Повар

Темнело. Октябрьский, промозглый, беспощадный дождь,заливал, казалосьбы, всю вселенную. Внизу, у подножья холма уютно мерцал сотней огоньков город. Одинокий путник верхом на ослике посмотрел туда вниз, где пылали жаркие камины, пилось подогретое вино, велись беседы согревающие в этот по-осеннему неотвратимо тоскливый вечер души. Он поежился под пронизывающими струями, пытаясь глубже спрятать в промокший насквозь шерстеной плащ свое рыхлое округлое тело. Затем он посмотрел на замок герцога. В сгущающихся сумерках венчавшая вершину холма, темная громада твердыни, смахивала на руку исполина, что своими пальцами-башнями пытался ухватить сгущающуюся вокруг ночь. На стенах горели огни, но свет их был лишен уюта и тепла, он лишь придавал замку игры теней на холодных, мрачных каменных стенах.

Путник устало вздохнул и, задав своему ослику пятками, не спеша двинулся к воротам. Громада замка по мере приближения заняла все видимое пространство, тоскливо нависая над путником. Он миновал мост,надорвом, дно которого было утыкано железными пиками и достиг ворот. Они были наглухо закрыты. Путник спешился, проделал несколько, шагов ведя ослика на поводу,и остановился у наглухо запечатанного деревом и сталью портала. Его заметили стражи в галерее над воротами, через парапет свесился темный силуэт.

— Кто таков? — хрипло гаркнул страж.

Путник поднял свое круглое с глубоко посажеными синими глазками лицо к верху и расплылся в робкой улыбке.

-Я прибыл, достопочтенный, издалека, по зову его светлости герцога, дабы…-четко, но мягко начал путник.

-Сотый!!!!!!!-заорал страж.-Сотый явился. Парни сотый!!!

Голос стража полный звериной радости и предвкушения чего-то отдающего чужой болью множимый эхом черной стаей разлетелся по стенам и сводам замка. Путник неуверенно попятился назад, а страж продолжал, будто заклятие орать свое «Сотый!!!». Его голос подхватил еще кто-то выше на стенах «Еще один, сотый!!!» и еще кто-то и еще. Где-то раздался гортанный гогот, смахивающий на вопли стервятника. Путник пятился, его ослик напуганный поднятым ором был готов рвануть прочь, хозяин еле сдерживал напуганное животное. А страж все не унимался, свесившись через парапет, рискуя упасть и разбиться в кровь на булыжниках, возвещал в приближающуюся ночь радостную для него весть.

Заскрежетал устало метал цепей, кто-то за стенами замка привел в действие механизм ворот. Створки начали медленно ползти в стороны, и как только проход оказался достаточно широким, через него к путнику рванулась бесформенная темнеющая в сумраке людская масса с факелами, орущая, улюлюкающая, опьяненная. Путника вмиг окружило человек тридцать. Они бесцеремонно светили факелами ему в лицо, ослепляя привыкшие к сгущающейся тьме глаза, хохотали, кто-то тыкал его в пузо древком копья, а кто-то острием меча.

-У какой пухлый.

-Как думаешь, Он поступит с этим?

-Для такого жирного волчья яма самое оно.

-Да вот потеха будет.

-Осла нужно будет продать. Скотина хорошая, думаю на три золотых вытянет, гульнем в «Золотом пескаре».

-В яме слишком быстро. Ставлю пол серебряного, «куколку» из него сделают.

-Принял. Думаю пухлого ждет яма, если Он что-нибудь новенькое не придумает.

-Да Он может.

Они кружились вокруг путника хороводом, продолжая живо обсуждать его судьбу как будто уже предрешенную. Несчастный прижался к ослику, затравлено смотря на танец сменяющих друг друга рож. Его тонкий испуганный голосок тонул едва слышимый в хохоте и яростных воплях заключавших между собой пари стражей. Казалось это будет длиться вечно, но тут передний ряд стражников взорвался изнутри, крепкие мужчины, будто тряпичные куклы от удара кулака разлетелись по сторонам. Толпа ринулась в стороны. Перед путником предстала гигантская фигура, закованная в черные вороненые доспехи. На нагрудной пластине в свете факелов был виден герб, три волчьи головы. Рыцарь был без шлема, но путник не мог разглядеть его лица, свет факелов не мог достигнуть так высоко оставлял его в полутьме. Рыцарь заговорил, низким хриплым, скорее рыком, чем голосом:

-Псы что заставиловаши трусливые задницы покинуть свои посты? Двурогий вселил в ваши трясущиеся поджилки смелости? Что за базар, будто шлюхи нашли золотой и делят его?

