Демон Слов

…И времени потерян счет.

Я обречен, писать роман,

Что начат был не мною.

И в этом вся ирония…

Abyssphere, Демон Строк

Вдохновленный темной стороной искусства,

посвящаю группе «Abyssphere».

Воспоминания — это клубок зияющих провалов и болезненных озарений.

Я помню, как чья-то рука выводила пером алые буквы. Помню мерзостный хохот, о котором лучше забыть. Помню взор огненных глаз: насмешливый, срывающий все фальшивые маски, способный проникнуть в глубины человеческого разума…

А затем — ничего. Лишь пустота и терзающая незавершенность.

Не ведая собственного имени, я могу описать камень сотней эпитетов. Не в силах поставить точку, я созидаю истории без финала. Одержимый гением, я истекаю словами точно реками крови. Увы, в отличие от мучительных словес, кровавые реки со временем пересыхают.

* * *

Гнетущая безмятежность. Чувство абсолютного вакуума. Не вижу ничего вокруг. Меня будто укутали в саван из плотного мрака. Где я?

— Эй, кто-нибудь! — кричу в порыве отчаянья.

Странно… Даже собственный голос показался чужим. Куда я попал? Что за абстрактная тьма? Где верх, где низ — поди разбери…

Я умер? Нет-нет, вряд ли мертвые что-то ощущают. По крайней мере, им все равно… А я-то замерз. От жуткого холода уже окоченели ступни. Здесь нельзя находиться!

Хм-м. А «здесь» — это где? Если вокруг непроглядная мгла — имеет ли смысл вообще куда-то идти? Я огляделся. Север, Юг, Запад, Восток — стороны Света будто условились о темном единстве.

Может, со мной приключилась беда похуже смерти? Например, схожу с ума. Хотя, навязчивые голоса — банальный симптом… Увы, расписавшись в собственной заурядности, слышу:

— Иди ко мне!

Я содрогнулся, вновь почувствовав, как в кожу вонзились морозные когти. В безуспешной попытке согреться размял онемевшие руки. Но холод не отступал. Стылые челюсти с остервенением вгрызались в плоть, пронзали леденящим дыханием.

— Сюда! — злобный шепот оттеняли скорбные нотки.

Слышал ли я голос на самом деле или же он звучал в моей голове — не знаю… Но он звал меня. Он нуждался во мне.

И я подчинился.

Словно ступив на хоженую тропу, ноги сами куда-то тащили мое прозябшее тело. Страх остался за чертой любопытства. Я жаждал познать всепоглощающий мрак! Голос не умолкал, и я шел на его отчаянный зов, с каждым шагом убеждаясь в собственном безумии. Тьма играла со мной: то влекла светом одинокой свечи, то хищным зверем кидалась на робкое пламя. Лишь таинственный шепот по-прежнему оставался верным ориентиром в царстве теней.

— Не хватает плоти! — протяжный стон ржавым клинком пронзил мою грудь.

Я поскользнулся и уже в следующее мгновение лежал с запрокинутой головой. «Плоти?!». Неожиданно я увидел себя переплывающей океан букашкой. Благоговейный трепет замещал роль цепенеющего страха. Ужасающая фраза въелась в память: «Не хватает плоти!». Сотни раз я прокручивал каждое слово в уме: «Не! Хватает! Плоти!»…

Не знаю, уловил ли затуманенный разум истинный смысл услышанного, но голову отрезвил-то уж точно.

Я рывком вскочил на ноги. Озираясь по сторонам, точно предчувствуя удар извне, помчался назад — прочь от свирепого вопля. Голос улюлюкал мне вслед. Я не останавливался ни на секунду. В барабанных перепонках вибрировал жуткий нечеловеческий смех, сердце разбивалось о ребра, страх бичом хлестал пятки.

Я рискнул обернуться…

Меня никто не преследовал.

Никто.

Я расхохотался, подумав, что со стороны выглядел глупее самого последнего дуралея. Идиот, бегущий на месте, — все равно, что крыса в колесе, развлекающая зевак… Неподражаемый вздор.

