Жиль и Миа это будет сотню тысяч раз, не меньше
Миa не сводила тонущего взгляда с дисплея, на котором плясали символы прошедшего, вспыхивали и гасли знаки происходящего, синтезировались координемы и планерии будущего. В отдельном секторе — Миа по старой привычке использовала для архитекции инфограмм структуру секторов — откладывались, анаскопировались и герметизировались инварианты неизошедшего, пренадущего... В разных измерительно-пространственных астремах.
Нет, так больше невозможно. Нужно заканчивать, потому что толку от сегодняшних наблюдений никакого. Да, злоупотребляю.
Око души Мии — невидимое, всевидящее — наметавшись сотни килопарсек в поисках Жиля, покружило, покружило, да и скользнуло к его сухим от горячего дыхания губам, приоткрывшимся в недолгом тревожном сне. А скользнув, приникло, защекотало, разбудив несравненную улыбку, которая вот уже и сжигает её всю целиком, без остатка.
Теперь только не смотреть на него. Только не смотреть...
— Ээй... нечестно!
— А честно терзать целую вечность?
— Ну... во-первых, не целую. А во-вторых, не вечность, а всего-навсего каких-то полторы мегабездны... подумаешь... кстати, я тебя вот как поцелую... В-третьих, не терзать, а терзаться.
— Да! Да... и поскорее!
— И куда ты вечно торопишься? Кстати, ты и целуй, раз уж твой ход.
— Да... но и ты тоже... вечно... так долго, как мне и не снилось!
— Закрой глаза... все три, пожалуйста.
— Смеёшься.
— Да-ааа... Но как же чудесно... правда?
— Жиль... Жиль! Жии-иль...
Какие могут быть астремы, планерии, архитекции... Какие могут быть задачи, цели, проблемы... когда превыше всего во все времена во всех мирах был, есть и будешь ты.
Жиль
Ты уже совсем большая, Миa, а не можешь понять, как мне непросто. Ну, с тобой непросто, само собой. И вообще непросто. Ну, смотри, вот ты — нет, не могу, как начинаю о тебе, ни на что становлюсь не годный. Характер у тебя — мама-не-горюй... Это все, кто тебя не знают: ах, Миa, ах, она — такая лапушка. А на самом деле... никакая не лапушка! Ты — пламя, ты — море, ты — бездна... моя желанная.
Что я мог дать тебе на Земле! А должен... — ну, ты бы, конечно, сразу стала вязаться к словам: "Ты ничего мне не должен.". Всё правильно, это я должен самому себе, пойми же! Миры!!! Хотя нет пока таких миров, способных выдержать любовь и уцелеть. Мне предстоит ещё только открыть их для нас. Или создать.
Миа
Мальчишка. Мудрец. Насмешник. Гений. Чудовищный врун. Единственный, чьё сердце мне никогда не солжёт. Просто потому, что сердце Жиля — моё сердце. Боль моя бесконечная. Счастье моё! Ну, зачем тебе эта война! Полетать, пострелять... Ну, положим, полетать ты всегда можешь, хоть как — один или с кем-то... но лучше со мной, а ещё лучше... сам знаешь. А пострелять... стреляй в меня! У тебя это всегда хорошо получается. А главное — от меня ты никогда не получишь выстрел в ответ.
Жиль! Ну, почему ты молчишь...
И снова Миа
Когда я узнала, куда ты исчез — сошла с ума. Потому что, предполагая закономерное появление в твоей молодой жизни молодой женщины, я, конечно, порадовалась бы пусть и горьковатой, но всё же радостью. Но когда на меня обрушился факт твоего участия в одной из самых бессмысленных и жестоких звёздных войн неизошедшего — не то что погрустить, а и подышать уже не могла. Ты убил меня страхом. С тех пор только, представляя тебя, и дышу. Хотя, если уж чистую правду, с ума я сошла гораздо раньше. Ты же всегда был последователен в своём выборе — сначала, играя со мной, выбрал игру. И вот настала очередь войны. Но война — она не терпит конкуренток, война забирает мужчину, не оставляя шанса никому. И дай только Бог, чтоб отпустила, вернула назад! Пусть и не мне — жизни.
