чуть не свёл её с ума, сигнализируя мелькающей перед глазами огненной вспышкой о каждом ударе тяжёлой капли воды о тело. Ослеплённая, не в силах разглядеть ничего вокруг, она побежала к чёрному размытому прямоугольнику, что попадал в поле зрения между световыми взрывами.

Забежав в подъезд, Савея стала тереть рукавами насквозь промокшего плаща горящие глаза.

— Всё равно, дойду, — закричала она, пытаясь заглушить чувство обиды. — Дойду.

Раскаты грома сменяли один другой, живи в доме люди, они бы точно ничего не расслышали.

***

Кэсси искала Савею в «муравейнике». Мессенджер подруги не отвечал на вызовы, и девушка начинала волноваться.

Прошло уже несколько дней, но Кэсси так и не смогла осознать того, что с ней случилось. Она выросла в мире, где люди, оберегая менталы, боялись приблизиться друг к другу ближе чем на два метра. С детства всем рассказывали истории о вампирах, что одним касанием высасывали ментал, о ведьмах, что вносили в него неизлечимые вирусы, о прочих несуществующих тварях.

Все эти страшные сказки должны были вбить в человека одну простую мысль: не разрешай никому касаться тебя аутпутом, не позволяй заглядывать в душу. И Кэсси, как и все жители Раскина, принимала её без возражений, как аксиому. Она даже не задумалась бы о справедливости данного суждения, если бы не Савея. Как она позволила этой странной девочке, вечно рассуждающей о любви, поцеловать себя? Коснуться ладонью, провести по волосам, щеке, шее аутпутом… Пусть и в шутку, ради интереса.

Сумасшествие.

— Убедительно прошу вас не стоять на месте. Вы мешаете движению в Секторе двадцать семь, — замигало перед глазами предупреждение от системы, следившей за порядком. Девушка прогнала летающего бота, раздраженно махнув рукой, и оглянулась. Толпа направлялась в северную часть «муравейника».

Кэсси сразу узнала около десятка знакомых лиц. Вот Венкастович, поменял себе руки, и теперь мог прыгнуть ногами вверх больше тысячи раз. Гури получил новую партию психоускорителей, пользовавшихся большим уважением у танцоров, гонщиков и мужчин вообще. Лени вырастила третий глаз на затылке и теперь могла ходить задом наперёд.

Кэсси не то чтобы знала всех ребят лично, нет, в Раскине давно стерлись такие архаизмы, как дружба. Да, многие узнавали её, здоровались, звали с собой, но она уже два года как выбирала другое направление на этом перекрестке. Её путь чаще всего вёл в восточное крыло, в иллюзионные залы, но сейчас что-то тянуло идти со всеми на север. Может, там ждала Савея? Или нет…

Девушка не осознавала, что на ходу впадает в транс, быстрым шагом следуя за движением толпы.

***

Ураган врывался в развалины дома ветром и дождём. Савея забралась в глубь здания. Забившись в угол и накрывшись найденными пледами, успевшими промокнуть до нитки, она пыталась унять дрожь. Ментал работал на пределе возможностей, спасая девушку от холода.

Стихия неистовствовала, набирая силу.

Гроза молотила над городом сотнями плетьми молний.

Океан бушевал, словно негодуя из-за того, что не может сам обрушиться на город всей мощью.

Чёрные тучи ни на миг не переставали заливать город дождём.

Но усилия природы были тщетны. Людское убежище — центр «муравейника» — стояло подобно скале, не давшей ни единой трещины от нескончаемых ударов прибоя.

***

Даман заталкивал иглу под ноготь. С помощью ментала он заглушал боль, но она периодически прорывалась. Тогда лицо управленца кривилось в нелепой гримасе то ли улыбки, то ли раздражения.

Даман слегка покачивался в такт музыке, вырывающейся из аутпута, подрыгивал ногами. Когда-то, будучи ребёнком, он любил включать музыку на всю громкость, и, носясь по комнате, изображать ритуальные танцы. Балдел от чувства свободы, которое испытывал, когда сердце готовилось выпрыгнуть из груди, а в глазах темнело.

— Былые времена не вернуть, — с грустью произнёс он.

Перед Э.С. на столе стоял большой монитор. Картинка, транслируемая с камер, показывала Кэсси, а в левом углу экрана бежали красные циферки процентов.

Дочь Дамана неспешно брела в толпе людей, раз за разом прикладывая аутпут к открытым участкам на их телах: лбу, ладони, шее. Те возмущённо оглядывались, но через мгновение впав в транс, покорно следовали за ней.

На экране число перевалило за двенадцать.

Всё развивалось именно так, как генсек и планировал. Ненастье свело жителей Раскина под крышей «муравейника», в его самой укреплённой части, а дочь, плоть от плоти его, но теперь и ментал от ментала его, распространяла среди людей заразу.

— Нет, не заразу. Моё благословение, — поправил сам себя Даман, истерично заржал, а потом закричал, вогнав иголку слишком глубоко под ноготь.