— Скорее! — голос, о котором я успел позабыть, снова взывал к себе.

— Кто здесь? — выкрикнул я. — Покажись!

Тишина. Боковым зрением примечаю вдалеке крохотный огонек — единственный источник света в ужасающем мраке.

— Отзовись, ну же!

Голос молчал.

— Эй!

Ничего.

Выругавшись, я мотыльком устремился к сиротливому огоньку. Почему не замечал его раньше? Реален ли он? Вдруг это очередная шалость скучающей Тьмы?

Отвергнув сомнения, иду на свет.

— Да-а-а! — торжествовал голос. — Ближе!

Теперь предо мной в серебряном подсвечнике таяла одинокая свеча. Ее фитилек, охваченный неровным пламенем, робко потрескивал. Раскаленные капли воска стекали вниз, точно девичьи слезы… Кому она посвятила свой плач? Жаль, не ответит.

Прищурившись, узнал в тусклом свете очертания письменного стола. В самом деле, хватит темных причуд. Не в воздухе же стоять подсвечнику… Впрочем, меня бы это не удивило — Тьма и так не скупилась на фокусы.

Увы, скептицизм здравомыслящего атеиста потерпел фиаско. Оказывается, еще не все изумления настигли границы моего воображения…

К собственному недоумению осознаю, что сижу в роскошном кресле уже какое-то время. Минуту ли, час или день — не все ли равно? Здесь время не правит бал… Но откуда же кресло? Уверен, секунду назад оно не существовало! Кто-то поставил его сюда. Но кто? И почему я не помню, как сел?

Неважно.

Вздохнув, я опустил руки на подлокотники и откинулся на спинку. Кожаная обивка — приятная на ощупь, мягкая и теплая, — располагала ко сну. Хорошо…

— Тебе удобно?

Язык прилип к нёбу, во рту пересохло. Я не знал, что ответить… Да и если бы знал — не хватило бы духу сказать…

Огненно-красные очи смотрели пристально, наслаждаясь моим замешательством. Я забыл смысл всех слов. Вжавшись в кресло, я лишь благоговейно взирал на неведомое существо. Повеяло холодом. В нос ударил тошнотворный запах изъеденных плесенью книг. Бесплотная тварь сощурилась:

— ТЕБЕ УДОБНО?

Не знаю как, но мне удалось кивнуть. Хотя, о каком удобстве шла речь? Я находился в Ничто, предо мной высилось Нечто… На моей памяти не самая комфортабельная обстановка.

— Очень все н-нравится, — пролепетал я. — А где…

— В Бездне, — предвидя вопрос, пояснил загадочный собеседник.

— В Бездне? Как бы в Аду?

Противный булькающий хохот помоями влился в мои уши.

Я разозлился, не усмотрев в вопросе ни единого намека на шутку. Желая обрушить на кем-бы-оно-ни-было лавину накипевшего гнева до россыпи последних проклятий, я шумно вздохнул… и осекся.

Существо обжигало взглядом, безмолвно изучало меня, проникало в сокровенные глубины души, рылось в недрах разума. Наконец оно прошептало:

— Бездна — не Ад и не Рай. Бездна — это приют обреченных, оплот потерянных. Таких, как мы с тобой.

Последняя фраза ужалила выводком сотен гадюк. Я не понимал, что общего могло быть у меня с этим созданием. Уверенный голос вынуждал задуматься о неуловимом сходстве… Но я отказывался размышлять на подобную тему. Не сейчас, нет.

— Почему тебе страшно? — в какой-то миг вопрос прозвучал очередной издевкой. Но я ошибся. В каждом слове незримого собеседника сквозила растерянность.

— Потому что не знаю, с кем говорю! — ответил я. — Может, вы Дьявол?

— Так уж Дьявол? — усмехнулся он, лукаво сощурив пламенные очи. — Наша встреча была неизбежна.

— Очевидно, я сплю.

— В таком случае, ты упустил сотни возможностей пробудиться.

— Кто вы? И для чего взывали ко мне?

Молчание угнетало, а существо не спешило с ответом.