Мии от Жиля
Привет!
Всё нормально. Вот вернусь — и стану тебя ещё сильней терзать. И грызть твои уши и сердце, и пить твою кровь, так что готовь субпродукты заранее. Кстати, кровь — вроде, не субпродукт, а? Это печень — субпродукт, точно. Её, кстати, тоже приготовь. С жареным луком и сливками, как я люблю.
Только и дел, что носимся туда-сюда — астероиды гоняем, кроме шуток! Спим прямо в трезоргах.
Кто ж его знает, когда домой — похоже, заварушка надолго. Не волнуйся, всё нормально.
Да не с кем тут, ну, честно, не с кем, вот даже если бы захотел — не найти.
И слушай, вот ещё что — никаких звездотек! Никаких старых-новых, ты не думай, проверю.
Всё, пока!
Жиль поправил цепочку, которую обнаружил в первом же письме Мии.
Никогда ничего не надевал из украшений — уж тем более, женских, а тут... исцеловал украдкой от напарника и даже от самого себя — и с тех пор ни на миг не снимаю.
И словно жажда Мии, словно жадность её губ снова и снова скользит по шее вместе с темнеющим от едкой соли лунным серебром.
Счастье моё! Цепочка тоненькая, длинная — не иначе как на талии носила. Интересно... Я что-то ни разу не замечал ничего такого. Не надевала, боялась, разорву. Правильно! Только касаюсь... пусть и мыслью — и всё... а дальше — хоть что... уж и не до чего.
Жилю от Мии
Привет!
Чего не умею и не хочу учиться даже — так это писать тебе письма. Такие и так, чтобы получать потом вразумительные отклики. А ещё не желаю больше месяцами беситься, ожидая, в лучшем случае, коротенький отвлечённый ответ на целую кучу моих конкретных вопросов. Да я монографии быстрее выдаю, чем ты мне записки вымучиваешь! Короче, взяла творческий отпуск, бессрочный.
В общем, если только всё получится, скоро вместе постреляем.
Пока!
Приёмный Учебно-Адаптационный Центр (ПУАЦ) на Мальрозе
— В пакете ваших документов перечислено удостоверение на право вождения боевого "трезорга". Вы знакомы с управлением модифицированными моделями аппарата?
— Но...
— Не перескакивайте, пожалуйста, на французский, хотя это — простое слово. Так и запишем: "нет". Отвечайте, когда вы в последний раз летали на "фрайе"?
— Да, но...
— Я не спрашиваю вас, летали ли вы ранее на "фрайе" или нет. Отвечайте, пожалуйста, только на поставленный вопрос.
— Я никогда не летала на "фрайе".
— Отлично. Информация, подтверждающая правильность ответа: "Фрайя" — это малоизвестная марка снятого с производства сантехнического оборудования нашего противника. Продолжим...
Миа уже в который раз прокручивала многочасовые допросы в ПУАЦе и никак не могла успокоиться.
Болваны! Ну, Жиль, я тебе всё припомню: и то, как меня раздевали лазером на влёте 8 раз — по количеству работников контрольно-пропускного пункта... И то, как надо мной уже четвёртую неделю измываются штабисты в ПУАЦе — название-то какое гнусное...
Как всегда предсказуемо, но от этого не менее внезапно — время всегда сдвигалось в целях тренировки адаптационных возможностей — Миа почувствовала нечеловеческий голод. На ночь в Центре к тому же отключали регуляцию температурного режима.
И то, как я тут дрожу и недоедаю, я тебе тоже припомню!
К концу месяца Миа получила идентификационный номер 97245913-АУХ, форму, боевой трезорг-ЕТМ старой модели, оснащённый боеприпасами, навигом, спецпитанием и сантемой, а также средствами космической связи и не только... Ну, и право "гонять астероиды" в небе Мальроза по контракту на ближайшие полгода.