3. Савея спасает, Кэсси плачет, Даман ожидает

Савея проснулась из-за капель воды, падавших на её лицо с дырявого потолка. Она с трудом встала на ноги. Пытаясь разогреть продрогшее тело, попрыгала на месте. Хлопнула несколько раз ладонями, произнося кодовые слова, но ментал не подал признаков жизни.

Выбравшись из здания, Савея хмуро посмотрела на тусклое солнце, с трудом пробивающееся сквозь затянутое небо.

— Солнышко, солнышко, согрей меня, а? — сказала она и грустно улбынулась — Никакого толку от тебя.

Девушка направилась домой, стараясь идти посуху. Плотоядные слизни, плавающие в красных лужах, так и норовили прилипнуть к ботинкам.

Покрасневший «муравейник» самоочищался после ночного ливня. У входа Савея приложила аутпут к боту-контролёру, но тот не считал его. Девушке пришлось пройти ещё сотню метров, чтобы воспользоваться служебным входом. Заржавевшая дверь долго не хотела открываться.

Все мысли Савеи занимал неработающий ментал. Если он в состоянии перезагрузки, то ничего страшного. Но если израсходованы все ресурсы в попытке спасти ей жизнь ночью… Нет, об этом даже не хотелось думать.

Поднявшись по лестнице, Савея попала в холл с эскалаторами, где встала на одну из движущихся ступенек. Уставшая, замёрзшая, она не замечала подозрительную тишину внутри.

***

Даман постукивал окровавленными пальцами по столу, наблюдая за тем, как на экране продолжали расти проценты, уже перевалившие за восемьдесят.

Мысли мужчины занимали сильные мира сего. Он думал о том, что на протяжении всей человеческой истории находились великие извращенцы, считавшие, что люди живут неправильно. Что они лучше всех знают, как должны жить люди. А раз знают, то почему бы не воплотить всё в реальной жизни?

— Я возьму последний бутерброд, раз все остальные стесняются, — философски произнёс Даман и после широко зевнул. Сказывалась бессонная ночь.

***

Погружённая в мысли Савея не заметила, как к ней подкрались несколько человек. Они схватили её, и, не обращая внимания на протесты, поволокли куда-то.

Она пыталась сопротивляться, но скоро смирилась. Её пленители никак не реагировали на просьбы, а их взгляд… такой взгляд она видела только у принявших дозу «электронного» дурмана.

Савея попыталась разбудить ментал, но тот по-прежнему не отвечал на призывы хозяйки. Судя по всему, её вели в северное крыло, к залам, в которых во время ураганов прятались люди. Где-то там же проводились шумные вечеринки, во время которых молодые жители Раскина принимали «электронные» наркотики, одурманивающие вживленные устройства.

Вскоре к ним стали присоединяться похожие группки людей. Савея попыталась заговорить с другими пленными, узнать, что же происходит, но ей никто не отвечал.

Савея не могла поверить своим глазам.

Кэсси, подобно королеве, восседала на импровизированном троне, возвышавшимся над танцполом. «Конвоиры» подводили пленённых к ней. Она касалась их лба аутпутом, из которого выходило мягкое розовое сияние, впоследствии окутывавшее голову. Когда оно гасло, человека отпускали, и тот покидал зал, двигаясь словно сомнамбула.

Снова и снова повторялось нехитрое действие, превращающее людей в покорных рабов. Вскоре настал черёд Савеи.

— Кэсси, что происходит? Кэсси? Кэсси! — кричала она подруге, но та будто не видела и не слышала её.

Савея приготовилась к боли, к потере сознания, но от прикосновения Кэсси не почувствовала ничего, кроме лёгкого покалывания. Неработающий ментал стал для неё спасением.

Они стояли так минуту, другую, пока Кэсси не сдалась и не произнесла пустым голосом.

— Бракованная. Уничтожить.

Одурманенные «конвоиры» тут же схватили Савею посильнее, и снова потащили куда-то. Она кричала, звала подругу, вырывалась, но всё впустую.

На беду, ураган сумел-таки ранить «муравейник». Брешь в стеклянной стене неумолимо приближалась к Савее.

***

Даман цокал языком, и изображения на экране сменялись, транслируя картинки с тысяч камер, расположенных по «муравейнику».

Ему нравилось то, что он видел. Сотни и сотни людей собирались вместе, толкались, лезли друг на друга. Всё ради того, чтобы взяться за руки, соединить менталы с помощью аутпутов и погрузиться в мир Дамана, вселённый в них с помощью Кэсси.

На экране число уже достигло девяносто восьми. Вот только цифры прекратили сменяться, и Даман пока этого не замечал. Он не знал, что в его план втесался неучтённый фактор: подруга его дочери.

***

Савея не поняла, что произошло. Возможно, её испуг, отчаянье всё-таки воскресили ментал?

Ей вдруг стало очень жарко: тепло пронзило тело, заполнив каждую клетку. Потом был провал в памяти, после которого она очнулась на краю, у разбитого окна. У её ног лежали обугленные тела конвоиров.

