Праздник детства
И были торт, и были подарки, и куча весело галдящих друзей, и папа с мамой вместе, словно они никогда и не расставались. А когда праздник закончился, и все наконец разошлись, уставший но жутко довольный Мальчик снова улегся в кровать. Мама сидела рядом и читала его любимую историю. Книжка была самая настоящая, с бумажными листами и кожаным переплетом. Мама читала тихо и неторопливо, с приятным шорохом переворачивая страницы.
— И когда он, преодолевая предательски скользкие склоны, терпя пронизывающий ветер и непосильный холод, добрался-таки до вершины — уже наступило утро. И наш герой понял, что успел, что именно в такое утро, он много лет назад родился. И именно сегодня начинался Большой Парад — такой редкий,что случался только один раз в сто лет. Все планеты выстраивались в ряд, затмевая солнечный свет, открывая путь в этот мир потусторонним силам. И если загадать в такой день желание, самое сокровенное — оно обязательно сбудется.
— Мам, — негромко позвал Мальчик. Он слышал эту историю много раз. Она была страшная, но со счастливым концом. Каждый вечер, на протяжении его тяжелой болезни, Мама читала рассказ, и каждый раз страдания Мальчика становились чуточку легче.
Мама закрыла книжку и улыбнулась. В последнее время, улыбка у нее выходила чуточку грустной. Кажется, что она ни капельки не изменилась, но будто некая крохотная морщинка, некий невидимый изъян накладывал печальный отпечаток.
— Что,маленький? — Она ласково погладила его по голове.
— Я вот чего подумал, — увлекшись внезапной идеей, Мальчик даже не обратил внимания на такое нелюбимое "маленький". — У меня ведь сегодня тоже день рождения, так?
— Так, — согласилась Мама.
— Значит, — продолжал Мальчик. — Сегодня тоже может быть Большой Парад? Так?!
— Может, — согласилась Мама. Рука, поглаживающая голову, замерла, лицо приняло отсутствующее выражение, точно мыслями она оказалась где-то очень далеко.
— Значит, — с непоколебимой уверенностью ребенка продолжал Мальчик. — Если я сегодня, сейчас, загадаю самое-пресамое сокровенное желание, то оно непременно сбудется!
— Конечно, маленький, конечно сбудется.
— Не называй меня маленьким,— на этот раз, Мальчик таки услышал и недовольно насупился. — Я уже почти взрослый.
— Почти. — Мама улыбалась, но на глазах ее дрожала влага.
Подошла медсестра.
— Полчаса до начала. — Сказала она.
Мама, смахивая слезы, судорожно кивнула.
— Спи, мой маленький. Засыпай...
Медсестра, тем временем, ввела в капельницу наркоз.
— Вот увидишь, я загадаю желание и оно обязательно сбудется, — слабеющим голосом пршептал Мальчик. — И не называй меня мале...
Он заснул, и сон его длился долго.
Возможно, именно это и спасло ему жизнь.
Комната тонула во тьме — лишь некие размытые контуры островками торчали на свету. Фрагмент рухнувшей бетонной плиты, наполовину погребенный под кучей мусора кульгавый стул, одиноко валяющийся ботинок без каблука. И еще кости. Многочисленные крысиные скелетики, противно хрупающие под подошвами.
Тимка, стоял в дверном проеме, готовый в любой момент дать деру.Однажды, очень давно, Ушастый случайно напал на него. Не разобрался, принял за добычу. Все закончилось относительно благополучно и после никогда не повторялось — но с тех пор, Тимка всегда держался настороже.
Он сделал шаг в темноту.Послышались возня и хриплое дыхание. Тимка ступил еще на два шага вперед.
— Привет, — негромко позвал он. Глаза постепенно привыкали к полумраку.
Ушастый, свернувшись калачиком, лежал на груде полуистлевшего тряпья. Раньше, их было много, но в последние время все Ушастые куда-то исчезли. Тимка думал, что они ушли за крысами, но те частенько шмыгали вокруг, поэтому исчезновение остальных оставалось загадкой. Ушастые ели все, ну кроме Тимки и Каракатиц, поэтому очень странным выглядело то, что они ушли от еды. Впрочем, один остался.