Я мечтал умереть, если жив; воскреснуть, если мертв; забыться, если бодрствовал; проснуться в липком поту, если до сего мгновения спал… Но бесплотный собеседник вещал Истину: «Я упустил сотни возможностей пробудиться». Уже не рассчитывая на какой бы то ни было ответ, я вдруг услышал грохочущий властный голос:

— Я тень неистового Творца, гений утраченных строк, властелин падших идей, стервятник мертвого таланта! Я — Демон Слов! И ты, смертный, взошел в мою Бездну по собственной воле!

Взорвалась свеча, окатив меня волной света. В секундном зареве подслеповатые глаза едва различили вдалеке бесконечные ряды книжных стеллажей, уходивших в загустелый мрак… Я прикрыл лицо, спасаясь от невыносимого жара. Еще одна вспышка огня, а за ней — леденящая темнота.

Хоть я почти и привык к боли, но от легких ожогов все равно изнывали руки. Вокруг по-прежнему царила зловещая мгла, однако теперь-то я знал: Тьму населяли книги. Сотни тысяч книг. Да и сам Демон преобразился: отныне предо мной возвышалась фигура, затянутая в черный балахон, из тени низко надвинутого капюшона алели светящиеся очи.

— Зачем ты явился, смертный? — пробасил Демон Слов.

Нервно сглотнув, я вжался в кресло. Увиденное ошеломило, но еще больше изумляла суть вопроса.

— Вы же сами призвали меня! — вскричал я, безуспешно подавляя истерический тон.

— И ты явился, — согласился Демон. — Зачем?

Я не знал, что ответить. Казалось, мне выдали главную роль в театре абсурда.

— Вы звали меня, — повторил я упрямо. — Вы.

— Зов слышит лишь тот, кто в нем нуждается, — Демон Слов зажег новую свечу и расположился за столом напротив меня. — Чего же ты хочешь?

— Не знаю!

Демон привлек мое внимание к серебряному подсвечнику, отлитому в форме чернильницы.

— Не всяк, — сказал он, — способен разглядеть в Бездне пламя единственной свечи.

— Тогда погасите его и отошлите меня домой. Я никогда не желал здесь очутиться.

Наши взгляды пронзили друг друга. Я тщился не уступать. Наивный! Выдержать силу этих пламенных глаз все равно, что облететь Солнце, самонадеянно нацепив крылья из воска.

— Ты одержим, — вдруг произнес Демон Слов, — как и я. Ради нас существует Бездна. Запомни: у каждого свой персональный Ад.

Наконец-то я осознал! В так называемой «Бездне» он был не больший хозяин, чем я сам. Во Тьме обитало нечто, приковавшее Демона к письменному столу надежнее цепей… С моих уст сорвался невольный вопрос:

— А как же вы попали в Бездну?

Не стану лукавить, я гордился вопросом. Пожалуй, с него и стоило начинать.

Демон Слов задумался, отчего я вновь почувствовал некое превосходство.

— Меня проклял Творец, — прозвучал ответ.

Я терпеливо ждал продолжения, но спустя время наступило понимание, что большего Демон не скажет.

— И это все? — протянул я. — Весьма многословно!

Его глаза вспыхнули гневом:

— Многословно? Многословно?! Многословно?!!

Демон Слов будто впал в неистовство. Его исступленный хохот отдавался в ушах извержением вулкана. Я силился бежать, но столбняк пронзил каждый мускул, ногти вонзились в подлокотники кресла. Между тем в реве Демона клокотало первозданное Безумие:

— Я проклят Творцом! Мне не хватает плоти! Я одержим! Незавершенность терзает меня! Многословие! Ты слышишь? Он насмехается надо мной! Голос в моей голове! А-а-а-а-а-р-р-р-р-р!

Демон треснул кулаком по столу, отчего свеча подскочила на месте.

— Отпусти меня! — кричал он. — Я не могу закончить свои творения! Даруй мне сон! Р-р-р-р-а-а-а! Замолчи!