Мии от Жиля
Привет!
Ну, и почему не отвечаешь? Места себе не нахожу, хотя тут можно найти себе и кое-что получше. Ассистентки, например, лаборантки... Миа! Это я тебя злю. Потому что сам злой. Потому что не могу, когда от тебя никаких вестей так долго.
Меня перевели с воздуха в (штамп: “Затерто военной цензурой“). То есть, я могу теперь писать чаще и осмысленнее. Не волнуйся, здоров, только совсем плохо без твоих дурацких писем.
Ты написала про бессрочный отпуск, а куда поехала-то? Твоё последнее письмо шло ужасно медленно, может, вернулась уже, а? Интересно всё же, и что ты там написала нехорошего? Хотя затёрли только одно или два слова почти в конце. Наверное, неприличное — тут стараются во всём соблюдать благопристойность. Но я-то тебя знаю. И знаю, что ты, когда сильно-пресильно раздражена, можешь выразиться так, что даже нашим воякам слабо себе представить.
Не понял, так про какой ты отпуск и куда? Одна поехала или с Джи? Джи привет от меня, Джи — классная! Хорошо бы ты с ней поехала. Или с другой какой подругой? Надеюсь всё же, что с подругой.
Миа, прости меня. Я не писал тебе или писал всякую ерунду, но если ты мне вот скоро напишешь, как раньше — я ещё скорее тебе отвечу. А может, даже и лично уже... Потому что мне осталось торчать в (штамп: “Затерто военной цензурой“) совсем недолго, представляешь. И это уже не секрет.
Миа, напиши же хоть что-нибудь!
Центр Разработок Космической Связи (ЦРКС)
— Надо же, какая романтическая история! Вы хотя бы понимаете, что вам до конца службы осталось меньше полугода, а вы проситесь домой...
— Я же объяснил всё...
— Не перебивайте, пожалуйста. Итак вам осталось около пяти месяцев, а вы проситесь домой без достаточных к этому оснований. То, что вы написали про... — начальник отдела кадров ЦРКС открыл папку с заявлением Жиля. — То, что вы тут понаписали про необходимость вернуться на Землю по причине невозможности выполнять свои обязанности по состоянию... по состоянию ...души?! Но это же — бред!
— Я всё объяснил в записке к рапорту. Вы только что назвали моё объяснение романтической историей. Заметьте, пожалуйста, романтической историей, а не бредом.
— Да, но то была ирония, сарказм, если хотите.
— Не хочу ни иронии, ни, тем более, сарказма. Так романтическая история, бред или что? Вы рассмотрите мой рапорт?
— Да. Но вы понимаете, что все заработанные вами килобасы будут отчислены с вашего килобасного счёта как штраф за нарушение дисциплины?
— Ну, все — так все, хотя мне и трудно понять такое. А кстати, сколько их там было-то, моих килобасей?
— На данный момент это — военная тайна. Для вас. Можете быть свободны.
— Постойте, а как я попаду на Землю?
— А это — уже ваша проблема.
— Ну, она прямо сейчас станет вашей, потому что я вынужден буду околачиваться на территории военной базы Мальроза. Под трибунал не подпаду — нарушений-то никаких совершать не собираюсь, зачем? А скандал точно получится немаленький.
— Ну... можете обратиться за разовой помощью в представительство Союза Ветеранов. Оно, кстати, находится в соседнем отсеке.
— Ну… избавиться от меня на Мальрозе, кстати, никогда и не было моей проблемой.
Жиль собрал всё со стола и сложил в чемоданчик. А после отодвинулся вместе с сиденьем подальше от чиновничьей ниши, вытянул длинные ноги, натянул кепошлем себе на нос и стал наблюдать. Начальник отдела кадров пощёлкал кнопками, поводил пальцами по инфотуре, затем тоже отодвинулся вместе с сиденьем — и в свою очередь уставился на Жиля.