Один из стражей коренастый рыжий детина с копьем, вышел вперед и, указывая на путника с осликом затараторил:

-Милорд, это сотый, понимаете сотый. Мы вышли посмотреть на следующего…

Он не договорил, откуда-то из-за спины рыцарь извлек огромный боевой молот. Одним могучим ударом левой руки он опустил его на голову рыжего. Раздался сухой треск, череп лопнул как переспелая ягода, в стороны брызнула кровь вперемешку с мозгами и кусочками кости. Несколько капель попала на лицо путника, от чего он по-детски зажмурился. Тело рухнуло к ногам рыцаря, ноги с руками еще подергивались, а сочащаяся из останков головы кровь быстро собиралась в алую липкую лужицу, в которую пузырясь, падали капли непрекращающегося дождя. Толпа притихла, сжалась, пригнулась к земле, околдованная жестокостью, внезапностью смерти, силой того кто принес ее. Рыцарь взревел:

— На посты отродье шлюхи, бдеть, нести караул собачье дерьмо или я снесу еще пару голов, клянусь Правым рогом Двурогого.

Стражи дрогнули, встрепенулись, ринулись в замок, толкаясь и давя друг друга. Одного рыцарь поймал за шкирку и одной рукой, правой свободной от молота подтянув к своему лицу прорычал:

-Ты ступай к Бэйлу, предупреди, чтоб прибыл очередной претендент, чтоб он ожидал нас у входа.

Не глядя он швырнул посланца себе за спину, тот кувыркнувшись в воздухе, рухнул на спину, тихо взвыл, но тут же поднявшись, ринулся исполнять приказ со всех ног. Путник все еще стоял, зажмурившись.

-Ты,— рыцарь, вытянув руку в латной перчатке, вперил указательный палец в путника,— сотый, следуй за мной.

Развернувшись, он играючи закинул грозное орудие себе на плечо, двинувшись в ворота. Путник все еще оторопелый, открыл глаза, но двинутся следом, не решался. Сделав пару широких шагов, гигант вновь рявкнул:

-За мной сотый.

Звук его голоса как хлыст лизнувший спину, заставил толстяка поспешить за рыцарем. Путник аккуратно, стараясь не смотреть, обогнул распластанное тело рыжего, с усилием ведя ослика за собой. Он еле поспевал за исполинским шагом гиганта. Они миновали ворота и углубились внутрь твердыни. Путник видел лишь спину рыцаря, да свисающий с плеча молот, с остатками волос и кровью. Он едва доходил своему провожатому до поясницы. Двор, переходы, строения, башни, казематы, казармы.Пока они шли им на встречу не попалось ни одной живой души, каменные строения стояли в тишине почти наступившей ночи, нарушаемой цокотом копыт ослика и тяжелой поступью гиганта. На ходу путник утер лицо от крови. Лил дождь…

Наконец они достигали массивного строения увенчанного тремя зубчатыми башнями, к входу вела лестница, на которой замерла фигура с факелом в руке. Рыцарь остановился:

-Он твой Бэйл.

Затем он двинулся дальше, исчезнув в полумраке твердыни, слышен был лишь его лязгающий железом тяжелый шаг. Путник замер у лестницы, пытаясь разглядеть нового обитателя сего ужасного места.

-Оставь своего скакуна здесь сотый, тебе он вряд ли еще понадобится. О нем позаботятся. Я Бэйл, главный стюард светлейшего Герцога Иланского. Бери свое барахло и заходи. Светлейший уже ожидает.

— Я Вентура, Ян Вентура… — начал было путник.

-Ты сотый, мне плевать, как тебя зовут и кто ты, все это ты поведаешь светлейшему, а сейчас делай что сказано. Я вымок, а я не люблю мокнуть, как и герцог не любит ждать.

Ян глубоко вздохнул, снял со спины ослика мешок с вещами и потрепав того по загривку двинулся за уже исчезнувшим за приоткрытой дверью Бэйлом.

