Вчера ей исполнилось...

Вчера ей исполнилось сто. Возраст, который яснее любых указателей говорил о приближении весьма определенного рубежа. Впрочем, ей не на что было жаловаться: если и приходилось о чем-то всерьез беспокоиться, так это о некоторой неразберихе в воспоминаниях — явлении для ее лет вполне объяснимом. Раньше, говорят, старость была ужасным недугом, поражающим и тело, и мозг. Какое счастье, что современная медицина избавила человечество от подобных страданий!

Легкий ночной ветерок впорхнул в распахнутое окно, прихватив с собой аромат ночных фиалок — аромат сладкой печали и сумрака. Казалось, им пропитан весь воздух. Дом молчал. Вещи притаились в своих углах, будто уснули. Только старое кресло-качалка привычно поскрипывало в такт мыслям хозяйки.

Сейчас она, действительно, все больше жила в прошлом. И порой казалось сложным разделить сны, воспоминания и реальность: так причудливо переплелись они.

Вот она, совсем маленькая девочка, вприпрыжку бежит по каменным школьным ступеням. Две смешные косички взметаются над плечами, а ранец стучит по спине. Она так радуется! — Чему? — Теперь уже сложно вспомнить. Ведь лето — все-таки пора детства, пора беззаботной легкости, когда вот так же благоухают розы и жасмин, а воздух полон неизъяснимой истомы.

Она тихо улыбнулась себе, той, которой была когда-то.

Многое изменилось с тех пор, слишком многое.

Взять, к примеру, дома. Повинуясь каким-то новым веяниям моды, больше не строили так, как прежде. Люди переселились в огромные города, удивительные, но совершенно чужие. Таких деревянных избушек, как у нее, почитай, почти и не осталось. А жаль. Ведь необыкновенно приятно пить чай, сидя у открытого окошка и слушая пенье сверчков!

Впрочем, изменилась не только внешняя сторона жизни. Наука, тем более, на стояла на месте. Если старость перестала быть проблемой уже давно, то смерть, по-прежнему, очень долго почиталась неизбежным злом, пока… Пока однажды некий гений не изобрел Возрождение. Слово-то какое! Наверняка, выдумывая его, не обошлись без древних легенд о реинкарнации, бессмертии душ и прочей чепухе, в которую верили когда-то люди.

Теперь смерть перестала быть необходимостью. По достижении определенного возраста, а именно ста лет, человек просто проходил процедуру Возрождения, вновь превращаясь в младенца. Его личность сохранялась, чего, к сожалению, нельзя было сказать о накопленных за предыдущую жизнь воспоминаниях. — Но это уже, как говорится, «издержки». Главное, что ужас, под гнетом которого человечество жило неисчислимое количество веков, отступил. Смерть, наконец, была побеждена.

Старушка вновь улыбнулась, подливая себе чай из древнего самовара. Какая ирония! Интересно, кому это захочется становиться «белым листом», чтобы прожить свою новую жизнь заново? Как глупо… И как унизительно.

Пиликанье видеофона разорвало бархатную тишину, окутавшую дом. Она ждала их прихода и все-таки вздрогнула, остановив извечное движение кресла-качалки.

— Анастасия Францевна! Здравствуйте, — донеслось из динамика. Но экран оставался пустым: она нарочно не включала его. Многие современные вещи просто раздражали своей назойливостью. Хотя некоторые из них и приносили несомненную пользу, такие, например, как миниробот-уборщик, в данный момент сосредоточенно вытирающий с пола лужицу пролитого чая.

— Анастасия Францевна! Мы из Центральной Медицинской Службы. Откройте, пожалуйста!

Да, сложно представить, но, наверное, ее новая ипостась не будет шарахаться от реактивных автомобилей и с удовольствием поселится в одной из этих огромных стеклянных коробок, прозрачных насквозь, что именуют нынче «домами». Внучка смеется над ее, как она говорит, «устаревшими комплексами» и нежеланием переезжать в город. «Людям нечего скрывать друг от друга. Мы же не делаем ничего дурного или противоестественного. Так мир открыт для нас, а мы — для мира со всей его красотой», — любит повторять она. Сложно понять подобную «красоту». Огонь — горящий в камине — это красиво, дождь, стекающий по листьям старой яблони — это красиво, даже сорняки, давно оккупировавшие ее маленький садик, — тоже красиво, потому что… Да нет этому никаких объяснений и быть не может!

Вновь нетерпеливое дребезжание видеофона.

— Анастасия Францевна! Мы знаем, что вы дома. Разрешите войти!

Хм, знают они! Ну и знайте себе на здоровье! Осмелев, старушка наливает себе новую чашку. Она у себя дома, в конце-концов, и не обязана открывать дверь кому попало.

Наверное, будет гроза. Воздух сгущается, и в нем, словно патока, плавают ароматы ночных цветов. Толстый ночной мотылек с размаху ударился о желтый абажур. Слышно, как усилившийся ветер треплет старую яблоню, возит ветками по черепичной крыше.

Яблоня… Она тоже не всегда была старой. Когда-то по весне бело-розовая пена цветов окутывала ее целиком. От гудения пчел и шмелей звенел раскаленный воздух, и лепестки осыпались, падали, словно кружилась шелковистая метель, перепутавшая времена года. А потом ее тоненькие неокрепшие веточки гнулись под тяжестью ярко-красных плодов. За весной приходило лето. Как-то в один из таких теплых августовских вечеров девушка Настя стояла у забора, глядя на дорогу, и неожиданно увидела незнакомца, шагающего куда-то. И хотя одежда путника была неряшлива и запылена, а лицо наполовину скрывала серая шляпа, девушка сразу узнала его, несмотря на то, что видела впервые в жизни. И когда она окликнула его, а он остановился, дерево само вдруг услужливо опустило наливное яблоко в ее открытую ладонь. И девушка Настя не нашла ничего лучше, как предложить золотисто-алый шар незнакомцу. Между ними завязалась беседа, которая продлилась не на час и не на два, а почти на целую жизнь. Такое это оказалось волшебное яблоко.

Жаль, что дорога за забором все так же остается пуста, сколько не гляди на нее, а старая яблоня не плодоносит уже много лет. Годы уносят самое дорогое, и жизнь, даже данная заново, не способна его вернуть.

Чужой голос бесцеремонно вторгается в ее воспоминания, разрывая их в клочья:

— Откройте, пожалуйста! Наше время ограничено.

— За то у меня его предостаточно, — тихо произносит старушка себе под нос.

Множество вечеров, проведенных у распахнутого в сад окна, множество ночей, наполненных самозабвенным пеньем сверчков, множество выходных, освещенных солнцем детского смеха, когда к ней приезжает любимая внучка со своими ребятишками. У нее есть все это и ничего другого ей не надобно. А когда придет ее час заката, не лучше ли встретить его, сидя в любимом кресле, под шорох дождя или под тихий шепот снежинок за окном. И узнать, какова же она на самом деле — смерть, которую все боятся и избегают.

— Анастасия Францевна! Если вы не откроете, мы будем вынуждены уйти!

— Скатертью дорожка, — кивнула старушка, подсыпая в вазочку печенья.

Конечно, они вернутся еще не раз, служители Возрождения, спасители человечества. Ну и пусть. Что помешает ей снова притвориться, что ее нет дома?