Экспонат № 100

Все, что изменяет нашу жизнь, – не случайность.

Оно в нас самих и ждет лишь

внешнего повода для выражения действием.

Александр Грин

 

***

Поезд подходил к перрону старой обшарпанной полустанции-полувокзала.

Георг редко бывал в таких городах. Он — тридцатилетний успешный юрист, мужчина стройного телосложения с красивыми чертами лица, которому возраст придавал ещё больше привлекательности. По крайне мере, сам Георг считал именно так. Ужасно болела голова. Он вытащил упаковку выписанных врачом таблеток, совершенно не помня, сколько уже принял сегодня, положил одну на язык и закрыл глаза, будто в ожидании мгновенного действия. Рука потянулась за дорогим чёрным пальто. Купе-люкс поезда Санкт-Петербург — Псков было достаточно удобным, но руки-ноги затекли, и хотелось размяться, скорее выйдя на улицу. В окнах мелькали лица встречающих, в их взглядах читались надежда, счастье, нетерпение. Промелькнуло знакомое лицо — Филипп уже стоял на перроне в обычной своей строгой позе: руки за спиной, одна бровь вздернута, голова поднята высоко. Серое пальто, серая шляпа, серое всё, как и всё вокруг. Георг не любил такие места, они напоминали о былом — о бедном студенческом прошлом, плохой одежде, скромных развлечениях. Сейчас он уважаемый юрист, приехал сюда по очень важному делу, заранее связавшись с живущим здесь бывшим однокурсником Филиппом, чтобы тот встретил и составил компанию.

Стоял март в самой своей красе. Было солнечно, но морозно. В такое странное время года на улице встречаешь людей в одежде совершенно разных сезонов. Вот у дамы в чёрной шубе ещё зима, она кутается в воротник, а рядом у девушки уже весна, ей явно холодно в весеннем пальто, но она стойко переносит озноб и улыбается подходящему поезду яркими напомаженными губами. Паренёк под вокзальным козырьком с бутылкой горячительного всем своим видом даёт понять, что даже в расстегнутой лёгкой куртке ему совсем не холодно. Бабушка обмахивается газетой, ей жарко в зимнем пальто. Всё похоже на то, будто в старом театре раздали актерам потрёпанные костюмы героев разных эпох, какие нашлись, а теперь придется носить эти странные наряды аж до следующего сезона.

«Какое всё убогое», — подумал Георг. Он знал, куда едет, но при этом оделся в лучших традициях дипломатических встреч. Костюм от кутюрье, итальянское пальто, ботинки Francesco Botticelli ну просто блестели на фоне затоптанного купейного коврика.

«Тут и оценить-то некому», — усмехнулся он, рассматривая людей за окном.

Спускаясь из вагона, задержался на долю секунды на последней ступеньке, как бы окидывая взглядом перрон поверх людских голов. Заметив в толпе Филиппа, кивнул ему и сделал рукой подзывающий жест. Филипп быстро подбежал. Они обнялись и несколько мгновений хлопали друг друга по спине.

— Как я рад тебе, Фил!

— Я рад тебе еще больше, Григ! Пойдём скорее, машина ждёт. Как погода в Питере?

— Да всё ничего. Я в Питере-то был несколько часов. Сегодня из Москвы. Там намного теплее. А что за машина, твоя?

— Нет, такси. Моя уже года три как на даче стоит, в ней жена цветы выращивает.

— Ты женат? Прекрасно. Почему не хвастался?

— Да как-то не получилось. Не писать же тебе лишь потому, что женился, — скромно засмеялся Филипп.

— Да ну что ты, Фил, — засмеялся Георг.

Они прошли вдоль перрона, вышли к привокзальной автобусной остановке. Невдалеке поджидало такси. Мужчина в сером пальто подбежал к задней дверце и открыл её, приглашая садиться. Фил сел рядом с Георгом, захлопнул дверцу, машина рванула по старому городу к гостинице.

Старые здания напоминали декорации к советским фильмам. По улицам шли, бежали, плелись люди, которые жили в этом городе, кем-то работали, кого-то любили, чему-то радовались. Все это напоминало Георгу старое немое кино. Впереди виднелась вывеска «Бар». Просто «Бар», без названия. Георг присмотрелся и заметил, что внутри достаточно оживлённо.