Внутри было чуть светлее, чем снаружи, но все же сухо, да дождь не лил. Бэйл стоял с факелом, так что Ян смог разглядеть его. Седой, невысокий, с тощим, как лицом изъеденным морщинами, темные холодные глаза,гордый подбородок. Бэйл лишь скользнул в ответ по Яну взглядом хозяина и, повернувшись спиной, пошел по залу, кинув Яну:

-Иди и слушай внимательно, сейчас ты предстанешь пред герцогом.

Ян торопливо засеменил за стюардом.

— Первое, обращаясь к герцогу называй его не иначе как светлейший, второе, отвечая герцогу, смотри ему только в глаза, третье не смей пялиться на жену герцога иначе ускоришь свою участь и четвертое, если к тебе обратится герцогиня обращайся к ней светлейшая, но не смей поднимать на нее глаз. Тебе понятно?

-Да, кажется — неуверенно ответил Ян.

-Кажется или понятно сотый? — раздраженно спросил Бэйл.

-Понятно, понятно — усилено закивал Ян. — У меня есть просьба могу я, прежде чем встречусь с герцогом, немного отдохнуть и привести себя в порядок. Я вымок и устал, и не думаю, что герцогу будет приятно, если я предстану перед ним в таком безобразном виде.

-На сей счет можешь быть спокоен, светлейший, привык к безобразному виду простолюдинов, куда сильнее его желание увидеть следующего претендента. Так что тебе придется простить его за попирание обычаев гостеприимства. Главное чтобы ты четко уяснил те нехитрые правила, о которых я тебе говорил. Хотя…

Бэйл остановился и, окинув Яна оценивающим взглядом продолжил:

-Думаю плащ, снимешь перед покоем герцога, с него течет, и ты запачкаешь ковры.

И они двинулся дальше. Ян украдкой разглядывал убранство, обитель герцога тонула в роскоши гобеленов, искусно отделанных потолков и стен, статуй, ковров, позолоты, но всюду царил дух унылости, затхлости, тяжести бесполезных украшений ради украшений, запертой в каменных стенах тоски. Ян все не мог забыть встречу со стражами у ворот. Он спросил:

-А кто был тот благородный рыцарь, что сопроводил меня сюда.

-Генрих? Благородный? — Бэйл хихикнул. — Я думаю, в скором времени тебе представится возможность, познакомится с ним поближе.

Бэйл вновь остановился и повернулся лицом к Яну:

-С ним и с его молотом.

Он смотрел на Яна в упор, он предвкушал чужой страх. Ян испугался.

-Я совсем не хочу…-заискивающе начал Вентура.

-Довольно, избавь меня ради Богини от своих причитаний, сотый. — Бэйл брезгливо указал перепуганному Яну на мраморную лавку у стены. — Свой плащ и пожитки оставь здесь, мы почти пришли.

Ян дрожащими пальцами расстегнул застежку и положил плащ и мешок, куда было велено. Они подошли к резным двустворчатым дверям из дерева цвета слоновой кости, на которых красовался герб дома герцогов Иланских. Черный дракон обвивающий древо с золотой листвой. Ниже значился девиз благородной семьи «Дай мне все». У дверей стояла пара стражников в латах, со щитами и длинными пиками.

-Ну, будь мужчиной, — строго говорил Бэйл. — К тому же у тебя есть шанс. Глядишь, сто окажется твоим счастливым числом, и Генрих будет милосерден. Но мы пришли. Возьми себя в руки.

Бэйл принял болезненно церемонный вид, выпрямился и сделал знак стражникам, те распахнули перед ним дверь. Ударил яркий свет, Ян инстинктивно зажмурился и попытался согнуться в поклоне. Бэйл шагнул в покой, гордо с достоинством, поклонился и холодно произнес:

— Ваша светлость, прибыл претендент. Сотый.

— Пусть войдет, я уже устал ждать-раздался из покоя скрипучий голос.

Бэйл за шиворот втащил согнутого в поклоне Яна. Стюард тут же вышел, двери за ним моментально захлопнулись.

— Можешь разогнуться любезный, я не люблю разговаривать со спинами. — Проскрипел все тот же голос.

