Пробный тираж

Тёплые лучи летнего солнца весело прыгали по разложенным на столе бумагам, но Юрий оставался мрачен. Казалось бы, что за безделица — пару часов назад жена позвонила и попросила забрать дочку из садика, но для него это было настоящим испытанием. Нет, он вовсе не ненавидел детские сады, а тем более детей, но однажды допущенный промах стал его извечной чёрной полосой.

Когда они со Светланой решились посмотреть в сторону загса, то среди прочих вопросов встал и вопрос смены фамилии. Будущая жена не возражала стать Штапик, но он поиграл в демократию, и Светлана осталась Захаровой.

Тогда Юрий ещё не замечал косых взглядов, но когда жена забеременела, проблема стала очевидна, — чью фамилию будет носить ребёнок?

Начавшись с шутки, вопрос получил стремительное развитие до уровня локальных «боевых действий». Светлана неожиданно активно взялась отстаивать свои интересы и после долгих споров с привлечением родственных сил, Штапику пришлось согласиться на компромисс, — если родится девочка, то сохранит фамилию жены.

Родилась девочка и уже в роддоме, получая на руки маленькую Яну Захарову, Юрий Штапик по глазам медсестры, оформлявшей документы, понял, что никогда себе не простит былую беспечность.

А дальше ждал детсад и взгляды, словно он — просто прибившийся кобелёк… Конечно, может это было и не так, но Юрий уже не мог воспринимать мир иначе, — ему всюду мерещился осуждающий женский шепот и бабские пересуды. «Награда» за лояльность оказалась слишком тяжела.

*

Радио только дало отмашку шестичасовому выпуску новостей, а Штапик уже парковался на полупустой стоянке детского сада. Ему настолько хотелось забрать дочку до появления родительских масс, что наказание за побег с рабочего места казалось сущим пустяком.

Зачем-то набросив пиджак и машинально поправив галстук, Юрий окинул взглядом зелень парковой зоны, разноцветный решетчатый забор и прислушался к гаму суетящейся детворы, — детей как всегда вывели на вечернюю прогулку и те увлечённо копошились среди покосившихся горок и протёртых качелей.

С силой толкнув массивную калитку, Штапик прошел на территорию садика. Кивнув дремавшему охраннику, он суетливой походкой опаздывающего школьника направился в глубь территории. Огибая основное здание, Юрий поймал себя на том, что бессознательно, словно мантру повторяет про себя слово: «Здравствуйте». Увы, — это не предавало решительности, но всё же немного успокаивало. «Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте» — Штапик свернул на гравийную дорожку, ведущую к скамейке воспитательниц.

Заведующая группой уже его заметила и, привычно кивнув, взглядом выискивала среди цветастой детворы Яночку, когда знакомый женский голос заставил Штапика остановиться:

— Дорогой Юрий Михалыч, не стоит так спешить… уделите нам несколько мгновений… вашего драгоценного времени.

— Здравствуйте! Сима Эдуардовна, — выдохнул Штапик, безнадёжно готовясь к худшему.

Не знать Симу Эдуардовну было невозможно. Иногда казалось, что трёх своих внуков она не просто вырастила, а буквально — вытаскала, пройдясь катком самомнения по всему, что оказывалось на её пути. Но вот внуки предательски выросли и авторитетный детсадовский «каток», не желая терять насиженных мест, обратил своё внимание на прибывающий молодняк.

Годы борьбы за справедливость сказались и на её фигуре. Сама Сима Эдуардовна списывала лишний вес на нервные потрясения и, сопутствующий им, аппетит, но потрясения закончились, а вес перешел в разряд крайне-избыточного. Возможно, дело было в бесплатной столовой... Но как бы то ни было, а постоянная одышка всё чаще вынуждала её говорить с долгими придыханиями.

— Я понимаю, — продолжала Сима Эдуардовна, выплывая из своей импровизированной засады. — Всё работаете, суетитесь… Московский ритм… он требует… надо соответствовать.

— Спасибо, у нас всё хорошо, — попробовал улыбнуться Штапик.