«Как бы ни накинулся!» — вздрогнул я, не желая представлять, на сколько частей в печальном исходе он мог бы разорвать человека…

Но Демон Слов, казалось, вовсе позабыл о моем существовании. Он требовал завершить муки, просил упокоить, молил снять проклятие… Ему никто не отвечал. Во всяком случае, я не слышал ничего, кроме стенаний отчаявшегося Демона. Его возгласы преисполнялись симфонией извечных страданий…

Нет! Я больше не мог оставаться безучастным. Хранить равнодушие — значит вершить преступление.

— Я помогу вам!

Воцарилось беззвучие. Странно. Даже огонек почти истлевшей свечи не издавал ни единого треска. Мне стало душно, словно мрак обратился во что-то осязаемое и черной пятерней сжал горло.

Демон Слов откинул капюшон. Утонченные черты бледного, иссеченного рубцами мертвого лица резко контрастировали с глазами, по-прежнему алеющими пламенем жизни. Кошмарный лик Демона будто предавал забвению все воспоминания о Прекрасном.

— Что ты сказал, смертный?

Тиски ужаса сдавили легкие, едва позволяя вздохнуть.

— Хочу помочь вам, — повторил я дрожащим голосом.

Безжизненная тусклая маска жутко осклабилась.

— Только, — продолжил я, — не знаю, как.

Демон сорвал с себя балахон: моим глазам предстал мускулистый торс, изборожденный змеящимися шрамами. Я перегнулся через стол, чтобы лучше разглядеть загадочные раны: сотни тысяч идей, выведенные каллиграфическим почерком, обвивали тело Демона от кончиков пальцев, до низа живота. Вырезанные буквы сплетались в слова, слова обращались в предложения, предложения — в строки, которые оплетали плоть и… обрывались.

— Ставить точки не в моей власти, — прокомментировал Демон Слов. — Я бы мог описать момент, когда зародилась Вселенная, а так ничего и не создал!

— Но почему? — изумился я. — У вашей гениальности не должно быть границ.

— Девяносто девять слов, — хмыкнул Демон.

— О чем вы?

— Чернила обратились кровью, а бумагу заменяет собственная плоть! Так наказал Творец… Я обречен вырезать лишь девяносто девять слов. Не больше! Идеи выворачивают наизнанку, недосказанность хуже отравленного кинжала! Знал бы ты, сколь невыносима эта пытка! Знать все и не сказать ничего…

Мой взор скользнул по левой руке Демона Слов. Кровь еще сочилась из свежих ран.

— Вы недавно писали, — заметил я. — О чем же?

Он пожал могучими плечами:

— Не помню… С каждой новой строкой я теряю рассудок. Не могу остановиться! Я живу мгновениями, когда тело пронзает наконечник пера, когда рождается новый след!

— Бессмысленный след, — отважился исправить я.

— Бессмысленный, — согласился Демон.

— А вы пробовали написать сотое слово и поставить Точку?

Демон обернулся вихрем ярости:

— А что, по-твоему, я делаю на протяжении тысяч лет?! Я не могу! Последнее слово как чумная язва! Оно причиняет невыносимую боль! Его невозможно написать! Однажды мне почти удалось, но я не смог! Я остановился на полуслове… И гной еще несколько лет сочился из проклятых букв! Пришлось вырезать этот кусок.

Из последних сил я пытался подавить рвотный позыв. Отвращение и жалость боролись внутри меня. Я хотел убежать равно настолько, насколько желал облегчить муку Демона Слов. Моя душа страдала вместе с ним… И вдруг! Утопив остатки сомнений, решимость переполнило сердце. Я знал, что следовало предпринять.

— Вот моя ладонь, — протянул я руку Демону Слов. — Пишите слово!

Демон отшатнулся.

— Самопожертвование? — прошипел он.

— Пишите на ней сотое слово, — повторил я.

— Но придется начать сначала… — растерянность в некогда властном голосе меня разъярила.

— Так приступайте!

— Ты не знаешь, о чем говоришь, смертный! Тогда ты…

— Пишите как истинный Демон Слов! — вскричал я. — Удивите Творца своим гением!