Ян медленно, через усилие разогнулся. Он посмотрел. Полукруглая комната, ярко до слез в глазах освещенная лампами и свечами, тонула в роскоши. Всюду мерцало золото, серебро, кость, хрусталь, мягкий шелк, бархат, камни. Напротив Яна стоял роскошный диван, на котором полулежал герцог, рядом стояло резное кресло с высокой спинкой и круглый стол черного камня, там сидела герцогиня. Она раскладывала карты. Ян разглядывал благородных. Герцог был небольшого роста, сух, с огромной головой, хищным похожим на клюв носом, бесцветные волосы, сросшиеся брови, желтые огромные глаза, резкие злые черты лица, маленький рот. Она, была явно чужеземкой, темная кожа, раскосые карие глаза, маленький вздернутый нос, тонкие губы, копна обжигающе черных волос. Герцог роскошно одетый, в дублет из тончайшего атласа темно коричневого цвета, расшитый золотыми нитями и украшенный жемчугом, на пальцах его сверкали, переливаясь драгоценными камнями, перстни, шею украшала золотая цепь. Она была в некоем подобие туники, из материала столь тонкого, что сквозь ткань можно было разглядеть ее небольшую, прелестную грудь. Герцог поймал взгляд Яна, она не отрывалась от расклада.

-Ну как мы тебе любезный.

Ян похолодел, взгляд его тут же нашел дорогой ковер пола:

-Я ваша милость, простите милорд, то есть ваша светлость…

-Разве Бэйл не предупредил тебя, что я привык, что бы при беседе мне смотрели в глаза.

-Да ваша светлость, — Ян взял себя в руки и отчаянно скрестил взгляды с герцогом. В глазах светлейшего читалась скучное превосходство мясника над еще живой тушей. Губы его слегка кривились к низу. В позе читалась скука, граничащая с апатией.

— Ну любезный претендент расскажи, с чем пожаловал ты к нам в этот прекрасный вечер.

Ян пискляво начал:

— Я Ян Вентура из Бирбойля...

-Дальше, — герцог сопроводил свое повеление жестом, как будто перевернул страницу в скучной книге.

— Дошла весть, что светлейший герцог Иланский призывает к себе талантов всех мастей…

-Понятно дальше…

Ян сглотнул. Он хотел отвести взгляд, но собрав остатки мужества, ответил:

— И что наградой лучшему…

— Зачем ты пришел сюда претендент? — в голосе герцога сквозь скуку проскользнула острая как нож нота злобы.

— Я, я, я, я…-Ян задыхался, страх почти сожрал его.

— Ну, — герцога разъедало раздражение, — говори!

Ян глубоко вздохнул и, зажмурившись тонко проголосил:

— Я пришел, чтобы удивить вас.

При этих словах герцогиня пронзительно рассмеялась.

— Вот, — кривя рот в усмешке произнес герцог, — это то, что я хотел услышать.

Он поднялся с дивана и, заложив руки за спину начал ходит перед Яном туда-сюда, внимательно рассматривая претендента. Ян, воспользовавшись возможностью не отвечать вновь принялся изучать узор ковра. Внезапно герцог остановился и произнес:

— Тебе известны условия, любезный?

Ян боязливо поднял глаза.

— Да светлейший, известны.

— Ну что ж я думаю, прежде чем мы приступим к твоему состязанию, было бы неплохо повторить их вслух, дабы не возникло недоразумений.

— Думаю это, будет правильно. Светлейший.

— Я рад, что получил твое одобрение. И если ты не возражаешь, я озвучу условия. Я герцог Иланский, держатель жезла Запада, владетель Илана, Моро и Тэстонии, Копье Империи, объявил свою волю, что если сыщется в краях и пределах известного мира человек, что сможет удивить нас своим талантом и мастерством любого рода и получит на то подтверждение из наших уст, то сей человек вправе истребовать от нас любой награды, будь то имущество, титул или человек что находится в нашем сиятельном владении. В свою очередь мы вправе требовать от претендента в случае нашего им не удовлетворения, и отсутствия удивления тем паче не выраженного нами устно получить взамен право на его жизнь.

Герцог произносил, чеканя каждое слово, вколачивая его железным костылем в уши Яна. Закончив он обернулся к герцогине, та беззвучно хлопала своему герцогу, послав следом воздушный поцелуй. Тот лишь вновь скривил губы, что означало улыбку. Он вновь посмотрел на Яна:

— Что из сказанного тебе непонятно претендент?