— Среда, — проговорил он. — Пить в баре «Бар» в среду…

Попытался представить себя в этом заведении: шляпа на боку, пальто висит на стуле, собирая пыль подолом, они сидят в обнимку с Филом, раскачиваясь, и орут застольную песню о солдате и обязательно про Родину.

Грига передернуло. Он повернулся к приятелю и в этот миг понял, что Фила нет в машине.

— Стойте, простите, а Филипп что, разве не сел? — он почувствовал легкое головокружение.

— Ты в порядке? — Фил сидел рядом, будто появившись из воздуха, взволнованно смотрел на приятеля.

Георг тряхнул головой:

— Сегодня надо пораньше лечь спать — голова чугунная.

В этот момент на улице творилось что-то странное: все встречавшиеся магазины были увенчаны вывесками «Магазин», кафе ­— «Кафе», улицы — «Улица».

— Фил, я что-то не пойму… У вас названий не хватило? — За окном проплыл старенький дешевый отель с названием «Отель». Фил многозначительно молчал. Георг кинул взгляд в сторону, где сидел его друг, и с ужасом понял, что Фил сидит совершенно голый.

— Так, Фил… Что за чушь? Это что, шутки у вас такие? — нервно вплеснул руками Георг.

— Ты о чём, Григ? Что с тобой? — тоже заволновался Фил. В этот миг он сидел уже полностью одетым.

Григ закрыл лицо руками, стал быстро тереть большими пальцами виски. Осторожно открыл глаза — Фил был в одежде, вывески на улице вообще исчезли. За окном такси проплывали жилые дома без всяких обозначений. Георг нервно вздохнул и решил не упускать Фила из виду.

— Ты знаешь, что-то я устал. Давай сразу в отель.

«Пожалуй, последняя таблетка обезболивающего была лишней», — подумал он.

— Может, тебе валерьяночки? — встревожился Фил.

— Нет, нет. Просто нервы, — стер гость испарину со лба. В этот миг взгляд его замер на пешеходном переходе. Мозг ещё не успел сравнить увиденную картину с возможной реальностью, но рот Грига судорожно открылся в попытке закричать. Посреди перехода медленно плёлся (а это именно то слово, которое можно подобрать, если вообще тут слова уместны), ну да, плёлся дракон. Большая чешуйчатая голова, сложенные крылья с перепонками, рост метра три. Зверь мирно шагал, подметая хвостом белые полоски зебры. На шее красовался ошейник. Чуть позади него мелкими шажками семенила бабуся, держа змея на поводке, и лупила зонтиком по хвосту, поторапливая, так как зелёный свет уже мигал. Машина чуть впереди пропустила дракона и продолжила путь. Змей расправил крылья и воспарил ввысь, унося с собой бабусю, которая держалась за поводок и продолжала лупить непослушную животину.

— А-А-А-А-А! — наконец заорал Георг. — Ты видел? Что это?

— Господи боже, да что с тобой такое? — встревожился совсем голый Фил. — Ничего не вижу. Что ты так озираешься? Что там?

Георг указал пальцем на ящера. Фил явно не видел ничего сверхъестественного, да и вообще ничего не видел, но пялился так, будто можно было разглядеть трёхметрового дракона только в десяти шагах, да и то если очень сильно стараться.

— Слушай, Фил… Я, видать, обезболивающего перебрал… Мне надо отдохнуть.

— Конечно, конечно. Ты плохо выглядишь. Что с тобой такое?! Кричишь неожиданно, я даже испугался. Давай к врачу, а, Григ?

— Нет-нет, это пройдёт, точно знаю. Давление еще у меня скачет.

Машина подкатила к парадному входу в отель. Григ знал, что обезболивающее вполне может вызвать галлюцинации, если перебрать. Эффект может действовать почти сутки. Надо лишь поспать, и всё пройдет. Он прошёл в вестибюль, отказавшись от помощи Фила. Приятель отстал, лишь убедившись, что Григ чувствует себя лучше, по-отцовски оглядел гостя и лишь потом покинул отель. Над стойкой портье висели 4 циферблата часов, которые по обычаю показывали время в разных столицах: Лондоне, Москве, Нью-Йорке и … на планете Пикар. Григ хотел было уточнить, но вдруг осёкся и решил не выдавать своего разыгравшегося воображения. Портье протянул ключи и подмигнул всеми тремя глазами.