В огненных глазах мелькнула искра удовлетворения. Демон выудил из складок балахона серебряное перо с длинным острым наконечником.

— Готов? — прохрипел он.

Я кивнул.

— Красная строка! — размахнувшись, объявил Демон Слов. В следующее мгновение он всадил перо себе в грудь.

Тошнотворное зрелище скалилось бескомпромиссной жестокостью. Я мечтал зажмуриться, но веки не принадлежали мне, я пытался отвернуться, но шею сковал паралич. Мои глаза упивались зверством, когда сердце кричало о пощаде. Каждая буква, в муках рожденная беспощадным пером, неизгладимо отпечатывалась на моей душе.

Кровь ручьями стекала по рельефным мышцам, рубиновые капли оставляли за собой алый шлейф. Прикусив бледные губы, Демон созидал новые строки. Лоскутья кожи свисали с его окровавленной груди. Серебряный наконечник молнией сверкал в твердой руке. Слова на неведомом языке складывались в замысловатые предложения. Демон Слов морщился, закатывал глаза, но не останавливался ни на секунду. Безумное творчество продолжалось.

— Дай руку, смертный! — непрекословный приказ клипером разрезал волны моего беспамятства.

Не успел я шелохнуться, как Демон уже стиснул запястье.

— Освободитель! — провозгласил он прежде, чем наконечник пера насквозь пробил…

Чудовищная первобытная боль рухнула на меня исполинской кувалдой. Я охрип от истошного крика. Оскорбленные нашим обманом, мучительные линии каждой литеры неохотно рассекали ладонь. Последнее слово вонзалось в мякоть руки медленно, но Демон Слов был неумолим. Серебро жалило остриями сотен мечей. Агония стервятником вгрызалась в меня, силы уходили вместе с каплями крови…

— Да-а-а! — взревел Демон. — Творец, внимай же: отныне и вовеки веков я повелитель собственных строк! Твоя клетка никогда не пленит одержимого словом! Именем темного вдохновения, я ставлю Точку в этой истории!

Перед тем, как Бездна исчезла во тьме закрытых вежд, я увидел расплывчатый силуэт Демона Слов. Сверкая пламенем алых очей, он замахнулся пером в последний раз…

* * *

Я очнулся в компании знакомых томов. Настольная лампа миниатюрным солнцем выжигала подслеповатые глаза. Я поправил съехавшие с носа очки, затем огляделся.

Мой кабинет… Никаких демонов, никакой Бездны!

В экстазе хотелось кричать! Увы, электронные часы алели запретными цифрами «00:55». Соседи и так от меня не в восторге. «Холостяк, затворник, поди, еще и невесть чем занимается!» — вспомнил я случайно подслушанную характеристику из уст ворчливой старушки с нижнего этажа.

По стеклу барабанили капли дождя. Прихватив со стола остывший кофе, я подошел к окну. Полная луна разгоняла мрак ночи.

— Это был сон, — прошептал я после очередного глотка.

Вдалеке гремели раскаты, молния озаряла небосвод белыми вспышками. Ба-бах! Я выронил чашку… Сквозь толщу стекла на меня взирали ярко-красные пламенные очи! Приглядевшись, я прыснул в кулак. Жуткие глаза оказались лишь проказливым отсветом электронных часов. Скинув запачканную кофе рубашку, я машинально растер левую руку — ту самую…

— Нет! — вскрикнул я.

Взгляд бессмысленно уставился в окровавленную ладонь. Незнакомое слово чудовищным узором отпечаталось на руке. Глубокие шрамы источали черную кровь…

Я обернулся, когда дисплей часов перепрыгнул на «01:00»… Безумие! Что происходит? Невозможно! Как?

И я услышал ответ, навсегда поглотивший мою прошлую жизнь.

Затмевая стихийные взрывы небес, оглушительный хохот вещал:

— Теперь ты Демон Слов!

* * *

Воспоминания — это клубок зияющих провалов и болезненных озарений. Однажды распутав его, мы рискуем стать заложниками кошмаров, которые старательно предавали забвению.

Ведь иногда лучше не знать, с чего все начиналось…

Одержимый.