— Да вроде все светлейший, — поспешно ответствовал Ян.

— Прекрасно, ну что ж условия ясны. — Герцог был явно доволен. — Дело за малым. Узнать область, в которой ты намерен удивить нас, да приступить, если конечно у тебя нет вопросов.

— Есть, — машинально выпалил Ян и пожалел, прочитав раздражение в лице герцога, — они пустяшные светлейший и нисколько не обременят вас.

— Говори. И быстрее.

— Могу я отказаться от высокой чести и вернутся… — неуверенно начал Ян.

Ответила герцогиня, голос ее был мягким, вкрадчивым, чарующим, но исполненным власти:

— Как только ты переступил порог этого замка, ты стал претендентом. Вернуться сможет разве только твоя душа отдельно от тела.

Ян тупо уставился на прелестную герцогиню, пытаясь переварить сказанное ею. Та вновь засмеялась:

— Какой смельчак, второй раз смотрит на меня. Бэйл плохо работает, ну ничего Генрих исправит его оплошности.

— Простите… — начал было оправдываться Ян склонившись.

— Что еще? — резко как пощечину бросил герцог. На его лице ледяной коркой застыла ревнивая злоба.

Ян растеряно посмотрел на него пытаясь вспомнить, о чем хотел спросить еще. На него напало отупение, что читалось в его лице.

— Смельчак, моя герцогиня, по мне так он туп как бык. Что еще ты хотел узнать, время идет, и идет против тебя, а ты даже не объявил чем дерзнешь вызвать наше светлейшее удивление.

— Я, я, я просто хотел узнать, остальные, никто, разве никто не смог?

— Ах — герцог скривил губы, — остальные. Поди сюда дружок, я тебе кое-что покажу.

Ян послушно, стараясь даже не смотреть в сторону герцогини, последовал за герцогом, тот подошел к небольшой двери в стене и открыл ее.

— Ну смелее — герцог нарочито ласково поманил Яна пальцем. Тот подошел к двери и остановился, не решаясь войти. Герцог схватил его за волосы, с невероятной силой для своего худого тела, и втащил несчастного в комнату.

— Не надо прошу светлейший! — заорал Ян.

— Ну, ты же хотел узнать, смотри.

Круглая комната была хорошо освещена огромной масляной лампой под потолком. Герцог задрал его голову и Ян увидел. Стены увешанные головами мужчин, женщин, молодых, старых, совсем еще юных,белокожих, темных уроженцев Юга, узкоглазых сородичей герцогини обитавших в странах пустынь и палящего солнца. Некоторые были целы, другие лишены части кожи и виднелась кость, у одних был открыт рот, у других глаза, но на всех видна была печать жутких мук испытанных перед облегчением смерти. Казалось все они даже те, чьи глаза были закрыты, смотрели на Яна, их беззвучная мольба о пощаде пропитала комнату. За спиной в покое раздавался истерический хохот герцогини.

— Ну смотри что же ты, хотя бы вот на этого, он пришел перед тобой. Смелый мальчишка. Показывал фейерверки. Он смог составить из своих снарядов в небе герб моего дома, с девизом и двигающимся драконом. Он был так самоуверен. Но дракон оказался фиолетовым, а на моем гербе он черный. Я приказал бросить его в волчью яму, перед этим сир Генрих, разбил ему молотом руки, чтоб его фокусы не распугали волков, ну посмотри на него.

Герцог подтащил Яна к нужной голове. Мальчик лет пятнадцати, светлые волосы, веснушки, серые глаза открытые смотрели прямо на Яна, в них мерещилась окровавленная волчья пасть, рот был искривлен предсмертной агонией. Мальчик умер страшно. Яну стало плохо.

— Это моя коллекция. Я всегда оставляю голову, сам лично обрабатываю специальным раствором, чтоб не было разложения и запаха. Они разгоняют мою тоску, напоминают мне что я, смешат воспоминаниями о своих жалких попытках нас поразить. Кого здесь только нет алхимики, канатоходцы, астрологи, жонглеры, философы, поэты, виртуозные шлюхи, музыканты, художники, насколько искусные, настолько и слепые в своей вере в себя и свое мастерство. Каждого из них я прочитал, как только они переступили порог моего покоя, каждый для меня был предсказуем в своих приемах, а те, что делали попытку открыть мне нечто новое, терпели поражение, ибо даже это было для меня скучно. Все они моя честно заслуженная награда. А вот здесь, — герцог указал на свободный крючок подле головы мальчика, — твое место, почетное сотое. Ну так как ты получил ответ?