«Если так дальше пойдёт, все-таки вызову врача», — подумал Григ, поднимаясь в номер. Вместо двери было окно. Григ послушно прокатал карточку от замка, окно открылось. Он разделся и рухнул на кровать. Из дверей на стене дул прохладный ветерок. Шторы на дверях были распахнуты. Яркая луна рядом с солнцем светили дневным светом прямо в глаза. Григ зажмурился и через несколько минут забылся мёртвым сном.

***

Проснулся он среди ночи, оглядел номер. Всё было на месте. Посмотрел в окно и понял, что улица выглядит обычно. Напротив отеля красовался газетный киоск «Смена». Тогда он умиротворенно вздохнул и лёг обратно. Где-то совсем рядом послышались голоса. Казалось, что разговаривают в соседнем номере. Он не привык подслушивать, но разговор был достаточно громким, к тому же было интересно слушать голоса из-за стены. Один голос был совершенно необычен, будто говорили через железное решето, а второй — обычный юношеский. Металлический голос поучал юношеский.

— Где это видано, чтоб не лопать мир, а заплатки ставить?!

— Ну когда мне новый-то лепить? Я этот доделаю.

— Такую работу уже не сдать. Двойку тебе поставят, а мир все равно лопнут.

— Бар, ну пожалуйста, помоги залатать… Мне самому не успеть.

— А что ты будешь делать с 100-м? Он уже даёт половину негативного фона. А что завтра будет, когда у тебя даже местность под него не готова? Он начнёт ходить по врачам и будет давать 100% процентов негатива, а это прямая несдача работы.

— Бар, ну как мне быть? Давай я твоего 67-го скопирую в свой мир, а?

— Да? И что же мой гибрид из воды и протона, питающийся исключительно энергией и по размерам превосходящий твой город, будет делать в твоём мире? На завтрак в отеле пойдёт? — металлический голос громко заухал. Звук напоминал смех. — Мирдик, ты уже своим копированием испортил всё что можно. Тебе придётся остаться на межгалактикум на весь квартал, иначе вылетишь вообще. Вот мой совет — признайся во всём и начни заново.

— Да?.. Какой ты умный… Тебе всё легко даётся, а мне вот сложно. Меня отправят на Акрополис диспетчером. Бар, прошу тебя… Что мне делать?

— Ну, знаешь, есть одна идейка… Ты же 100-го скопировал у Ратшильды?

— Ну, не совсем скопировал. Я добавил много своего, — в голосе прозвучали гордые нотки.

— Ага, ты ему цвет поменял и сократил пол до двух вариантов. Это я знаю. Так вот, у неё экспонат оснащен мышлением, она за эту работу получила приз в прошлом квартале. Может, попробовать объяснить ему ситуацию?

–Ты что — совсем?.. Это же сумасшествие. Может, его лопнуть и создать совсем свежего? Там у меня есть подобие существа — собакой назвал. Быстро растёт, при кормлении и сне получает удовольствие. Несложно…

— Уровень первого квартала, — снова заухал в смехе металлический голос. — Госпожа Берней уже видела 100-го в начале. Спросит.

Юношеский голос всхлипнул.

— Я провалил всё! Мир расползается! 100-й уже заметил искажения в мире. Госпожа Берней меня завтра точно оставит на межгалактикум.

Георг подумал, что голоса ему лишь кажутся — слишком уж бредовым казался разговор. Он кашлянул и громко зевнул, чтобы люди за стеной, если они есть, поняли, что слышимость здесь хорошая.

— Бар, ну вот… Звуковой барьер прорвался. Ты видишь, 100-й теперь нас ещё и слышит. Всё, я пропал.

— Да он не понимает ничего. Давай, попробуй. Говорю же тебе...

Георгу стало не по себе.

— Кто здесь? — нервно спросил он в темноту.

— Ну что, общайся. Твой экспонат, — металлический голос послышался совсем рядом.