— Хорошо. Вы тут в таком случае полчасика отдохните... душой, а я пойду в соседний отсек и попробую решить „не вашу“ проблему в Союзе Ветеранов.
Жиль никак не прореагировал.
Начальник встал, отключил технику и направился к лифтам. Вывход автоматически заблокировался.
Жиль лучом метнулся к программной панели. Только через минут семь удалось выйти в интеркосм, ещё минуты две ушло на то, чтобы узнать, где находится Миа. Затем Жиль кой-чего подправил в документах там и сям... Оставшееся время он провёл, отжимаясь то на правой, то на левой руке от пола.
— О, да вы, я погляжу, успешно переключаете доминанту, — начальник опасливо протянул Жилю пакет. — Тут ваш билет на Землю и некоторая сумма на первое время как бонус от Союза Ветеранов. Пожалуйста, получите — и, наконец, уже отправляйтесь.
Жиль поднялся, поправил кепошлем, взял пакет, шутливо взвесил его на ладони — и сложил в чемодан.
— А знаете, моя душа и в самом деле вошла в новое замечательное состояние. Надеюсь, и ваша.
— У меня больше нет...
— ...души?
— Н-не знаю, что вы имеете в виду. У меня больше нет времени заниматься вами.
— Ну, спасибо за помощь!
— Счастливой дороги на Землю!
— Благодарю, но мне и Мальрозе пока есть чем заняться. Вот подумываю, как бы ещё на пару месяцев продлить службу. Слышал, короткие контракты особо приветствуются, и даже сильно выгоднее. Не посодействуете?
— Но вы же подали рапорт на преждевременное завершение службы...
— Не на преждевременное, а на экстренное по личным обстоятельствам, по которому мне, кстати, полагалось потерять только двадцать процентов общего жалованья, исключая то, что я получил как наградные и сверхурочные, а также выплаты к праздникам всех религий всех народов и существ во вселенной плюс... — Жиль погладил бочок чемодана, который, казалось, залоснился от гордости за своего владельца. — Плюс бонус от Союза Ветеранов и бесплатный билет на Землю.
— Принятые документы оформлены и запротоколированы таким образом, что вы никогда ничего никому не сможете доказать, — начальнику не верилось, что кто-то окажется более находчивым и шустрым, не пытаясь нажиться, а всего-навсего отстаивая свои законные права.
— Не-сом-нен-но.
Если кто ещё не видел улыбку Жиля — любую его улыбку — то вряд ли стоит даже пытаться описать чью-либо реакцию на это явление.
— Убирайтесь!
— Мне бы направление сначала...
— Ко всем чертям!
— ...на станцию техобслуживания трезоргов.
Станция Техобслуживания Трезоргов
„Роза Мальроза“, справочная
Окошко-001
— Миа Мильтон? Исполнительная, высокая, летает на Т-8911627?
— Нет, маленькая и строптивая. На чём летает? Да на метле, похоже. Автосправка выдаёт одно и то же уже вторую неделю: „На базе нет, в полёте не значится“. А в старых трезоргах топлива и прочих ресурсов максимум на полтора-два дня. И куда вы её подевали, а?!
— Так может... нет, я ничего плохого не имею, конечно, в виду, но может... Вы справлялись в госпитале или в колумбарии?
— Ещё одно слово — и это о вас там будут справляться, причём, в обоих местах. По-о-че-рёд-но. А с Мией никогда ничего такого не могло случиться и не случится.
— Надо же, какой нервный. У нас всё-таки война, между прочим.
Окошко-100
— Повторите ещё раз. Давайте по буквам... Мильтон, Миа? Доктор темпомореки? Земля? Аа, припоминаю... это та самая мелкая вредина, которая летала плохо, шумела много, стреляла и того хуже? Так её перевели на „Фиалку“, да. Если не ошибаюсь, пару недель назад. Почему никак не отражено в документах? Отражено, но не всем. А что вы хотите — секретное назначение. Мы с разведкой никаких дел не имеем. Скажите спасибо, что просто убрали из базы данных, а могли бы оформить не вернувшейся с задания.