— Придешь ко мне на день рождения? Будет торт. — Тимка сделал робкое ударение на слове "торт". Это всегда срабатывало.
Ушастый заскулил и попытался поглубже зарыться в тряпье. Уши его, большие и заостренные, дрожали, ловя звуки голоса.
— У меня сегодня юбилей, — Тимка знал значение слова, вычитал его из книжки. — Приходи.
Ушастый тяжело дышал. Его слепые глаза моргали часто-часто. Только сейчас, Тимка заметил багровые пузыри ожогов на теле Ушастого — словно тот старательно кувыркался в костре.
И он понял, что тот не прийдет. Не сядет в сторонке, чтобы сьесть добрую половину праздничного торта и не споет вечером протяжную мяукающую песню — странную, но завораживающую, по своему очень красивую.
Тимка вытащил из рюкзака пачку окаменевших от времени галет и положил рядом с Ушастым. Медленно пятясь, вышел из комнаты. Ушастый снова заскулил, как будто извиняясь, что не может прийдти. Или прощаясь.
На улице, Каракатица бросилась навстречу и принялась интенсивно тереться об ногу, вибрирующе пища. Тимка осторожно погладил ее черную маслянистую кожу.
— Пойдем, Каракатица.
Та, согласно чирикнув, поползла за ним, резво перебирая многочисленными щупальцами.
Низко висящие над головой свинцовые облака порошили безлюдные улицы такого же цвета снежной крупой. От нее, у Тимки страшно чесалось в голове, прямо под затылком. Он думал, что это от из-за радиации. Это слово он тоже вычитал из книги — самой настоящей, с бумажными страницами и кожаным переплетом. В одном из подвалов, Тимка нашел их целую кучу и читал запоем — чего-чего, а времени у него было навалом.
Радиация властвовала теперь повсюду. Она являлась жизнью и смертью одновременно. Если Ушастые еще питались мясом, то Каракатицы вовсю лопали зараженную почву и отходы, чувствуя себя отменно. Тимке же есть не требовалось совсем. С тех пор, как он проснулся в этом новом мире, его не беспокоили ни голод ни жажда.Он не чувствовал холода, ему не нужно было спать, не осталось даже простой усталости. Каждый последующий день походил на предыдущий, сливаясь в одну бесконечную череду. Иногда, Тимка думал, что умер. И если бы это произошло на самом деле, то ему было бы намного легче. К сожалению, окружающая действительность говорила об обратном.
Шрамы утонувших в тумане молчаливых улиц, опаленные, оплавившиеся словно свечи дома, обугленные остовы машин, серое, плотное как кисель, небо. И мертвецы. Рассыпающиеся в прах трупы, везде и повсюду.
Тимка перебирался через завалы, Каракатица семенила следом. Торпедообразное блестящее тело оканчивалось десятком щупалец с многочисленным количеством отверстий-"ртов".Тимка нашел ее совсем маленькой, застрявшей в решетке канализационного слива. С тех пор, чернильный комочек здорово вырос, достигнув размеров кошки, но он видел других, которые габаритами переплевывали легковой автомобиль.
Каракатица догнала Тимку, и, ловко цепляясь щупальцами за одежду, забралась на плечо.
— Сегодня мы будем праздновать без Ушастого, — сказал ей Тимка. — Он не сможет прийдти.
Каракатица мерно вибрировала. Тимке иногда казалось, что она недолюбливает Ушастых, хотя те никогда их не ели. Возможно, только казалось.
Дом, вырос из кисеи тумана внезапно, точно проявленный негатив. Уцелели только два этажа, все что выше было срезано, будто ножом, лишь сиротливо торчало несколько балок. Когда-то здесь жило много людей, а сейчас только Тимка. Своего родного дома, он так и не нашел.
Большую часть комнаты занимали книги. Тимка перетащил из подвала все до единой. Ни один терминал Сети не работал, и чтение оставалось единственным развлечением. Он прочел каждую по несколько раз.
Остальное место досталось коробке, где ютилась Каракатица и продавленному топчану, топорщащемуся бахромой разползшейся оббивки. Тимка положил на него рюкзак, присел. Закрыл глаза и в десятитысячный раз попытался заснуть.