— Эх, Юрий Михалыч, Юрий Михалыч… Лужков вон тоже так думал… но не уследил, не уследил… А вы… успеваете ли вы? Поверьте женщине с опытом, — дети это крайне капризный дар. Нужно быть осторожным… предусмотрительным…

Штапик носком ботинка ковырнул камешек и демонстративно посмотрел на часы.

— Опять торопитесь, — покачала головой Сима Эдуардовна. — А сколько комнат у вас в квартире?

— Две, — на автомате ответил Юрий и сразу напрягся, удивившись необычному вопросу.

— Две, это хорошо… и детскую для дочки, небось, отвели. Так зачем же выставлять свою интимную жизнь… напоказ?

— Простите, это вы о чём?

— А вы не понимаете? Вы же всё понимаете… вам просто некогда! Нет времени скрывать свой разврат от невинных глаз!

— …

— И не смотрите на меня с таким удивлением. От меня ничего не скроешь. Ваша дочка сегодня целовалась с мальчиком! Я видела! — выпалила Сима Эдуардовна и притормозила, жадно глотая воздух.

Воспользовавшись заминкой, Юрий прикинул, как побыстрее расстаться с въедливой тёткой, но не нашелся, что ответить: попытка отшутиться грозила спровоцировать очередной гневный порыв, а к покаянию он явно не был готов. Взвесив все варианты, Штапик решил спустить беседу на тормозах:

— Тётя Сима, это же дети. Они просто бессознательно нам подражают.

— И куда вы заведёте свою… дочку с таким подражанием? Сперва поцелуйчики… а потом ищи девочку где? Ребёнка необходимо приобщать к высокому… к искусству, к творчеству. А она у вас… даже читать ещё не умеет.

Штапику хотелось ответить что-то крайне нецензурное и непременно заканчивающееся словами: «А то дам вам в морду!», но пока он пытался привести свои мысли в более пристойный вид, пришло долгожданное спасение:

— Папа, а мы покатаемся на машине? — заискивающе ухватилась за его штанину, незаметно подкравшаяся дочурка.

— Конечно, золотце, — обрадовано выдохнул спасённый отец, беря Яну за руку и облегчённо улыбаясь подошедшей воспитательнице. — Давай попрощаемся с тётями и обязательно покатаемся.

*

Оставив детский сад за забором, Штапик вновь почувствовал себя человеком. Просто покатать свою маленькую спасительницу уже казалось слишком скромным проявлением чувств, — ему определённо хотелось сделать что-нибудь этакое.

— Папа, купи, — прервал упоительное самолюбование голос дочки.

Юрий проследил за её взглядом, — Яна разглядывала старенький грузовичок с надписью «Игрушки», рядом с которым суетился небольшой загорелый мужичёк, извлекающий на свет «плюшевый Китай» всех цветов радуги.

Розовые зайцы и синие медведи, пятнистые поросята и полосатые дельфины, — безумный зоопарк рядком выстраивался вдоль стоянки и уже начинал привлекать внимание случайных прохожих. Место, время… расчёт мужичка был очевиден и, похоже, что сегодня Штапик станет его первой добычей.

— Пакупаим, пакупаим, — улыбалось загорелое лицо.

Юрий подошел, придирчиво оглядывая батальон чернобыльских мутантов, и ткнув пальцем в зелёного льва, спросил:

— Хлопок?

— Хлёпок, хлёпок, — ответил продавец, даже не пытаясь скрывать своего акцента.

Тогда Штапик указал на фиолетового слона:

— Персил?

— Персил, персил. Стопроцентный персил.

Всё было ясно, но Юрий уже не мог остановиться. Он оценивающе взглянул на розового зайца, которого Яна дёргала за лапу и, провел рукой по синтетической шерстке:

— Рубероид?

Продавец ничего не ответил и как-то недобро посмотрел на Юрия, — видимо, что такое рубероид он знал не понаслышке. Дочка же радостно запрыгала:

— Рубелоид, рубелоид… Папа, купи.