„Фиалка Мальроза“, лаборатория
Жиль нашёл её сразу, ну, или почти сразу. Пара-тройка оторванных у офицеров разведки щупалец — не в счёт, они же обновляются почти еженедельно. Миа в чешуйчатой лиловой униформе сонно плавала в огромной стеклянной колбе с радужными блёстками, а старший офицер, наблюдающий за процессом, не менее сонно фиксировал подходящие трансмуты на панели управления. Жиль включил синхро и обратился со всевозможной вежливостью.
— Блык-блюк. У-уунр!
— Блюк, — старший офицер оказался крайне неразговорчив, но в дружелюбии не уступал Жилю.
После некоторого псилового воздействия, старший офицер выложил, что обрабатываемая землянка — прекрасный образец для экспериментальной основы. И что подходящая программа её в два счёта превратит в идеальную межгалактическую трансмуть.
— Буурдак!!! Уунспор-рот млят-млят-млят, — Жиль сорвал с шеи синхро и продолжил уже по-земному.
Перво-наперво, старший офицер, вернее, то, что осталось от старшего офицера разведки на тот момент, как Жиль полностью объяснился с ним по поводу того, что делают на Земле с теми, кто строит планы на чужих женщин — перекрыл доступ в колбу сиреневого тумана. Так сотрудники лаборатории шутливо прозвали разновидность специально выведенной ими дури четвертого поколения четырёхкратного воздействия: десенсибилизирующего, успокаивающего, координирующего концентрацию силы и одновременно повышающего остроту и скорость реакции на не доступные органам чувств восьмиуровневые изменения внешней среды и обитателей. На пропажу фиалковой дури Миа распахнула глаза, повращала ими в разные стороны — и только было собралась изо всех сил пнуть обеими пятками внутреннюю панель управления колбы, как встретилась взглядом с Жилем.
Раньше, где бы чем бы ни встретились — в реале или в ментале, мыслями, губами... Миа впадала, в зависимости от ситуации, то в экстатические танцы, то в молитвенный восторг, а то и в более сложно-описуемые, но довольно предсказуемые состояния. На этот раз она лишь беззвучно чихнула — колба не только искажала образ, но и почти уничтожала звук — и пропала. А на Жиля откуда-то сбоку подуло нежно-фиолетовыми искорками.
Чего Жиль никак не ожидал, так того, что, увидев его, Миа исчезнет — что угодно, но не это. А потому почти позволил старшему офицеру разведки отползти от колбы. Одной рукой Жиль неотвратимо стягивал старшего офицера с транспортной ленты, по которой тот удумал спастись от человеческого гнева, а второй — лихорадочно чинил синхро, растоптанный им в процессе предыдущих пыток представителя командного состава разведки Мальроза.
Старший офицер учёл опыт — и был предельно конкретен.
— Ничего страшного. Вам предстоит собрать все искорки отовсюду, куда они попали, и выложить их на специальную палитру — всё.
— Стоп. Вы сказали, все искорки. А сколько их, мне что, не положено знать?
Дальше. Отовсюду — это откуда? И как выкладывать? И где эта палитра? А главное, какого-такого... она теперь исчезла?! И самое главное — куда?? И почему какие-то искорки, куда-то выложенные в определённом виде, и только они могут вернуть мне Мию?
— Количество искорок определено самолично доктором Мильтон. Оно упоминается в тексте выбранного музыкального фрагмента, который она прослушала последним перед тем, как отправиться в сиреневый туман. Можете сами убедиться. Доктор Мильтон — конечно, специалист в своей области, по этой причине, наверное, и пристрастия... Музыкальная группа „Машина времени“, песня „Пока горит свеча“ из каталога „Земля, 80-е ХХ-го века“. А отовсюду — это везде, где летает и творит её душа.