— Что я ему скажу? Доброй ночи? Я сломал ваш мир? — юношеский голос нервно хихикнул.

Георг судорожно натянул на себя одеяло и уставился в темноту, пытаясь понять, откуда всё-таки идут звуки.

— Простите, вы не могли бы говорить потише, я тут сплю.

— Привет, 100-й, — молодой голос стал серьёзнее.

— Э-э-э… Простите, вы ко мне обращаетесь? ­— не доверяя слуху, произнёс Григ.

— Да, к тебе. Ты меня понимать должен, ты звуковой барьер прорвал своим негативом.

— Простите… Что я прорвал? Вы вообще кто? И где вы находитесь? Это мой номер.

— Да твой, твой. Бар, я не могу. Лучше ты, ну пожалуйста. Я только всё испорчу, — заныл молодой голос.

— Мы создатели мира, так сказать. Меня зовут Бартреуден, — надменно-лекторски зазвучал металлический голос. — Твой мир создан абитуриентом Мирдиком для зачёта по экзаменационному курсу. Цель работы — создать существо и мир для этого существа, в котором оно должно пройти весь свой жизненный цикл и быть счастливо. Ты — экспонат № 100. Это твой номер на стенде— твое ИМЯ. Твой мир прорисован не полностью, нарушена целостная оболочка, из-за чего твой эмоциональный фон уже зашкаливает, и ты видишь, так скажем, ошибки мира. А сдать работу можно только с положительным фоном, даже имея такие неровности. Фон — это главный параметр сдачи.

— Я сошел сума? — проговорил вслух Григ. — Вы не могли бы вызвать врача? — поинтересовался он на всякий случай.

— Мог бы. Я вообще всё могу. Давай разберёмся с твоим осознанием реальности, а потом продолжим. Какого врача ты бы хотел видеть, 100-й?

— Во-первых, меня зовут Георг. А врача любого, хорошего…

— Во-первых, тебя зовут 100-й. Наименования деталей в общей структуре не имеют значения. А во-вторых… — в этот момент дверь номера открылась, на пороге показался человек в белом халате и колпаке с красным крестом. Он широко улыбался. На его чемоданчике было написано «Хороший врач».

Григ, уставившись на доктора, медленно сполз с кровати.

— Добрый день. Я хороший врач, — широко улыбнулся человек в халате.

Григ зажмурился и попытался подумать о чём-то далёком, испугавшись, что это его болезненный мозг создает ужасно реальные картинки. Начал думать о хорошем ­— о природе, детстве. Вспомнилась мама, ведущая его в цирк, большая арена, тигры и клоуны. Григ начал успокаиваться. Сердце стучало не так быстро, он открыл глаза. Перед ним стоял тот же человек, который только что был врачом, только теперь в костюме клоуна. Григ начал терять сознание. Комната сделала несколько оборотов, затем остановилась. Он пришёл в себя. Клоун-врач исчез, дверь была закрыта. В окно бил лунный свет.

— Ну всё, ты успокоился? Можно продолжать? — металлический голос с сочувствием вздохнул. — Давай так: ты поможешь нам, а мы оставим тебя в покое. Будешь жить в своём мире дальше. Нарисуем тебе всяких городов, домов, друзей — ну, что захочешь… А, 100-й?

— Простите, вы не могли бы показаться мне? Я не знаю, куда говорить, — шёпотом попросил Григ.

— Можешь даже не говорить. Просто думай вопросами. А можешь просто ощущать мысль. Мы понимаем на эмоциональном уровне. Так все общаются в нашем мире.

— А вы, простите, откуда? Сверху? Вы инопланетяне?

— Можно и так сказать. Не буду умничать, но считай, что мы создатели миров. Разных миров. Не только таких, как ты себе представляешь в виде вселенных и планет, а вообще... Я создал мир, в котором живёт протоновое существо и питается энергией, которое само же излучает. Этот мир достаточно сложный, чтобы описать его на твоём примитивном языке слов.

— Как же я вообще вас слышу и понимаю?

— В тебя заложен эмоциональный интерпретатор. Мы тебя просто чувствуем, а ты нас понимаешь так, будто мы разговариваем.