*

Решительно отказавшись от помощи, Яна с трудом подняла нового друга и потащила к машине. Для маленькой девочки ноша была не из лёгких, да ещё длинный хвост упрямо путался под ногами.

«С кем играют наши дети?.. или вернее — с чем играют наши дети?..», — думал Штапик, рассчитываясь с продавцом, и вдруг неожиданно вспомнил слова Симы Эдуардовны: «Ребёнка необходимо приобщать к высокому, а она у вас даже читать не умеет…»

— Чёрт возьми, а ведь старая курица в чём-то права, — задумчиво произнёс Юрий, едва шевеля губами. — А детские книги у вас есть? — обратился он к продавцу уже в полный голос.

— Детский книга? Есть, — ответил мужичёк, и загорелое тело заметалось среди не распакованного товара.

Щтапику на мгновение показалось, что попроси он холодильник или распредвал, то всё равно получил бы положительный ответ и когда запыхавшийся торговец вынырнул с книжонкой в руках, Юрий уже десять раз успел пожалеть о своей просьбе.

— Вот. Хороший книга. Детский. Всего пятьсот рублей, — выпалил мужичёк, протягивая свою находку.

— А не дороговато для ребёнка?

— Совсем новый. Сегодня первый день продаю.

Юрий взял книжку. Надпись на обложке гласила: «Все краски мира». Раскрыв её в случайном месте, Штапик пробежался по страницам и задумался, — книжка оказалась альбомом для раскрашивания, ну или как говорят — раскраской.

«Ладно, раз не читать, значит, будем приобщать дочку к искусству. Так даже проще… в смысле — лучше», — прикинул он, вручая довольному торговцу потрёпанную пятисотку.

*

Дочка тихо сопела в своей кроватке, обняв розового зайца, но к Юрию сон не шел. Бессонница — нежданный гость, дай только повод, и она останется до утра, а повод был — Светлана задерживалась дольше обычного.

Штапик припомнил все увлечения жены: посиделки с подругами, магазины, концерты, ролики до упада и даже байкеров на Воробьевых горах, но она ещё никогда не пропадала так долго.

Лежащий на столе мобильник манил получше холодного пива, но Юрий не мог себе позволить звонить первым, — уж сколько раз Светка подшучивала над его самолюбием, демонстрируя неотвеченные вызовы. К тому же, её телефон, скорее всего, отключён, — убеждал себя Штапик.

Надо было себя срочно чем-то занять, и, сбросив липкое одеяло, он подошел к распахнутому окну.

«Москва... Когда-то в её небе были звёзды… созвездия… а теперь даже Большая медведица читается с трудом. Ещё лет десять и багровое зарево окончательно сдует въедливую пыль далёких планет», — пытался думать Юрий, стараясь отвлечься.

Ночной город дышал горячим бетоном и в голове всплыли подходящие строки: «Здесь птицы не поют, деревья не растут…» Песенка была знакома, но Штапик никак не мог вспомнить, где её слышал. Помучившись, он облокотился на подоконник и стал неторопливо считать светящиеся окна. Когда те закончились, перешел к подсчёту этажей, балконов, белеющих кондиционеров и, увлёкшись, чуть не прозевал похрустывание ключа в замке входной двери. Спохватившись, Юрий прыгнул в кровать, кое-как укрылся и замер, стараясь успокоить дыхание.

Щёлкнул замок. Некоторое время ничего не происходило, но вот едва слышно заскрипела открывающаяся дверь… Юрий продолжал напряженно вслушиваться, но не мог уловить ни шелеста одежды, ни постукивания каблучков, — только удары собственного сердца, гулко отдавались в висках. Так прошло несколько минут и, наконец, Штапик не выдержал, — осторожно пройдя в прихожую, он включил свет.

Светлана сидела на небольшом диванчике, прислонившись щекой к стене. Её правая рука подпирала подбородок, в левой были босоножки, глаза закрыты… жена определённо проиграла в неравной битве с алкоголем и теперь ухитрилась уснуть даже не закрыв дверь.