Жиль со вздохом покосился на продолжающую расти внушительную кучку трепещущих искр, всё ещё оседающих в знакомом танце возле его ног — и чуть не заплакал. А старший офицер продолжил.
— О, поздравляю... вернее, простите, я имел в виду другое. Так вот, выкладывать очень просто: должен возникнуть живой образ доктора Мильтон, вы же носите её образ в своём сознании? Ну, и хорошо бы не перепутать формы... причёски, ногтей, бровей и прочего, длину ресниц, размеры всего, не говоря о цветах, оттенках и родинках, ароматах... Учтите, у вас только по две попытки на каждую позицию. И тогда она снова чихнёт — и проявится снаружи колбы. Да вы не волнуйтесь, ещё лучше прежнего станет — хотя куда уж, простите... Но земным женщинам всегда почему-то есть куда, в отличие от, например, женщин нашей цивилизации. А может, у доктора Мильтон даже вырастет одно регенерируемое щупальце, а если очень повезёт, конечно — и целых два. Но вот спрогнозировать, где — пока невозможно. Дело в том, что попадают в колбу, лишь распавшись на искры. И выбираются соответственно. А вы как думали — это высочайшие технодостижения трансмутии Мальроза. Но реализовать — то есть суметь не только представить себя в ином качестве и количестве, но и трансформировать свою природу — это уже высочайшие духодостижения вашей планеты. Палитра — на моей панели, вы по ней, правда, недавно очень сурово протоптались в обуви, но вы же прекрасно ладите с техникой, так что, скорее всего, без особых проблем.
Старший офицер снова сделал попытку влиться в пробегающую транспортную ленту, но это ему по-прежнему не удалось.
— Послушайте, вы меня ещё не поняли, наверное? Ну, да я только недавно и сам себя в какой-то мере начал понимать. Так вот я действительно умею обращаться с техникой, но мне сейчас не до ваших условий. И я не стану полагаться ни на свою память, ни на интуицию даже, ни на умения, ни на вашу технику, ни на что и ни на кого, когда речь о Мии. Вы сейчас возвращаетесь в ту позицию, в которой мы с вами впервые встретились — то есть на свою панель, к которой я вас прикручиваю — и только от вас зависит, намертво я это сделаю или наживо. И не надо мне говорить, что вы не в курсе, как восстанавливается ваша чудо-техника. Вы же как-то загнали доктора Мильтон в колбу с помощью заветного числа и координат её души. Так что теперь и вытаскивайте. Вот вам моя доля фиолетовых искр — и вперёд, с комментариями всех своих действий. Только без малейшего риска. А кстати, как вы намериваетесь собирать искорки Мии на Земле — верно, там тоже немало. А если что-то окажется и на других планетах, в других галактиках, в иных пространствах, измерениях...
— Для подобных операций был изобретён уникальный трансцендентальный искросос — высочайшее...
— ...технодостижение трансмутии Мальроза. Ясно. Вперёд! Только вы это... я подумал, всё же лучше без комментариев ваших действий. И уж постарайтесь, пожалуйста, чтобы доктору Мильтон не очень повезло — в том смысле, что никаких щупалец, вы слышите, ни-ка-ких.
Заветное число собрано, однако Миа не торопится
— Ну, и где?!. — Жиль в который раз пересматривал и сверял отправленные данные. — Вы же утверждали, если всё правильно выложить — то и всё. Эх, зря, похоже, я освободил вас — вернее, себя, конечно же — от ваших комментариев...
Старший офицер разведки выглядел страшно обескураженным, он впервые сталкивался со столь необычным для Мальроза следствием. Все условия и задачи выполнены безукоризненно, о чём регулярно высвечивали специальные знаки, а успешный результат так и не достигнут. После перезапуска аналитрома на панели вспыхнул тревожный сигнал.