— А как вы выглядите?

— Ну, это сложно. Вообще-то никак. У нас нет материального тела. Мы — всё вокруг. И ничего одновременно. Мы — как потоки энергии, имеющие свои эмоции, с помощью которых и общаемся. Но для развития молодых потоков мы должны проводить некие курсы и тренинги в виде создания материальных миров и существ в них. Учимся создавать эмоционально правильные миры.

— И что вы от меня хотите? Я слышал, вы вообще не очень-то довольны работой и хотите что-то тут лопнуть.

— Ну да. Можно стереть мир. Но у нас нет времени его пересоздать. Кстати, тебя заново тоже не получится сделать. Это долго, а завтра сдача работы. Ты, 100-й, не обижайся, но ты либо нам поможешь, либо тебя всё равно уничтожат.

— А что потом, после сдачи?.. Я умру?

— Да нет, почему… Мы дорисуем тебе мир, и живи спокойно… Только тихо.

— Что я должен сделать? — Григ знал, что некоторые психические болезни излечиваются, когда больной человек доводит свою патологическую потребность к логическому финалу. Ему казалось, что если он доиграет в эту игру, то сможет выздороветь.

— Тебе опять врача прислать? — грозно спросил молодой голос. — Ты зашкаливаешь в эмоциях. Ты мне сейчас вообще весь мир в тряпки изорвёшь. Завтра я сдаю проект, и ты должен быть счастлив. Это единственная твоя задача.

— Я…Я уже счастлив, — дрожащим голосом прошептал Григ.

— Нет, ты расстроен. Вот ты был счастлив вчера, когда обедал в ресторане, а потом — когда встретил прототип своего экспоната № 100/2475 Елену Георгиевну.

— Елена Георгиевна — тоже ваш экспонат? Она просто выдавала мне премию, она наш бухгалтер. Почему вам не использовать её? Она очень счастливый человек.

— Она всего лишь твоя копия, наделённая ограниченными функциями радовать тебя. Она не основной экспонат. Таких Елен я накопировал почти десять тысяч, и все они — для одного-единственного тебя.

— Не скажу, что она всегда меня радует. Чаще она — ужасная женщина.

— Я согласен, модель не из лучших. Я просто скопировал, надеясь, что ты сам найдёшь способ заставить все эти экспонаты радовать себя. В тебе заложено отстранение от неугодных тебе экспонатов. — Молодой голос опять нервно вздохнул. — Какие у тебя ещё вопросы?

— А как же люди в других городах и странах, в которых я никогда не был? Они тоже созданы для меня? Но ведь есть шанс, что я их мог никогда не встретить…

— Такого шанса нет. Городов и стран, где ты не был, просто не существует. Они присутствуют лишь в твоём сознании. Почему, думаешь, ты в прошлом году так и не попал в Ниццу? Потому что я сначала хотел тебя туда направить, и даже подготовил тебе все материалы, но потом у меня случились другие дела, и тебе пришлось поехать отдыхать опять в Сочи. Я просто не успел прорисовать Ниццу.

— Я не смог поехать в Ниццу потому, что сначала не было билетов, а потом знакомая попросила составить ей компанию в Сочи.

— Да, точно. Мне было проще прорисовать экспонат № 100/3002 , чтобы ты забыл про Ниццу. Билетов не было… Посмотрите на него. — Голос стал визгливее. — Да прилетел бы ты туда и увидел бы вселенскую пропасть, а не Ниццу!

— А можно ещё спросить? — опасливо проговорил Григ. Он медленно шел по комнате, ведя рукой по стене, пытаясь нашарить радиоприёмник или хотя бы какой-то микрофон.

— Родной мой, ты вот сейчас что делаешь? Ищешь меня на стене? Думаешь, что создатель твоей вселенной висит на стене, воткнутый в розетку?

— Простите… — Григ сел на кровать. — Простите. Мне просто-напросто сложно всё это понять. Я хотел спросить: а бог есть?

— Бар, всё. Это конец. Я не могу. Давай я его прямо сейчас лопну, — молодой голос перешел на стон.

В ушах Грига зазвенело. Резкий протяжный звук заставил его закрыть уши руками.