Не выходило. Уже прошло тридцать шесть тысяч пятьсот двадцать дней, как сон покинул Тимку. Он скурпулезно вел календарь, отмечая черточками на стене прожитые дни. Свободного места там уже практически не осталось — аккуратные бороздки испещерили ее всю.
"Пора, — подумал Тимка. — Пора."
Для праздника он отвел просторный лифтовой холл. Все уже было готово: Мама и Папа сидели за столом, разноцветная надпись "ПОЗДРАВЛЯЕМ" прямо над ними, свертки и коробки с подарками в углу. Оставалось дело за малым — расставить по торту свечи и зажечь.
Торт конечно не дотягивал до настоящего. Обычный бисквит в вакуумной упаковке. Но с этим, Тимке приходилось мириться. Где сейчас найдешь "взаправдашний" кремовый торт? А что уж говорить о "взаправдашних" Маме и Папе?
Тимка сосредоточенно втыкал стеариновые цилиндрики в ноздреватое тело бисквита. Тех понадобилось немало — но ведь и день предстоял особый. Юбилей. Если он, конечно, не ошибся. Почему-то, Тимка был уверен, что не ошибся.
Рука в очередной раз нырнула в коробку со свечами. Нашарила лишь пустоту. Не веря, Тимка заглянул внутрь. Ничего. Он лихорадочно пересчитал имеющиеся. Потом еще раз. Не хватало всего трех. Трех до ровного счета.
Это никуда не годилось. Чтобы сработало, как надо, все должно быть по настоящему. Потому что если не выйдет, то ждать следующего раза придется долго, очень долго.Тимка не мог этого допустить. Никак.
— Каракатица, ко мне! — Та мигом юркнула ему на плечо.
— Мама, Папа, я скоро вернусь! Вы, главное, не волнуйтесь. — Тимка, подхватив рюкзак, выскочил за дверь. "Мама" и "Папа" проводили его безсмыссленными взглядами пластиковых манекенов.
Тимка бежал, а в голове металась единственная мысль: "Только бы успеть!" Ведь если все не будет как тогда, то желание может и не сбыться.
Слева мелькнул черный зев разбитой магазинной витрины. Туда не следовало даже соваться, Тимка обшарил там все вдоль и поперек. В следующих двух, он знал, тоже пусто. Оставался последний, на окраине исследованой територии, где Тимка бывал всего пару раз. Свечи попадались редко, но могло повезти. Должно повезти.
Знакомые улицы проносились мимо. Тимка бежал без устали, Каракатица вцепившись щупальцами сидела на плече. Вот и магазин, огромных размеров приземистое здание супермаркета. В стене его зияла дыра, в который свободно мог проехать грузовик. Именно туда Тимка и направился.
Пустынный торговый зал был погружен в полумрак. Тимка включил фонарь. Бесконечные стеллажи уходили в глубину. Он старался ориентироваться по вывескам. В конце-концов, нашел нужную. "Отдел бытовых товаров" — именно там должно находиться искомое. Стрелка указывала направо.
Между коробок с товарами шевельнулась неясная тень. Упала и покатилась какая-то банка, шум от падения гулким эхом отразился от высоких сводов. Тимка замер, светя фонарем и напряженно оглядываясь. Ему безумно хотелось уйти, бросить все и убежать. Но прежде, нужно найти свечи. Без ровного числа все теряло смысл.
Каракатица на плече вдруг зашипела. Вздыбилась, испуганно дрожа. Позади Тимки снова раздался звук, эдакое влажное шлепанье, точно от мокрой тряпки по полу.Тимка резко развернулся.
Свет отразился на блестящей, натянутой коже. Каракатица. Обычная каракатица размером с крупную собаку.Тимка хотел было перевети дух от облегчения и даже рассмеяться, от того что испугался, но осекся. Что-то было неправильным.
Кожа каракатицы отливала ярко-пунцовым, с разбросаннми по всему телу желтыми пятнами. Там, где она проползала подымался легкий дымок. Животное оставляло след тягучей темной жижи, попавшая под щупальца металличекая банка морщилась, чернела и таяла прямо на глазах. Тимка вспомнил страшные ожоги Ушастого и сразу все понял. Понял, куда пропали его собратья. В окрестностях появились новые хозяева.