— Да, светлейший, прошу я хочу уйти — Ян некрасиво рыдал, — прошу.

— Ну что ж идем.

Он отпустил Яна и тот вылетел из комнаты. Он рухнул на колени, едва сдерживаясь, что бы не заблевать ковер. Герцогиня продолжала хохотать. Герцог вышел, закрыв дверь.

— Мой герцог, — все еще смеясь, обратилась к нему женщина, — кажется, наш смельчак сожалеет о сделанной ставке, ему совсем не хочется селиться рядом с нами.

— Моя герцогиня боюсь, мне придется настоять.

И он одарил ее подобием нежной улыбкой.

— Ну любезный, у тебя есть еще вопросы?

Ян поднял свое вспотевшее, зареванное лицо, и стоя на коленях лишь мотнул головой.

— Чудесно, тогда у меня есть вопрос. Что за область, в которой ты мнишь себя виртуозом, и в которой попытаешься нас удивить? Ну смелее.

— Я это светлейший, ку… — Ян не мог говорить.

— О Богиня, похоже, моя коллекция выбила остатки ума из его головы. Может отрезать ему ухо, думаю, оно ему не понадобится, вряд ли он собрался ими жонглировать.

— Нет! — пискнул Ян.

— Тогда быстро отвечай кто ты, что умеешь.

— Я повар светлейший, повар.

Герцог долго смотрел на Яна прежде чем заговорил вновь.

— Нет, ты не туп, не смел, не дерзок, ты безумен. Я выиграл три войны, я сжигал города, я уничтожал целые народы, я видел пирамиды и гигантские статуи, вдыхал прекрасные ароматы растений, что цветут только раз в сто лет, я познавший ласки тысяч женщин и мужчин, я, в чьей памяти хранятся тысячи мудрых книг, я видевший парад планет на вершине мира, я великий сын своего великого дома, путешественник, воин, мудрец, властелин тот чье имя известно во всех пределах мира, тот, чья казна полна золота, тот, кого не смогли удивить девяносто девять отчаянных мастеров тончайших из искусств. И ты пришел удивить меня своей стряпней? Ты безумец.

— Но, но — залепетал Ян, — я подумал, что может смогу, да и в трактире «Голова дракона», это там я стою у плиты, все хвалят маю стряпню, вот я подумал…

— Ты дурак, — герцог рассвирепел,— ты даже не представляешь и никогда не вкусишь той пищи, что вдоволь удалось попробовать мне за свою жизнь. В сравнении с ними твоя кухня помои для свиней, деревенщина.

— Ну я не думал, я прошу позволить, ох, бедный я.

— А может он хочет отравить тебя, мой герцог? — холодно заметила герцогиня.

Герцог лишь отмахнулся:

— Это невозможно, на свете есть лишь один яд способный меня убить, время, от остального я защищен, долгими годами приема различных противоядий. Да и пищу мою пробуют перед тем как подать на стол. Тот же Бэйл.

— Я не хочу никого травить, я услышал про предложение герцога, ну и дай ка думаю, попробую. У меня есть коронное блюдо так сам барон…

— Достаточно. — Герцог оборвал Яна. Он вновь устало опустился на диван. — Ну что ж повар твое безумие будет вознаграждено. У тебя время до утра. Бэйл сопроводит тебя на кухню, там тебе никто не помешает. Утром я жду тебя и твое блюдо. Не вздумай бежать, будет только хуже. Все. Условия обговорены, ставки сделаны, ночь на дворе, твое время истекает.

— Я думал, — Ян сжался, — времени будет больше.

— Утро, не более, я не намерен затягивать с тобой, крючок ждет. Жаль, что сотый оказался безумным поваром. Мало интереса, такое число. Все, ступай, ты меня утомил.

Герцог хлопнул в ладоши. Двери тут же распахнулись, вошел Бэйл.