*

Будильник орал, словно это был его последний раз. «Убью», — подумал Штапик, шаря рукой по тумбочке, но нащупать «виновника торжества» не удавалось. Ещё не в состоянии соображать Юрий сел на кровати и поднял с пола верещащую коробочку.

— Что уже утро?.. — недовольно заворочалось, лежащее рядом одеяло.

— Подъём! Пьянь! — Штапик хотел поцеловать жену, но передумал и, улыбнувшись, пихнул в бок.

— Не хочу, — потянулась Светка. — Мне не надо.

— Давай, давай. Что значит не надо?.. Или ты вчера переспала с начальником?

— Почти… Я вчера с ним уволилась… Выключи эту гадость.

— Лихо погуляла… но дочку в садик всё равно вести тебе. Кофе, чай?

— Ч-ччч… что-нибудь и лучше в постель. Ну, выключи ты его.

— Фигушки, блудная мама. У меня водные процедуры, а ты героически ползёшь на кухню. По-дороге придумываешь «сказку про вчера», да так, что б я поверил. Будильник на столе, — сама выключишь, а то я тебя знаю.

Когда Юрий вышел из ванной, Светка, задумчиво помешивала уже остывший кофе:

— А ведь я действительно вчера уволилась.

— И заявление написала? — всё ещё отстранённо спросил Штапик.

— И заявление написала.

— А напилась до или после?

— В процессе.

— И что Главнюк? Подписал?

— Не знаю… его не было.

— Значит, сможешь забрать.

— Не смогу, — я потребовала зарегистрировать.

— И?

— И Наташка зарегистрировала… Сука. Вот что теперь делать? — Светлана залпом проглотила холодный кофе и добавила, — мне никогда она не нравилась.

— Наташка?

— Работа… да и Наташка тоже.

— Ну… работа тебе никакая не нравилась… никогда, — натягивал брюки Юрий.

— Слушай, хоть сейчас не начинай, а... Что делать то?

— Полагаю, забрать «заяву» всё равно можно. Признайся, тебе на поклон идти не хочется?

— Да ну тебя, — надулась Светлана.

— Ничего, сама вляпалась — расхлебаешь. Давай буди Янку, а я побежал. Меня на работе, небось, тоже втык ждёт.

Уже в лифте Юрий подумал, что зря не поцеловал жену на прощанье. Вроде и не заслужила, но ведь всё равно обязательно припомнит. С другой стороны, Светка вчера реально напортачила и он не собирался закрывать глаза на подобные выходки, да и в историю с увольнением верилось с трудом.

Но в данную минуту Штапика начинала беспокоить уже его собственная судьба, — от шефа ничего не скроешь и вчерашний «побег» не мог остаться незамеченным. Как крайний вариант оправдания подойдет и правда, — немного подправить, чуток приукрасить… Этим Юрий и собирался заняться по дороге на работу.

Любимый Опель приветливо пискнул отключаемой сигнализацией. Штапик протянул руку открыть дверь, но замер, прежде чем успел дотронуться до автомобиля. Растеряно оглядевшись, он ещё раз нажал кнопку на брелоке, и машина вновь послушно ответила.

«Это невозможно. Это какой-то розыгрыш. Это просто бред», — думал он, обходя Опель по кругу. Еще вчера автомобиль был серым, а теперь щеголял фиолетовыми боками. Юрий провёл рукой по крылу машины, — пыль была на месте, а значит, ту не перекрашивали. Проверил номерные знаки, — всё в норме. Залез в салон и в багажник, — никаких перемен, а главное даже запах в салоне был родным.

Телефонный звонок вывел Штапика из ступора. Звонила Светка.

— Слушай, Свет, ты не поверишь, тут такое дело, — начал он, пытаясь не показаться сумасшедшим.

— Не поверю, — грубо перебила жена. — Я жду тебя дома. Немедленно. Разворачивайся.

— Да… да я ещё и не отъехал… ту такое дело…

— Отлично. Поторапливайся.