Сила, наполнившая Савею, казалось невероятной. Наверное, такие возможности были только у управленцев, владевших возможностями ментала в совершенстве. Кто бы мог подумать, что и её хиленький экземпляр способен на такое. Сила опьянила девушку, а желание сбежать даже не пришло в голову.

Савея вернулась к подруге. Все, кто пытался её остановить, падали замертво от одного прикосновения.

Добежав до Кэсси, она коснулась её аутпутом.

Кромешная темень, полная тишина и тусклые огоньки, бегущие по гирляндам, развешанным вкривь и вкось. Вот таким оказался мирок Кэсси. Идти, не видя ничего, было страшно. Встав на колени, Савея поползла на четвереньках вслед за бегущими огоньками. Воздух сгущался, приходилось прилагать усилия, чтобы двигаться вперёд.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Савея нашла подругу.

Она набрела на клетку. Позолоченную клетку, в которой сидела плачущая Кэсси. Огоньки, что бежали по гирляндам, сходились на её спине.

— Кэсси, Кэсси?

— Савея? Как ты здесь оказалась?

Они инстинктивно схватились за руки, смотря друг другу в глаза.

— Подожди, я тебя вытащу! Я теперь очень сильная.

Отпустив, подругу, Савея попыталась сломать прутья, но ничего не вышло. Сила ментала в реальности не работала в иллюзионном мире.

— Кэсси… Не выходит.

— Я тоже пыталась выбраться… Бесполезно.

— Кто сделал это с тобой?

— Отец.

— Э.С.? Зачем?

— Не знаю… Когда я была маленькой, он мне рассказывал сказки, в которых люди объединили менталы и создали один-единый идеальный мир. Я думала, это только красивые сказки. Всё время просила рассказать ещё и ещё.

— Значит, всё это… не зло?

— Зло? Какая ты смешная... Мне очень больно, Савея. С каждым новым человеком… Я заглядываю в их души, а потом ломаю.

— Как мне помочь тебе, Кэсси?

— Никак, убегай. Я не знаю, что на самом деле творит мой отец. Его сказки были прекрасны, но то, как они воплощаются, ужасно. Убегай, Савея.

— Нет, я не оставлю тебя. Я, всё равно, не знаю, как выбраться отсюда.

Савея коснулась Кэсси. Огоньки на гирляндах снова задвигались, окутав светом тела девушек.

***

На экране застыли «99,9999999%». До достижения заветного числа оставалась малость: одно касание аутпута Кэсси к коже генерального секретаря Дамана.

Дверь в кабинет Э.С. открылась. Держась за руки, вошли Савея и Кэсси. Управленца немного опечалили их затуманенные взоры. Сомнение промелькнуло в его глазах, но тут же утонуло под натиском собственной решимости.

— Вот и ты, дорогая! Если не ошибаюсь, это твоя подруга Савея, верно? Вы держитесь за руки, как мило. Ну что ж, в новом мире вы будете счастливы, ничто не помешает вам быть вместе.

Он подошёл к дочери, закрыл глаза и прикоснулся к её руке с аутпутом.

На экране монитора во всю величину зажглись красные «100%». Это означало только одно: все жители Раскина теперь заражены. Статистика мигнула пару раз и погасла.

Троица — Даман, Кэсси и Савея — покинула кабинет. Они направились к толпе людей, всем менталом желая соединиться с ними.

«Белый» эпилог

Мир Дамана оказался полной противоположностью Раскина. Круглый год светило солнце, лето сменяло весну, весна лето. Люди строили шалаши, любили друг друга под открытым небом и были беззаботны.

Даже океан в новом мире оказался спокойным, он набегал на песчаные берега прозрачными волнами, неся с собой свежесть и аромат морской воды.

Всё в новом мире было идеальным, чудесным, прекрасным. Люди наслаждались дарованным счастьем, пока миллиарды лет спустя не погасло солнце, вместе с котором исчезли и они.

«Чёрный» эпилог

Мир Дамана оказался полной противоположностью Раскина. Круглый год светило солнце, лето сменяло весну, весна лето. Люди строили шалаши, любили друг друга под открытым небом и были беззаботны.

Даже океан в новом мире оказался спокойным, он набегал на песчаные берега прозрачными волнами, неся с собой свежесть и аромат морской воды.

Всё в новом мире было идеальным, чудесным, прекрасным. Люди наслаждались дарованным счастьем, пока месяц спустя, в течение нескольких дней не стали умирать друг за другом в страшных мучениях.

 

***

В реальном мире, со времени переселения в новый, прошла всего неделя. Раскин вымер, а «муравейник» заполнили слизни, привлечённые запахом смерти. Ненасытные твари не оставляли после трапезы даже скелетов.

Продумав всё, генеральный секретарь Э.С. Даман не учёл самых простых вещей. Он забыл, что без еды и воды даже менталы не спасают от смерти тела людей. Умерев в реальности, они исчезли и в иллюзии.