— Уведи его на малую кухню, он повар. Утром приведешь его со стряпней сюда, перед тем попробуешь сам. Да и он дважды посмотрел на герцогиню, я недоволен Бэйл.

Стюард холодно поклонился:

— Мои нижайшие извинения светлейшие. Все будет исполнено.

Сказав это, он схватил Яна за шкирку и вытащил вон.

Когда дверь за ними закрылась герцогиня обратилась к мужу:

— Я в смущении мой герцог. Трижды я раскладывала карты, и трижды крестового короля бил бубновый туз. Ты знаешь, карты в моих руках не врут. Мне тревожно.

— Оставь, это все безумный повар, он спутал карты. Раскинь еще, я уверен крестовый король вновь будет непобедим. А вообще, идем в постель.

Весь путь до кухни Бэйл щедро раздавал затрещины и тумаки несчастному Яну.

— Тупая скотина, я же предупредил, не смотреть на герцогиню. Ну ничего, я попрошу у герцога права лично отрезать тебе что-нибудь, например ступни. Шевелись, ночь на дворе, меня ждет мягкая постель, а тебя благородный Генрих.

Наконец они достигли кухни. Ян влетел в помещение, и тут же спрятался за подвешенный на цепи большой котел, опасаясь дальнейшей экзекуции от Бэйла. Но тот лишь захлопнул дверь, предварительно кинув через порог плащ и мешок Яна. Убедившись, что стюард удалился Ян осмотрелся. Кухня как кухня, котлы, очаг, плиты, дрова, ножи, утварь, все как всегда. Ян подошел к своему мешку, поднял его и произнес в пустоту:

-Ну что ж пора творить.

К утру дождь иссяк, небо было серым, холодным, траурным, предвещавшим скорую зиму. В означенный час двери покоев светлейшего герцога распахнулись. Вошел Бэйл, следом покорный мертвенно бледный Ян, в руках он нес обширный серебряный поднос накрытый крышкой. Герцог и герцогиня восседали в креслах подле того же стола из черного камня, рядом за их спинами возвышался Генрих. Он опирался на свой молот. Ян,наконец, смог разглядеть лицо великана. Овальное, длинные седые волосы. У Генриха напрочь отсутствовал нос и верхняя губа. Яна передернуло. Бэйл церемонно склонился:

— Светлейшие претендент прибыл и готов пройти испытание.

Герцог ответил:

— Ты попробовал его творение?

— Да как было велено.

— Ну что ж повар мы готовы вынести свое решение. Неси сюда.

Ян неуверенно двинулся к столу, его слегка пошатывало. Наконец поднос был на столе.

— Сними крышку повар. — Повелела герцогиня. Ян так и сделал. На подносе в овальной блюдце лежало желе, черного цвета, в котором плавали, мерцая серебристые искорки. Бэйл вдруг издал некий низкий утробный звук. Герцог посмотрел на него:

— Что с тобой Бэйл?

— Прошу простить меня светлейший, — Бэйл смотрел на желе, смотрел голодно, вожделея, — мне не удалось толком выспаться.

Герцог смотрел на своего стюарда с подозрением. Ян тем временем пятился и остановился за спиной Бэйла.

— Скажи мне, стюард как тебе творение сотого пришлось по вкусу?

— Светлейший, — лицо Бэйла исказилось, он боролся с собой и не отводил взгляд от желе, — это…это…это было прекрасно.

Брови герцога удивлено поползли вверх.

— Хм, ты удивляешь меня Бэйл, ты знаешь это слово. Ну что ж я почти любопытен.

Герцог взял лежавшую на подносе серебряную ложку и отправил маленький кусочек себе в рот. Он проглотил. Герцог прикрыл глаза, ноздри его огромного носа раздулись, он замер. Складки зла на лице разгладились, лицо сияло, казалось изнутри, на нем застыло выражение блаженства. Вдруг Бэйл с ревом кинулся к столу светлейших, он схватил блюдце с желе и впился в него зубами, остервенело глотая и работая челюстями. Герцогиня протяжно закричала. Герцог очнулся, мгновение, и лицо его вновь стало прежним, властным, жестоким.

— Генрих! — завопил светлейший.