В трубке послышались гудки.

Светлана встретила его в дверях:

— Давай рассказывай, что вы тут вчера с Яной учудили.

— Мы? Я… представляешь, моя машина… она же была…

— К чёрту машину. Что ты сделал с дочкой?

— А что я сделал с дочкой? — потеряно переспросил Штапик.

— Вот! — Светлана распахнула дверь детской. — Что это такое?

Юрий заглянул в комнату. Яна сидела на своей кровати, теребя хвост розового зайца. Её глаза испугано смотрели на родителей из под… РЫЖИХ ВОЛОС?!

— Давай, я жду твоих объяснений, — продолжала Светка. — В какую такую парикмахерскую вы вчера играли, что из брюнетки моя дочь превратилась в безумного рыжика?

— Подожди… не так быстро, — Штапику окончательно стало не по себе. — Ни во что мы не играли. Я купил ей этого зайца… прокатил по городу… потом она рисовала… и… я пошел смотреть телик, а она дорисовала и легла спать. Дальше пришла ты и…

— Дальше не важно, — перебила жена. — Значит, ты хочешь сказать…

— Вам не нравится? — раздался робкий голос девочки. — Я просто покрасила. Так красиво.

— Солнышко, — Светлана резко сменила тон и села рядом с дочкой, — расскажи, как ты покрасила? Это папа тебе помог?

— Нет, мам это я сама. Тебе не нравится?

— Нравится, очень. Красавица моя, можешь рассказать, как ты это сделала?

Яна спрыгнула с кровати и вытащила вчерашнюю раскраску:

— Вот. Смотри. Это — Я. Я себе оранжевые волосы нарисовала.

На странице раскраски была изображена девочка, только контур, но волосы были действительно окрашены в ярко-оранжевый цвет.

— Дочка, так не бывает, — натянуто улыбнулась мама. — Ты ведь ещё что-то делала?

— Да. Ещё я папе машину покрасила.

Юрий медленно опустился на пол и севшим голосом спросил:

— В фиолетовый?

— Да. Красиво, правда? — и перелистнув несколько страниц, Яна с гордостью показала фиолетовый микроавтобус.

— Но ведь это же не наша машина. У нас совсем другая, — просипел отец.

— Пап, какой ты глупый. Я же знаю, что это наша машина. Вот и всё.

*

Когда проверка была закончена, на красном кухонном столе стояли красные тарелки, красные кружки и красные валенки. Светлана отложила кисточку и потёрла виски:

— Весело живём. Попробуем волосы назад в чёрный?

— Попробуем, — кивнул Юрий. — Только Опель в серый уже не получится. А там цвет в документах прописан… Блин, переоформлять теперь всё.

— Ничего, не смертельно, а то ты аж позеленел от горя.

В эту секунду их взгляды встретились, — оба не сговариваясь, бросились к окну. Светлана успела раньше, она и отдёрнула штору, — над городом вставало зелёное солнце.

— Ерунда какая-то, — прошептал Штапик после минутной паузы. — Мы всю книжку пролистали, больше ничего не окрашено.

— Может лист вырван? — предположила Светлана. — Яна, ты точно ничего больше не раскрашивала?

— Свет, подожди. Я по номерам страниц сверю, так вернее.

— Все листы на месте. А вот и солнышко нарисовано, — закончил подсчёт Штапик, показывая разворот. — Но ещё не разукрашено.

— Значит, идей нет?

— Значит. Хотя… подожди-ка.

Юрий открыл последнюю страницу и стал изучать техническую информацию. Сдано в набор… подписано к печати… бумага…

— Свет, вот оно! Смотри! Тираж 100 экземпляров.

— Видимо кто-то ещё… играется. Юр, а почему так совпало? Где эти книги раньше были?

— Мужик что продал, сказал, первый день ими торгует. Видимо ещё кто-то прикупил.

— Сто экземпляров… Что ж теперь будет? Слушай, а чего тираж такой маленький? Таких вроде не бывает.

— Бывает, Свет. Бывает... Если партия пробная.