— Мирдик, ты что? — металлический голос стал строгим. — Вот в кого твой 100-й такой нервный. Ты сам как псих. Объясни ему всё как следует, чтобы завтра оплошности не было.

— Да, простите… Не нервничайте так, а то у меня перепонки в ушах лопнут, — взмолился Григ.

— О, так ты уже начал понимать, — радостно заговорил Мирдик. — Ну, наконец-то. Так... Не трать моё время. Давай ещё вопросы.

— Мирдик, будь помягче с ним. Он же не высшее существо. Зачем так давить… Вот тебя бы так миллион кварталов назад, — попросил тот, кто назвал себя Бартреуденом. — Я понял, что у вас тут всё получается, и покидаю вас.

В следующую секунду Григу показалось, что в его ушах пропал какой-то шум, что давил на мозг все это время.

— Мирдик… Я могу вас так называть? — тихо спросил Григ.

— Валяй, — беззаботно произнес молодой голос.

— Я бы хотел узнать, что все-таки мне придется делать? И насколько я могу быть уверен, что не погибну?

— Если честно, я бы тебя лопнул. Но уже поздно. Так что давай начистоту. Я сотворю для тебя всё, что тебя может радовать, но ты не должен обращать внимания на неполадки и делать вид, что так и надо. Это будет нелегко, но ты должен постараться. И если всё пройдёт хорошо, в чем я сомневаюсь, то я тебе даю слово, что сделаю мир для тебя таким, как ты пожелаешь.

— То есть я вообще могу ничего не делать? Только радоваться?

— Да. Ты прав. Но еще не замечаешь оплошности. Забыл сказать, что я плохо прорисовал город, в котором ты находишься. Я подготовил много копий того, что ты, возможно, уже видел. Ты просто не удивляйся, а радуйся, как в цирке. Понял?

— Понял. А когда начинать радоваться?

— Ты сейчас уснёшь. А когда проснёшься, это будет означать начало прохождения теста. Для тебя это всего лишь один день. Я буду рядом. Буду тебе подсказывать как смогу. Только не словами. Ты поймёшь, если что-то будет идти не так. Ну что, по рукам?

Григ в последний раз попытался приглядеться к стене, предполагая, что увидит там руку, вылезающую извне, в попытке дать «пять».

–100-й, не своди меня с ума. Успокойся, всё будет хорошо. Главное — не психуй, а то лопну. — Голос стал тише. Неожиданно шум в ушах Грига совсем исчез, будто наступила тишина ещё более тихая, чем была. Он заснул.

Всю ночь Григу снились кошмары. Он ворочался так, что скинул во сне одеяло на пол. Проснулся в хорошем на удивление настроении, протёр глаза и несколько минут в оцепенении лежал на кровати. Мысли витали где-то далеко. «Ужасная ночь с ужасными кошмарами», — подумал он. В этих снах всё было так явно и страшно. Григ задумался было о том, что хватит принимать сильные лекарства и пора начать лечиться от нервных срывов, как на окно сел совершенно зеленый голубь. Григ уставился на него. Голубь в ответ уставился на Георга. Неожиданно птица подмигнула и помотала головой. Страшное осознание реальности обрушилось на несчастного Грига. Значит, это был не сон… Он сошёл с ума или всё было правдой? Голова снова закружилась. Он вспомнил ночных гостей, в голове ясно прозвучали прощальные слова «не психуй, а то лопну». Стало не по себе, но он взял себя в руки и широко улыбнулся. С глупой широкой улыбкой Григ оделся, умылся и вышел в холл отеля. Трехглазый портье махнул рукой в сторону ресторана, где можно было позавтракать. Григ направился туда, откуда уже доносились запахи ароматного кофе и блинчиков. В ресторане никого не было. «Шведский стол» был на удивление полон яств, уж точно не соответствующих уровню ресторана.

Столы ломились от закусок, горячих блюд разных кухонь мира. Григ набрал в тарелку столько, сколько положено приличному человеку при таком обилии еды и еще немного сверху. Начать он решил с рыбы по-португальски и сырной закуски с ананасами. Все деликатесы неожиданно оказались одинаковыми на вкус. Они явно напоминали картон, ну или плохую вареную колбасу. Григ перепробовал остальные блюда. Да, сомнений нет, всё это несъедобно. Всё — разных цветов, форм и запахов, но на вкус — одинаково. Он с широкой улыбкой налил себе кофе и с надеждой отпил глоток. Повезло. Кофе был настоящим. Закончив завтрак, он решил прогуляться. Пожалуй, только прогулка по Пскову может сейчас освежить.