Каракатица на плече, издав протяжную трель, метнулась вперед. Вцепившись ртами-присосками в багровое тело, начала ожесточенно рвать. Тварь низко затрубила от боли, из ран прыснуло все той же тягучей жидкостью. Каракатица кричала в унисон — от боли и ярости одновременно.
А третьим издал крик Тимка. Крик отчаянья — сейчас погибал его друг, его единственный друг. Погибал, сражаясь за его, Тимки, жизнь. Давая время спастись и исполнить предначертанное.
И он не стал тратить жизнь Каракатицы понапрасну. Побежал по проходу, шаря лучом по полкам. Свечи, свечи, где же они?
А сзади, спереди, по бокам, появлялись все новые силуэты, принуждая Тимку сворачивать, лавировать меж стеллажами, уходя все глубже внутрь супермаркета. Он давно потерял нужное направление и просто бежал сломя голову.
Нога перецепилась через опрокинутую поперек прохода журнальную стойку, и Тимка растянулся на полу, головой вьехав в стопку валющихся журналов. Фонарь, жалобно звякнув, укатился в сторону. Тимка потянулся вслед, чтобы поднять и взглядом уперся в глянцевую обложку прямо перед ним. Рука, уже почти схватившая ребристую рукоятку фонаря, замерла в каком то сантиметре. Забыв обо всем — о юбилее, о свечках и даже о смертельно опасных каракатицах — Тимка потрясенно уставился на журнал.
С обложки на него смотрел он сам.
В конце-концов, лабиринт проходов вывел его к сорванной с петель двери служебного хода. После падения, фонарь светил тускло, часто моргая, поэтому Тимка чуть было не пропустил металлические пролеты лестницы. Ступеньки угрожающе скрипели, осыпясь ржавой трухой. К перилам, он решил не притрагиваться.
На крыше никого не оказалось, лишь только ветер гонял жухлый мусор. С зажатым в руке журналом, Тимка уселся на опоясывающий крышу парапет. Достал из кармана маленькое зеркало. После неудачного падения в магазине, его переполовинило трещиной.
Лицо в отражении практически не отличалось от изображенного на обложке. Десятилетний мальчик, разве что грязи побольше. Тимка вспомнил, как загадал желание, тогда, много лет назад, когда мама читала его любимую историю.
"Страшную, но со счастливым концом", — прошептали губы.
Он раскрыл журнал и начал читать. По небу неторопливо тянулись свинцовые облака.
Свечи оказались не нужны. Торт оказался не нужен. Нужно было только желание и правильный день — вот что оказалось главным. Большой Парад, такой редкий, что случается всего лишь раз в сто лет. Тимка поднял глаза к небу. Облака, провалом исполинского беззубого рта проваливались в бездну ночи, расплескиваясь звездным покрывалом. Впервые, за столько лет
"И как раз вовремя". — Тимка замер на минутку, собираясь, а затем тихонько произнес желание.
Из состояния полуобморочного сна, Маму выдернул пронзительный крик. Мальчик бился на кровати, судорожно комкая простыни. Слезы градом катились по лицу.
— Нет, Нет! Не надо! — Кричал он, вырываясь из маминых обьятий.
— Тише, маленький, тише! — Мама сжимала его, покрывая лицо поцелуями. — Все хорошо, я рядом.
— Я не хочу, слышишь, не хочу! Я ошибался! Я хочу быть таким, как и все!
— Ты и будешь таким! Операция прошла успешно, тебе удалили опухоль, ты теперь как новенький. Не плачь, мой маленький, с тобой ничего не случится.
Но Мальчик все равно плакал и даже никак не реагировал на это, всегда такое раздражающее, мамино "маленький".
На сером бетонном парапете, под серым бетонным небом, сидел Тимка. Глаза его безжизненно уставились вверх, рот полураскрыт, словно нажали паузу на середине фразы. Выпавший из пальцев журнал трепетал на ветру глянцевыми страницами.
"Тайна безсмертия раскрыта, — говорилось в заглавии. — Первая операция по полной замене органов на биомеханические импланты проведена успешно. Организация гарантирует бесперебойную работу элементов питания сроком на сто лет и ни секундой меньше".