Гигант сделал шаг и оказался возле обезумевшего стюарда, рукой он вырвал блюдце у Бэйла, затем кулаком ударил его в челюсть. Раздался сухой треск, Бэйл пролетел над пригнувшимся Яном врезавшись в двери покоев, отчего те распахнулись и стюард распластался в коридоре. Генрих, взяв молот в руки двинулся на лежащего Бэйла, тот отчаянно вопил, челюсть его была сломана:

— Ешо, умоляю, ешо, это исфумительно. Я хошу ешо.

— Не здесь Генрих, — бросил в спину рыцарю герцог, — тащи его на двор. Закончишь с этим придешь за поваром.

Гигант лишь кивнул в ответ, он подхватил бившегося в истерике стюарда за шкирку и удалился. Лишь раздавались удаляющиеся крики «Ешо, нет, ешо» под ритм железного шага.

— Что это? — гневно указал герцог на блюдце с остатками, что лежало на столе.

Ян распрямился и посмотрел на герцога, спокойно, прямо, чуть насмешливо.

— Вас интересует рецепт светлейший? О, все просто. За основу я взял землю, сочную, весеннюю, готовую принять в свое лоно семена для будущих всходов, радостную, полную жизни, добавил свободного ветра развевающего волосы работающего в поле и носящего по свету серебро детского смеха, немного жара тел двух безумно влюбленных, что рассыпан в стонах посреди зимней ночи, перемешал с теплом материнских рук обнимающих несмышленое чадо, подогрел на свете первой звезды что зажигается в июльских сумерках и дал остынуть в красках радуги после дождя. Я думаю для вас в этом нет ничего, что могло бы вас удивить.Хотя вы так и не ответили как вам, светлейший моя стряпня на вкус?

— Кто ты? — спросил герцог, он был растерян.

Ян улыбался:

— Для вас я повар. Ну так как вам светлейший?

Герцог чуть слышно ответил:

— Это удивительно.

Ян захохотал. Герцогиня закричала:

— Убей его, слышишь, убей немедленно. Стража.

В покой ворвались двое стражников, Ян хохотал все громче, тело его и голова разбухли, вздулись изнутри, пока он смеялся, стражники нерешительно двинулись на него с пиками, когда он, взорвался. Комнату заполнил яркий свет, стражники вспыхнули как сухие поленья и бросились с воплями прочь, герцогиню вместе с креслом отбросило к стене, где она и осталась лежать без чувств. Лишь герцог устоял на ногах и смотрел. Когда свет рассеялся, вместо толстого повара посреди комнаты стоял высокий человек неопределенного возраста в сияющих золотом одеждах, светловолосый с пронзительными серыми глазами.

— Ну что ж герцог, наше состязание подошло к концу, я честно победил и забираю свою награду.

— Нет, невозможно, — герцог попятился к стене, — я не мог, ты подло обманул, нет. Генрих!

— Генрих сейчас занят, на конюшне возникли трудности с моим осликом, да он не помог бы тебе. Но я удивлен, где ваша честь светлейший, условия выполнены?Кстати у моего блюда есть одно интересное свойство. Вкусивший его уже никогда не будет сыт, голод, вечный голод станет его спутником до самой кончины. Ставлю пол серебряного, что сначала ты съешь все запасы в своем замке, потом возьмешься за челядь, стражу, последней, скорее всего, будет твоя прелестная жена, потом камни и кирпичи твоей тоскливой обители, пока жители города или странствующий рыцарь не прекратят твои муки. Но до конца своего голодного существования ты будешь вспоминать о вкусе этой пищи.

— Чего ты хочешь?

— Я возьму сам. Прощай.

С этими словами человек в золотом двинулся в комнатус головами. Через мгновение он вышел, бережно неся в руках голову мальчишки, что пускал фейерверки. Он даже не оглянулся на застывшего герцога. Когда он вышел герцог накинулся на остатки желе в овальном блюдце.

Человек вышел под небо. Его дракон уже ждал его. Невдалеке кучей расплавленного метала, дотлевал Генрих, чуть дальше валялся с размозжённой головой Бэйл. Кое-где на стенах замка пылало пламя. Человек взобрался в седло. Дракон и его всадник взмыли вверх. Человек держал в руках голову, слезы текли по его красивому лицу.

«— Я поражу его учитель, никто не в силах устоять перед красотой огня, перед волшебством.

-Ты молод и наивен. Ты еще не знаешь силы человеческого уныния и гордыни, мой мальчик».