Выйдя на улицу, Григ ещё шире улыбнулся и прошёл по главной аллее к центральной улице. Вышел к большой площади, на которой красовался монумент. От неожиданности Григ «ойкнул». Посредине Пскова, на центральной улице был воздвигнут мавзолей! Именно тот самый мавзолей, который стоит, ну, скажем так, обычно стоит в Москве. Вид был жутковатый. Монумент был явно плохо скопирован — сбоку из него торчала половина голубой ели, заодно скопированной с Красной площади.

— Ах, какая красота, — надменно произнёс вслух Григ и поднял голову, будто обращаясь вверх.

В этот момент над ним пролетел красный голубь, не забыв обгадить скамейку рядом с Григом и ясно дав понять, что в следующий раз не промахнётся.

Пройдя вдоль улицы, Григ опрометчиво решил свернуть в переулок. Между домами зияла черная дыра. Мужчина отшатнулся и попятился в сторону центральной улицы, решив идти по ней. Дома были совершенно одинаковыми. Фантазия творца тут явно не буйствовала. Дойдя до магазина «Магазин», Григ решил купить бутылочку минералки. Зайдя внутрь, обнаружил, что в магазине никого нет. Как и в ресторане, как и на улицах.

«А где же люди? — спросил он себя, настороженно оглядываясь в поисках голубя или других птиц. — Люди же должны быть…»

Кот на подоконнике строго поглядел на Грига и закатил глаза, указывая лапой вперёд. В дверном проёме появился человек, которого Георг уже видел. Ночной врач широко улыбался и показывал рукой на витрину, предлагая сделать выбор. Григ зажмурился, мысленно проговорив, что не мешало бы сменить продавца на любого другого. Открыв глаза, Григ обомлел. Перед ним стояла Елена Георгиевна — экспонат № 100/2475 — в белом колпачке продавца магазина.

— Брать что будете? Я вам не кино — на меня смотреть, — обычным хамоватым голосом Елены Георгиевны произнесла продавщица.

— Мне бы минералочки, — чуть заикаясь, выдавил из себя Григ.

— Есть сок и тёплая фанта. Минералки нет. Вам тут не Кавказ.

— Как нет? Должна быть, — возмущенно проговорил Григ и на всякий случай подальше отошел от кота на подоконнике.

–Ах да, простите, только минералка и есть. Вот, берите. Денег не надо. — Женщина поставила бутылку ледяной воды на стойку. На этикетке красовалась надпись «Минералочка «Упейся, гад!».

Григ вышел из магазина и пошёл дальше по улице. По небу летал вчерашний дракон, на спине которого гордо восседала старушка с зонтиком. Облака были ярко-оранжевого цвета. Асфальт под ногами беспрестанно провисал как гамак, и Григ мог только перепрыгивать через провалы. Широко улыбаясь, он шёл по улице и громко пел песню про солдата и ещё что-то про Родину. Вдруг слёзы покатились из его глаз, он поднял голову в ожидании кары за свои неудержимые эмоции. И в этот момент услышал собственный крик:

— Эй, вы, там, наверху! Слышите меня? Ответьте, прошу! Я хочу жить! Эй, госпожа Берней, ответьте немедленно! Я должен сказать всё, что о вас думаю! — кричал Григ в небо.

Совсем рядом заскрипел чей-то голос.

— Слушаю тебя. Что ты хотел сказать? Я так понимаю, что звуковой барьер нарушен и эмоциональный всплеск разрушил этот мир уже давно.

— Вы и вправду меня слышите? — вдруг испугался своей вспыльчивости Григ.

— Да, конечно. Что ты хочешь нам сказать перед тем, как мне придется лопнуть твой мир? — проскрипел голос.