— А ведь я так и думал, что это всё — ваши земные фокусы, — старший офицер разведки выделил срочную инфограмму, которую они, ковыряясь с данными ввода, просто не заметили несколько секунд назад, и даже не повернулся в сторону ленты транспортёра, на которую его сталкивал с платы перед панелью Жиль, предварительно размотав липучку, которой тот был к ней примотан. — Ну, нет, теперь я уж никуда, пока не пойму, что случилось с трансмутерной программой.
— Только молча, хорошо? — Жиль мигом сконцентрировался, синхро не был подключен к панели управления ЦССИЛРа (Центральной Системы Связи Исследовательских Лабораторий Разведки), а потому предстояло как-то решить проблему с переводом. Вообще-то он был рад, что не остался один на один со всеми возможными неожиданностями. К тому же старший офицер разведки успел проявить себя не только занудриотом Мальроза, но и отменным профессионалом и существом чести.
— Да я только через синхро так много блюкаю — и то, поверьте, это лишь кажется. Потому что по-нашему если один-два звука — то у вас целые предложения с эмоциональными амплитудами такой силы и частоты, что можно использовать как сверх-энергоёмкое сырьё. Не мучайтесь, ваш синхро даже изобретатель синхро не смог бы подкючить к ЦССИЛРу — тут везде изначально заложено примитивное самоустранение при любой попытке непротокольного подсоединения — так, кстати, теперь и на Земле тоже... Аа-а, погодите... нет, вам перевод не понадобится, это — доктор Мильтон. Сами читайте, я вам переключил кодировку, потом мне вкратце только сообщите, если можно...
Жилю от Мии
Я всегда буду любить тебя. Прости меня, Жиль, это я всё испортила. Просто в самый последний момент, когда я должна была проявиться, передо мной возник выбор: „ощутима“/„неощутима“. Там, где значилось „ощутима“, стояли многоэтажные параметры износа материи, обменных процессов, малосимпатичных функций организма и всякого такого прочего. А где „неощутима“, только красотень и завлекалово — типа вечной молодости. Я попалась, Жиль. Дело в том, что в этой сиреневой дури я поумнела с момента нашего знакомства. Ну, ты никогда мне ничего про любовь и не говорил, это я тебя всё время перегружала своими чувствами, вопросами и приставаниями... Про возраст опять же — знаю-знаю, ты не переносишь, когда я завожу про это — и всё-таки, всё-таки, Жиль... У тебя ещё много возможностей. А я... я бы, конечно, родила тебе... и даже не раз бы родила, но прямо сейчас тебе пока рано, да и не слишком пока и надо, а не прямо если, так мне тут выдали в параметрах, что с каждым годом рожать будет всё менее желательно. Ну, и не только это. Короче, я струсила — и вот.
Люблю тебя безумно! Но не хочу, чтобы моё безумие влияло на твою жизнь. Поэтому я выбрала „неощутима“. Хотя уже и сильно жалею, конечно. Но я всегда, помнишь, сначала что-то напортачу, потом хочу назад. Я и моралью времени стала заниматься в своё время, чтобы научиться исправлять уже испорченное — и научить других таких же дур...
Прости меня, Жиль!
Я всегда буду любить тебя.
И снова „Фиалка Мальроза“
Старший офицер разведки сначала долго-долго смотрел на Жиля, который повторял текст в режиме нон-стоп, потом сорвал с него синхро и сползал за фляжкой, откуда налил в два алмазных напёрстка по шесть капель ядовито-зелёного желе. Затем снова нацепил на Жиля синхро — и снова погрузился в письмо Мии. А после подключил „Пока горит свеча“.