— Я.. я даже не знаю, — засуетился Григ. — Хотя нет, постойте! Я живой человек! Как можно меня лопнуть только потому, что я не могу радоваться несовершенству мира? Я просто испугался! Простите меня, госпожа Берней! Выслушайте же!

— Ну хорошо, я слушаю, — недовольно проговорил голос рядом.

— Молодой ученик, который создал этот мир, не виноват! Неужели плохо то, что мир не совсем такой, каким я его себе представлял? Ведь его можно сделать еще прекрасней, чем он есть! Я умру когда-нибудь, но сейчас я не готов! Я знаю только то, что это неправильно! Ведь я был доволен всё это время и сейчас, зная, что есть ещё миры. Я только рад, что мне предоставлена такая честь — это понять! Ведь это прекрасно! Многие мечтают быть на моём месте — создавать мир для себя, для жизни, для других! Я экспонат № 100, я доволен своей жизнью в целом! Я лишь не хочу умирать! По крайне мере сейчас.

— Ты понимаешь, что ты конечен, 100-й?

— Да. Но я не 100-й, я Георг! И это мой мир! И он мне нравится! Я прошу оставить мне его и дать возможность в нем жить и его улучшать! Это доставит мне великое удовольствие! Большее, чем еда или получение денег или что-то ещё!

— Ты считаешь, что можешь создать идеальный мир, малыш? — голос стал чуть добрее.

— Да, уверен! И если мне не удастся это, то я буду счастлив от того, что хотя бы попробовал и не врал никому и себе, будто мне нечего менять в себе и в этом мире! Сейчас я понял — я не боюсь того, что моя жизнь закончится! Я боюсь того, что она так и не начнется!

— Мирдик! Ты чувствуешь это? — голос госпожи стал совсем уж добрым. — Негодный мальчишка, я ведь знала с самого начала, что 100-й списан у твоей коллеги. Но мне было интересно — что ты привнесёшь в него нового?

— Да, госпожа Берней, признаю. Я ещё вчера хотел лопнуть этот мир. Простите меня. Я не заслужил вашей благодати. Можно, я сотру его прямо сейчас?

— Ты всё-таки глуп, Мирдик, но талантлив, — покровительно произнесла госпожа Берней. — Ты создал существо, которое знает, что оно конечно. Оно разумно, а самое главное, оно способно управлять эмоциями. Это же прекрасно. Оно не просто ищет повода не умирать, оно готово развиваться и творить. Я довольна твоей работой. Закончи его и покажи нам попозже. Хочу таких...э-э.…Как, вы говорите, вас зовут? — явно обращаясь к Григу, спросила госпожа Берней.

— Георг, но я согласен и на 100-го — с дрожью в голосе ответил тот.

— Так вот, Мирдик, сотвори таких же Георгов побольше. Это твоё, в этом твой талант. Миры могут создавать все, но это — эмоциональный феномен. Я накажу тебя за списывание, но не строго. Доделывай работу.

Шум в ушах Грига исчез. Как и раньше, он понял, что был сильный шум, только после его исчезновения. Он потерял сознание.

***

Сердце стало стучать тише, пришло спокойствие. Сознание вернулось к Георгу. Сейчас, сидя на скамейке в парке, он был совсем другим человеком. В голове мелькали мысли, каких не могло быть раньше. Каждому человеку когда-нибудь приходит понимание того, для чего он всё делает, и осознание этого является неожиданным из-за того, что смысл жизни заключается в совершенно банальных и простых вещах, известных каждому. И для каждого человека есть свой срок, когда он это осознаёт.

— Ну что... Ты молодец, конечно, — на скамейку прыгнул кот и заговорил с Григом, не вызвав у того даже удивления. — Спасибо тебе, так сказать.

Григ улыбнулся, скрестив руки на груди. Подставил лицо ярким солнечным лучам, прищурив глаза. Он улыбался. Сейчас улыбался по-настоящему.

— 100-й, ну что делать-то будем? Может, прорисую Псков, да и живи тут... Хорошо же тебе будет тут, а? — заискивающе спросил кот.

— Во-первых, меня зовут Георг. А во-вторых, начнём-ка мы с Ниццы. И ещё вот что. Сотри-ка копию Елены Георгиевны. Для этого мира достаточно одного её экземпляра.