— Мне вот что представляется, Жиль, — старший офицер разведки Мальроза после второго напёрстка, распитого на брудершафт, назвался Мууур-Му, причем, разрешил с одним звуком „у“, потому что так привычнее Жилю. — Что если даже в двадцатом веке на Земле в сотый раз начинали сначала — и, судя по истории человечества, довольно успешно — почему бы тебе в двадцать втором-то не попробовать. Тем более, что не в сотый же. Хотя ради любимой женщины можно и сколько угодно, по-моему. А я готов помочь, так сказать, технически. И даже морально. Мне, вообще-то, твоя Миа самому приглянулась, несмотря на досадное отсутствие регенерируемых щупалец. Я потому так и старался, чтобы ей повезло. Я смотрел на неё — и мечтал о ней, честно. Но ты не думай плохого, о ней просто нельзя не мечтать, она у тебя трогательная и смешная, искренняя, как и все её фиолетовые искорки — поэтому ей и на искры легко рассыпаться и собираться. Я же не о красоте, мы в земной красоте не разбираемся, особенно — в женской, но вот настоящая энергия нежности — это такой магнит для тех, кто...
Жиль, которому не понравилось было, что Мууур-Му стал восхищаться Мией, подскочил, осознав услышанное.
— Мур-М, ты сказал, что ей „легко рассыпаться и собираться“?! Постой, ты же только что сказал, что ей это легко — рассыпаться и собираться?! То есть, значит, что такое вот ещё возможно??! В принципе? То есть это — не метафора, точно?
— Метафоры — такая же реальность, как и всё, что обусловлено нашим воображением и восприятием, Жиль. Да, я сказал, потому что так оно и есть. И конечно, я помогу.
— А что же не сразу...
— А то, что кое до чего ты всё-таки должен был сам...
— Ну, хорошо. Ты прав. Пусть моя Миа снова станет искорками — и окажется в колбе, а потом вылетит из неё искорками, только пусть уже сделает перед окончательным чиханием правильный выбор.
Миа, мне просто необходимо тебя ощущать. Очень! Такую, какая есть. А про чувства я тебе обязательно ещё скажу и не только скажу. И не сто раз даже, а сотни тысяч, не меньше! Ещё будешь просить пощады, но даже не надейся — теперь мы всегда-навсегда...
Доктору Мильтон всё же повезло, и даже более того — это она сама так считает. Но не из-за регенерируемых щупалец, которые у Мии так нигде и не наросли, благодаря тщательному контролю и помощи старшего офицера разведки Мальроза Мууурм-Му. Миа счастлива, потому что она вместе с Жилем. А Жиль — потому что отныне каждый бесподобный мир, что они во множестве открывают и творят с Мией, становится миром любви.
Вместопослие, или Немного рыбной каши* для недоевшего читателя
— Это всё?
— Нет, конечно.
— Ну, а почему закончилось?
— А кто сказал?
— Да никто. Рыбная-то каша появилась тут уже после и вместо того, что все не прочитали. Или не все прочитали.
— Точно.
— Вот и я про то ж. Но этого же не было ещё несколько дней назад.
— Так не было ещё и того, о чём тут рассказано. И, минимум, сто лет как...
— Ну, хорошо. А что автор хотел сказать тем, что не было? И своей рыбной кашей?
— Всё, что тебе бы хотелось.
— О, всем же — разное, а кому-то, так, может, и ничего.
— Тогда просто знай, tout à toi.
*Рыбная каша. Только для любителей сочетания гречки и рыбы
Готовить одновременно в двух сотейниках. В одном сотейнике запарить нужное количество гречки. Пока гречка доходит, во второй сотейник плеснуть немного оливкового масла и выложить необходимое (для нужного количества гречки) количество филе трески или чего ей подобного. Добавить по вкусу мелко порубленный репчатый лук, помидор, нарезанный со шкуркой, если есть желание и наличие, натёртую морковку, кусочки сладкого перца, пропассировать до золотистого оттенка и готовности. Запаренную гречку выложить из первого сотейника к рыбе и овощам, посолить морской солью, далее — куркуму, молотый или тёртый имбирь, можно чеснок, мелко подавленный, перец чёрный. Всё перемешать. Подавать, посыпав сырной крошкой и заправив топлёным маслом.